| ГАЛАКТИОН ТАБИДЗЕ (1892-1959) |
|
Неземными вихрями – бешеными, ярыми – Мои кони синие мчались на ристалище… Я запомнюсь в вечности только Ниагарами, Что срывались первыми с гулом нарастающим. Знаю: я единственный, и судьбой заранее Было мне начертано в небе звездным инеем – Жизнь без вдохновения – тлен и умирание, Для меня вселенная – только кони синие. С возгласом «Галактион!» ветер вслед погонится, Дрогнет и из хаоса не сумеет выбиться. Там, где гроздья поздние, там, где крест и звонница, Там бессмертной магии белый мрамор вздыбится. Скоро тучи вьючные, что на кручах грезили, Караваном выступят, – ждать уже не долго. В каждой моей клеточке бьет ключом поэзия, Каждой каплей крови я – лишь грузин и только. Сколько будет горечи в этих взглядах жалящих: Вновь прорвались к вечности сказочным усилием Интервалы звонкие на стихов ристалище, В конном состязании – снова кони синие… Слышен рокот издали, – не спеши, прислушайся: Молния о молнию! Небо в муках корчится, И горит, бессильная перед этим ужасом, Та черта – последняя – между мной и творчеством… Снова станет Временем дней чересполосица, Ночи одичалые тонут в лунной нежности, – Только эфемерные мне начала по сердцу, Те, что у бескрайности, те, что у безбрежности… Пальмы в нимбе солнечном! Значит снова в детстве я… Снова жизнь представится мне в обличье истинном. Как и я – огромную – тайну в ней приветствую В ком-то мне неведомом, как и я – единственном. На напевы праздные я не тратил времени, – Мир исчерчен ранами… Запах тьмы и тления. Башня с привидением выплыла из темени, И душа бездольная ищет в ней забвения. Пусть меня отчаянье бросит в даль ледовую, Где ни сада с розами, ни равнины с пашнями, – Втисну в шапку полюса каблуки пудовые, И пусть небо с вьюгами бьется врукопашную. Кину дланью щедрою миру неимущему Бойни небывалые и мечты несметные, Кинусь в бездну прошлого, вознесусь к грядущему, Чтоб химерам выстроить капища бессмертные. Хрустнули вдоль полюса льды меридианами, Вновь ищу я гибели и не жду спасения. Старый путь мой вехами – охристыми, рдяными Расчертили заново янтари осенние. Век бы не насытиться этим чудным бдением, Этим конским цокотом, лунным чернокнижием, Век стоять бы в грохоте призраком, видением С болью непомерною в сердце насквозь выжженном. Пусть же вечной тайною ты со мной останешься, Как Грааль невидимый… и долой уныние! Вихрем на ристалище, вихрем на ристалище, Вихрем на ристалище мчитесь кони синие! 1916 МЕРИ Той ночью в соборе венчалась ты, Мери, – На миг промелькнула очей твоих просинь Сквозь дымку истомы… и знаком потери Навек осенили нас небо и осень… Собор весь светился, как сказочный терем, Свечей вереница томилась от зноя… Той ночью белело лицо твое, Мери, Какой-то иной – неземной – белизною… А свет разгорался все ярче, все резче… Цветы задышали елеем и миром… Той ночью я понял: у раненных женщин Другая молитва… неслышная миру. Как горько звучало: «И ныне, и присно»… Был полон отчаянья голос твой, Мери… И что это было… Венчание? Тризна? И вправду венчанье?! Не знаю… не верю. Ведь кто-то, надрывно рыдал на погосте, Жемчужные перстни бросая на ветер… И, в гроб забивая точеные гвозди, Смеялся могильщик… и в сердце мне метил… Казалось, конца этой муке не будет, В смятенье я кинулся прочь из собора – Там ливень пылающий лоб мой остудит! Там ветер мне будет надежной опорой! Я шел наугад. Я отдался на волю Щемящих мне душу, безрадостных мыслей. Твой дом!.. И, пронзенный неистовой болью, К прохладной стене я без сил прислонился. Мне дом не ответил. Казалось, он умер. Как долго стоял я?.. Не помню, родная. Платаны ветвями шумели угрюмо, Паря надо мной, как орлиная стая. И глухо о чем-то шептали мне ветви, О чем?.. Разве мог я услышать их, Мери! Ведь мимо поземкой клубится по ветру, Тот жребий, в который так слепо я верил. «Зачем же, – сказал я, – мне счастье пророча, Луч вспыхнул на миг и во мраке растаял. И, бросив меня одного среди ночи, Мечты унеслись, как орлиная стая? Напрасно с улыбкой взирал я на небо. Я богом был, Мери! А ныне я нищий, И только лишь праздной толпе на потребу Достались мои «Я да ночь» и «Могильщик»! А дождь не кончался… печальный и мутный… И сердце в ответ так отчаянно сжалось… И я вдруг заплакал… как Лир бесприютный, Отдавшийся буре на милость… на жалость… 1914 Переводы Паолы Урушадзе Ведь это вам я "Игра папино мороженое"дал слово не устраивать гонок. По их позам можно было догадаться, "Скачать читы для контра страйк"что они готовы войти туда и "Игоря растеряева звонарь скачать"ждут лишь условленного сигнала. В порыве необузданной злобы а ведь среди них еще Кассий Колхаун! Кроме "Скачать океан эльза"того, они увидели большую собаку, и Диас "Учебник прокурорский надзор скачать"сразу узнал в ней собаку ирландца. |
