Патриарху-Католикосу Грузии Илие?II, поэту, художнику, композитору, нашему старому и мудрому знакомому грозило восьмидесятипятилетие и одновременно сорок лет его патриаршества.
Год, когда он возглавил Грузинскую православную церковь, я как раз помню, поскольку мы доброй компанией на машине «Москвич», вызывавшей сочувствие к владельцу не только в Грузии и именуемой в этих местах «азликом» (АЗЛК), ехали щадяще трезвые на кахетинский храмовый праздник Алавердоба.
Мы пели песни и разговаривали, но все же заметили черную «Волгу», пытавшуюся обогнать «азлик» на узкой дороге.
– Почему райком партии хочет приехать раньше нас?
Началась дорожная игра «ну-ка обгони», когда вдруг любимый друг Миша Чавчавадзе, художник, мечтавший восстановить настенную живопись в старых храмах, оглянувшись, сказал:
– Там не райком, в машине. Там священник.
Проезжая мимо съехавшего на обочину «азлика» молодой еще тогда, красивый человек в рясе улыбнулся нам, приветливо поднял руку и благодарно кивнул головой.
– Это же новый Патриарх! – ?сказал Гоги. – ?Он едет на свою первую службу в храме Алаверди.
Я забрался тогда на хоры и широкоугольником «Руссар» снял кадр, который, на счастье, сохранился. Этим изображением я и хотел открыть посвященную Илие?II фотовыставку в Грузинской патриархии.
Двадцать два мольберта расположили незамкнутой подковой и стали расставлять портреты.
Патриарх наблюдал за нашими действиями, и хотя наступило время дневного отдыха, он остался досматривать монтаж экспозиции. Или не так: он остался, чтобы в памяти своей вернуться назад, в Алаверди, и повторить сорокалетний свой путь (потому что снимал я его много) и узнать на фотографиях себя.
– А это 9 апреля? Вы меня сфотографировали?
Поздний вечер. Люди на проспекте Руставели со свечами. Много людей. Молодых, пожилых, разных. Идет митинг. И вдруг к микрофону подходит Илия?II. Он напряжен и озабочен. В затихшее пространство он неторопливо и четко говорит о том, что ему стало известно о готовящемся жестоком разгоне митинга. Патриарх предлагает всем укрыться от агрессии за забором храма Кашвети, расположенного рядом. Демонстранты читают молитву «Отче наш» и решают остаться на месте перед Домом правительства.
– Тогда я остаюсь с вами, – ?говорит Патриарх. И остается.
Эта карточка оказалась где-то в середине экспозиции.
Поставили мы фотографии друг с другом впритык, чтобы пестрое и многоцветное убранство зала не отвлекало от черно-белых снимков.
Он с трудом поднялся из кресла и, опираясь на руку служки, медленно, с остановками пошел вдоль плоских свидетельств его трех-, а может, и четырехмерной жизни. Приблизившись к моим и его друзьям, к двум Георгиям, знаменитым актерам – ?Харабадзе и Кавтарадзе – ?он, не глядя на меня, поднял к ним голову и сказал:
– Он живет вне времени.
Не уверен, что это комплимент, но, может, так ему показалось. На самом деле фотографии живут во все времена свидетелями (или обвинителями) времени… Но, возможно, в словах старца был иной смысл. Жить вне времени могло означать, что в своем времени не хватает места. Но это чересчур лестно.
Грузинам повезло. Илия оказался чистым человеком с высоким нравственным уровнем, при этом сохранившим человеческое обаяние, юмор и непреклонную нежность. (Сочетание слов в его случае совершенно естественное.) Он – ?масштабная личность, и даже в своем значительном возрасте и частом нездоровье остается серьезной и вполне толерантной опорой в формирующемся самосознании свободной Грузии. Это высокий интеллигент, способный при всей сложности и предопределенности роли на оригинальные, нетривиальные ходы. Вот пример. Каждый третий ребенок в грузинской семье может рассчитывать на то, что его крестным отцом будет Патриарх-Католикос Илия?II. Рожайте грузин, ребята, и войдете в духовное родство с Патриархом.
Был сочельник.
– Приходите в десять тридцать. Откроем выставку, и пойдете на Рождественскую службу.
Мы приехали чуть раньше и бродили по залу, выравнивая мольберты, когда подошел довольно молодой батюшка и сказал:
– Его Святейшество приглашает вас к себе.
Я пошел. Гоги на правах друга Патриарха присоединился ко мне.
– Простите, батоно Гоги, но он пригласил его одного, – ?сказал поп, и Харабадзе остался в зале.
Я вошел в опочивальню. Илия?II сидел в белых шелковых одеждах: свободных штанах, рубашке и жилетке. Сопровождавший меня священник постоял в дверях до того момента, пока Илия не поднял на него глаза. Я подошел, и мы обнялись.
– Спасибо, – ?сказал он, видимо, за выставку. Потом помолчал и тихо, как он теперь говорит, произнес: – ?Я хочу подарить вам пальто.
Я растерялся, хотя знал, что он человек с юмором.
– Какое пальто?
– Красивое. Оно висит за вашей спиной.
Я оглянулся. На плечиках, на кронштейне, прикрепленном к стене, висело невероятного шика и красоты пальто с бирками и тонкий шерстяной шарф. Это был двубортный черный «Роллс-Ройс» с лацканами, отделанными нежнейшей черной мерлушкой.
– Наденьте!
Пальто сидело как влитое. На красивых бирках была надпись: «Armani». Патриарх посмотрел на меня в пальто и сказал, что это хорошо. Я снял пальто и аккуратно повесил на место. Ощущение другой жизни пронеслось совсем рядом. Я даже почувствовал движение воздуха.
Если б я был чист, трудолюбив и нежен, если б я любил писать слова и верил в чудесную их красоту, как Акакий Акакиевич, если б я копил и мечтал построить себе знак другой, может быть, очень высокой и содержательной жизни, то в храме – ?шинели от Армани был бы ее смысл. И тогда я бы напялил пальто на себя, осторожно – ?чтобы мои любимые друзья-разбойники не сняли его – ?и вышел в свет новым человеком. Но зачем? Если ресурс старого не полностью еще реализован? Простите, дорогой Башмачкин. Или, лучше поймите: не по нам одежка эта, и тягота добровольно носить вериги от кутюр не по нам. Чувство немотивированной вины зачем-то посетило меня в этот момент.
– Вы знаете, с каким уважением и доверием я отношусь к Вам! Все подарки – ?Библию, грузинские иконы, кресты – ?я принимал с благодарностью и храню до сих пор.
(Примечание внутреннего цензора: на самом деле почти все. Крест Святой Нины носит мой сын Андрей. Большой золотой крест с распятием я передарил отцу Алексею Уминскому, моему другу, замечательному священнику и человеку в день 25-летия его службы в церкви. Браслет с автографом Патриарха достался Георгию Николаевичу Данелии.)
Я расстегнул ворот рубашки и показал ему его подарок – ?маленький серебряный грузинской работы крестик, на котором перегородчатой эмалью была изображена виноградная кисть (символ Христа).
Он слушал внимательно, глядя на меня поверх очков.
– Вы видите, как я одеваюсь. Джинсы, свитер, кроссовки… Носить это пальто я не буду. Некуда. Да и неловко. А передаривать такой ваш подарок нехорошо.
Он кивнул. Я приобнял его и вышел.
– Ну? – ?спросил Харабадзе с пристрастием. – ?Ну?
– Пальто хотел подарить.
– Где оно?
– Не взял.
– Ты с ума сошел! ?Патриарх хочет подарить пальто, а он отказывается!
– Я не ношу пальто.
– Носил бы… В конце концов, мог бы кому-нибудь подарить…
Я посмотрел на Харабадзе: мой приблизительно размер.
Тут подошел Гоги Кавтарадзе.
– Ты представляешь, ему Патриарх дарит пальто, а он отказывается!
– Свое пальто?
– Какое свое! От Армани, с бирками. Двубортное. Лацканы из каракульчи.
– Почему не взял?
– Во-первых, надо образ менять: костюм, рубашка, галстук или бабочка, туфли… И жизнь менять, и друзей…
– А во?вторых?
– Ну взял бы я пальто, и, допустим, оно бы у меня было. И все! А так возникла легенда. Патриарх подарил ему пальто…
– Армани.
– Армани. А он не взял.
Тут в зал вошел Илия?II, и вся компания, пришедшая на ночную службу, во главе с премьер-министром застывала в почетном карауле. Он прошел мимо и сказал тихо:
– Не захотел пальто.
Потом мы сидели, разговаривали с ним, пока не наступило время идти в храм. Подошла Шорена, помощница и близкий ему человек. Я спросил, не обидел ли я Илию?II отказом от пальто.
– По-моему, ему это даже понравилось, – ?сказала она. – ?Он знает этот анекдот – ?«Пальто не надо».
Конечно, не обиделся. Подарок состоялся. Он ведь не в вещи, а в намерении. Намерение – ?очень важная часть нашей жизни. О том, что благими намерениями вымощена дорога в ад, – ?мы слышали много раз. Привыкаешь к хорошо сформулированной кем-то когда-то глупости до такой степени, что не вдумываешься в смысл. А как совершить доброе дело, если у тебя нет желания или потребности его сделать?
Действительно, как?

«Новая газета» № 114, 2019
Печатается с сокращениями

Сердечно поздравляем Юрия Михайловича Роста с юбилеем! Здоровья и радости! И да сбудутся наши надежды на новые встречи!


Юрий РОСТ

Подобно Галактиону Табидзе Белла Ахмадулина может сказать: «Иные сны мне видятся во сне, / Не те, что вам». Часто посредством снов она передает нам свои прекрасные, печальные видения, и это в самом деле не были сны простого смертного – на них печать небесного вдохновения и высокой поэзии.
И потому не является неожиданным – из всех произведений Беллы Ахмадулиной, посвященных Грузии, напоенных святой любовью и искренностью – стихотворение «Сны о Грузии». Символично и то, что так же назван сборник ее стихов, поэм, переводов, эссе и воспоминаний, изданный в 1978 году в Тбилиси (эта книга принесла автору громкое имя), сопровожденный замечательным предисловием критика Гии Маргвелашвили.
Гия Маргвелашвили сделал очень много для укрепления дружбы между русскими и грузинскими литераторами. Грузинскому критику не составило труда ясно представить читателю суть творчества обожаемого поэта, важнейшие особенности этой поэзии, превращенной им в предмет поклонения.
Упомянутое стихотворение, небольшое, но вместившее в себя огромную любовь, – чистое и прозрачное, как горный ручей, по-пушкински простое, такое, которое трогает струны души:

Сны о Грузии – вот радость!
И под утро так чиста
виноградовая сладость,
осенявшая уста.

Белла Ахмадулина превосходно, из первоисточников, знала о том, что Грузия является признанной родиной вина, и даже гордилась этим. Грузинское застолье представлялось ей не столько местом времяпрепровождения, сколько ареной грузинского рыцарства, проявления разума и объяснения в любви... В этом же стихотворении безгранично хвалебными словами увенчано святое для нее место – Мцхета и возвышающийся в самом его сердце прославленный храм Светицховели. Две финальные строчки, созданные с точностью и легкостью формулы, отпечатаны в сердце поэта и навечно сохранены в памяти. Сказано не для красного словца; это выстраданные думы, обретенные после долгих наблюдений и рассуждений, действительность, испытанная на себе:

…родины родной суровость,
нежность родины чужой.

Наверное, нелишним будет сказать, что до Беллы Ахмадулиной Грузию и Тбилиси в своих снах видели и другие русские поэты. Один из замечательных представителей Серебряного века, величайший лирик с широким кругозором Осип Мандельштам в знак своей любви к Тбилиси и тоски по нему посвятил нашей столице настоящий шедевр. Тбилиси, местный быт хорошо запомнились поэту. Он до конца жизни помнил, как встречали его грузины, и это отразилось в первых же строках стихотворения, где неповторимый рельеф «фантастического города» описан с пылом и восхищенным вдохновением: «Мне Тифлис горбатый снится…».
Примечательно, что эпиграфом к одному из стихотворений Беллы Ахмадулиной, посвященным Мандельштаму, стали именно эти строки. К настрадавшемуся поэту она обращается так:

То снился он тебе, а ныне – ты ему.
И жизнь твоя теперь – Тифлиса сновиденье.

Залог бессмертия творца – его стихотворение, и приснопамятный пример того – поэт, связавший свое имя с городом-Фениксом, разрушенным врагами и восставшим из пепла, таким, как Тбилиси.
Несмотря на физическую слабость, Мандельштам до конца жизни оставался духовно несломленным. Находясь в доме партийного босса, известного своими авантюрами чекиста Блюмкина, он разорвал заранее подписанные Дзержинским ордеры на арест. Его расстреляли бы на следующий же день, не сбеги он в независимую Грузию (эта независимость продлилась около трех лет). Тогда он спасся. Но потом, когда кровавые репрессии в Советском Союзе были в самом разгаре, Мандельштама, с его бесстрашным духом, арест и расправа не миновали.
Я не зря, говоря о любви Беллы Ахмадулиной к Грузии, уже упомянул одного из достойнейших ее предшественников, великого поэта, выдающегося искателя новаторских форм и кристально чистого человека Якова Полонского. В ранний период своей жизни он тесно был связан по службе с Грузией. Прекрасно был знаком с нашим бытом, обычаями. Побывал почти во всех уголках нашей страны, особую любовь питал к Имерети, что в полной мере отразилось в его поэзии.
Большое стихотворение в форме письма «Прогулка по Тифлису» ясно показывает, насколько богата и разнообразна словесная палитра Полонского. Помещенный в скобки подзаголовок «Письмо к Льву Сергеевичу Пушкину» свидетельствует, что автор отослал его своему другу, младшему брату Александра Сергеевича Пушкина. Письмо датировано 1846 годом. Следуя эпистолярному жанру, Полонский неспешно рассказывает, как после обеда идет прогуляться по Тбилиси. В городе спокойно, а в горах русская армия сражается с Шамилем, там идет кровопролитная битва. Поэт пересекает Мухранский мост и смешивается с толпой на армянском рынке. Он вглядывается в ранее невиданные картины. Тбилиси кажется ему отличным от других городов, ему здесь не скучно. Поэт наблюдает за необычной пестротой, и у него невольно рождаются строчки, обобщающие и выражающие восторг: «Тифлис для живописца есть находка». Кто только не попадается ему на пути – люди разнообразных чинов, ремесел и этноса. В одном ряду перечислены живые истории и неодушевленные предметы, что для действительности ХIX века было смелым и непривычным. Полонский сообщает адресату:

Представьте, что в глазах мешаются ослы,
Ковры, солдаты, буйволы, грузины,
Муши, балконы, осетины...

Этот искусный и эффектный способ впоследствии виртуозно улучшил и обогатил Борис Пастернак. Поэт продолжает прогулку по узким улочкам Тбилиси, поднимается к Ереванской заставе, встречает караван навьюченных верблюдов. Слышны звуки бубенцов, длинношеие верблюды раздувают ноздри и спесиво смотрят по сторонам. От Мейдана он идет к Абанотубани и глядит на Метехи. Упомянутые места обожала Белла Ахмадулина. Полонский покорно признает, что перо его бессильно описать Тбилиси, но верится с трудом, ведь в этом стихотворении говорится о таких живописных местах. Посмотрите, с каким мастерством описаны окрестности Метехи:

И мнится мне, что каменный карниз
Крутого берега, с нависшими домами,
С балконами, решетками, столбами,
Как декорация в волшебный бенефис,
Роскошно освещен бенгальскими огнями.
Отсюда вижу я – за синими горами
Заря, как жертвенник, пылает и Тифлис
Приветствует прощальными лучами.

Невозможно описать каждый из подобных впечатляющих пассажей. Думаю, что никто из поэтов времен наместника Михаила Воронцова не описывал Тифлис так полно и красочно.
В доказательство приведем мнение фундаментального знатока творчества Полонского И.Б. Мушиной о том, какое большое влияние оказал на поэта Кавказ: «Пребывание на Кавказе обогатило художественное зрение Полонского, обогатило его палитру». Она отмечает, что в стихотворении «Старый сазандар» всего одним искусно найденным эпитетом описан облик Тбилиси, отличающийся от других городов. Нетрудно почувствовать в этой строфе пушкинскую легкость:

Земли, полуднем раскаленной,
Не освежила ночи мгла.
Заснул Тифлис многобалконный;
Гора темна, луна тепла...

Нельзя обойти стороной и тот факт, что Александр Блок, рассуждая о русской поэзии, в числе своих великих учителей без колебания назвал Полонского. Такое признание дорогого стоит.
Перечислим стихотворения Полонского, грузинские по своей тематике: «Грузинка», «Горная дорога в Грузии», «Грузинская песня», «Грузинская ночь», «В Имерети», «После праздника», «Не жди»,  «Кахетинцу», «Имеретин», «Над развалинами в Имерети», «Старый сазандар», «Выбор уста-баша», «Тамара и певец ее Шота Руставель»...
Особо стоит упомянуть волнующее стихотворение поэта, написанное в час отъезда из Грузии, в котором видно, как искренне любил Яков Полонский нашу страну. Остались позади Крестовый перевал, Казбеги, вот-вот появится Дарьяльское ущелье. С первых же строк мы слышим сердцебиение уезжающего на север поэта:

Неприступный, горами заставленный,
Ты, Кавказ, наш воинственный край, –
Ты, наш город Тифлис знойно-каменный,
Светлой Грузии солнце, прощай!

Слово «Прощай!», сказанное в час расставания со всем дорогим и заветным, утвердилось в русской поэзии после публикации шедеврального обращения Пушкина к волнующемуся морю («Прощай, свободная стихия»), написанного в то время (1824 г.), когда поэт покидал Одессу. Из всех русских поэтов это слово чаще всего применяет Белла Ахмадулина, которую часто одолевала тоска по любимым людям, местам или желанным мгновениям. Наполненные благодарностью строчки Полонского полностью совпадают с душевным стремлением Беллы Ахмадулиной, с ее безграничной любовью к Грузии. Она, подобно великому русскому поэту, также подолгу жила в Грузии и считала Тбилиси родным городом. И потому сейчас будет вполне естественным рассмотреть один из впечатляющих, с начала до конца наполненных волнением шедевров из книги «Сны о Грузии». Речь идет о «Стихотворении, написанном во время бессонницы в Тбилиси». Белла дотемна находилась в Мцхета, от радости танцевала под луной, а на стену Светицховели в свете свечей падала ее трепещущая тень. Последовательно повторяющееся в начале строк слово «мне» непривычным образом напрягает, усиливает и ускоряет ритм. По приезде в Тбилиси поэт взбудоражен от переизбытка чувств. После такого возбуждения (а пребывание в Мцхета не обошлось бы без вина) сложно заснуть, но сон желанен, чтобы Грузия вновь и вновь приснилась во сне. Все ее существо, все мысли стремятся к Тбилиси, оплетают подобно виноградной лозе:

Мне – пляшущей под мцхетскою луной,
мне – плачущей любою мышцей в теле,
мне – ставшей тенью, слабою длиной,
не умещенной в храм Свети-Цховели,
мне – обнаженной ниткой серебра,
продернутой в твою иглу, Тбилиси,
мне – жившей под звездою, до утра,
озябшей до крови в твоей теплице,
мне – не умевшей засыпать в ночах,
безумьем растлевающей знакомых,
имеющей зрачок коня в очах,
отпрянувшей от снов, как от загонов,
мне – в час зари поющей на мосту:
«Прости нам, утро, прегрешенья наши.
Обугленных желудков нищету
позолоти своим подарком, хаши»,
мне – скачущей наискосок и вспять
в бессоннице, в ее дурной потехе, –
о господи, как мне хотелось спать
в глубокой, словно колыбель, постели.

Мощнейшая финальная строфа, глубокая цельная метафора, в которой говорится, что поэт стремится вернуться в материнское чрево, где ему, свернувшемуся калачиком, не видящему солнечного света, спалось крепко-крепко. Данное состояние некоторые психоаналитики сравнивают с райским блаженством, и сколь отрадно, что подобное сверхчеловеческое наслаждение поэт испытывает в Грузии, после увиденных красот нашей земли:

Мозг слеп, словно остывшая звезда.
Пульс тих, как сок в непробужденном древе.
И – снова спать! Спать долго. Спать всегда.
Спать замкнуто, как в материнском чреве.

Если начать разбирать мастерски высказанную и закрученную, как морская ракушка, мысль, стихотворение потеряет свою прелесть и таинственность. Вдохновенно сказанное на языке поэзии обладает несравненно большей силой.
Ни в одной стране у Беллы Ахмадулиной не было столько поклонников и почитателей, нигде так не жаждали ее приезда, как в Тбилиси; здесь она никогда не чувствовала себя гостьей, тем более – туристкой, кварталы старого Тбилиси были для нее такими же родными, как Таганка или Арбат в Москве.
Я видел, какую отеческую заботу проявлял к ней Симон Чиковани. Они часами беседовали в саду Союза писателей на улице Мачабели. Когда Симон Чиковани послал ей строки о старой Мцхете, то приписал, что никто в России, кроме нее, не сможет перевести эти стихи. И действительно, из блестящего цикла Белла с большим артистизмом перевела три стихотворения о несравненной красоты Серафите, дочери питиашха, безвременно ушедшей из этого мира. Как это и было ей свойственно, Белла не переводила с буквальной точностью. Она всегда старалась постичь дух произведения, поймать интонацию оригинала, сохранить цельность настроения. Со слов сына Симона Чиковани, Нико (Беллу с ним связывала сердечная дружба), я знал, что батони Симон остался доволен переводом.
Много стихов Беллы Ахмадулиной посвящено любимым поэтам прошлых лет и ее современникам. Симону Чиковани, в знак благодарности и почитания, она посвятила одно из лучших стихотворений. В нем столько тепла и любви, что я не могу удержаться и не привести хотя бы одну строфу:

Меж тем все просто: рядом то и это,
и в наше время от зимы до лета
полгода жизни, лета два часа.
И приникаю я лицом к Симону
все тем же летом, тою же зимою,
когда цветам и снегу нет числа.

Талантливейший критик поколения шестидесятых, блестяще образованный литератор с утонченным вкусом Гурам Асатиани всегда с безграничной любовью и почтением относился к поэзии и личности Беллы Ахмадулиной. С восторгом говорил он о неповторимом голосе ее лирики. Авторитетный московский журнал «Вопросы литературы» с удовольствием публиковал его статьи, в которых он особое место уделял заслугам Беллы Ахмадулиной в русской поэзии двадцатого века.  
Отдельно стоит отметить то духовное родство, которое испытывали при каждой встрече Белла Ахмадулина и наш поэт с таким же богатым внутренним миром – Анна Каландадзе. Белла так же, до самозабвения, любила и воспевала прекрасные украшения земли – цветы; она так же скорбела об их неизбежной участи скорого увядания, ее сердце сжималось от того, что такая поразительная красота так быстро исчезает. Они часто бывали вместе в разных местах Тбилиси, большей частью – на дружеских застольях, где звучали восторженные тосты. Но и в прогулках по колоритным улочкам города тоже не было недостатка, что ярко выражено в прелестном стихотворении, посвященном Анне. Насколько непосредственными и искренними были их отношения, нам повествует тончайшая и естественная строфа, в которой автор пытается приблизиться к неприкосновенной тайне поэзии Анны:

Позвольте спросить вас: а разве
ваш стих – не такая ж загадка,
как встреча Куры и Арагвы
близ Мцхета во время заката?

Беседа продолжается в очень естественном и приятном тоне, и рядом с собеседницами неотлучно присутствует тень Галактиона, к феномену которого обе испытывают безграничное почтение. И здесь снова хочется привести прекрасный отрывок из этого же стихотворения, который не очень отдаленно напоминает (может быть, это сделано и осознанно) ранее процитированную «Прогулку по Тифлису» Полонского:

Слагала душа потаенно
свой шелест, в награду за это
присутствие Галактиона
равнялось избытку рассвета,
не то, чтобы видимо зренью,
но очевидно для сердца,
и слышалось: – Есмь я и рею
вот здесь, у открытого среза
скалы и домов, что нависли
над бездной Куры близ Метехи.

У Анны Каландадзе есть небольшой опус о том, как рождается стихотворение – вольно, само по себе. В нем Анна уподобляет себя старинному музыкальному инструменту – свирели. Мотив этот длится еще с античных времен. Древние греки вполне справедливо считали, что поэт – это инструмент в руках высшего вдохновения, и силой свыше из него извлекаются небесные, чарующие звуки. Платон и другие греческие мыслители называли это состояние «божественным умиротворением», что подразумевает пребывание в некоем трансе. О значимости вдохновения в творческом процессе писали не раз. Описать словами это редкое явление почти невозможно. В такие моменты многое происходит подсознательно, неосознанно, спонтанно. В упомянутом стихотворении («Что я? Свирель!») грузинская поэтесса это состояние описала метафорически, но просто, безо всяких вступлений и сложных подсказок, так, как и полагается свободно и легко спетой песне. Приведу первую строфу и две финальные строки:

es sixarulis cremlebia,
rodi vtirivar?
qari Camberavs, avmRerdebi:
me xom stviri var.
…
STambere, qaro,
naxon Zala Cemi grZnobisa!

Параллельно вспомним написанное на эту же тему стихотворение Беллы Ахмадулиной «Воскресный день», в основном посвященное безграничному разнообразию природы, когда поэт выходит из бурана сна, и в нем постепенно пробуждается стремление к стихотворению. Сменяют друг друга бытовые, почти банальные картины (умывание холодной водой, утренний кофе...) и пейзажи; все подталкивает поэта к тому, чтобы окунуться в пламень вдохновения, вызвать из безмолвия едва уловимые звуки, которые затем обретут смысл, превратятся в стихотворение, музыку («Я из безмолвья вызволяю слово»). Она вынуждена попрощаться с негой выходного дня, не сможет прогуляться и по аллее, так как нисходящая свыше сила приковывает ее к письменному столу:

Прощай, соблазн воскресный! Меж дерев
мне не бродить. Но что все это значит?
Бумаги белый и отверстый зев
ко мне взывает и участья алчет.

Воздействие вдохновения очень коротко, оно длится секунды. Воспламененный им поэт должен успеть облечь в слова мысли, извлеченные из безмолвия, вдохновение использует поэта для озвучивания своих капризов, он всего лишь проводник лихорадочной дрожи, которая нежданно его настигла и потом покинет навсегда:

Я – мускул, нужный для ее затей.
Речь так спешит в молчанье не погибнуть,
свершить звукорожденье и затем
забыть меня навеки и покинуть.

В финальной строфе персонифицирование себя с дудкой еще более конкретизирует эту мысль, и она становится предметной. Подобно Анне Каландадзе, Белла Ахмадулина представляет себя как дудки, используя ту же метафору. Говорить о каких-либо влияниях и приоритетах совершенно излишне.

Я для нее – лишь дудка, чтоб дудеть.
Пускай дудит и веселит окрестность.
А мне опять – заснуть, как умереть,
и пробудиться утром, как воскреснуть.

В разное время этот мотив становился предметом раздумий многих поэтов, и каждый излагал его по-своему. Здесь будет кстати упомянуть классический пример, культовое, памятное всем стихотворение Пушкина «Поэт» («Пока не требует поэта…»). В нем говорится, что пока Апполон не призовет поэта к священному жертвеннику, он молчит, его существо – во власти сна, и он ничтожнее всех смертных. Но стоит божественному гласу коснуться его обостренного слуха, как все вмиг меняется, душа творца трепещет и дрожит, и не узнать – вчера еще дремлющая и поглощенная будничными заботами, сегодня она, распахнув крылья, реет в вышине:

Но лишь божественный глагол
До слуха чуткого коснется,
Душа поэта встрепенется,
Как пробудившийся орел.

Кто хоть раз соприкасался с поэзией, не мог не испытать ее магическую силу, дарующую чувство незабываемого блаженства.

Окончание следует



Эмзар КВИТАИШВИЛИ

Перевод Асмат Джагмаидзе

Прощаю недруга
и друга!
Целую наспех все дома!
Во мне, как в мертвом
теле круга,
Законченность
и пустота.

Белла Ахмадулина



Много написано о том, что для русских поэтов, начиная от Пушкина и Лермонтова, Кавказ и собственно Грузия являются сакральным местом, где русская муза привольно расправляет свои крылья, набирается неиссякаемого вдохновения и наполняется благодатью. Начало, положенное двумя гениями, достойно продолжили последующие поколения талантливых поэтов.
В первую очередь надо вспомнить выдающегося поэта и благороднейшего человека Якова Полонского. На протяжении лет он служил в Тбилиси, и грузинская тематика занимает в его творчестве значительное место. Он был сердечным другом Акакия Церетели, и неслучайно, что сдержанный на похвалы Акакий посвятил ему восторженное, полное любви стихотворение.
В начале ХХ века образцовое внимание и тепло к Грузии проявил Константин Бальмонт – один из первых переводчиков «Витязя в тигровой шкуре», всесторонне образованный поэт, обладатель широчайших интересов и тонкого музыкального слуха. Он, а также весьма интересный литератор Федор Сологуб и талантливый лирик Игорь Северянин, который соперничал в популярности и обладании титулом «короля поэзии» с самим Александром Блоком, в начале ХХ века посещали Грузию – в Тбилиси, Кутаиси и Батуми они устраивали поэтические вечера, диспуты, встречи с Паоло Яшвили, Тицианом Табидзе, Сандро Канчели и др. Хорошо был знаком Бальмонт и с Галактионом Табидзе. Доказательством служит совместная фотография. Деятельность Бальмонта и Северянина в Грузии еще до конца не оценена нами по достоинству.
Владимир Маяковский родился и вырос в Грузии, свободно говорил по-грузински. Любви к Грузии его никто не учил, о чем он сам неоднократно заявлял.
Назовем именитых русских поэтов ХХ века, которые внесли огромный вклад в грузинскую поэзию. Это целая плеяда.
Сергей Есенин, неповторимый певец русской природы и крестьянского быта, был одним из первых, кто в полной мере познал неповторимый облик Грузии, грузинский характер и воплотил их в своих лучших стихах.
Влюбленный в Грузию тонкий лирик Осип Мандельштам. Он в полной мере оценил гениальность Важа Пшавела и перевел его поэму «Гоготур и Апшина».
В связи с Грузией и грузинами особое место занимает Борис Пастернак – великое явление, поэт мирового масштаба. Помимо прекрасного цикла стихотворений о Грузии, он виртуозно перевел и издал отдельной книгой сборник «Грузинские лирики», чем прославил грузинскую поэзию.
Как известно, именно через русских поэтов и их переводы с грузинского иностранные исследователи – французы, англичане, немцы, итальянцы – знакомились с грузинской поэзией, и многие из них стали картвелологами (Луиджи Магаротто, Дональд Рейфильд, Бернар Утье), изучили нашу историю, язык и культуру.
Великий русский поэт Николай Заболоцкий, отличающийся от всех собственным голосом и взглядом, сослужил огромную службу грузинской поэзии – от Руставели и до поэтов ХХ века.
С благодарностью надо вспомнить Павла Антокольского, утонченного поэта и эрудита, и Николая Тихонова, чье творчество отражает дружбу и благорасположение двух народов.
Непревзойденным мастером стиха является Арсений Тарковский. Оставивший глубокий след в русской поэзии, он на высочайшем уровне переводил грузинских поэтов и был частым и желанным гостем на грузинской земле.
С нежностью вспоминаем Елену Николаевскую, Владимира Солоухина, Михаила Луконина, Александра Межирова. В Грузию часто приезжали и с любовью переводили грузинскую поэзию Александр Глезер, Владимир Леонович, Михаил Синельников...
В России, как и в Грузии, было мощное и талантливое поколение шестидесятников, без которых невозможно составить полное представление о русской поэзии ХХ века. Нет надобности напрягать память, чтобы перечислить лучших из них: Андрей Вознесенский, Евгений Евтушенко, Евгений Рейн, Александр Кушнер, Юрий Ряшенцев, Дмитрий Бобышев, Олег Чухонцев, Роберт Рождественский, Вадим Козовой, Иосиф Бродский, Юнна Мориц, Белла Ахмадулина, Елена Шварц...
Впечатляющий список! Но можно с уверенностью заявить, что из всех своим громадным талантом, человеческим обаянием, безграничной любовью к Грузии и неподражаемой скромностью выделяется Белла Ахмадулина.
По-моему, после Анны Ахматовой и Марины Цветаевой, не было другой русской поэтессы, которая сравнилась бы с Ахмадулиной размахом, силой вдохновения, многообразием форм выражения. Вместе с великими Ахматовой и Цветаевой Белла создает своеобразное трио, и втроем они следуют в вечность...
Своей бескомпромиссной жизнью и многообразным, монументальным творчеством Белла Ахмадулина доказала, что является одной из достойных наследниц Пушкина и Лермонтова, верной продолжательницей пути великих предшественников. Ей, как и им, вместе с тончайшим лиризмом, присущ эпический талант, проявляющийся не только в поэмах, но и в стихах, что весьма редкое явление в поэзии. Оттого ее речь близка к разговорной (это свойство особо ценится у поэтов), ведь это неиссякаемый источник естественности.
Белла Ахмадулина не раз с преклонением рисовала образ Пушкина, которому считала себя вечно обязанной. Пушкинские интонации часто слышны в ее стихах, о чем мы поговорим ниже. Здесь же упомянем раннюю, выстроенную на условностях поэму «Приключение в антикварном магазине». Уже то обстоятельство, что старику-антиквару, торговцу старыми вещами – 200 лет, и он – современник Пушкина, указывает нам на мистификацию, необходимую автору, дабы приблизиться к обожаемому поэту и приласкать его. В тексте дважды назван «Кавказ», а Пушкин, чью раннюю гибель автор никак не может пережить, настойчиво упоминается как «правнук Ганнибалов». Заранее задуманные, эти подсказки еще больше окутывают светом тайн и легенд личность Пушкина, и без того сложно познаваемую.
Таким же ореолом поэт не раз обрамляет и образ Лермонтова. Ограничусь упоминанием одного, мощного стихотворения – «Тоска по Лермонтову». В нем описано пребывание Лермонтова во Мцхета, когда он готовился к написанию поэмы «Мцыри» на основе услышанной подлинной истории.
Произведение начинается с нежного обращения к Грузии. Поэт объясняется в трепетной любви к благодатной земле. Строки воспринимаются как благословение, после которого автор рисует прекрасные и грустные осенние пейзажи. В первых же двух строфах чувствуется вдохновение опытного мастера, а сдержанная игра слов создает соответствующее настроение:

О Грузия, лишь по твоей вине,
когда зима грязна и белоснежна,
печаль моя печальна не вполне,
не до конца надежда безнадежна.
Одну тебя я счастливо люблю,
и лишь твое лицо не лицемерно.
Рука твоя на голову мою
ложится благосклонно и целебно.

Мечтающему поэту не страшны ни слякоть, ни холодная октябрьская погода, он оказывается в чужом доме, где встречается со сверчком, спасающимся там от холода. Сверчок поет на свой лад, к его песне присоединяется и поэт, и вместе они поют по ночам. Под конец автор печалится о своих бесприютных снах, мысленно переносится к небу, солнцу и облакам, где на вершине уединенной горы стоит «высочайший юноша планеты». Это Лермонтов. С вышины он смотрит на храм Светицховели и думает о своем драматическом, напряженном произведении. А внизу (это воображаемые картины) не прекращается битва за эту землю, слышны гром мечей и лошадиный храп. Как и в поэме самого Лермонтова, в стихотворении упомянуты Кура и Арагви, которые не могут ни соединиться, ни разойтись. Автор же беспокоится о судьбе юноши, «великого человека», который непременно погибнет, если двинется отсюда навстречу дуэли, и умоляет его не покидать Грузию. Белла Ахмадулина – мастер рефрена: этот искусный способ композиционно скрепляет стихотворение. В финальных строфах повторяется одна и та же предостерегающая фраза: «Стой на горе!», что усиливает трагическую тональность замысла:

Стой на горе! Не уходи туда,
где – только-то! – через четыре года
сомкнется над тобою навсегда
пустая, совершенная свобода!

Стой на горе! Я по твоим следам
найду тебя под солнцем, возле Мцхета.
Возьму себе всем зреньем, не отдам,
и ты спасен уже, и вечно это.

Стой на горе! Но чем к тебе добрей
чужой земли таинственная новость,
тем яростней соблазн земли твоей,
нужней ее сладчайшая суровость.

Вспоминается фраза Анны Ахматовой об авторе «Демона»: «Вряд ли кто-нибудь на этой планете может напоминать Лермонтова».
Белла Ахмадулина никогда об этом не писала, но, наверное, ей было приятно, что героиню романа, кровно связанную с Кавказом, Грузией, схожую с серной, благородную, красивую и трагическую, тоже звали Бэлой (разница лишь в одной букве «л»).
«Солнце русской поэзии» Пушкин, вдохновленный Грузией, создал не один шедевр, и тема «Грузии печальной» занимает большое место в его бессмертном творчестве. Так же и Лермонтов многие свои гениальные произведения (как в прозе, так и в стихах) либо посвятил Грузии, либо связал с нею. Складывается ощущение, что любовь к Грузии Белла унаследовала от Пушкина и Лермонтова, и мы по праву считаем ее продолжательницей традиций двух великих поэтов, их именитой наследницей. Но прежде эту благородную миссию приняли на себя два чистейших душой наставника Беллы Ахмадулиной – Павел Антокольский и Борис Пастернак, о которых хотелось бы сказать несколько слов.
Павлу Антокольскому, которого Белла Ахмадулина считала своим учителем и обожествляла как человека, в разное время – в 1956 г. и в 1978 г. – посвятила два стихотворения. В обоих упомянут – по имени – Симон Чиковани. Его фамилия не называется, что говорит о братской дружбе Беллы с грузинским поэтом.
В первом из них, почти в самом начале, она упоминает девятерых дэвов и Симона («мой Симон»). 18-летняя Белла сидит в ресторане с пожилым Антокольским, они пьют вино, и ей радостно, что годы не умерили его пыла. Она хвалит его «гасконский темперамент» (Антокольский чудесно переводил и французских поэтов). Лукаво подмечено, что он и от амурных приключений не откажется. Вот как кончается это стихотворение:

Все впереди, чему должно случиться!
Оно еще случится. Погоди.

Спустя 22 года, в 1978 г., после кончины Антокольского, 42-летняя Белла Ахмадулина вспоминает свой визит в его квартиру. Хозяин угощает младшую подругу гостинцами из Грузии («Кахетинского яства нарядность»), просит отведать янтарную гроздь ркацители, и тут же упоминается тот, кто прислал гостинец: «Виноград – подношенье Симона». Симон Чиковани всей своей жизнью, по-семейному был связан с Антокольским, Заболоцким, Пастернаком, Бажаном, и эта дружба принесла великие плоды, забыть которые невозможно.  
Потрясающи, волнительны прощальные слова Беллы на смерть Антокольского, написанные в октябре 1978 г. Вспоминается его безграничная доброта – он ничего не жалел, чтобы помочь бедным и нуждающимся (Белла и сама была такой). Об этой черте в прощальной речи сказано особо: «В его существе обитала непрестанная мысль о чьей-то нужде и невзгоде». Перед смертью Антокольский наказал своей дочери Наталье раздарить все, что он имел – стихи, книги, вещи. Белла вспоминает, как хлопотал он о переводах на русский язык иноязычных поэтов (а к грузинским поэтам он всегда испытывал особую любовь): «Я знаю, как много сделал Павел Григорьевич для того, чтобы русские читатели могли принять к своему сведению стихи наших соотечественников, которые пишут на других языках».
Навсегда запечатлелся в памяти Беллы Ахмадулиной волнующий душу случай, когда ранней весной, в жуткую бурю и слякоть они вместе с Антокольским пошли навестить могилу Пастернака. Явственно видишь, как утомленный поэт преклоняет колени на святой могиле, слышишь вырвавшиеся рыдания. Об этом Белла писала не раз. В воспоминании «Миг бытия» эта скорбная минута описана так: «Павел Григорьевич захотел проведать могилу Бориса Леонидовича Пастернака. Тропинка многими и мною протоптана. Был март. Когда мы добрались до кладбища, пошел сильный снег. Стало смеркаться, и быстро смерклось. Мы долго плутали по кладбищу. Сквозь пургу, сквозь темноту все-таки дошли до могилы. У могилы Павел Григорьевич вскричал: «Борис! Борис! Прости!» За что просил прощения? – я никакой вины Антокольского не знаю. Или просто прощался?»
Во многих стихотворениях, речах и воспоминаниях отчетливо видно, что неугасимую любовь к Грузии и к грузинской поэзии Белле Ахмадулине привил ее мудрый наставник Борис Пастернак. «Переделинский изгнанник» поведал ей и то, что в трудные времена эта благословенная земля примет ее и даст приют, где она сможет вздохнуть спокойно. И правда, когда позднее ее упрекали в том, что она, в отличие от других, не переводит европейскую поэзию, и вопрошали, чем же заслужили такое ее внимание грузинские поэты, Белла Ахмадулина не задумываясь отвечала, что это единственная страна, которая протянула ей руку и подарила родительское тепло. От Бориса Пастернака она знала – в суровые тридцатые грузинские поэты приняли его с такой братской заботой, что Тбилиси показался ему настоящим оазисом. До последних дней жизни он не испытывал недостатка в любви и поддержке грузинских поэтов. За несколько лет до смерти, когда Пастернак не смог издать в России свой автобиографический очерк «Люди и положения», он переслал его в Тбилиси, где произведение было переведено на грузинский Гией Маргвелашвили и стараниями Симона Чиковани опубликовано в журнале «Мнатоби». История невероятная, но правдивая. Даже Твардовский смог опубликовать «Люди и положения» в «Новом мире» только в 1967 г. В этих воспоминаниях запечатлены живые портреты грузинских поэтов – Паоло Яшвили, Тициана Табидзе, Колау Надирадзе, Симона Чиковани. Пастернак был очарован Боржоми и Абастумани, наслаждался красотами природы, а потом неудачно упал в Бакуриани, повредил глаз и в таком виде явился к Георгию Леонидзе, которого называл «самобытнейшим поэтом, больше всех связанным с тайнами языка, на котором пишет, и потому меньше всех поддающимся переводу». Вряд ли можно дать более точную характеристику создателю великого стихотворения «Оле».
Белла Ахмадулина посвятила много пламенных стихов Борису Пастернаку. Остановлюсь на одном, написанном после смерти Пастернака. Оно, вместе с прозаической вставкой, состоит из нескольких частей, но в целом очень органично. Название этого глубокого и стройного произведения простое – «Памяти Бориса Пастернака» (другое название – «Главы из поэмы»).
В большей первой части дом Пастернака в Переделкино и сам хозяин описаны с поразительной нежностью и достоинством. Имя его не упомянуто, но присутствуют такие очевидные знаки, что всем ясно – автор стремится запечатлеть в слове святое место, храм поэзии. Октябрь на исходе, поздняя осень, вечер – и здесь как нельзя кстати аллюзия с поздним шедевром Пастернака «Свеча горела».  Сам гонимый властью, униженный, готовый поделиться с другими последним, готовый простить всех и вся, «он искупал всеобщую вину». Мы видим возделанный Пастернаком палисадник, на краю которого, как драгоценными камнями, сверкает плодами малиновый куст. Автор молится на дом со стеклянной верандой, где жил легендарный человек, но воздерживается называть его по имени и, наверное, он в этом прав:

По вечерам мне выпадала честь
смотреть на дом и обращать молитву
на дом, на палисадник, на малину –
то имя я не смела произнесть.

После первой части следует прозаическая вставка, не уступающая в поэтичности стихотворным строкам. Автор вспоминает историю более чем двухлетней давности, когда она такой же поздней осенью наведалась в Переделкино. Хозяин дачи неожиданно выходит ей навстречу из чащи, как бог дикой природы Пан. Описана и его одежда – грубый костюм охотника, синий плащ, сапоги. Как выражение безграничного уважения звучат следующие строки: «От нежности к нему, от гордости к себе я почти не видела его лица – только ярко-белые вспышки его рук во тьме слепили мне уголки глаз. Он сказал: «О, здравствуйте! Мне о вас рассказывали, и я вас сразу узнал. – И вдруг, вложив в это неожиданную силу переживания, взмолился: – Ради Бога! Извините меня! Я именно теперь должен позвонить!». Он вошел было в маленькое здание какой-то конторы, но резко вернулся, и из кромешной темноты мне в лицо ударило, плеснуло яркой светлостью его лица, лбом и скулами, люминесцирующими при слабой луне. Меня охватил сладко-ледяной, шекспировский холодок за него. Он спросил с ужасом: «Вам не холодно? Ведь дело к ноябрю?» – и, смутившись, неловко впятился в низкую дверь. Прислонясь к стене, я телом, как глухой, слышала, как он говорил с кем-то, словно настойчиво оправдываясь перед ним, окружал его заботой и любовью голоса. Спиной и ладонями я впитывала диковинные приемы его речи – нарастающее пение фраз, доброе восточное бормотание, обращенное в невнятный трепет и гул дощатых перегородок».
Прекрасное и необычное передать непросто. Хозяин дачи мягко упрекает Беллу: «Отчего вы никогда не заходите? У меня иногда бывают очень милые и интересные люди – вам не будет скучно. Приходите же! Приходите завтра». От блаженства у автора закружилась голова, она благодарит и обещает зайти. Но сердце подсказывает – этого удивительного неземного человека и гениального творца она при жизни уж не увидит больше…
Вторая часть стихотворения протекает в той же тональности, но она более цельная и объединена вокруг одной метафоры (образ актера) – это тайная отсылка к цветаевскому восторженному восклицанию: «По-человечески так не говорят!» Эта часть явно отлична от первой. Поэт сравнивается с актером, вышедшим из-за кулис, - он говорит естественно и не старается очаровать зрителя. Театральный мир был близок Пастернаку, поэтому вовсе не неожиданно представить его, глубокого знатока творчества Шекспира, непревзойденного переводчика его трагедий, таким образом:

Он сразу был театром и собой,
той древней сценой, где прекрасны речи.
Сейчас начало! Гаснет свет! Сквозь плечи
уже мерцает фосфор голубой.

Спектакль одного актера, драматический монолог окончен. Стоящий перед рампой, он не проронил ни одной фальшивой фразы, не отвернулся от правды, был одинаково нежен с людьми и животными. Отдал все, что имел, без сожаления. Мало того, настойчиво приглашал войти в дом, и эта щедрость естественным образом переплетена с характером грузин, ведь согласно их незыблемой многовековой традиции, – гость послан Богом, и он превыше хозяина:

Уж занавес! Уж освещает тьму!
Еще не все: – Так заходите завтра! –
О тон гостеприимного азарта,
что ведом лишь грузинам, как ему.

По окончании представления в зале понемногу гаснет свет. И здесь у сидящего в партере автора (в воображении) невольно текут слезы; автора, оказавшегося в центре Вселенной, охватывает волнение, вызванное возвышенным чувством восторга:

Я плакала меж звезд, дерев и дач –
после спектакля, в гаснущем партере,
над первым предвкушением потери
так плачут дети, и велик их плач.

Заключительная часть произведения отличается от остальных строфикой, размером и даже настроением. В ней сконцентрировалось и излилось главное высказывание. В первой строфе говорит сам Пастернак, который в знаменитом цикле стихов, написанных в тридцатые годы, воспел нашу родину как рай земной. Здесь непосредственно назван Тбилиси и даже подчеркнуто его точное топографическое расположение. Он превосходит рай и отличается от всех других мест на Земле. Невозможно представить лучшую похвалу, чем та, которая содержится в этих строчках. Такого еще никто не говорил. Эта фраза выделена, заключена в кавычки:

Он утверждал: «Между теплиц
и льдин, чуть-чуть южнее рая,
на детской дудочке играя,
живет вселенная вторая
и называется – Тифлис».

В последующих строфах автор продолжает изливать свое восхищение благодатной страной. Апофеозом звучат последние строки – поэт печалится о том, как отплатить Грузии за безграничную доброту, ему дарованную. Но Белле Ахмадулиной незачем огорчаться, она не в долгу перед нашей многострадальной, почти обескровленной страной. Она утоляла ее боль, воспевала в радужных цветах красоты Грузии, оживающие в ее снах, и всегда старалась утешить:

…И вернуть дары,
что ты мне, Грузия, дарила!
Но поздно! Уж отпит глоток,
и вечен хмель, и видит бог,
что сон мой о тебе – глубок,
как Алазанская долина.

Продолжение следует


Эмзар КВИТАИШВИЛИ

Перевод Асмат Джагмаидзе

В моих детских воспоминаниях Мурман Джинория навсегда остался в образе Серго из знаменитой телевизионной постановки «Сначала умерли, затем поженились»: высокий, статный брюнет в черном мундире с цветами в руках, стоящий у окошка и ласково зовущий любимую: «Машикооо, суликооо!» Трудно поверить, что в этом году актеру исполнилось 75 лет. Собирая материалы о его биографии, я с удивлением обнаружила, что у него нет почетных званий, хотя для меня и многих наших соотечественников он уже давно народный артист. Выступая на одном из вечеров. Джинория сказал: «Званий у меня нет, моими званиями являетесь вы – зрители».

Родился будущий актер в семье педагогов, мама – преподаватель химии, отец – лектор по истории. Мама была большим театралом, в те времена люди покупали абонементы, и она водила их с братом в театры Руставели, Марджанишвили, оперу. Джинория вспоминает, что смотрел почти все спектакли, а что пропустил – мама в подробностях пересказывала ему. Именно таким образом он «познакомился» с «Гамлетом» и «Уриэль Акоста». «По ее пересказам в моем воображении открывался сказочный мир театра, тогда на сцену выходили Ушанги и Верико, Серго и Акакий Хорава...» В те времена еще существовала радиопередача «Театр у микрофона», которую он очень любил,  завороженно слушал монологи Ушанги Чхеидзе из «Гамлета», сцены, записанные им совместно с Верико Анджапаридзе в «Уриэль Акоста». Паралельно с учебой в школе посещал драмкружок Дворца пионеров, где педагогом был актер Вахтанг Сулаквелидзе, известный широкой публике по фильму «Квеври». Джинория признался, что до четвертого класса мечтал стать футболистом, но позже решил стать актером. Окончил 22 среднюю школу с золотой медалью. «Родители испугались, когда я выразил желание поступать на театральный, в нашем окружении никого не было с такой профессией, «это немного сложно, может, сначала поступишь в какой-нибудь другой институт, попробуешь свои силы», – сказал папа, он, наверное, надеялся, что если я пять лет проучусь в техническом ВУЗе, то передумаю, но я не отказался от замысла». Тем не менее Мурман поступил в Политехнический институт (ГПИ), при нем был театр, которым руководил режиссер и актер Борис Ципурия, там Мурман сыграл три роли, одну из них в спектакле по произведению Нодара Думбадзе «Не бойся, мама».
Когда решил поступать в театральный, обратился к Темуру Чхеидзе, с которым был знаком еще со времен учебы во Дворце пионеров: там отец будущего режиссера – Нодар Чхеидзе обучал молодежь художественному чтению. «Пришел к Темуру, сказал, что сдаю туда, узнал, что Миша Туманишвили набирает группу, а вы ассистент в приемной комиссии, он ответил: – «да, Мурман, но главное, как ты покажешь себя», – вспоминал Джинория. На экзамене он прочитал стихотворения Акакия Белиашвили и Тициана Табидзе. Затем начал читать прозу и говорить с ярко выраженным имеретинским акцентом, Туманишвили в изумлении повернулся и посмотрел на Чхеидзе, – «тут я понял, что Темур сказал Мише – «это тот самый мальчик, который ходил во Дворец пионеров». И меня приняли».
Джинория рассказал, что был студентом, жаждущим знаний: его интересовали все предметы, которым учили в театральном институте, а не только актерское мастерство и художественная речь. Он с радостью посещал занятия по вокалу, хореографии, фехтованию, ритмике, изобразительному искусству. «Потому что мне всегда хотелось быть актером. В ГПИ мне приходилось учить физическую и коллоидную химию, высшую математику и т.д. И вдруг я попал туда, где мне всегда хотелось быть, представляете, я был как губка, жадно впитывал любую информацию». В мастерской  Михаила Туманишвили он прошел хорошую школу, к тому времени режиссер уже покинул театр, и всю энергию отдавал своей группе. Тогда Михаилу Ивановичу было 50 лет, он был на творческом взлете, и Джинория благодарен богу, что именно в тот период учился у великого маэстро. Студентом первого курса он сыграл в спектакле  «На перекрестке», поставленном Мишей Туманишвили одну из главных ролей. Режиссер тогда был художественным руководителем телевизионного театра. Через два года в театре Руставели Туманишвили поставил «Юлия Цезаря»,  Джинория он поручил небольшую роль с текстом. Уже на четвертом курсе Мурман сыграл роль Серго в спектакле Рафиэла Эристави «Сначала умерли, затем поженились» и проснулся знаменитым.

«Сначала умерли, затем поженились»

Снимал постановку режиссер Георгий (Каха) Кахабришвили, а Миша Туманишвили как худрук проводил репетиции с молодыми актерами. Он сказал то, что запомнилось навсегда «Мурман,  реплику – «Машико, сулико» ты  должен сказать так, чтобы когда постановка выйдет на экраны, весь Тбилиси ее повторял». Прошло уже более сорока лет и до сих пор, когда актера встречают на улице,  эту фразу обязательно вспоминают. В этом спектакле Джинория был партнером великого грузинского актера Васо Годзиашвили. «Представляете, я, который маленьким мальчиком, увидев на улице таких корифеев как Серго, Верико или Сесилию, с восторгом бегал за ними, вдруг оказался рядом с Годзиашвили и играл его сына». По мнению Джинория, постановка получилась успешной потому, что многие факторы, имеющие большое значение при создании спектакля, органично соединились: за основу взяли прекрасное произведение, ставили опытные режиссеры, музыкально оформил и написал песни гениальный Георгий Цабадзе, текст песен сочинил неповторимый Петре Грузинский, к этому добавился великолепный актерский ансамбль – Васо Годзиашвили, Гиви Берикашвили, Заза Лебанидзе, и молодые актеры тоже великолепно справились со своими ролями. Премьера спектакля состоялась на Первом канале грузинского телевидения в 1975 году, и сразу заслужила любовь аудитории. По словам актрисы Русудан Болквадзе, Мурман Джинория не мог выходить на улицу так, чтобы целая армия влюбленных женщин не шла вслед за ним, а Гиви Берикашвили с ног до головы был настоящим фейервеком, прекрасная Марина Вепхвадзе явилась олицетворением нежности и красоты, не говоря уже о музыке и песнях. Прошло столько лет, а постановка не стареет, несмотря на то, что пьесу часто показывают по телевидению, люди хотят смотреть ее снова и снова. «Как в кинематографе осталась картина «Кето и Котэ», я думаю, также в телевизионных постановках осталась пьеса «Сначала умерли, затем поженились». Спасибо судьбе, режиссерам, и всем, с кем вместе мы создавали эту постановку», – отметил Джинория.

Тайна перевоплощения

По словам актера, когда он был маленьким и видел в театре игру великих грузинских актеров, ему особенно нравилось, что в одном спектакле они представали перед зрителем в одном образе, а в другом спектакле – совершенно в ином. Став актером, он осознал суть перевоплощения, понял то, что наравне с перевоплощением важно быстро переходить из одного состояния в другое. Именно этот момент таинства и мистики для Джинория составляет основу актерской профессии. Вроде бы человек стоит перед зрителем, но вместе с тем, его там нет, думаешь, что знаком с этим актером, но когда он выходит на сцену, ты уже не узнаешь его, потому что он всецело поглощен ролью, создает совершенно новый образ. «Тогда я был страстно увлечен антропософией и с ее помощью переходил в состояние воображения. Для меня как актера главное, чтобы у меня было что сказать зрителю, для этого я читаю стихи и играю на сцене ту или иную роль. Люблю актерство с азартом, то, как  принимаю облик другого человека, как по-разному олицетворяю различных персонажей. Люблю абсолютно все свои роли. Знаете, почему? Когда сейчас смотрю на сыгранные много лет назад роли, понимаю, что не сделал бы больше того, что сделал», –  подчеркнул Джинория. По его словам, аудитория  всегда ждет от актера чего-то нового, и поэтому он должен очень много думать, много читать, анализировать, и вместе с тем быть открытым. Зритель сразу понимает, талантлив актер или нет – точно видит его дарование... И принимает артиста. Ему посчастливилось быть партнером таких великих актеров, как Васо Годзиашвили, Гиви Берикашвили, Тенгиз Арчвадзе, Кахи Кавсадзе, Гурам Сагарадзе, Гоги Гегечкори, Эроси Манджгаладзе. Мурман с сожалением отметил, что сегодня актеры не испытывают благоговения от того, что играют в театре Руставели, они воспринимают это как должное, думают, что они это заслужили. Но никто ничего не заслужил. Мы все здесь временно, как и временно пришли в этот мир. «Сейчас, когда я хожу в театр Руставели, вот уже полвека являюсь профессиональным актером, даже сегодня прихожу в восторг от того, что хожу по сцене, на которой играли Ушанги Чхеидзе, Верико Анджапаридзе, Акакий Хорава. Если у человека нет этого возвышенного ощущения, он не сможет быть партнером этих великих актеров. Это ощущение давало мне силы, когда играл рядом с ними».
Поэзия – неотъемлемая часть творчества артиста, по произведениям грузинских поэтов он поставил несколько моноспектаклей. Джинория признался, что в жизни не такой уж смельчак, но на сцене и в искусстве очень даже смелый, – «знающие люди понимают, как сложно одному выходить на сцену и читать стихотворение перед огромной аудиторией. Мне легче сыграть десять спектаклей, чем декламировать стихи. Очень нелегко, но нужно смочь». По его словам, стихи помогают передать различные состояния человеческой души: ностальгию, грусть можно выразить, читая Терентия Гранели, когда нужно объяснить какое-то необычное явление – обращаешься к Галактиону, в «Мерани» Николоза Бараташвили главное не то, что всадник сидит на лошади, конь в греческой мифологии означает душу, которая стремится к вечности, если с учетом этих особенностей читать «Мерани», тогда текст стихотворения воспринимается совсем по-другому. В искусстве актера главное то, что аудитория, слушая стих, полностью отрешается от реальности и переходит в воображаемый мир, который артист раскрывает перед зрителем. «Когда я читаю перед публикой произведение Гранели, люди видят меня, но при этом слышат голос Терентия. Хочу выразить огромную благодарность грузинской словесности, что мне, мягко говоря, немолодому человеку, она все же дарует радость живого общения со зрителем, чтение каждого стиха возвращает меня в молодость, и мне кажется, что я «все еще тот мальчик, кудрявый, маленький» (строки из известной песни).

В статье использованы фотографии с сайта театра Руставели и из фондов Национальной парламентской библиотеки Грузии.


Кетеван МГЕБРИШВИЛИ

Мы, увы, так часто используем слово «легенда», что рискуем его обесценить.
Но сейчас, честное слово, особый случай.
Вот уже без малого 60 лет актрисой театра имени Грибоедова является Ариадна Шенгелая – без всякого преувеличения, настоящая легенда советского кино и Грибоедовского театра.
Однако, если вы, дорогие читатели, надеетесь прочитать на этих страницах эксклюзивное интервью со звездой – напрасно. Надежды наши, как всегда, тщетны.
«Ара» – так называют Ариадну Всеволодовну близкие. Как известно, по-грузински это слово означает «нет». И это именно тот пример, когда характер в полной мере соответствует имени. В самом деле, добиться согласия Ариадны Шенгелая на то, чего ей не хочется, – просто немыслимо. Она не встречается ни с журналистами, ни с поклонниками, отказывает в интервью и комментариях. Даже автографов не дает. «В отечественном кино не найти более загадочной звезды, – с грустью констатирует одна из популярных российских газет. – Уже давно Ариадна Шенгелая окружила свою жизнь непроницаемым покровом тайны, заглянуть за который мало кому удается». 
Уговорить ее на беседу как не было, так и нет решительно никакой возможности. Просто никакой.
А жаль. Судьба Ариадны Всеволодовны – необыкновенная, ей есть о чем рассказать...

Родители Ариадны – москвичи. Мама – Анна Павловна Любимова, отец – Всеволод Эдуардович Шпринк, чьи  предки приехали из Германии в Россию еще во времена Петра Первого. Объявленный «врагом народа», он провел в ГУЛАГе почти 20 лет. Его фамилию упоминает в своих колымских воспоминаниях Варлам Шаламов – там есть такая фраза: «... отец известной киноактрисы, красавицы Ариадны Шенгелая, бельгиец Всеволод Шпринк, свободно владевший пятью языками и переводивший Сомерсета Моэма на русский».
Ариадна родилась в Ташкенте, училась в Москве, начала сниматься, еще будучи студенткой второго курса ВГИКа, и сразу стала очень популярной.
В годы учебы вышла замуж за студента режиссерского факультета Эльдара Шенгелая. Брак, в котором родились две дочери, Наталья и Екатерина, продлился более 20 лет.
Ариадна Шенгелая сыграла таких героинь мировой классической литературы, о которых может мечтать любая актриса – Татьяна Ларина в фильме-опере «Евгений Онегин» (Премия II Всесоюзного кинофестиваля), Евгения Гранде в экранизации романа Оноре де Бальзака, княгиня Вера Николаевна в «Гранатовом браслете» по А. Куприну («Лучшая актриса года» по опросу журнала «Советский экран»), графиня в экранизации повести А. Пушкина «Выстрел», Каролина Витгенштейн в «Ференце Листе», Хосефа в «Гойе, или Тяжком пути познания», Кассандра в «Дмитрии Кантемире»...
В 1960-70-е годы Ариадна Шенгелая стала одной из самых популярных и любимых актрис советского кино. Всего в ее фильмографии – около пятидесяти картин.
После окончания ВГИКа она была принята в труппу Тбилисского русского драматического театра им. А.С. Грибоедова. Дебют в «Дневнике Анны Франк» Медеи Кучухидзе оказался фантастически успешным. Спектакль стал огромным событием в театральной жизни страны. Народный артист СССР Акакий Хорава, известный своей требовательностью и непоколебимостью, был настолько потрясен этим спектаклем и особенно – работой молодой актрисы, что откликнулся на постановку восторженной рецензией, в которой, в частности, писал: «Не могу не высказать восхищения игрой Ариадны Шенгелая. Думаю, зритель согласится со мной, если я скажу, что это венец постановки. Зрители хорошо знают А.Шенгелая по кинофильмам. Это ее первое появление в театре, и следует сказать, успешное. Иногда даже становится обидно, что такая актриса поздно появилась на сцене. Она предстала перед нами как очень талантливая, привлекательная, наделенная всеми качествами мастерства актриса. Хороший голос, привлекательная внешность, говорящие глаза, лицо, темперамент, искренние слова и осмысленные действия, чувство сцены, подлинность переживаний – все это сложно обнаружить в одном актере. Но именно такой предстала перед нами А. Шенгелая, и это позволило актрисе создать психологически очень сложный образ. Ее Анна умная, отзывчивая, любящая, волевая, полная жизни. Мы верим, что если бы девочке представилась возможность, из нее вырос бы большой деятель литературы или искусства. Глядя на нее, не чувствуется, что перед нами актриса – нет, это настоящая Анна, настолько правдивая, что каждое переживание доходит прямо до сердца зрителей, вместе с ней смеешься, горюешь, плачешь, радуешься... Когда слушаешь ее детский лепет, смотришь в глаза, полные жажды жизни, постоянного стремления к солнцу, радости, и представляешь, сколько таких юных созданий поглотил фашизм, сердце наполняется гневом, ладони сами собой сжимаются в кулаки, и ты готов собственноручно задушить всех, кто собирается развязать новую войну. Сложно выделить какие-то места, но я все равно не могу не упомянуть сцены подготовки к свиданию, самого свидания и религиозных праздников, как результат большого мастерства. Драматическое искусство всегда выиграет, если на сцене будет такой талантливый артист, как А. Шенгелая. Мы с нетерпением ждем ее новых работ, которые наверняка оправдают наши ожидания».
И новые работы не замедлили последовать – Ариадна Шенгелая с огромным успехом играла Клеопатру в «Цезаре и Клеопатре», Констанцию в «Трех мушкетерах», Ларису в «Бесприданнице»... В начале 70-х актрису пригласили на роль Кэтрин Баркли в спектакле Театра «Ленком» «Прощай, оружие!»
И вот что еще очень важно. Очевидно, что Ариадна Шенгелая не просто очень красивая женщина и одаренная актриса. Она может то, что органично получается у немногих – играть персонажей «голубых кровей», с легкостью носить королевское платье, быть одновременно царственной и естественной, породистой и непосредственной. Помните рассказ Михаила Жванецкого «Трудности кино»? «Очень большие трудности у киношников... Требования к достоверности возросли, а фрак народ носить разучился. Хамство и грубость в Сибири как раз получается ничего, а образование в Петербурге не идет пока. Аристократизм в Петербурге пока не идет... Или, там, собственное достоинство, неприкасаемость личности... Сложно стало играть эрудированного, мыслящего человека, и хоть исполнитель морщит лоб и прищуривается, такой перекос лица не убеждает. Сохранились костюмы и обувь, но, когда мы над старинной дворянской одеждой видим лицо и всю голову буфетчицы современного зенитного училища, что-то мешает нам поверить в ее латынь». Ариадна Шенгелая – то нечастое явление, когда сразу веришь и в «латынь», и в собственное достоинство, и в аристократизм. Наверное, потому, что хамство и грубость сыграть можно, а достоинство должно идти изнутри.
А потом, увы, случилось так, что актриса почти перестала отвечать согласием на приглашения режиссеров и уже очень редко выходила на сцену и съемочную площадку. Но зато отдалась педагогике, в течение многих лет преподавала актерское мастерство и сценическую речь в Грузинском государственном университете театра и кино им. Ш. Руставели, и сегодня в Грибоедовском играют несколько ее учеников.
13 января 2020 года, в свой день рождения Ариадна Шенгелая после многолетней паузы вновь появилась на сцене театра Грибоедова (кстати, автором праздничного вечера стала внучка актрисы, Наталья Джугели, выпускница Лондонской академии музыкального и драматического искусства). Надо ли уточнять, что зал приветствовал любимую актрису стоя и аплодировал, не переставая, целых 10 минут! На сцену выходили ее близкие и друзья – Эльдар Шенгелая, Николай Свентицкий, Медея Кучухидзе, Людмила Артемова-Мгебришвили... Какие нежные слова любви они произносили!..
Восхищение талантом Ариадны Шенгелая нашло и зримое воплощение: от имени Президента Грузии Народной артистке Грузии, Народной артистке России вручили Орден Чести, а председатель Театрального общества Грузии Георгий Гегечкори – премию имени Верико Анджапаридзе. По окончании вечера перед кинотеатром «Руставели» состоялось торжественное открытие «Звезды» Ариадны Шенгелая.
«Мои дорогие, мои любимые, как я всем вам благодарна! – говорила в тот вечер актриса. – И не только потому, что вы напоминаете мне о моей молодости, о моем творческом пути... Нет! Я благодарна вам за то, что стою сегодня на сцене моего любимого Грибоедовского театра – стою в последний раз, чтобы поблагодарить всех вас за все, чем вы меня одаривали! Благодарю мой театр, который никогда, никогда не оставлял меня. Благодарю Автандила Варсимашвили, всех моих потрясающих партнеров, моих коллег, благодаря которым мой любимый театр до сих пор существует. Благодарю Коленьку Свентицкого. Именно Коленьку, а не Николая Николаевича, потому что он пришел в этот театр 19-ти лет, а сейчас театр просто не может без него жить. Благодарю Господа за каждый день моей жизни – день радости, счастья, отчаяния, слез, надежды, веры... Я не знаю, сколько еще мне отпущено жить на этой земле... Но я счастлива, что на этой благословенной грузинской земле будут жить мои потомки. Я желаю всем, чтобы по нашей земле шли счастливые люди! И чтобы Господь никогда не оставлял ни нас, ни наших любимых потомков. Пусть над Грузией всегда будет ясное безоблачное небо, пусть не будет никаких войн, пусть нас жалует природа и не посылает чудовищных катаклизмов. Пусть Господь всегда будет с нами! Благодарю вас, люди!»
А летом того же года нам опять повезло – Ариадна Шенгелая согласилась принять участие в работе Международной Летней театральной школы «Шекветили-2020».
Невозможно забыть два ее потрясающих выступления – на открытии Школы и на вечере «Свеча памяти» в честь 75-летия Великой Победы над фашизмом. Кстати (невероятный случай!), Ариадну Всеволодовну не пришлось просить выступить – оба раза она сама брала в руки микрофон.
«В 1942 году мне было пять лет, – вспоминала актриса на вечере «Свеча памяти». –  Женщины с маленькими детьми эвакуированы из Москвы в волжскую деревню. Наши матери с утра до вечера работают в колхозе. А мы – стайка маленьких детей – бегаем по деревне.  Нас было человек семь-восемь – бледных, худых, коротко остриженных детей. Все время ужасно хотелось есть. Местное население относилось к нам хорошо. Кто-то выносил чугунок вареной картошки в мундире. Кто-то лепешку разламывал и раздавал по кусочку. Мы прибегали на мельницу, и мельник давал нам куски жмыха. А вы знаете, что такое жмых? Это твердый кусок отжатых семечек, из которых выдавлено постное масло. И это, оказывается, очень вкусно... Но особое место для нас занимали похоронные дни – потому что были поминки. Не подумайте, что эти голодные дети могли просто так прийти к поминальному столу. Ничего подобного! Мы прекрасно понимали, что для этого мы должны вместе со всеми пойти на кладбище и бросить горсть земли на крышку гроба. И после этого мы, с чувством выполненного долга, вместе со всеми шли в дом, где были поминки, и стояли около дверей, пока зареванная усталая хозяйка не говорила кому-нибудь из своих – «Ну, этим-то вынеси...» И нам выносили миску кутьи. И мы аккуратно, чтобы не потерять ни одного зернышка, ели руками эту кутью. И ничего вкуснее не было! Самое страшное на свете – это голодный ребенок. И я надеюсь – надеюсь! – что над нашей землей никогда не пролетит вражеский самолет, и наши дети всегда будут сыты, веселы и здоровы».
Ариадна Всеволодовна говорила в звенящей тишине. Потому что у всех перехватило горло. «Ах, война, что ты сделала, подлая...»
А те слова, которые она произнесла на церемонии открытия Летней школы, – это самый настоящий наказ, который сейчас, «во дни сомнений, во дни тягостных раздумий» звучит особенно проникновенно:     «Давайте говорить о верности. Давайте по-настоящему научимся не предавать. Да, сегодня у кого-то маленькие зарплаты. Так будет в жизни всегда – у кого-то больше, у кого-то меньше. Но мы должны быть верны друг другу, и тогда – внутри нас – ничто не сможет нас сломать! Будьте верны моему, вашему любимому театру – театру имени Грибоедова!»
Спасибо, Ариадна Всеволодовна!
Слава богу, есть Вы, «чистейший образец» таланта и ума, и значит, нам есть на кого равняться и у кого учиться.
С юбилеем!

Сердечно поздравляем АРИАДНУ ШЕНГЕЛАЯ с юбилеем, желаем здоровья, радости и благоденствия! Да здравствует Королева, виват!



***
Уважаемая Ариадна Всеволодовна!
Примите мои искренние поздравления с юбилеем!
Уникальный талант и любовь к искусству позволили вам воплотить в жизнь немало ярких, неординарных творческих идей и замыслов. За свою насыщенную карьеру вы исполнили десятки замечательных ролей в театре и кино, покорили миллионы зрительских сердец.
От всей души желаю вам крепкого здоровья, бодрости духа и благополучия!
Ольга Любимова
Министр культуры
Российской Федерации

***
Многоуважаемая Ариадна Всеволодовна!
Примите мои самые искренние поздравления по случаю вашего знаменательного дня рождения!
Эта дата – лишь повод выразить восхищение вашим актерским талантом и вспомнить ваши многочисленные выдающиеся киноработы и яркие театральные роли, в том числе на сцене Тбилисского русского драматический театр им. А.С. Грибоедова. Ослепительная красавица, воплощение утонченной, трогательной женственности и благородства – российские зрители по-прежнему помнят и любят вас и воплощенные вами на киноэкране образы.
Хотел бы выразить вам, глубокоуважаемая Ариадна Всеволодовна, самые добрые пожелания – долгих лет, здоровья, радости, благополучия и любви близких!
Михаил Швыдкой
Специальный представитель президента РФ
по международному
культурному сотрудничеству

***
Многоуважаемая, дорогая Ариадна Всеволодовна!
Я счастлив поздравить вас с юбилеем!
И выразить вам – прекрасной актрисе, любимой миллионами зрителей, свое восхищение и признание. Советские зрители знают и помнят вас по киноролям, прекрасным, ярким, красивым, первая из которых – дебютная роль в знаменитом фильме «Екатерина Воронина» стала открытием юной, очаровательной, замечательно талантливой актрисы. Затем были еще и еще роли – утонченных, нежных, ранимых, прекрасных, женственных, изысканных красавиц, и это были работы, которые и сегодня остаются лучшими в Золотом фонде отечественного кинематографа. Обидно, что мы не знаем ваших театральных работ, сделанных вами на сцене Русского драматического театра им. А. С. Грибоедова в Тбилиси, но я уверен, что они тоже были чудесными.
Дорогая Ариадна Всеволодовна! 45 лет назад вы связали свою жизнь и с нашим театральным Союзом, остаетесь с нами и сегодня. Спасибо вам за преданность профессии и ваш неповторимый талант. Я желаю вам здоровья, счастья, радости, мира и добра в вашем доме. И пусть каждый ваш день будет согрет зрительской любовью и благодарностью за ваше искусство!
Всего самого-самого доброго вам и вашим близким.
Александр Калягин
Председатель СТД
Российской Федерации,
народный артист России

***
Уважаемая, красивая, талантливая Ариадна Всеволодовна!
Союз кинематографистов России, Гильдия актеров кино как преданные поклонники, поздравляют вас народную артистку Грузии, народную артистку России с юбилеем!
Роли, созданныевами, вошли в сокровищницу культуры и навсегда снискали любовь зрителей. Ваш большой талант и обаяние ярко проявились в незабываемых женских образах: Ирина «Екатерина Воронина», Татьяна Ларина «Евгений Онегин», Лена «Осторожно, бабушка» и княгиня Вера Николаевна «Гранатовый браслет». Вы воплощение яркой красоты и внутреннего достоинства.
Желаем вам, Ариадна Всеволодовна любви и преклонения мужчин, благодарности зрителей, здоровья и долголетия!
Никита Михалков
Председатель Союза кинематографистов России
Сергей Никоненко
Президент Гильдии актеров кино

***
Дорогая Ариадна Всеволодовна!
Примите самые сердечные поздравления и добрые пожелания в день вашего юбилея!
В ваш адрес – слова восхищения талантом и верности профессии. Вы – пример благородства, достоинства, доброжелательности.
Мы желаем вам здоровья, душевной бодрости, гармонии. Пусть этот праздничный день в кругу близких и дорогих людей, принесет вам хорошее настроение!
Коллектив театра
«Ленком Марка Захарова»

***
Грибоедовцы поздравляют неповторимую, изумительную, уникальную, любимую Ариадну Всеволодовну Шенгелая с юбилеем:

Дорогая наша Актриса!
Я горжусь тем, что долгие годы служил с выдающейся Ариадной!
Тем, что выходил с тобой на сцену прославленного Грибоедовского театра и даже был с тобой в одном кадре! Какие были годы! Какие спектакли! Дай тебе силы и терпения в это безумное время.  Мы тебя очень любим и ценим то прекрасное время нашей жизни в Грузии!
Светлана и Борис Казинцы







***
Есть люди, которые буквально излучают энергию доброты, в их присутствии другие люди как-то меняются, становятся светлее, и возникает особенная атмосфера доброжелательности. Носителем такой редкой особенности является Ариадна Всеволодовна Шенгелая. 13 января – день рождения, юбилей нашей дорогой Ариадны! Желаю вам, наша несравненная, еще много-много лет излучать этот свет любви, который так нужен и вашим близким, и нам, вашим друзьям и почитателям. Радости и здоровья, дорогая!
Валерий Харютченко

***
Поздравляю от души с юбилеем дорогую Ариадну Всеволодовну! Легенда советского кино, актриса невероятной утонченной красоты, пример для восхищения и подражания! Долгих и счастливых лет жизни, благополучия и радости!
Нана Дарчиашвили

***
Дорогая Арочка Шенгелая! Ариадна... Под таким красивым именем родилась и живет наикрасивейшая женщина! А красота – это то, что влечет к себе, влюбляет в себя, дает человеку огромное эстетическое наслаждение! В Ариадне Шенгелая все слилось воедино – и красота и талант! Мы всегда помним ее прекрасные образы в кино и в театре! Живите долго, дорогая Арочка, наслаждайтесь жизнью вместе со своими родными! И спасибо за все!
Алла Мамонтова


***
Не знаю, что может быть лучше, когда твой педагог – Ариадна Всеволодовна? И сценической речи обучит, и вкусняшками угостит. Каждый студент для нее был любимым дитем, которое она оберегала. С днем рождения вас, гениальная Ариадна Шенгелая!
Мераб Кусикашвили

***
Да, в моей жизни это случилось! Моим педагогом была и остается заботливая, внимательная, чуткая, талантливая, красивая и любимая Ариадна!
Нина Нинидзе

***
Зима. Снежинки,
Друг на дружку не похожие.
Вокруг
– калейдоскоп в картинках
Прохожих,
Прохожих на бегу.
Среди всего аттракциона
Средневековья и бесчестья,
Среди теней до миллиона,
Столкнулся
с грацией человечьей,
Распятой на снегу.
Я преклонил колено.
И на вопрос – чего желаю,
Ответил:
Я благодарю
Вселенную –
За Ариадну Шенгелая!
Дмитрий Спорышев




Нина ШАДУРИ

Умного, интеллигентного актера Станислава, Славу Натенадзе, увидев однажды, не запомнить невозможно. Он профессионал, поэтому все, к чему прикасается его волшебная артистическая  палочка, вызывает неподдельный интерес. На протяжении многих лет мы наслаждались игрой Славы в самых разных ролях. Это и Наполеон в пьесе «Избранник судьбы» Бернарда Шоу, и Городничий в гоголевском «Ревизоре», и чеховский персонаж из спектакля по рассказам писателя «Жизнь прекрасна!», и Карабас-Барабас из сказки «Буратино».
Вспоминается прекрасная работа Славы Натенадзе в спектакле Ираклия Апакидзе «Эмигранты» Станислава Мрожека. Актеры Ираклий Апакидзе и Слава Натенадзе воплотили на сцене две противоположности: первый – интеллигент, писатель, интеллектуал, человек духа, второй (его и играет С. Натенадзе) – работяга, с примитивным, даже рабским самосознанием, готовый вкалывать как проклятый день и ночь ради того, чтобы скопить денег. Меткую характеристику ему дает интеллектуал: «Там (то бишь на родине) ты был раб государства, здесь (в эмиграции) – собственной алчности!» Тем самым он подчеркивает, что рабское самосознание не всегда связано с социально-политической системой, воспитавшей человека. Это – качество, вообще присущее природе некоторых людей. Слава Натенадзе играет суетливого, скупого, лживого субъекта с дурными манерами. И тем не менее его герой вызывает чувство сострадания, когда под Новый год почти по-детски скучает по дому и лежит на постели, спрятав голову под подушку, или когда в порыве оскорбленных чувств уничтожает с таким трудом накопленные деньги, а потом пытается свести счеты с жизнью. При всей своей правоте вальяжный интеллектуал, читающий Артура Шопенгауэра, в сценическом воплощении Ираклия Апакидзе кажется даже жестоким в своих обвинениях и провокационных поступках в отношении соседа по комнате. Но это жестокость хирурга, удаляющего из организма больного опухоль. В итоге в рабе пробуждается самосознание свободного человека, к нему приходит острое понимание того, что он, по сути, мало отличается от животного, потому что живет, как собака…  
Не забыть блистательный творческий альянс Станислава Натенадзе и Людмилы Артемовой-Мгебришвили – артистов, которым подвластны разные жанры и стили – в инсценировке юмористического рассказа «Хороший конец» в спектакле «Жизнь прекрасна!». В дуэте со своей замечательной партнершей он создал сочный образ, демонстрируя недюжинное комедийное дарование.
Очень удачными для артиста оказались две встречи с Гоголем. В спектакле «Ревизор» Слава Натенадзе сыграл Сквозник-Дмухановского и предложил (вместе с режиссером Авто Варсимашвили) нетрадиционное решение образа. И вот как оценила, к примеру, украинская критика эту работу мастера: «Витязь Хлестаков стремится сражаться с порочным миром, да не с кем. Нет людей, а есть безропотные фантомы и фантики. За исключением, пожалуй, умного городничего, которого актер Слава Натенадзе играет совершенно замечательно: ровная и невозмутимая интонация какого-нибудь секретаря райкома, пережившего не одного дурака». В оценке другого рецензента отмечается, что в финале этот персонаж вызывает даже сочувствие.
В спектакле «Игроки» Гоголя Слава Натенадзе создает образ самого рационального, рассудительного и хитроумного персонажа в спектакле – это немец Кругель, всегда сохраняющий невозмутимость. Хотя внутри кипят страсти не менее бурные, чем у остальных. Вместе с режиссером Гоги Маргвелашвили актер выстраивает графически четкий рисунок роли своего героя – тертого афериста по призванию.  

– Слава, французский режиссер и педагог Антуан Витез писал: «Театром нельзя заниматься, работая головой. Им можно заниматься, пропуская все через кишки или другие органы». Как прокомментируете эту мысль?
– Естественно, он прав. Через сердце, через внутренние органы, но и через голову. Это все вместе – иначе невозможно! Ведь, кроме всего, существует точность, требуемая режиссером, и чисто внешние технические моменты, так что без участия головы, я думаю, никак невозможно.

– У того же Витеза: «Не надо слишком много работать, иначе потеряется свежесть игры».
– Это когда как. Бывает, что репетиционный период настолько увлекательный, что это порой интереснее, чем готовый спектакль. Многое зависит от того, с кем работаешь, что от тебя хотят, как ты представляешь свою роль и как себя этому отдаешь. Репетиционные периоды, сколько бы они ни продолжались, – конечно, я не имею в виду месяцы и годы! – бывают иногда действительно длительные, но при этом приносят большую радость и удовлетворение. Потому что если все «пропускаешь через кишки и сердце», то предлагаешь себе множество разных вариаций, среди которых иногда невозможно выбрать и отдать предпочтение какой-нибудь одной. Все интересны! А если период репетиций не длительный, то нет и никаких вариантов, существует какая-то одна установка – и все! Естественно, в нашей профессии первое гораздо значимее.

– Хотя нынешняя театральная реальность – это часто именно жесткие сроки выпуска спектакля, нет возможности работать долго и тщательно.
– Это так! Но я представляю себе театр именно таким. Естественно, у театра много обязательств, разных форм существования. Но мне бы хотелось жить в театре, плыть именно в том направлении, о котором я сказал.

– Думается, ваш Наполеон  в «Избраннике судьбы» – результат тщательной работы. У режиссера Андро Енукидзе при этом довольно жесткая фактура спектакля. Вам было удобно в ней?
– Я эту свою работу вспоминаю с приятным, радостным чувством. Может быть, мне было не всегда комфортно, но, несмотря на жесткую форму спектакля, Андро любит, доверяет актеру, позволяет ему многое – в хорошем смысле этого слова. И потом, у нас была очень хорошая, сильная команда – блестящие актеры, настоящие профессионалы! Мне приходилось работать главным образом с моей партнершей Ирой Мегвинетухуцеси.

– В спектакле «Ревизор» вы создали необычный образ Городничего...
– В том-то и дело, что мы привыкли к хрестоматийному представлению об этом персонаже. Но разрушил стереотип главным образом режиссер. И хорошо, что разрушил.  В итоге получился очень интересный спектакль, абсолютно новаторский. И мой Городничий, естественно... Мне кажется, это интереснейшая трактовка в мировой театральной практике постановок пьесы «Ревизор». За что я хочу поблагодарить Авто Варсимашвили, театр и всех тех, с кем мне довелось работать в спектакле.

– Что вы стремились выразить в первую очередь?
– У Городничего в голове абсолютно сбалансированные установки. И вдруг он сталкивается с неадекватной для себя ситуацией. И теряется. Плавает в воздухе. Из этого я и исхожу. Мой герой раздваивается между привычной уверенностью в себе и растерянностью, а это противоположные друг другу состояния! Городничий привык жить другой каждодневной жизнью и вдруг оказывается... нигде. Он не понимает, как ему быть. Верить или не верить в то, что происходит? Как подступиться к этому мистическому существу, каким представлен в спектакле Хлестаков? Как подобрать к нему ключ?

– У него есть ощущение, что Хлестаков – существо мистическое?
– Нет, этого ощущения у Городничего нет. Потому он и в полном смятении. Видит, что Хлестаков – вполне реальный человек, но не находит пути к нему.

– Еще один гоголевский мошенник – Кругель из «Игроков».
– Опять-таки уникальный Гоголь! Кругель из тех людей, которые всегда пробиваются. У которых очень много вариаций поступков в жизни. Они техничны именно в этом плане. Что я сейчас достаю из кармана? Какую карту? Тройка, семерка, туз...  Очень циничный человек.

– И никогда не теряет самоконтроля.
– Такие люди очень хорошие актеры по жизни. Они знают, когда, где и как играть. Естественно, и самообладание не теряют, твердо следуют своим законам жизненных отношений с разными людьми. Интересный для меня персонаж.

– А вы сами от чего можете потерять самообладание?
– Думаю, от аферизма и неискренности.   

– То, что и присуще вашему герою Кругелю.
– Разумеется. Это когда видишь внешне чрезвычайно хорошее отношение  к тебе, но понятно, что это – ложь!

– Опять-таки по Гоголю: «Такая уж надувательная земля!»
– Но хочется надеяться, что земля-то надувательная, но на ней есть люди, на которых ты можешь все-таки положиться...

– А такие люди есть? Или это только ближний круг? Друзья, родные?
– Да, родные, друзья. Но есть надежда, что ты кого-то... или многих просто не знаешь, а таковые есть, есть...

– Работа над какой ролью доставила вам особое наслаждение, кайф?
–  Я не могу выделить что-то одно. Были такие работы... «Жизнь прекрасна», например. Это было мое первое знакомство с Грибоедовским театром. «Хороший конец» – эту сцену мы играли вместе с Люсей Артемовой. Она была моей первой партнершей на русской сцене. Помню каскад юмора, я чувствовал себя абсолютно раскрепощенно, свободно! А это очень важно для грузиноязычного актера, играющего на русском. А потом пошло и пошло... Никак не могу забыть этот спектакль. Хотелось бы сыграть нашу «Хануму», «Эмигрантов»... Не могу сказать, что роль в «Эмигрантах» была мной очень любима. По той причине, что у нас не было времени создавать.

– Время репетиций было ограничено?
– Режиссер-постановщик Ираклий Апакидзе перенес на грибоедовскую сцену то, что уже было сделано им на другой. Но в итоге у нас все получилось... Тот редкий случай, когда вначале не складывается так, как тебе бы хотелось, – то есть когда ты сам рождаешь персонаж. Мне нужно было сделать только так – и все! Когда ты не ищешь, не лепишь, а повторяешь то, что уже было. Обычно это приносит дискомфорт. Но не в случае со спектаклем «Эмигранты».

– Хотели бы принять участие в каких-то суперавангардных спектаклях или вы традиционалист в своих предпочтениях?
– Не могу сказать, что я традиционалист. Но все-таки это направление меня больше привлекает. Однако все относительно.  Важно, какой в итоге получается спектакль. Может быть, ты и не пропустил через себя свою роль, не бодрствовал ночами, создавая свой персонаж, и весь процесс созидания промелькнул мимо, но в целом твоя работа выстрелила... Не могу с уверенностью сказать, что я отказался бы от такой возможности. И все-таки меня больше привлекает, когда ты работаешь над образом, ищешь, находишь, отрицаешь, принимаешь и проч. Процесс для меня сам по себе хорош, мне комфортно, и я это люблю.

– Главный человек в театре – режиссер, актер? Сегодня актер в спектакле нередко становится всего лишь функциональной единицей.  
–  Я этого не приемлю. Считаю, что в театре главные... абсолютно все!

–  Вы прошли долгий путь в профессии, в которой достигли высокого уровня. К чему, к какой работе вы сейчас готовы? Не может быть, чтобы вы не думали о какой-то конкретной роли.
– Я не знаю актеров, в каком бы возрасте они ни были, которые не носили бы в себе какой-то персонаж. Нет такого актера... В то же время не знаю, насколько было бы корректно с моей стороны называть что-то конкретное.

– Но вы имеете право на это.
– Не думаю. Это значит, что ты какого-то режиссера обязываешь. Интересно носить в себе свою мечту. Думаю, что-то обязательно случится. Получится то, о чем мечтал, – прекрасно. А может быть, произойдет что-то другое, о чем ты и не помышлял.

– У вас была в Свободном театре очень интересная работа в моноспектакле остро социального звучания «Псарня» по пьесе Нино Садгобелашвили. Режиссер – Вано Хуцишвили. В центре – судьба бомжа, волею обстоятельств вынужденного убежать из дома еще в детстве. Самыми близкими существами на свете для него, отвергнутого жестоким  человеческим обществом, выброшенного на улицу, становятся собаки… Самое главное, считают создатели спектакля, – это сохранить в себе человека в высоком смысле этого слова, не превратиться в животное. Даже будучи на самом дне. Прямо по Горькому. «Я человек!»  – говорит о себе герой С. Натенадзе в финале.  Художественный образ спектакля, насыщенного экспрессией, создает Тео Кухианидзе. Мы видим на сцене огромную клетку. Эта метафора – символ огромного равнодушного мира, в котором царят насилие и страх.  В одной из доминантных сцен клетка вращается на такой бешеной скорости, что у зрителя захватывает дух.       
– Это мой первый и пока последний опыт моно.

– Страшно работать без страховки?
– Не могу сказать, что страшно. Но это был очень серьезный опыт. Длинный спектакль... полтора часа. Но по его окончании у меня была хорошая усталость. Усталось удовлетворения.

– Некоторые актеры говорят, что после удачного спектакля  бывает такой прилив сил, что можно его сразу повторить.
– Как сказать? Бывает, конечно, такое внутреннее состояние. Актерам по жизни много чего не хватает и в театре, и за его пределами, и даже дома, в семье. Но после такого удачного спектакля, когда происходит взрыв адреналина, ты все можешь, обо всем плохом забываешь, все профессиональные и непрофессиональные проблемы отступают, и ты чувствуешь себя счастливым человеком!

– Если в один прекрасный день театр уйдет из  нашей жизни... Представляете такую ситуацию для себя?
– Нет.

– Для  вас это будет катастрофа?
– Конечно! Но это будет всеобщая катастрофа. Такого я не могу допустить ни на секунду.


Инна БЕЗИРГАНОВА

Еще один юбилей в нынешнем году подарен грузинской столице Тифлисом прошлого века – 120-летие Школы живописи и ваяния. Это замечательное учебное заведение открылось в 1901-м при Кавказском обществе поощрения изящных искусств, став предтечей и основой Тбилисской государственной Академии художеств.
Общество, при котором школа появилась на свет, сокращенно называют КОПИИ. Оно рождается в 1877 году после слияния для взаимной материальной поддержки двух других тифлисских обществ – художественного и музыкального. Своими целями оно ставит содействие распространению художественного образования, развитие художественной и музыкальной деятельности на Кавказе, «поощрение талантов в художествах и музыке и пособие нуждающимся членам - специалистам общества, посвятившим свои труды развитию художественной и музыкальной деятельности».
Все эти задачи выполняются успешно. Организуются всевозможные экспозиции, создаются художественные отделы Юбилейной промышленной и Кавказской промышленной и сельскохозяйственной выставок в Тифлисе, поддерживается Рисовальная школа, которая появилась в последней четверти XIX века, как и во многих других крупных городах империи. Именно на эту поддержку Императорская Академия художеств каждый год выделяет из Санкт-Петербурга по 2.000 рублей. А еще в городе работает масса частных художественных школ и курсов.
Преподают в Рисовальной школе люди, которых иначе как мэтрами не назовешь. Инициатор создания Императорского общества акварелистов, профессор «по перспективной акварельной живописи» Императорской Академии художеств Луиджи Премацци. Родоначальник грузинской реалистической школы живописи Георгий Габашвили. Выпускник Петербургской и Мюнхенской академий художеств Оскар Шмерлинг.
А еще сооснователь портретного ателье на Дворцовой улице «Фотография художника Колчина и Ермакова», участник росписи Тифлисского Александро-Невского военного собора Петр Колчин. Основоположник армянского реалистического пейзажа, выпускник этой школы Геворк Башинджагян. И Генрик Гриневский – исследователь средневековой архитектуры Грузии, иллюстратор сочинений Ильи Чавчавадзе.
Сочетание стремлений талантливой молодежи с отдачей замечательных преподавателей, любовь к искусству, которой пронизана вся атмосфера города над Курой, престижность професcии художника… Вполне можно понять, почему художественное образование становится в Тифлисе все популярнее. И выпускники тифлисских художественных школ все чаще становятся студентами Академий художеств в России и Западной Европе.
Помимо Башинджагяна в историю искусства входят окончившие в разное время Рисовальную школу: продолживший образование в Мюнхене, Вене, Париже и получивший звание «классный художник» Арутюн Шамшинян, уникальный колорист Александр Бажбеук-Меликов, Александр Беридзе, одним из первых в грузинском искусстве обратившийся к изображению народных типов…
Этот подъем всеобщего интереса к живописи не могут не заметить и приехавшие в Тифлис в конце ХIХ века такие всемирные авторитеты в сфере живописи, как Илья Репин и Константин Маковский. Причем первый прибывает уже в ранге преподавателя-профессора Императорской Академии художеств, а второй – в статусе любимца императорского двора. Репин в восторге от Тифлиса:
«Как хорош старый Тифлис с восточными базарами, майданами, крытыми и некрытыми, всевозможными мастерскими, всегда открытыми с улицы. А сколько здесь самых неожиданных, самых невероятных людей всяких национальностей. Особенно поразительны курды, персы, турки и кавказцы разных племен! Какая толкотня, крик и суетня на этих крошечных, грязных и пыльных улицах! Какая чернота лиц, какие невозможные для определения лохмотья, какие грязные трущобы, откуда выползают эти восточные призраки и где они едят свой плов, чурек невероятной грязноты и сальности руками! Какие впечатлительные фигуры дервишей! Вот это так настоящие альтруисты. Это – не чета нашим торговым ханжам монахам. Что за лица, глаза, какой странный костюм!! Ах, Тифлис! Какую интересную и полную тенденции картину представляет он каждый день на своих узеньких, да даже и широких улицах».
Но у Ильи Ефимовича – не только эмпирическое, можно сказать, туристическое впечатление. И он, и его друг-коллега, вращаясь в местных профессиональных кругах, видят, какая основа создана для развития художественного творчества. Впечатляет и уровень подготовки в Рисовальной школе. Так что, вернувшись в Москву, Репин и Маковский убеждают различные инстанции, чтобы в Тифлисе открыли новую школу для талантливой молодежи по образцу Московского училища живописи и ваяния.
Как и у всякого новшества, принятие решения тянется и тянется. И тогда Репин снова пишет о Тифлисе. Но уже совсем в другой тональности. Из-под его пера выходит статья «Нужна ли школа искусств в Тифлисе?». Она настолько большая, что помещается аж в двух – 7-м и 8-м – номерах газеты «Кавказ» за 1897 год. Репин доказывает, что необходимо поощрять представителей национального искусства: «Надо пожелать им побольше самобытности и смелости… Пусть каждый край вырабатывает свой стиль и воспроизводит свои излюбленные идеи в искусстве по-своему, уверенно и искренно, без колебаний, без погони за выработанными чужими вкусами… Художественная пора Кавказа впереди».
В конце концов, усилия, предпринимаемые и в Тифлисе, и в обеих российских столицах, завершаются успехом. В 1901 году открывается шестиклассное художественное училище, официально названное «Первая школа живописи и ваяния при Императорской Академии художеств». В историю города оно входит как созданное при Кавказском обществе поощрения изящных искусств (КОПИИ).
Располагается школа в помещении КОПИИ на улице Грибоедова, в доме, который в городе многие годы называют Дворцом Аршакуни. Он построен в конце 50-х годов XIX века крупным рыбопромышленником, почетным горожанином (мокалаке) Варданом Аршакуни, который в 1856-1860 годах был мэром Тифлиса.
И вот что интересно. Автор проекта, академик архитектуры Григорий Иванов известен суровыми, далекими от изысков петербургскими творениями – Комиссариатским департаментом Военного министерства, Главным инженерным управлением, казармами Дворянского полка. А в Тифлисе он создает удивительное здание, сочетающее элементы и классицизма, и барокко, и восточной роскоши. Оно словно специально создано для творческих фантазий.
Первый год школой руководит ученик Архипа Куинджи, художник-исполнитель Большого театра Антон Кандауров, иллюстратор Пушкина, Крылова, Лермонтова и Льва  Толстого. В 1902 году его на целых 15 лет сменяет Оскар Шмерлинг. В 1901-м сюда поступают 32 ученика, через год их уже 83. Чтобы молодежи было, на кого равняться, при школе открывается первая постоянно действующая выставка тифлисских художников.
Преподают в этой школе и многие из перечислявшихся, и такие мастера, как гранильщик-каменотес и скульптор Джованни Андреолетти, участвовавший в реставрации Квашветской церкви и украшавший фасад Дома офицерского экономического собрания (ныне – головной офис банка ТВС). Или соавтор проекта Тифлисского артистического общества (сейчас – Театр Руставели) Корнелий Татищев, реконструировавший здание городской управы на Эриванской площади.  
На эту школу распространяются Правила, утвержденные в Уставе Императорской Академии художеств в октябре 1893 года. Согласно им, каждый поступивший находится на испытании в «натурном классе» все первое полугодие обучения. И лишь по истечении испытательного срока считается принятым. А из «натурного класса» может по собственному выбору перейти в мастерскую любого из художников-руководителей.
Этих мастерских должно быть не больше 12-ти. В них обучают религиозной, исторической, батальной, жанровой, пейзажной и декоративной живописи, скульптуре, гравюре и медальерному искусству. А в научном курсе живописно-скульптурного отделения преподаются история искусств, анатомия и перспектива.
Все лучшее, созданное во время занятий, выставляется на осенней ученической выставке и оценивается Художественным советом. Те, чьи работы будут признаны «вполне удовлетворительными», могут начать самостоятельные занятия под руководством избранного ими профессора.
И еще параграф Правил, который стоит процитировать полностью: «В случае, если исполнение избранного учеником сюжета требует работы в особой мастерской, профессор-руководитель испрашивает для него таковую у Художественного совета и равным образом представляет Совету о назначении ученику денежного пособия, коль скоро обработка материалов для темы требует от ученика непосильных расходов на поездки и тому подобные надобности».
Вот так и работает эта школа, обучая представителей всех сословий, оберегая своих воспитанников от непосильных расходов… В 1921 году учреждаются расположившиеся в одном с ней здании Высшие художественные мастерские. А вскоре Школа живописи и ваяния по решению Народного комиссариата просвещения превращается в Академию художеств Грузии. И в ней еще довольно долго преподают профессора школы. Которая может гордиться тем, что стала основой первого высшего художественного учебного заведения на Кавказе и одной из трех академий художеств, работавших в СССР (еще в Ленинграде и Риге). Но это – уже другая история.


Владимир ГОЛОВИН

3 мая исполнилось 80 лет легендарной Ноне Гаприндашвили. Пятая чемпионка мира, пятикратная чемпионка СССР, многократная олимпийская чемпионка в составе сборной, победительница международных турниров, первый международный гроссмейстер среди женщин, первая женщина, получившая звание международного  гроссмейстера среди мужчин, первая обладательница «Шахматного Оскара», первый (ныне почетный) президент Национального Олимпийского комитета, почетный гражданин Тбилиси... И это только малая часть ее званий, титулов и наград – для того, чтобы перечислить все, понадобится не одна страница.
Журналисты начали атаковать Нону Терентьевну за несколько месяцев до заветной даты – шутка ли, получить юбилейное интервью у самой знаменитой и титулованной шахматистки мира! Попытали счастья и мы. «Я юбилей справлять не буду, ничего не планирую и интервью давать не собираюсь, всем отказываю», – ответила она. И вдруг добавила: «Но вам я дам интервью. Только в первой половине дня – вечером буду смотреть футбол. Вас устроит?»
Еще бы не устроило!
И беседа состоялась.

– Нона Терентьевна, и все-таки, что такое шахматы – игра, спорт, искусство?
– Все вместе! Это и игра – ведь в шахматы играют. Это и спорт – кто-то побеждает, кто-то проигрывает. А красиво выигранная партия – это, конечно, произведение искусства.

– Любой ли может научиться классно играть в шахматы? Или нужен дар свыше?
– Классно играть любой не сможет. В шахматы сейчас играет огромное количество людей, и при хорошей работоспособности они могут научиться играть на, скажем так, крепком среднем уровне. Но чтобы достичь высших результатов – стать чемпионом мира или олимпийским чемпионом, человек должен во многом превосходить своих противников. Что для этого нужно? Первым делом – талант. А еще – высокая работоспособность, крепкая нервная система, психологическая устойчивость и спортивная злость, спортивный характер. Если отсутствует хотя бы один из этих компонентов, тебя обыграет тот, у кого они есть, и вообще – высоких достижений у тебя не будет. Особенно, если за доской встречаются равные по таланту игроки.

– Можно ли определить в самом начале, есть ли у игрока талант? Когда вы играли в детстве со своими братьями, сразу было видно, что вы талантливы?
– Конечно! Правда, в те годы в моем родном городе Зугдиди, хотя это и районный центр, не было шахматного кружка. Они были  только в крупных городах – Тбилиси, Кутаиси, Батуми. Мы собирались в одном из дворов на нашей улице, и начинались битвы! Вот там, видимо, у меня и начал формироваться спортивный характер. А мальчикам не надо его вырабатывать – он в них генетически заложен, они рождаются такими. Впрочем, я, например, в детстве никогда не играла в куклы…

– А во что играли?
– В шахматы! Кроме того, у нас был маленький бильярд, настольный теннис, футбольные и волейбольные мячи – я играла во все, во что играли братья. Мне не делали никаких поблажек, я всегда боролась. И мне всегда, всегда было интересно играть в шахматы. Даже потом, на турнирах, когда я заранее обеспечивала себе победу, продолжала играть до конца, потому что получала большое удовольствие от игры. Хотя шахматы – это всегда большой стресс. Раньше, если после пяти часов партия не заканчивалась, ее откладывали, после ужина нужно было доигрывать. А если и тогда не заканчивали, приходилось доигрывать утром, а днем играть новую партию. Огромная нагрузка! Это всегда отнимало очень много энергии. Поэтому, когда внесли изменение, – не откладывать партию, а заканчивать в тот же игровой день, я приветствовала это решение.

– Александр Алехин говорил: «Женщины хорошо играют в бридж и другие игры. Но не в шахматы. Это еще одна их загадка».
– Во времена Алехина только одна выдающаяся шахматистка успешно выступала в мужских турнирах – Вера Менчик, первая чемпионка мира. А я, став чемпионкой мира (кстати, чемпионкой СССР я стала позднее, когда уже во всех республиках появились хорошие шахматистки), начала прокладывать путь, по которому потом пошли сестры Полгар, Крамлинг, Чибурданидзе, Александрия, Иоселиани… Помню, отец Полгар говорил, что женщины и мужчины должны участвовать в общих турнирах – ведь научных работников не делят по гендерным признакам. Правда, научный работник, если плохо себя чувствует, может взять работу на дом, или работать тогда, когда чувствует себя хорошо. А партию на дом не возьмешь, отказываться от игры нельзя: либо играешь, либо получаешь ноль. Я уже сказала о необходимых качествах для шахматиста – об эмоциональной устойчивости в том числе. В этом смысле мужчины более приспособлены к борьбе – у них природная спортивная злость, нервы крепче, они более выдержаны, физически сильнее. Помню, в свое время ко мне насильно прикрепили психолога. Он хотел, чтобы я спала перед партией. А я отдыхала по-своему – слушала хорошую музыку, например. Мне не нужна была его помощь – я сама себе была психологом. Вы знаете, я за всю жизнь не выпила ни одной таблетки снотворного или успокоительного.

– Правда?
– Правда! Я бывала в разных сложных ситуациях, но преодолевала их своими усилиями! Меня никогда не нервировала будущая партия. Я все равно нормально спала. Конечно, бывали очень напряженные партии, которым я отдавала много энергии, и сон не шел. Но я слушала музыку и засыпала сама. А многие не справлялись и портили свое здоровье. Кстати, с тем психологом, Рудольфом Загайновым, получилась смешная история. Мне не раз доводилось слышать, что я якобы регулярно пользовалась его услугами. Но это неправда. Загайнов помогал Нане Александрия и Нане Иоселиани. Он приехал в Тбилиси, когда здесь проходил чемпионат СССР, который я, кстати, выиграла. После каждой партии подходил ко мне и предлагал помочь. «В чем?» – «Помогу отдохнуть». – «Я сама прекрасно отдыхаю, зачем мне помогать?» Но он не отставал. И я решила все-таки посмотреть, как он это делает. «Хорошо, – говорю, – давайте попробуем». Он был у меня дома всего два раза. Придя в первый раз, сразу же предложил мне прилечь. «Я не хочу спать». – «Нет, вы все-таки прилягте». Я легла. А он начал ходить и произносить разные слова. Гипнотизировал. Я еле сдерживалась, чтобы не рассмеяться. А спать и не собиралась. На меня невозможно воздействовать, понимаете? А когда он пришел во второй раз, то уснул сам. Наверное, провел накануне бессонную ночь и за собственными разговорами вдруг захрапел. Я с трудом его выпроводила. Но это  не помешало ему потом где-то написать, что он мне помогал как психолог. Возвращаясь к вашему вопросу... Мужчина имеет много преимуществ перед женщиной. Женщине невозможно получить титул на чемпионате мира среди мужчин. Юдит Полгар только одну Олимпиаду сыграла с женщинами, а потом всегда боролась с мужчинами и имела очень высокий рейтинг. Но сколько она ни пыталась пройти отборочные туры среди мужчин – у нее не получалось. Пиа Крамлинг не добилась того, чего хотела, потому что выступала в мужских турнирах, а не в женских. Так что это совершенно естественно и правильно, что чемпионаты мира и олимпиады среди мужчин и женщин проходят раздельно.

– Как вы думаете, сможет ли компьютер заменить живую игру?
– Нет, не сможет. Когда я вижу, что молодые шахматистки во время турниров занимаются по компьютеру, то всегда говорю: ваша подготовка должна проходить до турнира, и не по компьютеру – вы должны работать с тренером, искать идеи и на любой ход иметь свой вариант. Спрашиваю: «У вас хоть записи есть под рукой?» – «Нет, все в компьютере». – «А если компьютер потеряете?» Почему даже мастера моего поколения были личностями? Может, они не знали столько вариантов, сколько знали гроссмейстеры или международные мастера, но они досконально изучали игру, все время были в работе, в поиске. А от этого появляется глубина и сила. Если ищешь, то обязательно находишь объяснение – почему игрок сыграл так, а не иначе. И ты начинаешь понимать разницу, и все эти знания уже как бы сидят в тебе. А если у тебя есть хороший вариант, но он записан только в компьютере, ты его забываешь. Понимаете? Он записан в компьютере, а не в тебе. Конечно, и сейчас есть игроки, которые сидят и разбирают варианты. Но если взять массу – занимаются только на компьютере. И поэтому в таких шахматах нет глубины.

– То есть нынешние шахматы менее глубокие?
– Нет, нет. Я говорила о массе. А ведущие шахматисты, которые борются за высокие титулы, конечно, держат уровень – у них задействована группа специалистов, они работают, анализируют, ищут. И сразу видно, какое большое преимущество имеет тот, кто занимается с тренером, кто осмысливает игру. Такой шахматист свободно выходит на любой турнир. Если, конечно, он не играет белыми – ведь никогда не известно, как пойдут черные. Чем хорош компьютер? Он выдает вариант из тысяч уже сыгранных партий. Но не идею. А если бы не появлялись новые идеи, шахматы давно вымерли бы.

– Многие ваши партии вошли в классику шахмат. Есть ли у вас любимая партия?
– Их слишком много. Невозможно перечислить.

– А какая партия была самой сложной?
– Не в сложности дело, а в красоте. Любая партия сложна. Помню партию, которую я выиграла у Александра Благидзе, – нашла в закрытой позиции изумительную комбинацию. Я пожертвовала пешку, сразу получила перевес в развитии и инициативу на королевском фланге. Это бессмертная партия. У меня есть и уникальная ничья. Я играла с Драголюбом Велимировичем. Он атаковал, все время вел партию, инициатива была у него. Он пожертвовал фигуру за три пешки и хотел взять четвертую. Я задумалась и поняла, что мне нужно не защищаться, а самой переходить в атаку. Увидела, как можно осложнить игру, и началось что-то невероятное. В итоге мы согласились на ничью и закончили партию, когда на доске почти ничего не осталось. Все шахматисты окружили нас и аплодировали. Это была изумительная партия, забыть ее невозможно. В тот год советская федерация единственный раз объявила конкурс на лучшую партию – вне зависимости, кто ее сыграет, мужчина, женщина или ребенок. Наша ничья получила этот приз – хрустальная ваза до сих пор стоит в моем «музее» наград. В 2001 году у меня вышла книга лучших партий. Там три раздела: короткие партии, партии против женщин и против мужчин. Конечно, все партии – выигранные. И единственная ничья – та самая, с Велимировичем. А своим лучшим турниром я считаю международный мужской турнир в Лон-Пайне в США. Его участники выбирались только по приглашению – 18 гроссмейстеров, членов олимпийских команд своих стран. Я стала первой женщиной, которая приняла участие в этом турнире. Лидировала с первого до последнего тура. Неловко так про себя говорить, но все мои партии были очень хорошими... Просто фантастическими! Ни одной партии я не выиграла по дебюту – все происходило в борьбе. Помню, мы играли с Джеймсом Тарьяном, и он вдруг предложил новую идею черными в испанской партии – взял центральную проходную пешку. Как потом оказалось, месяцем раньше он уже использовал эту новинку в партии с венгерским шахматистом Андрашем Адорьяном, и они согласились на ничью. Но компьютеров тогда не было, шахматные новости доходили поздно, и я этого не знала. Я шла в партии по тому же пути, что и Адорьян. Понимаете, там было невозможно раскрыть королевский фланг. Тарьян спокойно сидел и ждал, когда я предложу ничью. Но я задумалась и увидела идею: я жертвую фигуру, открывается моя центральная пешка, я жертвую эту пешку, и моя ладья врывается на седьмую горизонталь. Я победила Тарьяна, выиграв блестящий эндшпиль, а он только развел руками – был уверен, что победа невозможна. «Как же так? – повторял Тарьян. – Два гроссмейстера сидели, долго анализировали эту позицию, но ваша идея прошла мимо нас». В итоге на том турнире я поделила первое-четвертое места. Если бы судили по коэффициенту, то я была первая. Там я выполнила норму мужского гроссмейстера – впервые женщина получила звание гроссмейстера в мужском турнире. А вообще, знаете, иногда я даже задумываюсь – откуда ко мне приходили мои идеи?

– Все-таки это дар свыше.
– Конечно. Но без остальных необходимых компонентов, прежде всего, хорошей нервной системы, он не значит ничего. Таких нервных нагрузок, как в шахматах, нет нигде. Спорт – жесткое дело. Он, например, не терпит уступок. Помню, в 1957 году я участвовала в очень важном турнире. В четвертом туре встретилась с ленинградкой Флорой Дмитриевой, как и я, очень молодой. В дебюте я пожертвовала фигуру за две пешки и получила интересную позицию. Через несколько ходов Дмитриева допустила ошибку: она взялась за ферзя – собиралась его разменять. Но тогда я бы взяла пешкой фигуру, и у меня осталась бы лишняя пешка в хорошей позиции. Дмитриева поняла свою ошибку. В одной руке она держала ферзя, а другой схватилась за голову и думала. И тут я решила не выигрывать партию за счет грубого промаха противника и предложила ей вернуть фигуру на место, что она и сделала. Постепенно Дмитриева сбалансировала ситуацию, и мы дошли до того, что партию должны были отложить в проигрышной для меня позиции. В это время к нам подошел Юзеф Гурфинкель, международный мастер из Ростова. И сказал: «Флора, я видел, как ты вернула ход. У тебя нет права на выигрыш в этой партии, предложи ничью». Она никак не отреагировала, но разговор привлек внимание судьи. Когда он узнал, в чем дело, чуть с ума не сошел! Он пригласил нас обеих в свою комнату и сказал Флоре: «Я столько лет судья, и ничего подобного никогда не видел. Если ты вернула ход, то должна предложить ничью». Я стояла и молчала, потому что во всем винила себя. И тут произошло совершенно неожиданное – Флора заявила, что не возвращала ход. «Не о чем говорить», – только и сказала я и вышла. Эта ситуация очень тяжело подействовала на меня и на все партии, которые я играла в последующие дни... Повторяю, спорт не терпит уступок.

– Когда мы договаривались об интервью, вы предупредили, что вечером заняты – смотрите футбол. Чем он вас так привлекает?
– Я люблю все игровые виды спорта. А еще – бильярд, снукер, теннис. Нервы нужно беречь, поэтому я занимаюсь только тем, что мне приятно: или смотрю спортивные передачи, или читаю. В детстве я играла в футбол. Я была маленькая, бросить меня без присмотра не могли, поэтому ставили в ворота. Помню, как я, семилетняя девочка, отбивала одиннадцатиметровые удары. Я очень люблю футбол! Расскажу вам забавную историю. Однажды в грузинской передаче «Что? Где? Когда?» задали вопрос про меня. Вопрос был такой: «Нана Александрия говорит, что на шахматном турнире в Куала-Лумпуре Нона Гаприндашвили ночью совсем не спала, но все-таки выиграла турнир. Что Нона делала по ночам?» Знатоки не смогли ответить. А дело было так. В 1990 году я участвовала в межзональном шахматном турнире в Малайзии. После игры занималась, готовилась к следующей партии, потом мы небольшой компанией садились и играли в разные игры. Ну а затем я всю ночь смотрела футбол, потому что в этот же период в Италии проходил чемпионат мира. Учитывая разницу во времени, трансляции матчей в Куала-Лумпуре шли с 12 ночи до пяти утра. Так что знатокам пришлось поломать голову. Правда, когда время вышло, и ведущий должен был зачитать правильный ответ, капитан команды спохватился – а не проходил ли тогда чемпионат мира по футболу? Но было поздно.

– Нона Терентьевна, я понимаю, что прошлым жить нельзя, и все же – какие воспоминания вам особенно дороги?
– Я никогда не забуду, как меня встречали в Грузии, когда в 1962 году я впервые стала чемпионкой мира. Мне был 21 год. Мы ехали поездом, и, как только пересекли границу Грузии, останавливались на каждой станции, и везде ждали люди с цветами. В Тбилиси на вокзале вообще творилось что-то неописуемое. Столько народу собралось, что встречавший меня отец туфли в давке потерял. Меня всюду сопровождала милиция – охраняла. А в опере прошел грандиозный концерт в мою честь. Такое забыть невозможно!



Нина Шадури

Штирлиц, как вы знаете, вывел для себя, словно математическое доказательство: «запоминается последняя фраза». А вот в учебных пособиях по написанию текстов черным по белому говорится, что самое важное в любой истории – это первые слова. Но и это не окончательная директива. Многие специалисты убеждены – главную роль играет неожиданная кульминационная сцена.
С чего это мы тут ударились в хитросплетения создания историй, спросит нетерпеливый читатель? А вот с чего: если перелистать страницы жизни и судьбы Владимира Головина, то неожиданности и поразительные сюжетные ходы встретятся на каждом шагу. Так что писать о нем несложно: с чего ни начни – все интересно! Что связывает нашего героя с Георгием Товстоноговым, откуда взялось в домашней библиотеке Головиных первое послевоенное издание Сергея Есенина, что общего у Расула Гамзатова, Чингиза Айтматова и Владимира Солоухина и у тбилисской 43-й школы, что сказал легендарный Эдуард Церковер, прочитав интервью Владимира Головина с Юрием Никулиным? А еще – что и как было написано о страшном сходе лавин в Сванети? Как такое возможно – попав под обстрел в Сухуми, чудом не погибнуть, а в Иерусалиме, опоздав на встречу на пять минут, не взорваться в кафе? И далее, и далее, и далее…
Поэтому отложим в сторону все методические указания и расскажем о Владимире Головине по порядку, с самого начала. Его жизнь – заковыристей самых заковыристых сюжетов.
Наверное, чаще всего его спрашивают, не потомок ли он генерал-лейтенанта Евгения Головина, главноуправляющего Кавказским краем, в честь которого центральный проспект Тифлиса более полувека именовался Головинским? Нет, не потомок. Владимир принадлежит к другой дворянской ветви Головиных, не менее, надо сказать, славной. Состоятельная семья жила в Ростове-на-Дону, Василий Иванович Головин служил управляющим Донским пароходством. Впрочем, высокое положение не помешало ему укрывать у себя революционера Сашу Гегечкори.
Из книги Владимира Головина «Головинский проспект»: «Идеям революции он вовсе не сочувствовал – просто интеллигенция всегда недолюбливала власти и благосклонно поглядывала на бунтарей. Отсидевшись в гостеприимном доме, революционер продолжил подрыв основ самодержавия. А мой дед так никогда и не мог разумно объяснить, почему он, на свою голову и головы себе подобных, прятал беглого ссыльного».
После революции 1917 года, которую Головины не приняли категорически, отец, мать и трое сыновей бежали в демократическую Грузию, в Батуми, с конкретной целью –  двигаться дальше. Но что-то не сложилось, и в 1921 году советская власть их все-таки «настигла». Они переехали в Тифлис, где и осели. Жили на Верэ, на улице Калинина, затем на Шерозия и, наконец, на Чайковского. Георгий Васильевич (он же – Юра) Головин, будущий отец нашего героя, поступил в консерваторию по классу фортепиано. Подавал серьезные надежды, но после третьего курса ушел в армию. Вообще, его жизнь складывалась таким образом, что ему не раз приходилось начинать с нуля. Он прошел всю войну в военной разведке, участвовал в обеспечении Тегеранской конференции, и в семействе Головиных долго хранился небольшой ковер – память о Тегеране-43. Вернулся с фронта майором и решил продолжить карьеру военного. Но…
Она действительно была какая-то необыкновенная и очень красивая. Когда Нюся Кац шла по улице, все как один восхищенно смотрели ей вслед. Юра влюбился, когда Нюсе едва исполнилось 15, а ему – 19 лет.
Из книги Владимира Головина «Головинский проспект»: «Однажды на Плехановском появился парень с верийской «биржи». Он оказался не в своем «убане» в одиночку. Точнее, не совсем, т.к. с ним была девочка-старшеклассница с улицы Калинина. Он влюбился и решил, что постоянно будет провожать ее до дома. По законам «биржи», парню, идущему с девушкой, ничего не сказали. Но на обратном пути, конечно же, остановили. Во-первых, он представлял враждебный клан, а во-вторых, за девушкой пытался ухаживать Гога с Татьянинской улицы, свой. Пришельца с Верэ уже начали бить, кто-то, разгорячившись, поднял камень, когда появился Шурка Безрукий, непререкаемый авторитет у всех «лихих» своего района. Неуловимым движением скинув тапочек, он дал пощечину подчиненному, взявшему камень, и драка прекратилась. Безрукий повелел, чтоб дрались по-честному, один на один. А после того, как незваный гость побил по очереди пару «дарбазских», пригласил парня в духан. Там они подружились, и больше верийца на Плехановском и прилежащих к нему улицах никто не трогал… А Татьянинскую улицу в Тбилиси потом назвали именем жившего на ней Гоги – улицей Товстоногова».
Юра и Нюся поженились в 1945-м. Анкета кадрового военного должна была быть, разумеется, безупречной. Прежде всего – никаких родственников за границей. А у Нюси была тетя, мамина сестра, которая давным-давно уехала в Палестину… Никакой связи родственники не поддерживали. И вдруг, спустя много лет, она неожиданно написала письмо сестре. Конечно, письмо попало куда надо. Майора Головина вызвали для серьезного разговора, который не был долгим: «Зачем тебе такая жена? Или разводись, или документы – на стол!» Юра тут же швырнул документы и вышел, хлопнув дверью.
И опять надо было начинать с нуля. К тому времени уже родился Вова. Юра без работы, Нюся смотрит за ребенком, помощников нет… Пришлось помыкаться. Но потом Юре удалось устроиться в орготдел Грузсовета «Динамо», где он и проработал всю жизнь. А Нюся пошла в ВНИИ охраны труда. В это же время там работала Элла Маркман, они были дружны. Если кто запамятовал, судьба Эллы – трагическая… В 1937-м отца, замминистра лесной промышленности Закавказья, расстреляли, мать отправили в Карлаг, а Эллу с сестрой Юлей – в детский дом. Через четыре года она переехала к тете в Батуми, а после окончания школы вернулась в Тбилиси и вступила в подпольную молодежную организацию «Смерть Берии». В 1948 году всех подпольщиков приговорили к двадцати пяти годам лишения свободы. В 1956-м Эллу Маркман освободила комиссия Верховного Совета по пересмотру дел. И только в 1968 году ее реабилитировали.
Вова обожал ходить к Элле. Какие люди там собирались, какие разговоры вели! Более того, у него до сих пор хранится книжка – то самое первое послевоенное издание Есенина. Это подарок Эллы Моисеевны. Да, ему повезло с таким знакомством.
А еще ему повезло со школой – он окончил знаменитую 43-ю.
Из книги Владимира Головина «Головинский проспект»: «Мы и наши отцы учились в средних школах, которые имели право гордиться не названиями, а просто номерами. И такими же фирменными марками, как эти номера, были прозвища, по традиции даваемые директорам школ: Хечо в 20-й школе, Машка в 66-й, Буся в 48-й, Корсик в 43-й… Сегодня я приглашаю именно во владения Корсика, он же – Георгий Александрович Корсавели. Чтобы было видно, как при нем и при его предшественниках Сумарокове и Бзикадзе в 3-й мужской, превращающейся в 43-ю, учатся будущие композитор Микаэл Таривердиев, кинорежиссер Лев Кулиджанов, пианист Дмитрий Башкиров, теннисисты Александр Метревели и Алла Иванова, олимпийский чемпион по баскетболу Сергей Коваленко, писатель Александр Эбаноидзе… Чтобы услышать исторические афоризмы Георгия Александровича: «Детка, детка! Ваши предки столько времени потратили, чтобы слезть с дерева, а вы, болван эдакий, упорно лезете на него!», «А вы одеты, как цавкисский мацонщик! Вон отсюда! В пещеры, к готтентотам!» Чтобы взглянуть на потрясающих учителей, таких, как историк Вадим Васильевич Приходько, в самый разгар «застоя» рассказывавший нам правду о «штурме» Зимнего дворца. Или выпускница знаменитого московского ИФЛИ (Института философии, литературы, искусства) Татьяна Георгиевна Шароева, презрительно бегло проходившая с нами классиков соцреализма и массу времени уделявшая (страшно сказать – в те времена!) Зощенко, Ахматовой, Цветаевой. А ведь были еще и «литературные среды», организованные сменившей Корсика Ириной Александровной Гоциридзе – будущей директрисой ТЮЗа и одним из руководителей Театрального общества Грузии. И приходили на них к школьникам Расул Гамзатов, Иосиф Нонешвили, Чингиз Айтматов, Георгий Леонидзе, Владимир Солоухин…»
На «литературных средах» выступали не только знаменитые гости, но и сами школьники. Например, Вова Головин там впервые прочитал свои стихи. А в литературном кружке Дворца пионеров часто проходили конференции, и в девятом классе он получил диплом первой степени за сочинение о Ленинграде – это была его первая литературная премия.
Какой у него был характер? Говорят, гораздо хуже, чем сейчас. Больше всего ему доставалось от хрупкой Лены Шахназаровой из параллельного класса. Лена в принципе не выносила грубости (она и сейчас такая), а Вова в своей борьбе с дутыми величинами мог быть очень резким (он и сейчас такой) – он считал, что должен непременно их разоблачить. Лену это приводило в ужас, и они все время схлестывались. Могли месяцами не разговаривать.
Вообще-то, Вова многое взял от своих родителей. От папы – очень сильное мужское начало, надежность, а еще – категоричность и в любви, и в неприятии людей. У Георгия Васильевича была знаменитая фраза: «Подлец! Спустить с лестницы!». Вова именно такой. Если кого-то любит, то все простит и оправдает, если не любит – даже не пытайся объяснять. А его потрясающее, необыкновенное чувство юмора – от мамы...
В девятом классе Вова определился с будущей профессией – сразу и навсегда. Однажды однокашники пошли на «шатало» – в Дом офицеров, на фильм Эльдара Рязанова «Дайте жалобную книгу». И после фильма Вова твердо объявил: «Я буду журналистом». Выбор был сделан. К вступительным экзаменам на филологический факультет университета они с Леной готовились вместе. Происходило это так: Лена говорила домашним, что идет заниматься к Вове, а он – что идет к Лене. А на самом деле десятиклассники шли в кино – на экраны вышла серия фильмов о Фантомасе.
Конкурс на филфак был огромный. И Вова, и Лена (вот она, школа Шароевой!) блестяще написали свободные темы и получили пятерки. А потом, когда 1 сентября пришли в университет уже как студенты, на курсе объявили, что лучшее сочинение на вступительном экзамене написал Владимир Головин. И оно было торжественно зачитано. Председателем приемной комиссии в тот год был профессионал высокого класса и безукоризненно честный человек Дмитрий Чантуришвили.
Кстати, Вова получил пятерки по всем четырем экзаменам. В университете сразу же сформировалась замечательная компания – Вова, Лена, Рамзия Гаджиева, Миша Джинджихашвили, Дима Цитланадзе, Толя Гордиенко, Ира Купарадзе, Тома Кабоснидзе. Это оказалась дружба навсегда. Иных, увы, уже нет, а те – далече…  
Вове – девятнадцатый год. Первое опубликованное стихотворение в «Вечернем Тбилиси» – «Судьба солдата на войне». Первый материал в «Молодежи Грузии». Через пару лет – практика в Москве. Невероятный опыт! Факультет журналистики ТГУ заключил соглашение с МГУ, и тбилисские студенты каждый год проходили практику в Москве. Вова целенаправленно хотел к Эдуарду Церковеру в «Неделю» – и попал именно туда. Он тогда сделал интервью с Юрием Никулиным, и Церковер, которого называли «королем интервью», сказал: «Мне тебя учить нечему».
А лето 1970-го выдалось страшным. Ребята были на военных сборах в Ахалкалаки. В этот момент у Вовы умер дедушка. И его не отпустили на похороны. А через две недели скончалась мама… Он вырвался на неделю. Из друзей никого в городе не было, кроме Лены – она упала на тренировке по скалолазанию в Ботаническом и только вышла из больницы. Вова с Леной бегали по всем ритуальным делам… Лена увидела совершенно другого Вову – худого, убитого, потерянного...  И так ей было за него больно… Потом он возвращался на сборы, и Лена вдруг почувствовала, что волнуется за него…
Да, отношения начали меняться… Как это проявилось со стороны Вовы? Кто-то ему одолжил на один день два номера журнала «Москва», где был опубликован роман «Мастер и Маргарита». Вова с Леной в тот момент умудрились в очередной раз поссориться. Он прочел роман днем, разыскал Рамзию и сказал: «Отнеси Ленке на ночь, утром я должен журналы вернуть. Если она этого не прочтет, я себе не прощу».
А в конце четвертого курса он вдруг прочитал Лене посвященное ей стихотворение. Наверное, это было объяснение в любви… Но все оставалось тайной даже для самых близких.
После университета Вова на два года ушел в армию, в Кировабад. Но, чего уж тут скрывать, чуть ли не каждые субботу-воскресенье приезжал в Тбилиси. И вот он приезжает в очередной раз, они с Леной гуляют по Сололаки, и на улице Лермонтова Вова говорит: «Меня отпустили на 4 дня, я сказал, что еду жениться. Если вернусь неженатым, меня на губу посадят. Ты поедешь со мной в Кировабад?» – «Поеду».
На следующий день они отправились в загс. Дали, простите, взятку – 25 рублей, и расписались. А потом отправились в квартиру на Чайковского, куда уже стекались друзья, прознавшие, что Головин, как всегда, приехал в Тбилиси на выходные. И никто, никто не знал, что они расписались. На столике в прихожей были выставлены два паспорта со штампами – гости от изумления чуть ли не падали в обморок и немедленно бежали за едой и выпивкой. Чтобы вы представили себе, какая это была развеселая свадьба, откроем секрет: дело дошло до того, что невеста, стоя на балконе, палила из пистолета! А друзья тем временем заключали пари, сколько времени Лена и Вова продержатся вместе – два месяца или чуть больше. Это было в субботу, 21 сентября 1972 года. Вот и подсчитайте.
Через день молодожены прибыли в Кировабад. Вышли на центральную площадь. Там Лена увидела клумбу, на которой неторопливо жевал травку барашек. Владимир Ильич, видимо, стоял где-то в другом месте… Обещанной однокомнатной квартиры женившемуся лейтенанту так и не предоставили, и молодая семья мыкалась по съемным углам, пока один из сослуживцев Вовы не предложил им крошечную каморку в своей квартире. Туда могла вместиться только кровать. Да и той у них не было – обходились спальным мешком. Правда, вскоре командование торжественно выделило им железную солдатскую койку, и солдатики притащили ее со страшным грохотом. Так и жили… Главное – весело!
В Тбилиси Лена вернулась за 4 месяца до дембеля. Она ждала ребенка, ей надо было находиться под медицинским контролем. А он, тем временем, чудом выжил на учениях – разорвавшаяся рядом граната покалечила руку, а несколько осколков чиркнули по каске… Лена знала наверняка, что у нее будет девочка – институт Жордания первым в Союзе начал определять пол ребенка по анализу крови. Массу диссертаций защитили на эту тему! Потом, когда у Головиных родились два мальчика, Юра и Леша, Вова произнес очень много интересных (но непечатных) слов по поводу этих диссертаций.
После армии он подрабатывал внештатником, семья жила на скромные гонорары. А вскоре его пригласили в Грузинформ. И это были самые счастливые 15 лет в профессии. Директором был Темо Степанов, о котором Вова до сих пор вспоминает с великим уважением и огромной нежностью. Головин уходил на работу, как на праздник, и возвращался с улыбкой до ушей. Командировки, интересные встречи, замечательные люди…
Одна из самых запомнившихся командировок – в Сванети в 1987 году, когда там случился страшный сход снежных лавин. Он поехал туда на 2-3 дня. Прислал два материала и – исчез. Проходит три дня, четыре, неделя. Никаких известий. Лена постоянно звонила в Грузинформ: «Ничего?» – «Ничего». Потом ей звонил Вовин коллега Ян Горелов: «Лена, ничего?» – «Ничего». Из Сванети приходили ужасные новости... И вдруг через неделю – звонок. «Вы жена Владимира Головина?». У Лены упало сердце: «Да, это я». – «Не волнуйтесь, я радиолюбитель. Ваш муж жив и здоров, просто они остались без связи». Как оказалось, из-за завалов связь пропала вообще. И журналисты передавали свои телефонные номера группе радиолюбителей, а те предупреждали родственников, что все в порядке.
Несколько дней журналисты из разных стран сидели без связи, ждали, пока распогодится. Потом за ними прислали вертолет. Но эти несколько дней надо было пережить… Статьи они написали очень сильные. И сделали книгу «Стихия и люди», где собрали материалы всех журналистов, поехавших в Сванети, не только грузинских. Книга получила премию Союза журналистов Грузии. Вова был членом редколлегии и одним из авторов. Между прочим, в Сванети он единственный раз в жизни не выполнил редакционное задание. Спасатели откопали 12-летнюю девочку, которая сутки пролежала под снегом в объятьях мертвой матери – та успела обхватить дочку и прижать к себе. Сама спасения не дождалась, но до последнего согревала дочку своим теплом. Из Грузинформа пришло указание, чтобы Головин сделал интервью с девочкой. Конечно, он отказался…
В Абхазию Вова летал два раза. Первый раз – зимой… Страшная поездка. Возвращались самолетом Як-40. Летели стоя. Потому что весь салон был заполнен ранеными и убитыми. Потом в один обыкновенный летний день Вова пошел на работу. В шесть часов Лена включила телевизор, чтобы посмотреть новости, и увидела картинку – Шеварднадзе прилетел в Сухуми, а рядом с ним – Вова. Она кинулась звонить Мише Джинджихашвили. «Да, Лена, – ответил друг и коллега, – Вова в Сухуми. Я тебе не звонил, чтобы ты хотя бы до вечера была спокойна». Тяжелая оказалась поездка… Ехали на два дня, а оказалось – на десять. Под обстрел попали, чуть не погибли… Оба раза Вова летал с Гоги Цагарели, замечательным фотомастером, и тот сделал потрясающие фотографии. Был, например, снимок, где Толя Гордиенко бежит под пулями, согнувшись…
В начале 90-х закрыли туристическое бюро, где Лена проработала много лет, и она, волей случая, тоже оказалась в Грузинформе. Вечерние дежурства, возвращение домой впотьмах, копеечное жалованье…
Из книги Владимира Головина «Головинский проспект»: «Не забыл, как на ощупь возвращался сквозь чернильную тьму с вечерних дежурств в 94-м. За руку цеплялся плохо видящий коллега, и мы синхронно шарахались от редких прохожих, выныривавших вдруг из мглы. А они, в свою очередь, шарахались от нас. Не забыл и костры ночных хлебных очередей рядом с проспектом, их неровный свет – единственный, при котором можно было различить номер, записанный на руке…»
Наконец гражданская война окончилась, но жить становилось все хуже и хуже. Чем кормить стариков и сыновей-студентов? Бесконечными хлебными котлетами? И, конечно, периодически вставал гамлетовский вопрос – уезжать или нет? Кстати, когда Юра и Леша поступали в университет, оба написали свободные темы. Председателем комиссии, по удивительному совпадению, опять был Дмитрий Чантуришвили. Он прочитал их сочинения и сказал – это наверняка дети Вовы Головина. А ведь сколько лет прошло…
Однажды во время уборки Лена нашла старый паспорт Вовиной мамы. И Вова решил довериться судьбе: «Отнесу его в израильское посольство, а там – как будет, так и будет». Прошло какое-то время, и раздался звонок – готово приглашение на всю семью. Что же делать? Срывать детей с учебы? Оставлять родителей? А как они переживут зиму – с печками, свечками, дровами, керосином? И было принято непростое решение: Вова вывозит детей, а Лена остается помогать старикам – своим родителям и дяде Юре, как она называла свекра. Шел месяц за месяцем. Лена таскала дрова и керосин, топила печку, стряпала. Потом у дяди Юры случился инсульт, начали лечение. Рядом с Леной все время были друзья – без них она бы не справилась… Слава богу, в тот период ее родители еще держались и даже ей помогали.
Добавим, что Ленин папа, Владимир Шахназаров, окончил Тбилисский ИИЖТ по специальности «мосты и тоннели», был любимым учеником знаменитого Кириака Самсоновича Завриева. Воевал с первого дня войны до последнего. Начал войну минометчиком, закончил – командиром роты. Удостоен орденов Александра Невского, Красной звезды, Отечественной войны первой степени и множества других наград. После войны Завриев брал его в аспирантуру, но тут партия бросила клич: строить Рустави. Для человека, который вступил в партию на фронте, призыв был руководством к действию. И он отправился не в аспирантуру, а на строительство Рустави. Потом работал в проектном институте Грузгипрострой. Его не отпускали с работы до 80 лет. Да и потом он все время консультировал… Владимир Шахназаров прожил 94 года, а мама Лены, Людмила Тартышникова, выпускница экономического факультета ТГУ, – 92.
…А Вова с сыновьями тем временем налаживал жизнь в Израиле. Мальчиков сразу направили в кибуц. Распорядок там был четкий: день – учеба, день – работа. Леша работал в зоопарке, смотрел за животными, Юра – в яблоневом саду, ухаживал за деревьями. Они полгода провели в кибуце и вышли оттуда с таким знанием иврита, что с легкостью поступили в Иерусалимский университет и продолжили обучение на факультете славистики. Между прочим, прославились тем, что единственные получили по исторической грамматике по 100 баллов. На вопрос, как им удалось получить высшую оценку по такому сложному предмету, братья откровенно отвечали: «О, в Тбилиси у нас был такой педагог по исторической грамматике!» Речь шла, конечно, о знаменитой Элеоноре Львовне Кремер! Кто знал – тот помнит.
Кстати, в один из приездов в Тбилиси Булат Окуджава, прогуливаясь с другом по Тбилиси, вдруг остановился у первого корпуса университета и с испугом спросил: «А Элеонора Львовна еще преподает?»  Выпускник филфака, Окуджава не понаслышке знал, что такое историческая грамматика в Тбилисском университете.
В Израиле Вова учился в ульпане и работал в типографии. Это была физическая работа – на прессе. Конечно, он трудился и как журналист – писал для «Общей газеты» Егора Яковлева в качестве собкора на Ближнем Востоке, для американской газеты «Русский базар», для израильских «Новостей недели», печатался в альманахе  «Иерусалимские страницы». Но прожить на гонорары было невозможно. Да и в Тбилиси надо было что-то отсылать. Поэтому и Вова, и сыновья работали еще и в охране. Это вообще в Израиле в порядке вещей…
Лена и дядя Юра пережили зиму, она его выходила, он уже начал ходить. И вдруг – обширный инфаркт, и все… Вова, конечно, примчался в Тбилиси… Это случилось в мае. А в начале августа Лена прилетела в Израиль. И влюбилась в Иерусалим навсегда. Она до сих не понимает людей, которые, хотя бы раз побывав в Иерусалиме, уезжают жить в другой город.
Первые три недели были счастливыми. Утром 21 августа 1995 года сыновья поехали в университет по каким-то подготовительным делам – они как раз успешно сдали вступительные экзамены,  Вова ушел на работу… И вдруг звонок. Говорят на иврите, Лена не понимает. «Рэга, рэга» (минутку)», – говорят ей. Вскоре раздается голос врача, говорящего по-русски: «Только спокойно, ваши дети попали в теракт, они целы, но есть повреждения, когда можно будет приехать, я вам позвоню». Проходит время. Звонок: «Можете приехать». У Юры и Леши лица были изрезаны осколками, а в остальном – обошлось… В тот день произошел теракт-самоубийство в автобусе Иерусалима. Четыре человека погибли, более 50-ти – получили ранения…  
Жизнь шла своим чередом. Появились прекрасные друзья. По субботам ходили то к Исааку с Клавой на плов, то к Стелле с Борей на галушки, то к Лене с Вовой на лобио и пхали.
Все, конечно, работали. Бывали такие дни, когда члены семьи просто не видели друг друга – уходили и возвращались в разное время… Случился у Головиных и один, весьма примечательный Новый год. Вова в новогоднюю ночь дежурил, а Лену вызвали в ресторан «Кенгуру», где она помогала друзьям Давиду и Лине Цискаришвили. Лена освободилась под утро, вошла в самый первый автобус, который вышел на маршрут. В пустом автобусе сидел один пассажир – Вова. Они поздравили друг друга с Новым годом и поехали домой… Это было 1 января 2000 года.
А случилось и такое. Как-то Лена с Вовой договорились встретиться с друзьями в кафе, попить кофе. Но опоздали на пять минут. Если бы пришли вовремя, то все вместе сидели бы в кафе, где тогда же прогрохотали три взрыва. Когда рванул первый взрыв, Вова закрыл собой Лену и их подругу Берту, просто впечатав их в стену…
После этого Юру, который вдруг выиграл американскую грин-карту, но уезжать, в общем-то, не рвался, родители, можно сказать, просто выпихнули в Америку – вместе с его семьей. Сейчас у Юры и Юли трое детей. Старшие Алекс и Кэти – студенты университетов, младшая Натали – старшеклассница, типичный гуманитарий, сочиняет стихи и сказки (может, в деда пошла?). В США Юра окончил вторую магистратуру – по банковскому делу, работал в «Бэнк оф Америка». Сейчас у него с женой, дипломированным бухгалтером, свой бизнес.
Леша же после Иерусалимского университета окончил компьютерный колледж, колледж туризма и курсы компьютерной графики, прошел непростой конкурс и был принят в огромную фармацевтическую компанию «Тeva». Женат. Его с Ланой бурная свадьба гуляла в Тбилиси, объединив израильских и тбилисских друзей. Правда, из пистолета никто не стрелял. Сейчас у Леши свое дело – он организует туристические туры для израильтян в Грузию, проводит экскурсии на иврите (ждать окончания пандемии осталось недолго – скоро все вернется на круги своя!). Лана работает по специальности – биотехнологии. Их старший сын Дани уже служит в израильской армии. Кстати, в боевых частях. А дочка Маша – первоклассница тбилисской школы – старательно выводит в тетрадке «аи иа».
У Головиных никогда не было разрыва с Тбилиси. Они регулярно приезжали в Грузию. И, наконец, вернулись окончательно. Вова почти сразу же начал публиковаться в газете «Разгадай кроссворд» у Вадима Геджадзе. Там и появились первые «Прогулки по Головинскому проспекту». Потом они с Вадимом придумали газету «Головинский проспект», которая просуществовала с 2005 по 2010 год. Тираж у нее был очень большой, и с каждой неделей становился все больше.
Надо сказать, что такого счастливого расклада Вова не ожидал. Приехав в Тбилиси, он даже не надеялся работать по профессии и поначалу думал устроиться в охрану… Но от Геджадзе ушел в одну секунду. Времена стали меняться, название газеты и ехидная «колонка редактора» вызывали неоднозначную реакцию. Однажды Вова пришел в редакцию и увидел, что газета переименована, а мнение редактора никого не интересует. Он тут же хлопнул дверью. Он хорошо умеет это делать – так же, как это умел его отец.
Без работы Владимир Головин, конечно, не остался. Его сразу же пригласили в «Русский клуб», и вот уже много лет его публикации украшают страницы журнала. За эти годы Вова написал много книг, получил не одну литературную премию, его пригласили стать членом Союза писателей Грузии, и он принял это предложение.
Сами понимаете, насколько это неблагодарное дело – рассказывать о книгах, очерках и стихах, написанных талантливым человеком… Их просто надо читать. Тем более в этих произведениях все тот же юношеский азарт, молодая душа, цепкий взгляд и та прекрасная самобытность, благодаря которой авторство Головина, как «по когтю», распознаешь мгновенно. Читайте, наслаждайтесь, молодейте!
Премии – это, конечно, прекрасно. Но это не самое главное. «На самом деле ему ничего не надо, – объясняет Лена. – Вове просто надо писать. Ему доставляет удовольствие сам процесс написания – подобрать слова, выстроить фразу. Если у него получается, то ему хорошо, он доволен жизнью и на все плевать – приготовлено что-нибудь или нет, убрано или нет.... И не важно, будет написанное опубликовано или нет. В этом смысле Вова очень легкий человек. Главное – чтобы пришла идея, а он бы ее записал. Все!»
Как уже было сказано, свое первое классное интервью Владимир Головин взял у Юрия Никулина. У Юрия Владимировича было свое определение счастья: «Счастье – это когда утром с радостью идешь на работу, а вечером с радостью возвращаешься домой». Смеем сказать, что сегодня Владимир Головин счастлив. На работе его ждут любимое дело и любящие коллеги. Дома – любимая семья. Вы уже подсчитали? – через два года мы поздравим Головиных с золотой свадьбой!
А знаете, кто еще с нетерпением дожидается Вову Головина с работы? Цитируем: «Его Хвостейшество барон фон дер Брыль, он же – Конрад Карлыч Михельсон, он же – гражданин Кацнеленбоген, он же – Мордасов, он же – Котюня Котюхин и прочая, прочая, прочая. А в просторечии – котик Котик, на государственном языке – Котэ».
Скажем вам по секрету, никто и никогда не слышал, чтобы Вова, обожающий сыновей и пятерых внуков, сюсюкал с ними. А вот с котом… О, это отдельная тема! Его Хвостейшество, единственный в мире, свободно манипулирует Владимиром Георгиевичем, и он с удовольствием подчиняется!
Знаете, мне кажется, что самое главное в жизни и творчестве Владимира Головина – это надежда. Ее ослепительный свет никогда не гаснет – он вдохновляет, воодушевляет, дарит силы всем, кто общается с Вовой и читает его строки. Например, такие:

И в сердце, жить
надеждой смеющем,
вдруг ощущаешь каждой  
клеткою
зеленый лист, победно
реющий
над скинувшею серость
веткою.



Нина Шадури-зардалишвили

Александр КАЛЯГИН,
Народный артист,
председатель Союза театральных деятелей РФ

Русскому драматическому театру им. А.С. Грибоедова в Тбилиси исполняется 175 лет! Отовсюду шлют свои поздравления друзья, а их у вас множество по всему миру, и это неудивительно. Вы старейший русский драматический театр за пределами России, и, наверное, как и полагается при праздновании торжественных дат, главные слова благодарности будут произнесены в адрес графа М.С. Воронцова, которого Николай I направил в Тбилиси в ранге наместника царя. В адрес человека, который уже спустя полгода после своего прибытия в город открыл здесь первый профессиональный театр, которому суждено вот уже 175 лет играть одну из ведущих ролей в театральном пространстве русских театров за пределами России.  
На сцене театра выступали выдающиеся артисты, ставили известные режиссеры:  М.Г. Савина, М.Н. Ермолова, А.А. Яблочкина, В.Ф. Комиссаржевская, К.А. Марджанишвили, В.Э. Мейерхольд, А.Д. Попов, К. Я. Шах-Азизов,  Г.А. Товстоногов, Р.Р. Стуруа, П.Н. Фоменко… Здесь работала своя труппа прекрасных артистов, известных за пределами Грузии.
И сегодня новое поколение под руководством двух замечательных творческих личностей: художественного руководителя театра и генерального директора, продолжает ярко и интересно работать, выполняя важнейшую миссию объединения двух театральных культур.
Дорогие Николай Николаевич и Автандил Эдуардович! Я благодарен вам за сохранение традиций и развитие старейшего русского театра за пределами России. Вы делаете очень важное дело, которое трудно переоценить и делаете это талантливо и достойно.
И пусть в новой театральной истории театра будут новые свершения и яркие творческие открытия! Я желаю театру процветания, творческого долголетия и всего самого доброго всем тем, кто вкладывает свои силы, опыт, талант, мастерство в его развитие.




Дмитрий ТРОФИМОВ,
МИД РФ, заместитель директора четвертого департамента стран СНГ

Дорогой Николай Николаевич!
Поздравляю вас и всех ваших коллег и друзей по «грибоедовскому» цеху с замечательным юбилеем, 175-летием со дня основания Тбилисского государственного академического русского драматического театра им. А.С. Грибоедова!
Как же все-таки повезло Грузии, России и всем нам – зрителям и почитателям этого блистательного содружества талантов, что в Тбилиси есть дом, где вот уже столько лет создают высокое искусство, укрепляя пространство добра и любви, соединяющее и сплавляющее воедино русские и грузинские души!
Браво, Николай Николаевич! Браво, Автандил Эдуардович! Браво и низкий поклон всем, кто творит на сцене, за сценой и вокруг нее!




Юрий    КАПЛУН,
и.о. директора ГКУ «Московский Дом соотечественника»

Уважаемый Николай Николаевич!
От имени Московского Дома соотечественника и от себя лично поздравляю вас и весь коллектив Тбилисского государственного академического русского театра имени А.С. Грибоедова с 175-летием!
На протяжении почти двух веков ваш театр выполняет поистине благородную миссию – через искусство, произведения русской классики, доносит до зрителей Грузии и всего мира образ России, русское слово и русский дух. История одного из старейших русских театров за пределами нашей страны – история громких побед, великих актеров и режиссеров, прекрасных постановок и восторженных зрителей.
Вам удалось не только создать сплоченный коллектив единомышленников и объединить вокруг себя преданных своему делу профессионалов. И – что не менее важно – сохранить театр в самые трудные для него времена. Для этого потребовался весь ваш талант руководителя, трепетное, священное отношение к театру, который стал для вас делом жизни.
Отрадно, что и сегодня, в условиях вынужденных ограничений, театр имени А.С. Грибоедова продолжает активную деятельность, запускает множество новых проектов, организует флешмобы и различные акции. Это доказывает, что русский театр в Грузии будет жить, несмотря ни на что!
Желаю вам новых творческих побед, успехов и процветания.



Сергей ШУБ,
вице-президент Ассоциации деятелей русских театров зарубежья,
генеральный директор Театра-фестиваля «Балтийский дом»

Сердечно поздравляем вас с большим и светлым праздником – 175-летием Тбилисского государственного академического русского драматического театра. Ваш театр всегда был и остается образцом высокого художественного стиля с яркой репертуарной и творческой программой. В нем сегодня, как и 175 лет назад, работают настоящие профессионалы своего дела, преданные искусству. Не только почитателям театра Грузии, но и всему миру очевидны высокие достижения коллектива, а, значит, вы все большие молодцы! Слава и честь вам в этот День!
Ваш Театр всегда поражал нас постоянным стремлением к совершенству, неугасаемым энтузиазмом, усердным трудом и неповторимой творческой атмосферой. Находясь в постоянном поиске, вы бережно храните и приумножаете лучшие традиции русского репертуарного театра, превращая каждую новую работу в яркое событие культурной жизни.
Желаем вам и вашему театру благополучия, роста, новых творческих идей и проектов, премьер и успеха в начинаниях, любви зрителей и вечного процветания.
Продолжайте и впредь радовать всех нас творческими успехами и большими победами!

«Он появился на свет в легендарном московском роддоме N7 имени Григория Грауэрмана, где в разное время родились Булат Окуджава, Олег Ефремов, Марк Захаров, Александр Ширвиндт, Александр Збруев, Михаил Ножкин, Андрей Миронов... Беременность и роды были сопряжены с большими проблемами для матери. Она с трудом выносила ребенка, пришлось даже лечь в больницу на сохранение, а потом родить путем кесарева сечения. Когда будущего народного артиста вынули из материнской утробы, он глубокомысленно молчал. Опытный фельдшер взял новорожденного молчуна за ножки, перевернул вниз головой и стукнул по попке, что немедленно возымело действие: младенец заорал что есть мочи, и стоявший рядом доктор с изумлением воскликнул: «Ну и артист!» Эту историю Борису Михайловичу Казинцу рассказала мать» – таково начало книги об уникальном актере «Закон вечности Бориса Казинца», вышедшей в серии «Русские в Грузии» к его 85-летию.
С этого самого остроумно описанного артистом мгновения и по сей день Борис Казинец, руководитель Театра русской классики в Вашингтоне, лауреат «Звезды Театрала» в номинации «Лучший русский театр за рубежом», слышит эти слова: «Ну и артист!» Потому что уже не одно десятилетие удивляет и восхищает своих зрителей, близких, друзей. Своим ярким талантом и творческим долголетием, жизнелюбием и энергией, свежестью чувств и молодой неиссякаемой фантазией. Так было всегда, где бы актер ни жил, в каком бы театре ни служил – в Новочеркасске, Ростове, Перми, Рязани, Минске, Вене, Тбилиси, Вашингтоне… Значительный «кусок» жизни Казинца – театр имени Грибоедова, где артист заблистал всеми гранями своего дара в спектаклях Котэ Сурмава, Сандро Товстоногова, Гизо Жордания, Левана Мирцхулава, Гиги Лордкипанидзе.
Накануне своего девяностолетия Борис Михайлович вновь представил публике плод своего вдохновенного труда – фильм-спектакль по произведениям Александра Пушкина и Михаила Лермонтова «И влюблюсь до... ноября». Ожидалось, что эта работа будет показана на грибоедовской сцене, в дни празднования 175-летия театра Грибоедова. Борис Михайлович и его тбилисские поклонники уже предвкушали долгожданную встречу. Пандемия разрушила планы актера – он так и не смог пересечь океан… Но Казинец не был бы Казинцом, если бы согласился с этой ситуацией, если бы смирился с обстоятельствами: ведь театр, творческий процесс на протяжении всей жизни – единственно возможная для него форма существования. И Борис Михайлович решил обратиться к своим зрителям с экрана – моноспектакль был снят на пленку… на радость всем нам! (режиссер фильма, оператор и монтажер Шамиль Наджафзаде, ассистент – верная подруга актера – Светлана Ивановна Казинец).
Вдохновило Казинца на создание спектакля «И влюблюсь до... ноября» шутливое стихотворение Пушкина «Подъезжая под Ижоры», в котором ностальгическое чувство соединяется с юмором, а обманчиво возвышенная лексика тонко маскирует иронию поэта. Оно было написано под впечатлением от встречи Пушкина с уездной барышней, дочерью исправника Катенькой Вельяшевой, с которой поэт познакомился на балу. Это было легкое увлечение, Пушкин был «грустно очарован» юной провинциалкой из Тверской губернии, но не более того… От этой красивой истории из жизни Александра Сергеевича ниточка потянулась к двум незатейливым поэтическим сюжетам, легшим в основу моноспектакля «И влюблюсь до... ноября».
«И приснился мне сон, – с этого начал свое экранное выступление актер. – Сидят за бутылкой цимлянского игристого вина два юных гения – хулиганы, бабники, картежники, вольнодумцы, дуэлянты…  Александр Пушкин и Михаил Лермонтов. И вдруг задира Мишель восклицает: «Сашенька, я вызываю вас на дуэль, постреляемся стишками!». «Принимаю вызов!» – отвечает Александр. И дуэль состоялась. Но не на Черной речке и не у подножья горы Машук под Пятигорском, а в Летнем саду в Санкт-Петербурге. Я нашел в старом сундуке прекрасные иллюстрации к произведениям Пушкина и Лермонтова. И решил: все это должны увидеть и услышать мои друзья-зрители. Сегодня вы станете секундантами на поэтической дуэли. Александр, к барьеру, ваш выстрел первый!»
Этот монолог, по задумке автора идеи, режиссера-постановщика и исполнителя Бориса Казинца, стал преамбулой необычного стихотворного действа – творческого состязания двух классиков. Так подсказала прихотливая фантазия талантливого мастера слова. В качестве оружия на «дуэли» использовались отнюдь не пистолеты, не шпаги, а… поэмы.  «Грациозная шутка и первый опыт русского натурализма», по определению Белинского, «Граф Нулин» Пушкина – с одной стороны и «Тамбовская казначейша» Лермонтова, продолжившего пушкинские традиции насмешливых поэм, – с другой. Борис Казинец, придумавший столь оригинальный ход, чередовал эпизоды двух поэм, сопоставляя и сталкивая героев, события, ситуации, остроумные пассажи и лирические отступления. И делал он это легко, с блеском, с ироническим подтекстом и некоторой грустью – глубоко спрятанной, неявной, но ощутимой. Перевоплощаясь то в Пушкина, то в Лермонтова, то в графа Нулина, то в ротмистра Гарина, то в Наталью Павловну, то в «тамбовскую казначейшу». Помогали ему в этом изысканные иллюстрации к поэмам (А. Пушкина, М. Лермонтова, Н. Кузьмина, В. Крамской) – они художественно обогащали спектакль, передавали дух классической эпохи первой половины XIX века.    
У Бориса Михайловича огромный опыт перевоплощений в жанре моно, и каждый раз актер и режиссер находит неожиданный ракурс, нюанс, умеет разглядеть, сделать явным то, что неявно, скрыто, и показывает это в занимательной, необычной форме. В постановке «Похождения Чичикова» по гоголевским «Мертвым душам», которую посчастливилось увидеть тбилисцам, он создал 21 образ! При этом актер не увлекался характерностью, работал акварельными красками. Только обозначив особую, выразительную черту очередного персонажа, он выдавал его точный, узнаваемый портрет. Эти портреты будто отражались в зеркале сознания Чичикова – ироничного, проницательного, уверенного в себе господина, каким его играл Борис Михайлович.
Борис Казинец сразу открывал нам сущность этого ловкого жулика – Чичикова, рассказывал о его небезукоризненном прошлом. В первом же монологе Чичиков вопрошал: «Почему ж я? Зачем на меня обрушилась беда? Кто ж зевает теперь на должности? – все приобретают. Несчастным я не сделал никого: я не ограбил вдову, я не пустил никого по миру, пользовался я от избытков, брал там, где всякий брал бы; не воспользуйся я, другие воспользовались бы. За что же другие благоденствуют, и почему должен я пропасть червем?» Чтобы не «пропасть червем», Чичиков и задумывает свою аферу – ведь иначе в этом мире не проживешь, таков закон жизни: «мошенник на мошеннике сидит, мошенником погоняет». Эта мысль завершала моноспектакль Бориса Казинца. И не просто завершала, но венчала его как незыблемая, вечная, неоспоримая истина. Она в известном смысле позволяет если не оправдать Чичикова, то хотя бы смягчить ему приговор. Ибо «а судьи кто?» Те же мошенники, мздоимцы, христопродавцы… В этом убежден создатель «Похождений Чичикова» – Борис Казинец, смело взглянувший на своего, такого узнаваемого, героя из дня сегодняшнего.
В следующий свой приезд в Тбилиси, в рамках IV Международного русско-грузинского поэтического фестиваля, художественный руководитель Театра русской классики в Вашингтоне Борис Казинец показал моноспектакль «Счастье, оно игриво» по мотивам «Повести о рыжем Мотэле, господине инспекторе, раввине Исайе и комиссаре Блох», произведений О. Мандельштама, О. Левицкого, А.Твардовского, Ю. Рихтера и Т. Влади. Вновь будучи автором инсценировки, режиссером-постановщиком и исполнителем в одном лице, Борис Михайлович вышел за рамки «Повести о рыжем Мотэле» – нафантазировал, что было бы, если бы автор этого произведения Иосиф Уткин не погиб в 1944 году, а дожил до наших дней. Что могло произойти с его героем Мотэле? Казинец предположил дальнейшие события в его судьбе: 37-й год, война, плен, эмиграция... А воплотил этот смелый замысел в поэтическую форму поэт и драматург Заур Квижинадзе. Так родился почти мифологический образ «Вечного Мотла» – «безвременного и проклятого изгоя», прошедшего огонь, воду и медные трубы и всю жизнь спасающегося упорным трудом. Не проводя прямых параллелей, хочется все-таки отметить, что и Борис Михайлович в самых сложных жизненных перипетиях спасается трудом, творчеством. Им тоже пройдено немало «домов», но Борис Михайлович везде и всегда, как рыжий Мотэле, служит своему богу, своему ремеслу – Театру, актерской профессии.
Борис Казинец подготовил еще один монопроект, заслуживший зрительское внимание, – «Милый друг» по роману Ги де Мопассана – правда, в Тбилиси его не видели. И как всегда, он предложил необычный подход к инсценировке произведения. «Казинец проиграл нам жизнь Жоржа Дюруа, придумав дневник, якобы написанный им самим. Вы слышите голос Андрея Миронова, распевающего свои знаменитые куплеты из «Соломенной шляпки» про Жоржетту, Жаннету, и вас охватывает ощущение необъяснимого чувства радости, предвкушение настоящего праздника. И вы уже переноситесь в другой мир, а потом появляется Борис Казинец – элегантный седой красавец во фраке с тросточкой и произносит: «Сегодня 28 июля 1874 года, и у меня в кармане лишь три франка сорок сантимов... Это значит: два обеда, но никаких завтраков; стало быть, можно будет еще два раза поужинать хлебом с колбасой и выпить две кружки пива на бульваре. А это самый большой расход и самое большое удовольствие, которое я позволяю себе по вечерам». И он двинулся по улице Нотр-Дам-де Лоррет. Под звуки знакомой и любимой всеми песни» (З. Кушелман. «О Борисе Казинце и его театре». Наш голос. США, 8 июня 2012 г.)
Цикл «соло» Театра русской классики Бориса Казинца включал и моноспектакль «Жизнь прожить – не поле перейти». Уже само название говорит о том, что актер, выйдя в очередной раз на «лобное место», обратился к публике с исповедью, с рассказом о своей жизни, наполненной испытаниями, победами, творческими радостями и разочарованиями. О том, как прошел, прошагал по своей жизни. По своей театральной жизни, по которой шагает уже много-много лет!
В дни 170-летия в малом зале театра Грибоедова состоялся творческий вечер Бориса Казинца, презентация книги о нем. А спектакль назывался «В карете прошлого». Это был рассказ актера о своей жизни от рождения до сегодняшнего дня. Он перемежался стихами Семена Гудзенко, Евгения Евтушенко, Владимира Высоцкого, Николоза Бараташвили. В него был включен монолог Бориса Годунова. В рецензии Ланы Гарон на страницах журнала «Страстной бульвар» читаем: «В лаконичной декорации – ширма и развешенные сценические костюмы – артист рассказывает о своей яркой жизни, богатой на значительные роли и на интересные встречи; вспоминает грустные истории, театральные байки. Азартно, с юмором и с ностальгической печалью почти до слез ведет он свой рассказ, заставляя вспомнить героя чеховской «Лебединой песни. Калхас».
Но в это легкое чудесное представление вдруг ворвался сюжет, который придал всему спектаклю значение события. Борис Казинец сделал паузу и прочел стихи, которые мы любим, и которые, как нам кажется, хорошо знаем. «Вдоль обрыва, по-над пропастью... // По самому по краю». Самоценность поэзии Владимира Высоцкого, о которой говорят исследователи его творчества, еще раз получила подтверждение. Стихи с глубоким чувством, прекрасно прочитанные артистом, прозвучали как философский комментарий, освещая трагическим светом весь Монолог Артиста».
В 2016 году Театр русской классики, возглавляемый Борисом Казинцом, победил в номинации «Лучший русский театр за рубежом». В торжественной обстановке на сцене московского театра им. Е. Вахтангова ему была вручена «Звезда театрала» –  престижная премия, учрежденная журналом «Театрал». Как говорится, награда нашла своего героя. Всей своей жизнью актер заслужил эту «звезду»!  
Несколько слов о Театре русской классики. Он был создан в 1993 году в пригороде Вашингтона. Борис Михайлович выпустил, кроме названных моноспектаклей: «Король Лир» У. Шекспира, инсценировку чеховских рассказов «В городе N», «Женитьба Бальзаминова» А. Островского, «Забыть Герострата» Г. Горина, «Точка зрения» В. Шукшина, «Потерпевший Гольдинер» В. Шендеровича, «Последний еврей» М. Барановского, «Эзоп» Г. Фигейредо.
Не устаю восхищаться Борисом Михайловичем! Не только его мастерством, о котором столько уже сказано и написано, но – поразительной преданностью делу своей жизни, работоспособностью, прекрасной физической формой. Он просто не может не заниматься творчеством. В чем бы оно ни выражалось. В период пандемии он вернулся к своему любимому занятию – резьбе по дереву. Занялся строительством русской усадьбы под названием «Светобор». Даже обратился к двухтомнику «Русское деревянное зодчество». Неожиданно произведения деревянной миниархитектуры Бориса Казинца стали частью его монопредставления «И влюблюсь до... ноября», органично соединились с ним. И миниатюрная русская усадьба дополнила художественный образ спектакля.
В завершение – один из отзывов благодарных зрителей: «Огромное спасибо за приобщение к сокровищам мировой культуры – русской поэзии. Необыкновенный сюжет, великолепная художественная декламация и восхитительные графические иллюстрации делают этот спектакль особенно запоминающимся. Борис, ваш артистический дар многогранен и уникален. Продолжайте творить и изумлять нас вашими новыми творениями!»


Инна БЕЗИРГАНОВА

12 июля исполнилось 50 лет со дня рождения талантливого актера и поэта Нико Гомелаури. Друзья, коллеги Никуши по творческому цеху из театра Грибоедова, Свободного театра возложили цветы на его могилу в Дидубийском пантеоне, читали стихи, вспоминали со светлой грустью… Долго не хотелось расходиться. Было ощущение, что Нико Гомелаури где-то рядом.  
Еще при жизни о нем сложилась легенда. Никушу любили все. За его низкий со специфической хрипотцой голос, за обаятельную, чуть застенчивую улыбку, за грустные серо-голубо-зеленые глаза. За оптимистичное «Прорвемся!» даже тогда, когда надежды нет… Но главное – за фантастическую актерскую органику, заставляющую вспомнить лучших представителей мирового театра и кино. Эта органика поразила в первые же минуты его появления в образе Вронского – дебют Нико Гомелаури на грибоедовской сцене в спектакле «Анна Каренина» в постановке Гоги Кавтарадзе. Наверное, внешне актер не совсем соответствовал каноническому представлению о толстовском герое. Не было у него военной выправки гвардейского офицера Вронского. Но было главное – глубокое проникновение в психологию героя, искренность, редкая, абсолютная естественность актерского существования. Про таких говорят: он словно не играет, а живет на сцене, в кадре…  
Это свое профессиональное и человеческое качество он раскрывал в дальнейшем в новых ролях, на новом интересном материале. Творчески очень плодотворным оказался тандем Авто Варсимашвили – Нико Гомелаури. Как важно, когда такой союз действительно складывается! Когда режиссер находит своего актера, а актер – своего режиссера. В этом случае на сцене и происходит настоящее чудо.
Нико Гомелаури, признавшийся в одном из интервью, что в нем живет чеховский дух, буквально купался в ролях, доверенных ему Варсимашвили в спектакле «Жизнь прекрасна!» по произведениям Антона Павловича. Актер предстал сразу в нескольких образах, и каждая работа была отмечена зрелым мастерством и ярко выраженным личностным началом.
В новелле «Враги» зрители с интересом следили за психологическими нюансами взаимоотношений двух персонажей, тонкими оттенками актерской игры. Перед нами разыгрывалась драма непонимания между помещиком Абогиным – героем Гомелаури и доктором – его играл В. Харютченко. Эти двое, пережившие несчастья, не способны выйти за круг собственного страдания, не могут преодолеть эгоизм и расстаются непримиримыми врагами. Одно удовольствие было наблюдать за тем, как тщательно выстраивал свою роль Нико Гомелаури. Восхищало ироническое отношение актера к своему персонажу, так страстно переживающему за здоровье жены и вдруг открывающему, что жестоко обманут. В какой-то момент, потрясенный предательством, Абогин даже забывает о том, что привез в свое имение врача – «спасать» жену. Он растерян. Почти с удивлением «обнаружив» присутствие уже ненужного доктора, Абогин – Гомелаури обращается к нему с бесконечными навязчивыми жалобами и обвинениями в адрес изменницы. Вместо того, чтобы попросить прощение за недоразумение у несчастного человека, только что пережившего реальное большое горе – потерю ребенка! Это выглядит драматично, даже страшно, и, вместе с тем смешно и нелепо.   
Брутальным мачо представляет актер помещика Смирнова из знаменитого чеховского «Медведя». Он с наслаждением погружается в игровую стихию театра представления и виртуозно ведет свою партию. А в финале спектакля появлялся в каком-то чеховско-феллиниевском обличье с монологом из рассказа «Жизнь прекрасна», в котором в шутливой форме выражена теория относительности зла: «Если тебе изменила жена, радуйся, что она изменила тебе, а не Отечеству!»
Высоко оценила игру Гомелаури в спектакле «Жизнь прекрасна!» московский театральный критик Татьяна Шах-Азизова: «Чехов у Гомелаури – полнокровный и темпераментный, земной и театральный, герой дан крупным планом. Но наряду с «Медведем», где «бурбон и монстр» Смирнов сыгран лихо и броско, есть эпизод «Враги», глубокий и драматичный».
Своей необыкновенной природной органикой фонтанировал Нико Гомелаури и в нашумевшем спектакле «Russian блюз» по произведениям русских писателей. Во многом успех постановки Авто Варсимашвили был обусловлен участием этого актера. Монолог молодого московского вора-карманника, принятого на работу в научно-исследовательский институт в качестве донора спермы (монолог был насыщен нецензурщиной), произносился актером так легко, даже изящно, что зритель влюблялся в его харизматичного Николая Николаевича. И даже мат из его уст воспринимался отнюдь не как нечто вульгарное. Этот обаятельнейший пьяница и матерщинник привлекал зрителей своей внутренней свободой, юмором. Используя ненормативную лексику, Николай Николаевич выражал отношение современного человека к негативному опыту прошлого, как, впрочем, и к нынешней, увы, по-прежнему абсурдной реальности…
Авто Варсимашвили доверял Нико самые сложные и интересные роли. Потому что был уверен: актер справится с любой творческой задачей, в любом жанре! Так появился загадочный повелитель царства тьмы из романа «Мастер и Маргарита» М. Булгакова в трактовке Нико Гомелаури. Говорили, что он один из лучших Воландов, какие довелось видеть зрителям на сцене или экране.
Это был сложнейший путь, причем прошел его артист Гомелаури вне всякой мистики.   
«В мистику я абсолютно не верю, – говорил Нико. – В этом у меня совершенно не актерская натура, и чисто актерских суеверий у меня нет. Правда, уже в привычку вошло ступать на сцену правой ногой. Вот и все мое суеверие. Не знаю, откуда это. Из студенчества, наверное… А в отношении Воланда было не суеверие, а чувство ответственности – все-таки Булгакова играю, все-таки «Мастера и Маргариту». А мистических страхов не было! Работая над образом Воланда, я исходил из текста романа. У Булгакова все хорошо расписано, так что нет нужды что-то выдумывать. Если кто-то внимательнее прочитает роман, а потом посмотрит мою работу, то может сделать выводы. Это я так воспринял, ощутил Воланда, когда впервые прочитал произведение в пятнадцать лет. Но я никак не думал, что когда-нибудь сыграю эту роль, что кто-нибудь поставит это произведение, тем более в Грузии, тем более на русском языке… Я могу об этом говорить бесконечно! Главное, все в этом романе – правда. Не было желания играть мистику, магию. Это настолько ощутимо, что можно рукой потрогать. Если изображаешь мистику, если приходишь в образе дьявола и говоришь: «Я такой страшный!», тогда это… комикс, во всяком случае, что-то совершенно неправдоподобное.  Нужно играть просто и по-человечески, что ли!»
Вот Нико и сыграл Воланда просто и по-человечески. Его персонаж был ироничен, изменчив и очень одинок. Это – одна из лучших работ уникального актера. В рисунке его роли порой просматривался лермонтовский «печальный демон, дух изгнанья».  В стремлении уйти от вселенского одиночества Воланд вдруг на какое-то мгновение прижимался к Маргарите, и вычерчивалась судьба обреченного на бессмертие «повелителя теней», который является «частью той силы, которая вечно хочет зла, но вечно совершает благо» («Фауст» Гете).  В финале именно премудрый Воланд расставлял все точки над i, направляя, по просьбе Всевышнего, Мастера и Маргариту по дороге, ведущей к вечному дому, с неоднократно прозвучавшими в спектакле словами: «Тот, кто любит, должен разделить судьбу того, кого он любит!». Это относилось и к прощенному и свободному Пилату, наконец последовавшему за Иешуа по лунной дороге…
Столь же одинок и неприкаян, с неизменной печалью в глазах, персонаж Гомелаури из совершенно другой «оперы» – искрометной комедии «Ханума, или Поэма о старом Тбилиси» А. Цагарели. Главный герой постановки Авто Варсимашвили – вовсе не предприимчивая затейница Ханума, а князь Пантиашвили, собирательный образ грузина, как это представляют себе авторы спектакля. Обаятельный кутила, прожигатель жизни, ленивый и в то же время бесконечно одинокий человек,  предаваемый окружающими, даже друзьями. Таким его играет Нико Гомелаури. Значимость его работы отметила театральный критик Наталья Каминская на страницах газеты «Культура»:
«…Нико Гомелаури в роли Князя не мог не поразить воображения. Во-первых, молод, во-вторых, брутален (роли абреков уж точно созданы для него), в-третьих, обезоруживающе трогателен, ибо бородатое дитя, да и только».
Каждый выход Никуши на сцену был праздником для зрителей. Любая его новая роль вызывала огромной интерес публики, критики: кавалер Рипафратта –  «Страсти по Гольдони»; Галактион Табидзе – «Я, Булат Окуджава» по роману  писателя «Упраздненный театр»;  Михаил Лермонтов – «Сны о Грузии»  в инсценировке по русской поэзии;  Алекс – «Две пары» Я. Добревой; Аздак – «Кавказский меловой круг» Б. Брехта.  
И с каждым годом печаль в глазах Никуши становилась все ощутимее. В образе Алекса из спектакля «Две пары» Я. Добревой (режиссер Андро Енукидзе) многие увидели перекличку с судьбой самого актера: персонаж был неизлечимо болен – как и сам артист. Нико Гомелаури, показывая трагедию Алекса, переживающего глубокий духовный кризис, существовал на сцене в более сдержанной манере, нежели в других своих работах. Оставалась недосказанность, недоговоренность, тайна личности. В сознании Алекса происходил мучительный процесс переоценки ценностей. Но за этим не последовало возрождение. Мы становились свидетелями угасания, заката… Алексу даже не дано было обрести покой рядом с близкими людьми: любимая женщина Елена навсегда покидала его, сына уже не было на свете. Герою суждено было уйти из жизни в полном одиночестве.
Интересно работал Нико Гомелаури и на сцене Свободного театра. На фестивале «Белая вежа» в Бресте он был отмечен призом за лучшую мужскую роль, сыгранную в культовом спектакле Авто Варсимашвили «Комедианты». Столь же высокую оценку он получил на фестивалях во Львове (Украина), Трабзоне (Турция). За свой блестящий актерский дар он стал лауреатом престижной театральной премии имени Котэ Марджанишвили.   
В спектакле «Комедианты» была отражена современность, тяжелые испытания, выпавшие на долю грузинского народа в последние десятилетия. Нико играл, как всегда, точно, потрясал зрителей глубочайшим драматизмом. Эту его работу до сих пор не могут забыть зрители. Широкий общественный резонанс вызвали его роли, сыгранные в спектаклях «Братья» по мотивам фильма «Рокко и его братья», «Кавказский меловой круг» Б. Брехта, «Люблю, люблю, люблю…» А. Варсимашвили.
Зрители шли «на Гомелаури», а это означало – высокий профессионализм, яркий темперамент, исповедальная интонация, острота внешнего рисунка. У него все было впереди, талант Нико еще только набирал обороты. Гомелаури ведь, по сути, был еще совсем молодым актером…
Он много работал. Снимался в кино, работал на телевидении, выпускал поэтические сборники. Нико Гомелаури был уникален во многих отношениях – в частности, в том, что был двуязычным актером и поэтом: грузинским и русским языком он владел одинаково хорошо, что, в общем, встречается довольно редко.
Нико был очень любим, популярен, обласкан окружающими, зрителями. Фортуна улыбалась ему – как и он улыбался миру своей особенной улыбкой. Но при всем своем обезоруживающем обаянии он мог быть весьма жестким. Потому что всегда оставался требователен к себе и другим в чисто профессиональном отношении. «Я просто максималист по жизни: должно быть очень хорошо, а не просто хорошо! Другие могут закрывать глаза на несовершенства, но я не могу, – говорил Нико. – Но я никогда не обижу, ничего не скажу, если знаю, что коллега не воспримет критику, как добрый совет, озлобится. Но к молодым я требователен, и мне все равно, обидятся на мое замечание или нет. Я ведь говорю, прежде всего, для него же, для дела. А вообще я очень жесткий человек. Приходится быть жестким».
К такому понятию, как «хорошая актерская школа» (его педагогами были Михаил Туманишвили, Леван Мирцхулава), Нико относился осторожно. Говорил: «У одного и того же мастера могут учиться два ученика, один достигнет успеха, другой нет. В принципе школа очень большого значения не имеет, это азы… Важнее собственный опыт и то, что ты сам в себе носишь. И вещи чисто ремесленнические».
В интервью автору этих строк Нико выражал сожаление, что не может работать в России: «Если бы у нас наладились хорошие отношения с Россией и появилась русскоязычная арена, мое тщеславие, возможно, и взыграло бы. Но арена потеряна, и это трагедия! Конечно, настоящая трагедия – это смерть близких, но мы ведь сейчас говорим о профессии. Из-за замкнутого существования теряются навыки, когда нет возможности высказываться так, чтобы тебя слышали, удивлять! Чем больше интересных людей вокруг, тем это полезнее для тебя. Ты ведь в этом случае впитываешь, происходит водоворот энергии. А так просто сидеть и быть популярным неинтересно…»
Для многих Нико Гомелаури-поэт столь же значим и интересен, как и актер. Он был постоянным участником поэтических фестивалей, проводимых международным культурно-просветительским союзом «Русский клуб», проявил себя как высокопрофессиональный мастер поэтического слова. Когда он знакомил гостей фестиваля со своим творчеством, то становился не просто одним из его участников, а – знаковой фигурой. Он вызвал огромный интерес у своих коллег-поэтов из более чем 30 стран мира, они начали его переводить. Многие стихотворения Никуши переведены в разных странах мира, особенно в России. На русский язык его переводили такие замечательные поэты, как Бахыт Кенжеев, Давид Маркиш, Елена Исаева. Стихотворения Гомелаури опубликованы в многочисленных поэтических альманахах, журналах и книгах.
Завершу материал словами Давида Маркиша: «Трудно говорить о Нико Гомелаури в прошедшем времени. Светлый, солнечный человек, к друзьям которого я принадлежу, ушел таким молодым, так рано! Бессмысленно рассуждать о несправедливости судьбы — мы живем и умираем в хаотическом мире, где бессмертна только память. Те, кто знали Нико, видели его на сцене, читали его стихи, сохранят память о нем».
И осталась легенда…



Инна БЕЗИРГАНОВА

КАК В РАЗНЫЕ ГОДЫ ГРИБОЕДОВЦЫ ОТМЕЧАЛИ ЮБИЛЕИ ТЕАТРА

После Великой Отечественной
Спустя полгода после Великой Победы над фашизмом в Грузии отметили столетний юбилей русского театра. Празднование было приурочено к окончанию смотра спектаклей русской классики в театрах страны – он с большим успехом прошел с 11 по 25 декабря 1945 года. Особенно удачными были признаны постановки по пьесам Александра Островского.
25 декабря состоялось торжественное заседание, которое открыл председатель комиссии по празднованию векового юбилея театра народный артист Грузии Шалва Дадиани. С докладом «Сто лет русского театра в Грузии» выступил директор Театрального музея Грузии Григорий Бухникашвили. Поделился воспоминаниями о своей режиссерской работе в русском театре Народный артист Грузии Александр Цуцунава. Поздравил юбиляров гость из Баку – Народный артист Азербайджана Александр Туганов, создавший в 1915 году «Товарищество артистов русского театрального общества» (ТАРТО) вместе с театром «Артистическое общество». В 1921 году ТАРТО был преобразован в Русский академический театр.
После торжественного заседания был показан спектакль «Лес» А. Островского в постановке Народного артиста Грузии Анатолия Дмитриевича Смиранина. Оформил спектакль художник Борис Локтин. Анатолий Смиранин сыграл в своей постановке Несчастливцева. В остальных ролях выступили звезды грибоедовской сцены – Екатерина Сатина, Надежда Сперанская, Мавр Пясецкий, Констатин Мюфке, Борис Вяземский и другие.
В фойе театра была развернута выставка, посвященная столетнему юбилею.

Родной дом
В 1970-м – спустя четверть века – отметили 125-летний юбилей русского театра. Он совпал с приходом в театр в качестве главного режиссера Гиги Лордкипанидзе, развернувшего кипучую творческую деятельность. По словам директора Шалвы Габискирия, театр был на подъеме – несмотря на то, что не имел тогда своего помещения. Обновление театра выразилось не только в интересном репертуаре, но и в появлении молодых кадров. Юбилейный сезон грибоедовцы начали с обновленной труппой: в коллектив влились 12 выпускников московских театральных вузов. С их участием был выпущен спектакль для молодых – сказка «Тень» Исаака Шварца.
Театр поздравила Народная артистка СССР Верико Анджапаридзе: «У меня особые отношения с театром Грибоедова. Я играла в спектаклях этого прекрасного коллектива на русском языке и нашла там такой же родной дом, таких же друзей, как и у себя в театре имени К. Марджанишвили».   

Мост между прошлым и будущим
Празднование 150-летнего юбилея русского театра отложилось на два года. «Не до юбилеев было, – пишет В. Церетели. – Сгустившиеся над самим театром тучи – угроза слияния с русским Театром для детей и молодежи – сейчас, кажется, развеялись… И вот он, юбилей, да еще в торжественные дни Тбилисского международного фестиваля искусств. В этот день старейший Русский театр в Тбилиси вспомнил былые времена, когда он был властителем дум и носителем высочайшего искусства. В юбилейный вечер в театре было особенно торжественно – члены правительства во главе с Эдуардом Шеварднадзе, официальные лица, гости, и конечно же преданные театру зрители, не оставляющие его в самые трудные периоды жизни. Были и награждения – Указом президента Грузии Орденом Чести была награждена замечательная артистка Русского театра, отдавшая ему полвека, Наталья Бурмистрова, а целая группа артистов – медалями. Среди гостей были российские артисты – так, Кирилл Лавров напомнил в своем поздравлении, сколько имен уже ушедших людей связывают театр Грибоедова и Большой драматический, в первую очередь, это Георгий Товстоногов, начинавший свой режиссерский путь в Грибоедовском театре. А приветствовавшая театр группа Ростовского драмтеатра оповестила о своем творческом союзе с нынешним художественным руководителем Грибоедовского театра Георгием Кавтарадзе, поставившим в Ростове три спектакля. Русский театр в свой юбилей не ограничился ролью благодарного слушателя: коллектив показал зрителям свою новую работу «Женщина» («Екатерина Ивановна») Леонида Андреева».      
В своем юбилейном обращении к театру президент Грузии Эдуард Шеварднадзе отметил особое предназначение театра Грибоедова: «Миссия этого театра никогда не ограничивалась только культурным назначением – это был пример бескорыстного служения сближению народов. Большое спасибо за все это. Убежден, что этот театр, имеющий большие традиции, его руководство, труппа, сотрудники в новое время, в новой Грузии достойно продолжат традиции предков». Тогдашний лидер грузинского государства назвал русский театр в Грузии «мостом, проложенным не только между двумя независимыми государствами, но и между прошлым и будущим для сохранения той доброты, которая из многовековых сложных взаимоотношений Грузии и России должна сберечь и фактически поднять на новую высоту, на высоту истинной любви и уважения, только хорошее».        
В юбилейном году труппа отправилась на гастроли в Москву. Они были приурочены к 200-летию Александра Сергеевича Грибоедова. Привезли, как писала пресса, «небольшое и легкое» – детскую сказку «Принц-горбун» Ф. Кони, французскую комедию «Будьте здоровы!» П. Шено (режиссер обоих спектаклей – Лейла Джаши) и литературную композицию, посвященную А. С. Грибоедову, под названием «...для чего пережила тебя любовь моя!» – по повести Б. Изюмского о Нине Грибоедовой. Поставила спектакль Народная артистка Грузии Елена (Нелли) Килосанидзе, она же выступила в роли Нины.

Сила предания
В 2005 году театр имени Грибоедова масштабно отметил 160-летний юбилей, созвав гостей со всех уголков земного шара – приехали около 60 человек. Среди них были такие яркие личности, как князь Никита Дмитриевич Лобанов-Ростовский из Лондона, граф Петр Петрович Шереметев из Парижа, звезды театра и кино Кирилл Лавров, Донатас Банионис, Богдан Ступка, известные критики и театроведы Наталья Старосельская, Татьяна Шах-Азизова, Лана Гарон, Наталья Каминская, Марина Дмитревская, Елена Ямпольская, актеры, в разные годы работавшие на грибоедовской сцене, – из России, Украины, США, Великобритании, Израиля, Турции, Франции.     
К торжественной дате выпустили три премьеры: «Ханума, или Поэма о старом Тбилиси» А. Цагарели в постановке Авто Варсимашвили, «Пять вечеров» А. Володина – режиссура Георгия Шалуташвили и «Чиполлино» Дж. Родари, поставленный Гоги Тодадзе.  
К празднику долго и тщательно готовились. Преобразился фасад здания театра – его обтянул баннер, возродивший не только образ прежнего здания театра, но и облик старого  Тифлиса… Город-мираж, город-сказка словно проявился из снов, мечтаний и воспоминаний. А продолжение сказки было уже на сцене – в шумном, веселом спектакле «Ханума», в яркой сценографии Юрия Гегешидзе, фонтанирующей, полной жизни музыке Гии Канчели, возвративших зрителей в колоритный мир многоязыкого города, на его улочки и балконы, в его духаны и бани.
Автандил Варсимашвили заявил спектакль как посвящение Георгию Товстоногову. Конечно, это – цитата из той знаменитой «Ханумы» БДТ, с теми же самыми песнями, но с современным тбилисским, а не петербургским акцентом. К тому же тифлисский  «прононс»  у актеров настоящий, а не сделанный. Правда, в остальном Автандилу Варсимашвили пришлось реконструировать старый Тифлис, даже воскресить ашугов – народных певцов-поэтов, некогда показывавших веселые и грустные представления почтеннейшей публике. Их пластика, грим, костюмы в спектакле грибоедовцев воскрешают в памяти танцы ашугов Георгия Гурджиева.
Все происходящее в спектакле, по замыслу режиссера, придумано и разыграно ашугами. За коврами-ширмами, которые они выносили на сцену, скрывались действующие лица. И закручивалось веселое-грустное представление. В самом деле, веселье в этом спектакле было с грустинкой. Наверное, потому, что этого пестрого, многонационального Тбилиси с особыми (конечно, идеализированными!)  взаимоотношениями людей уже нет и в помине. Ведь нельзя дважды войти в одну и ту же реку…
Потому и тексты звучали как-то уж очень современно. Тяжелое материальное положение и никчемность князя Пантиашвили (в колоритном исполнении Нико Гомелаури), тщетно пытающегося сохранить остатки человеческого достоинства, но при этом постоянно выпрашивающего у всех денег, вызывали  живой отклик в зале, да и целеустремленная, «крутая» Ханума  (Ирина Мегвинетухуцеси) скорее напоминала  нынешних оборотливых  персонажей  –  бизнес-вумен, для которых нет никаких преград, если речь идет о  больших барышах, чем тифлисскую сваху. А главный герой постановки – вовсе не энергичная Ханума, а князь Пантиашвили, собирательный образ грузина, как это представляют себе авторы спектакля. Обаятельный кутила, прожигатель жизни, ленивый и в то же время бесконечно одинокий  человек,  предаваемый окружающими, даже друзьями.  Таким его играл Нико Гомелаури.
Среди гостей была завотделом театра редакции московской газеты «Культура» Наталья Каминская, и вот как она восприняла тбилисскую «Хануму»:
«Постановка А. Варсимашвили сильно отличается от знаменитой товстоноговской. Грибоедовская сделана в Тбилиси 2005 года, пережившем и продолжающем переживать весьма несмешные перипетии. Видимо, от этого легкая, искрящаяся юмором пьеса, получившая в нынешнем варианте второе название «Поэма о старом Тбилиси», нагружена откровенно публицистическим звучанием. Сцены «отбивают» не легкомысленные кинто, а комедианты с набеленными лицами, которые уже в прологе зовут публику в тот Тбилиси, которого больше нет. Драный князь Пантиашвили, не имевший ничего, кроме титула, и богатый армянский купец, жаждущий заполучить герб, – что за конфликт, тем более антагонизм по нынешним временам? Всем было хорошо, все любили друг друга. Здесь, в сутолоке базаров и духанов, обнаруживается и пьяненький Александр Дюма (его пребывание в Тифлисе – исторический факт), и развеселый Александр Сергеевич Пушкин (тоже, как известно, бывал), и Лев Толстой. Да и заканчивается спектакль не только свадьбами, а еще и сообщением об открытии русского театра».
Незабываемое прошлое воскресло и на юбилейном вечере. В рассказе о том, кем, когда и как создавался русский театр – любимое детище Тифлиса. Конечно, было названо имя графа Михаила Семеновича Воронцова… Страницы истории озвучили, причем в декорациях «Ханумы», грибоедовцы – бывшие и нынешние. Зрители с удовольствием встретились с любимыми артистами, теми, кого уже больше и не чаяли увидеть на сцене театра Грибоедова, – Ефим Байковский, Борис Казинец, Ариадна Шенгелая, Михаил Иоффе, Светлана Головина, Замира Григорян, Ирина Квижинадзе, Виктор Захаров, Нелли Килосанидзе, Волемир Грузец, Тамара Соловьева, Владимир Бурмистров, Лариса Крылова, Алик Кухалеишвили…     
Грибоедовцев почтил своим присутствием на юбилейном вечере сам Святейший и Блаженнейший Католикос-Патриарх всея Грузии Илиа Второй. Он тепло поздравил героев дня. На юбилее выступил тогдашний министр культуры, охраны памятников и спорта Грузии Георгий Габашвили, подчеркнувший, что театр Грибоедова – неотъемлемая часть грузинской культуры. «Какова бы ни была политическая конъюнктура, люди культуры будут дружить. Театр Грибоедова – пример того, как творцы могут помогать своим странам», – отметил он.
А глава российского дипломатического ведомства Владимир Чхиквишвили выделил сразу три момента: значение театра для развития грузинской культуры, его роль как очага русской культуры и русского языка, а также миссию сопряжения двух культур. Он зачитал собравшимся текст поздравления тогдашнего министра культуры России Александра Соколова. Российское культурное ведомство объявило благодарность худруку театра Автандилу Варсимашвили, директору Николаю Свентицкому, организовавшему этот незабываемый праздник, а также двум ведущим актерам – Ирине Мегвинетухуцеси и  Валерию Харютченко. Позднее названным лицам были вручены высшие государственные награды Российской Федерации – Ордена Дружбы.
Сердечным, эмоциональным было выступление Кирилла Лаврова. По его словам, ничто не может омрачить дружбу между нашими культурами, театрами, артистами. «Артист – достояние всего мира. Мне кажется, грибоедовцы в полной мере оправдывают великое звание – «артист». Он отметил художественные достоинства нового спектакля «Ханума».  
Вспомнили на вечере и тех грибоедовцев, которых уже нет на свете. Их лица появились на большом экране…  Завершился вечер пышным фейерверком.
А в фойе была развернута экспозиция. В ней были представлены материальные свидетельства многолетнего творчества театра. Фотографии, костюмы, афиши, газетные публикации – все это позволило вернуться в замечательное  прошлое русского театра в Грузии.
«Что и говорить, не в лучшие времена довелось Театру Грибоедова справить громкую дату, – отмечала Н. Каминская. – Но в том, как сложился юбилейный вечер, как он был продуман и срежиссирован, прозвучало какое-то грандиозное неповиновение обстоятельствам».   
«О этот театр, как будто такой беззащитный в нынешней бурной жизни, однако умеющий делать то, что не дается политикам: держать людей вместе, – писала Татьяная Шах-Азизова. – Не друг против друга, а вместе. И сохранять для нас нечто неподвластное моде, времени, смене режима и прочим житейским новшествам и катаклизмам. А если к этому прибавить и силу предания, стоящего за театром, и ту среду, в которой он существует, – страну, город с его особенной атмосферой – впечатление станет неотразимым».    
А вскоре после юбилея театр отправился в Москву на гастроли, о чем написала на страницах журнала «Русский клуб» Вера Церетели: «Эхо 160-летнего юбилея Тбилисского русского театра имени А. С. Грибоедова докатилось до Москвы. Среди торжеств юбилейного вечера в Тбилиси Государственный театр Наций, а точнее, его директор Михаил Михайлович Чигирь преподнес театру большой подарок – приглашение грибоедовцев с новым детским спектаклем на гастроли в Москву».  

В карете прошлого – в будущее!
Тбилисский театр имени А.С. Грибоедова 170-летний юбилей отметил в 2015 году широко и торжественно, созвав на празднование актеров, режиссеров, художественных руководителей и директоров театров, продюсеров, представителей театральных фестивалей, поэтов, писателей, театроведов и журналистов из 25 стран. Все они стали участниками Конгресса русских театров зарубежья, инициатором проведения которого стал директор театра и президент МКПС «Русский клуб», заслуженный деятель искусств, заслуженный артист РФ Николай Свентицкий.
На малой сцене театра-юбиляра прозвучал монолог грибоедовца, Народного артиста Грузии Бориса Михайловича Казинца, отметившего недавно свой 85-летний юбилей. Публика встретила артиста очень тепло, радушно – несмотря на то, что Борис Михайлович уже много лет проживает в США, в Тбилиси его не забыли и были счастливы вновь оказаться во власти его сценического обаяния и таланта. Моноспектакль Бориса Казинца под названием «В карете прошлого» покорил своей исповедальностью, ностальгической интонацией, самоиронией и юмором. Воспоминания перемежались стихами и монологами. Зрители и актер, вновь встретившиеся после разлуки, долго не могли расстаться друг с другом.
На следующий день в рамках грандиозного юбилея, организованного театром вместе с МКПС «Русский клуб», открылась конференция «Русский театр за рубежом: проблемы и перспективы». За «круглым столом» обсуждались проблемы театрального образования, а вторая половина дня была полностью посвящена легендарной личности – Георгию Товстоногову, столетие которого отмечается в нынешнем году. С монологами, воспоминаниями о великом Гоге выступили ученики режиссера Олег Басилашвили, Темур Чхеидзе, Сандро Мревлишвили, заместитель художественного руководителя по общественно-просветительской и исследовательской деятельности БДТ имени Г. Товстоногова Ирина Шимбаревич.
Народный артист СССР Олег Басилашвили призвал следовать путем Георгия Товстоногова и поделился мыслями о тревожных тенденциях в современном театре.
«Постмодернизм страшен, когда за ним скрываются бездарность и непрофессионализм. Наш театр переживает серьезную болезнь. Остались в прошлом режиссеры, стремившиеся выразить на сцене духовность, рассказать о человеке, а не заставлять зрителей разгадывать ребусы и кроссворды «за кадром». Современные режиссеры будто не читают пьес, это сейчас немодно. Сегодня они ставят не произведения, а спектакли о самих себе».
Режиссер Сандро Мревлишвили:
«Говорить о Георгии Товстоногове очень легко и одновременно очень трудно. Я как студент его первого режиссерского выпуска в Ленинграде стремился следовать религии и учению своего учителя. Если сегодня что-то нужно театру – не только грузинскому или русскому, но мировому, – это Товстоногов, товстоноговское наследие. В массовой культуре мы теряем главное – профессионализм. Наверное, время задуматься о профессионализме, приверженцем которого всю свою жизнь был Георгий Товстоногов».
Режиссер Темур Чхеидзе рассказал, как легко ему работалось с товстоноговскими актерами в период пребывания на посту художественного руководителя БДТ. «Величие Товстоногова проявляется в том, как его дух сохраняется актерами, которые с ним работали».
В рамках диалога о Товстоногове была представлена книга Н. Шадури-Зардалишвили из серии «Русские в Грузии» – «Тбилиси – Санкт-Петербург и обратно». А также издания этой же серии «Ваше благородие, господин артист! Павел Луспекаев» Н. Шадури-Зардалишвили и «Свой среди своих. Александр Товстоногов» Л. Очиаури.
В тот же день состоялось возложение цветов к дому и мемориальной доске Георгия Товстоногова.
Вечером в фойе Большого зала театра имени А.С. Грибоедова открылась постоянная экспозиция «Русский театр в Грузии», отражающая его 170-летнюю историю. Были представлены уникальные фотографии, афиши, плакаты, программки, макеты, предметы реквизита, костюмы, рукописи Михаила Щепкина и Александра Яблочкина, ставших зачинателями русского театра в Тифлисе. В создании экспозиции большую помощь театру оказал Государственный музей театра, музыки, кино и хореографии Грузии. Эта организация содействовала также рождению большой юбилейной книги «Русский театр в Грузии» и «вечного» календаря.
День завершился показом спектакля «Холстомер. История лошади» Л. Толстого, посвященного Георгию Товстоногову и Евгению Лебедеву.
На конференции состоялись дискуссии на темы «Русские театры зарубежья и СМИ» и «Русские театры зарубежья. Фестивальное движение. Значение и организация гастрольной деятельности».
Выступил известный режиссер, художественный руководитель Русского драматического театра Литвы Йонас Вайткус, отметивший, что на конгрессе собрались люди, не имеющие отношения к политике и дипломатии. «В Грузии должен быть сакральный театр. Спектакли Гоги Товстоногова – тоже сакральная вещь. У него никогда не было преклонения перед людьми, которые стремятся только забавляться и не имеют ничего общего с сущностными вещами, не было легковесных, бездуховных постановок».
Состоялся непростой разговор о сегодняшней театральной критике. Выступил главный редактор газеты «Новые известия» и журнала «Театрал», президент премии зрительских симпатий «Звезда Театрала» Валерий Яков (первым лауреатом этой премии стал Грибоедовский театр). Он призвал московских критиков и журналистов писать не только о театрах в пределах «Садового кольца» и не только о тех, кто любезны сердцу критиков. По мнению В. Якова, нужно активнее освещать театральную жизнь русского зарубежья.
Заострила проблему освещения в прессе театральной жизни московский критик, переводчик, преподаватель Ирина Мягкова: «Никто не занимается разбором спектаклей, все занимаются пиаром, в результате чего теряется смысл публикаций. Неправильно выделять русский театр за рубежом в качестве специальной, отдельной темы. Это и есть политика, пиар. В театре мы занимаемся искусством, а не пропагандой имиджа России. Главное – заниматься искусством. Если где-то появляется замечательный спектакль, об этом сразу узнают повсюду».
По мнению грузинского театроведа Тамары Бокучава, русский театр за рубежом должен ориентироваться на местную культуру – культуру страны проживания. «Не обязательно, чтобы русские театры зарубежья ставили только русскую классику. Нужно поворачиваться к местной культуре, местному населению. На мой взгляд, не важно, на каком языке театр играет, главное, чтобы он занимался искусством».
В дни юбилея были открыты мемориальные доски, посвященные памяти выдающихся режиссеров Гиги Лордкипанидзе и Леонида Варпаховского. На церемонии выступила дочь Леонида Варпаховского – замечательная актриса Анна Варпаховская, создавшая в канадском Монреале русский театр имени своего отца. Состоялась также презентация книги «Партитура судьбы. Леонид Варпаховский» из серии «Русские в Грузии».
Участники международной конференции «Русский театр за рубежом. Проблемы и перспективы» обратились к Союзу театральных деятелей (СТД) России с предложением «учредить ежегодные профессиональные премии и специальные призы для деятелей русских театров зарубежья». Министерству культуры РФ и Федеральному агентству по печати и массовым коммуникациям было также предложено «рассмотреть вопрос об издании ежеквартального приложения к одному из популярных российских театральных журналов, целиком посвященному деятельности русских театров зарубежья».   Кульминацией праздника стал юбилейный вечер (его поставил художественный руководитель театра, лауреат Государственной премии Грузии, лауреат премии им. К. Марджанишвили Автандил Варсимашвили). Грибоедовцы, молодые и опытные актеры, в столь узнаваемых декорациях старого Тифлиса развернули перед гостями грандиозную, стосемидесятилетнюю историю русского театра в Грузии – напомнили факты, известные и неизвестные, славные имена режиссеров, актеров.
Театр имени Грибоедова поздравили тогдашние руководители страны: президент Грузии Георгий Маргвелашвили, премьер-министр Ираклий Гарибашвили, Святейший и Блаженнейший Католикос-Патриарх всея Грузии Илиа II, а также экс-министр культуры России Владимир Мединский, председатель СТД России Александр Калягин. Тепло приветствовал грибоедовцев президент-председатель Правления Банк ВТБ (ПАО) Андрей Костин. ВТБ был генеральным спонсором юбилея.
Завершила юбилейные дни долгожданная премьера – «Ревизор» Н. Гоголя. Художественный руководитель театра Автандил Варсимашили предложил новаторский подход к классике: представил публике впечатляющую фантасмагорию, насыщенную библейскими мотивами.


Инна БЕРИДЗЕ

К 175-летнему юбилею театра

В Грибоедовском служили (служат) актеры, интересно проявившие (проявляющие) себя не только на театральных подмостках, но и на экране. К счастью, мы имеем возможность оценить их киноработы.
Ведущая актриса театра 40-50-х годов, заслуженная артистка Грузии Белла Георгиевна Белецкая сыграла роль Веры в фильмах Владимира Барского по произведениям Михаила Лермонтова: «Княжна Мери», «Бэла» и «Максим Максимыч». Для съемок в этих фильмах Белла Белецкая, уже популярная на Украине киноактриса, была приглашена в Грузию в 1926 году. Кроме названной трилогии, она снялась в картинах «Женщина с ярмарки» и «Севиль». «Раба любви, женщина-вамп. Все эти эпитеты в равной степени можно отнести к Белле Белецкой, народной артистке Грузии. Нередко амплуа определяет всю дальнейшую судьбу актера. Белла Белецкая в данном случае не исключение. Восхищение публики, блестяще сыгранные роли – на фоне неустроенной личной жизни. От страстной любви сгорали на сцене и экране ее героини. Она же оставалась в миру одинокой, доверившейся судьбе, но гордой, прекрасной, полной огня…», – пишет газета «Свободная Грузия» (от 8 марта 2003 года).
Настоящий титан в актерской профессии, стоявший у истоков российского кино – Народный артист Грузии Анатолий Дмитриевич Смиранин. Человек-легенда, одессит, сын капитана, юнгой обошедший на судне отца многие портовые города Средиземноморья.
Анатолий Смиранин пришел в русское кино еще до революции и играл вместе со звездами немого кино Иваном Мозжухиным, Натальей Лисенко и Верой Холодной. Он стал одним из первых актеров зарождающейся советской кинематографии и снимался до конца своей жизни –  вплоть до 1971 года.
Однажды судьба привела Анаталия Смиранина на кинофабрики первых русских кинопредпринимателей и продюсеров (если пользоваться современной лексикой): Александра Ходжонкова и Иосифа Ермольева – у последнего актер снялся в 1919 году в фильме с несколько пафосным названием «Жизнь – Родине, честь – никому». Это восьмичасовая агитационная драма в двух сериях. Как сообщают источники, копия фильма сохранилась во Французской синематеке и, возможно, частично в Госфильмофонде.
Сценарий написал М. Кажиев, режиссеры – Александр Александрович Волков и Ф.Ф. Морской. Всего в картине было задействовано более 10.000 человек! Съемки проходили в саду Коммерческого клуба и на окраинах города Ростов-на-Дону.
Любопытный факт: для подготовки съемок в Ростов из Ялты прибыл поручик Белокуров из штаба белого генерала Андрея Григорьевича Шкуро. Планировалось участие самого генерала Шкуро, причем съемки намечалось проводить в боевой обстановке. Газета «Приазовский край» сообщала, что ожидается участие «новой артистки, не игравшей еще в кино, окончившей в Берлине балетную студию – Елены Велюр». «Донская речь» от 4 декабря 1919 года писала: «В картине выведена изумительная работа танков, артиллерии и кавалерии на фронте. Картина эта еще несколько дней будет демонстрироваться здесь, а затем будет показываться в некоторых городах Кавказа и Закавказья».
Среди других картин, в которых снялся Анатолий Смиранин: «Конкурс красоты» (реж. А. Волков), «Я – черноморец» (реж. В. Браун, А. Мачерет), «Малахов курган» (реж. А. Зархи, И.Хейфец), «Давид Гурамишвили» (реж. Н. Санишвили, И. Туманов), «Робинзон Крузо» (реж. А. Андриевский), «Лично известен» (реж. С. Кеворков), «Игра без ничьей» (реж. Ю. Кавтарадзе) и др.
В конце 1920-х режиссер Всеволод Мейерхольд, заметив талантливейшего артиста, собирался пригласить его на роль Кирсанова-старшего в задуманном им фильме «Отцы и дети» (в роли Базарова должен был выступить Владимир Маяковский). Увы, замысел не был реализован.
Эта информация сегодня интересна разве что специалистам кино, а широкая зрительская аудитория полюбила актера за блистательную роль отца чудесной Гуттиэре –  Бальтазара в популярнейшем фильме «Человек-амфибия» В. Чеботарева и Г. Казанского.
Полюбился зрителям и герой заслуженного артиста России Павла Борисовича Луспекаева из культовой картины Владимира Мотыля «Белое солнце пустыни». Для нескольких поколений его Верещагин стал образцом настоящего мужчины – отважного, сильного, благородного. Павел Луспекаев обрел тогда статус настоящей кинозвезды – увы, ранняя смерть отняла у кинематографа мощного, удивительно органичного актера!
Другие фильм с его участием: «Тайна двух океанов» (реж. К. Пипинашвили), «Республика Шкид» (реж. Г. Полока), «Происшествие, которого никто не заметил» (реж. А. Володин), «Долгая счастливая жизнь» (реж. Г. Шпаликов), «Зеленые цепочки» (реж. Г. Аронов) и т.д.
Еще один прекрасный пример грибоедовца, реализовавшегося в кино, – Народный артист Грузии Арчил Михайлович Гомиашвили. Его Остапа Бендера в фильме Леонида Гайдая «Двенадцать стульев» по роману И. Ильфа и Петрова многие считают лучшим, непревзойденным! «Как же не хватает сейчас в российском кино такого актера, как Арчил Гомиашвили! Он был не только талантливым актером, для которого в кино и на сцене не существовало невозможного, он был просто талантливым человеком, обаятельнейшим, фантастически красивым мужчиной. Он буквально излучал позитивную энергию, которая заряжает и будет заряжать нас, зрителей, наполнять нас положительными эмоциями. Такие актеры бессмертны!» – вот одно из многочисленных зрительских признаний в любви к Арчилу Гомиашвили. Он сыграл в 27 фильмах, среди них «Мимино» (реж. Г. Данелия), «Золотое руно» (реж. М. Ага-Мирзаев, Л. Файзиев), «Медный ангел» (реж. В. Дорман), «Проделки Скапена» (реж. Г. Калатозишвили, М. Калатозишвили), «Сталинград» (реж. Юрий Озеров) и др. В последние годы его часто приглашали на роль Сталина.
Свыше десяти картин на счету Народного артиста Грузии Мавра Яковлевича Пясецкого – «Лурджа Магданы» (реж. Т. Абуладзе, Р. Чхеидзе), «Тысяча первая гастроль» (реж. О. Миркасымов), «Чари рама» (реж. Н. Санишвили), «Простите, вас ожидает смерть» (реж. К. Мгеладзе), «Ну и молодежь!» (реж. Р. Чхеидзе) и др.
Титул «графини советского кино» был присвоен Народной артистке Грузии и России Ариадне Всеволодовне Шенгелая. Она уже была знаменитой актрисой, когда приехала в Тбилиси, выйдя замуж за грузинского кинорежиссера Эльдара Шенгелая.
Да сих пор Ариадна Шенгелая – общепризнанный эталон изысканности и аристократизма в кино! Зрители любят и с удовольствием смотрят фильмы с ее участием – «Екатерина Воронина» (реж. И. Анненский), «Евгений Онегин» (реж. Р. Тихомиров), «Осторожно, бабушка!» (реж. Н. Кошеверова), «Гранатовый браслет» (реж. А. Роом), «Евгения Гранде» (реж. С. Алексеев), «Белый караван», «Чудаки» (оба – реж. Э. Шенгелая), «Увольнение на берег» (реж. Ф. Миронер), «Выстрел» (реж. Н. Трахтенберг), «Ференц Лист» (реж. М. Келети), «Не горюй» (реж. Г. Данелия) и многие другие.
Заметный след в кино оставил заслуженный артист Грузии Джемал Шотаевич Сихарулидзе: в общей сложности сыграл двадцать пять ролей! Одна из его последних блестящих работ в кино – горец Абдул-Мурат в картине Сергея Бодрова «Кавказский пленник». В этой роли Джемал был, как всегда, достоверен. К слову сказать, Евгений Евтушенко отметил высокий класс его игры, сказав, что актеру удалось переиграть даже такую российскую «звезду», как Олег Меньшиков. Незадолго до ухода Джемал Сихарулидзе снялся у Ники Квижинадзе в сериале «Сталин. Life» в проекте телекомпании НТВ: сыграл интересную роль ротмистра Минина... В процессе съемок, избивая по сценарию будущего вождя, случайно ударился рукой о ружье. Началось кровотечение... И многие решили, что это так удачно сделан грим... «По-моему, роль у меня получилась. Во всяком случае, все отметили, что я создал образ настоящего Минина. Я снимался с двух дублей, практически без репетиций, и московские телевизионщики отметили мой профессионализм… А свою первую роль сыграл в 1964 году у Эльдара Рязанова в фильме «Дайте жалобную книгу». Говорят, он бывает нетерпим на сценической площадке, может и матом послать. Тогда в кино вообще по-другому играли. Царила серая обыденность, приблизительность... Для меня эталоном мастерства в кино остается Николай Черкасов. Вот это был актер и XX, и XXI века. Что касается режиссерского мата... Это иногда очень даже нужно. На съемках административный кулак Рязанова чувствовался, но мата по отношению к актерам не помню. Кстати, Рязанов собирался снять фильм «Сирано де Бержерак». Меня пробовали на роль Кристиана, Евгения Евтушенко – на роль Сирано. Увы, фильм так и не был снят... Тогда Евтушенко подарил мне свое стихотворение «Благодарность» с дарственной надписью».
В фильме Сергея Бодрова-старшего «Кавказский пленник» Сихарулидзе сыграл одну из центральных ролей. «На первой съемке Бодров остановил меня и сказал, как обычно, заикаясь: «Д-д-джемал! Это н-н-немного по-театральному. А в кино нужно по-другому!» Я ответил: «Пожалуйста, нет проблем!» – вспоминал актер. – И сразу ему выдал то, что требовалось... В кино играют в основном глаза. Нельзя размахивать руками, крутить головой. Актер должен сдерживать свою театральность...».
Заслуженной артистке Грузии Людмиле Ивановне Артемовой-Мгебришвили довелось поработать с прекрасными режиссерами кино. Один из них – сам маэстро Эльдар Шенгелая, совместно с Фуадом Ибрагимбековым снявший в 2015 году фильм «Кавказское трио» по сценарию Рустама Ибрагимбекова. Одну из ключевых ролей в нем сыграла Людмила Артемова. Как говорится в аннотации, фильм основан на настоящей, невыдуманной истории. «Трио – грузин, армянин и азербайджанец, трое друзей, которые крепко дружили в юности. После распада СССР они оказались гражданами новых государств. Но память об общих счастливых днях не дает им забыть друг друга. Трагичные последствия развала огромной страны накладываются не только на троих друзей, но и задевают молодого человека, когда он узнает, что у него два отца: один – родной, другой – отчим. И все бы ничего, только родной отец – армянин, а отчим – азербайджанец. А их страны, как известно, находятся в состоянии вражды, не оставляющей места для разума и понимания. В этой истории, полной трагедий, уже случившихся и грядущих, мужчинам приходится сохранить человеческое достоинство и заплатить высокую цену». Партнерами Людмилы Артемовой были замечательные актеры – Юрий Стоянов, Гоги Пипинашвили, Баадур Цуладзе, Фатима Ибрагимбекова.  
Еще один актерский опыт Л. Артемовой – в картине молодого режиссера Зазы Русадзе «Складки на моем одеяле». Фильм участвовал в конкурсной программе Берлинского международного кинофестиваля.
Успешно работает в кино ведущий актер Грибоедовского театра Валерий Дмитриевич Харютченко, снявшийся в фильмах «Ночные колокола» (реж. Г. Лорткипанидзе), «Вера Давыдова» (реж. В. Плоткин), «Водохранилище», «Как синие кони» (оба – режиссер К. Милитаури), «1005 дней» (реж. Л. Ахобадзе), «Сталин. Livе» (реж. Н. Квижинадзе). А фильм Зазы Урушадзе «Здесь светает», в котором актер исполнил роль врача-духобора, получил специальный приз жюри ОФК стран СНГ и Балтии «Киношок-98» (Анапа); приз жюри игрового кино за лучший сценарий МКФ «Евразия-98» (Алматы); выдвинут от Грузии на «Оскар» в категории «лучший иноязычный фильм 1999 года».
Всерьез заинтересовал кинематограф фактурный, талантливый актер Аполлон Александрович Кублашвили.  На его счету уже немало киноработ. А недавно А. Кублашвили снялся в новом российском сериале «Заступники» по мотивам книги адвоката Дины Каминской «Записки адвоката», основанной на реальных судебных процессах знаменитых советских адвокатов. В картине описываются события 1966 года, конца оттепели.
Успешно снимаются сегодня и молодые грибоедовцы.  Одна из них – Мари Кития, покорившая киноманов в картине «Невесты». «Загадка, как этот скромный, без звезд, фильм молодого грузинского режиссера Тинатин Каджришвили попал в наш снобистский прокат, но чудо, что это произошло. По мне, «Брак за решеткой» (в оригинале он называется «Невесты») один из лучших фильмов прошлого года, пролетевший мимо большинства рейтингов только из-за своей «негромкости», хотя исполнительница главной роли Мария Кития красивее и талантливее многих статусных «звезд». Бойфренд ее героини Нуцы попадает за решетку не то чтобы «ни за что», но во времена провозглашенной Саакашвили «нулевой терпимости к преступности» сроки, которые раздавали в грузинских судах, удивили бы даже сталинских соколов. Нуца и ее «невенчанный» муж Гога, отец двоих уже детей, решают официально оформить брак за решеткой; и таких, как Нуца, десятки: гордых, красивых, страдающих женщин от 18 до 75 лет. До поры думаешь, что смотришь сильную социальную драму, в финале понимаешь, что черт с ним, проклятым, несправедливым социумом, фильм-то о любви, да такой пронзительный, каких сегодня и не найти. Удивительно искренний, эмоционально точный и честный», – пишет российский «Сноб». Достойная работа ведущей актрисы театра имени А.С. Грибоедова Мари Кития была отмечена призом за лучшую женскую роль сразу на нескольких престижных кинофестивалях.
Радует стремительный старт совсем еще молодого актера Михаила Гавашели. Сначала он снялся в короткометражной ленте Тимура Бекмамбетова «Алиса», а потом исполнил главную роль в фильме Ренаты Литвиновой «Северный ветер». Это авторское продолжение дебютной театральной постановки Литвиновой. Спектакль-фантасмагория «Северный ветер» о любви и смерти, поставленный Литвиновой в 2017 году на сцене МХТ имени Чехова по пьесе собственного сочинения, был ее режиссерским дебютом. С нетерпением ждем картину с Мишей Гавашели в главной роли!
В двухсерийном фильме «Русские грузины» российского журналиста Леонида Парфенова дебютировал Мераб Кусикашвили, исполнив роль Серго Орджоникидзе.
Просим прощения у тех грибоедовцев, кого, возможно, не упомянули в этом небольшом материале. Как говорится, нельзя объять необъятное. Работали и работают в кино Арчил Бараташвили, Олег Мчедлишвили, Дмитрий Спорышев, Инна Воробьева, Анна Николава, Слава Натенадзе, Лаша Гургенидзе, Михаил Арджеванидзе, Алла Мамонтова, Нина Кикачеишвили… А актриса Карина Кения ярко заявила о себе в популярнейшем телесериале «Подруги моей жены». Хочется пожелать всем артистам-грибоедовцам новых киноработ, которые принесут радость как им самим, так и зрителям!
Снимающиеся театральные актеры – норма! А вот театральный режиссер, активно работающий в кинематографе, – это, скорее, исключение из правила. Речь идет о художественном руководителе театра Грибоедова Автандиле Эдуардовиче Варсимашвили. На его счету такие работы, как: «Кроткая» (Италия-Грузия, по рассказу Ф.М. Достоевского), «Дом в старом квартале», «Что с того, что мокрая, мокрая сирень», «Идиотократия», «Все будет хорошо» (Грузия-Индия), «Давай брат, давай!», «Испахан-Батуми» (Грузия-Иран), «Дом, который сбежал через окно».
Кстати, в большинстве картин Варсимашвили снимался уже ставший легендой Нико Гомелаури – достоверный, колоритный актер и на сцене, и на экране!
Одна из наиболее интересных киноработ Авто Варсимашвили – «Дом, который сбежал через окно».  Эта эксцентрическая комедия с элементами социальной драмы – последняя часть его трилогии (сам режиссер называет их абсурдистскими черными комедиями), две из которых – «Идиотократия» и «Все будет хорошо» с большим успехом прошли на экранах страны. В фильме «Дом, который сбежал через окно» снялись мировые звезды – выдающаяся грузинская балерина Нино Ананиашвили, впервые выступившая в качестве драматической актрисы, а также знаменитая певица Нино Катамадзе. Одну из ролей исполнил президент Международного культурно-просветительского союза «Русский клуб», директор Грибоедовского театра Николай Николаевич Свентицкий. На экране постоянно присутствует и сам режиссер фильма – за фортепиано. Авто Варсимашвили удалось найти очень интересную форму, соединив феллиниевскую условность кинематографа с реалиями сегодняшнего дня, праздник творчества с невеселыми размышлениями о трагичности и алогичности мироустройства, несовершенстве людей, несоответствии мечты и реальности.
Отметим, что участие в этой картине, – не единственный киноопыт директора театра Николая Свентицкого. Он снялся также в многосерийной телевизионной картине «Сталин. Live» (режиссер – Ника Квижинадзе).



Инна БЕЗИРГАНОВА

Нынешний год назван годом Грибоедова. Недавно на улицах Тбилиси репортеры провели блиц-опрос, что вы знаете о Грибоедове? Люди постарше отвечали со знанием дела. Юнцы пожимали плечами, мол, слышали, но забыли, кто это. Однако большинство отвечали эмоционально: «Чвени сидзе!» – «Наш зять!». Это говорит о многом - никто так, по-семейному, не назовет, скажем, мужей царицы Тамары. Грибоедов остался в памяти грузин не только писателем и дипломатом, но и самым почетным и любимым ближайшим родственником.
Александр Сергеевич Грибоедов прожил в Грузии, в общей сложности, всего около четырех лет, ставших для него судьбоносными. В Тифлисе он закончил первый вариант своего шедевра комедии «Горе от ума». В Тифлисе он обвенчался с прекрасной княжной Ниной Чавчавадзе. История их любви стала одной из самых светлых легенд, наполненной романтикой и трагизмом.
Первое пребывание Грибоедова в Тифлисе было недолгим, он провел три месяца в Грузии перед отъездом в Иран в январе 1819 года. В своем дневнике Грибоедов описывает, какое впечатление оказали на него природа, история страны, «живые свидетели прошлого» – старинные монастыри и крепости, пленительные «утренние песни грузинцев». Через десять лет, в 1828 году, на пике дипломатической карьеры, он напишет из Ирана в одном из писем о своих сокровенных желаниях: «Скажите Нине, что это продолжаться не будет и что скоро, не больше как через два года, я сделаюсь отшельником в Цинандалах». По многочисленным свидетельствам, Грибоедов решил оставить государственный пост, поселиться в Грузии, чтобы посвятить себя литературе и осуществлению своего глобального плана социально-экономического развития страны, которая стала для него второй родиной. Один из самых образованных и широко мыслящих людей своего времени, Грибоедов был масоном, разделял прогрессивное стремление декабристов преобразовать общество. Нет нужды говорить об его отношении к московскому барству и высшему свету Петербурга – достаточно вспомнить не потерявшие актуальность и сегодня меткие фразы из «Горя от ума». В Грузии он увидел возможность реализовать свои идеи по развитию экономики и торговли края, которые вылились, говоря современным языком, в создание масштабного бизнес-плана – Проекта Закавказской компании.
В начале 20-х годов русская миссия находилась в Тавризе. Дипломатической задачей Грибоедова являлся сбор информации о стране, а также подготовка коридора транзитной торговли между Западной Европой, Россией и Ираном через Грузию. Работа над проектом велась в секретности от англичан, имевших большое влияние при шахском дворе. В свободное время он работал над комедией «Горе от ума», а также писал поэму «Путник» (или «Спутник»), от которой сохранился лишь отрывок – «Кальянчи». В основе произведения лежит реальная история освобождения из рабства мальчика-грузина, похищенного из Маркобинского селения (Марткопи). Грибоедов находился в Тавризе до конца 1821 года. В разгар ирано-турецкой войны ему было предписано прибыть в Тифлис к главноуправляющему войсками на Кавказе генералу Ермолову для доклада о положении дел в Иране. По пути из Тавриза Грибоедов сломал руку, и длительное лечение послужило одним из предлогов, чтобы остаться в Тифлисе в должности секретаря по «иностранной части» при Ермолове. По словам Грибоедова, это было время длительного «досуга», которым он воспользовался для изучения новой для него страны.
Описание Тифлиса тех лет живо представлено неизвестным автором в статье под неожиданным названием «Впечатления и воспоминания покойника». Автор был хорошо знаком с колоритом старого города, исходил ряды ремесленников, шумные базары, духаны и караван-сараи. О преобразовании города он пишет следующее: «За большим мостом, на скалистом берегу Куры, построена генералом Ермоловым новая крепость Метехская… замок необыкновенного вида составляет лучшее украшение города. Тут военный ордонанс-гауз, арестантская для заключения важных преступников и больница их. Далее, по берегу, вверх реки, расположены немецкие колонисты до деревни Куки. Ниже моста, за Метехским замком, находится меньшая часть города, Авлабаром называемая, которая населена грузинами; в ней своя церковь и базар... Ниже Авлабара, версты две, красуется военный госпиталь на урочище, называемом Атлуг, где есть слободка госпитальных служителей и дома чиновников». Подробно описаны тбилисские сады, виноградники, винные погреба с «кувшинами», которые «бывают в несколько сот ведер, в которых иногда находили утопленников, неосторожных пьяниц. Лучшим из виноградных садов здесь почитается бывшего начальника артиллерии Ахвердова».
Упоминание об Ахвердове особенно ценно. А.С. Грибоедов, ставший желанным гостем в «лучших семейных кружках Тифлиса», часто посещал «дом Ахвердовой» – вдовы генерала – Прасковьи Николаевны, где встречал к себе самое радушное отношение. В этом доме слышалась русская и французская речь, играли на рояле, танцевали, вели беседы о театре и литературе. Дом стоял в Сололаки на склоне горы и выходил террасой в чудесный сад с тенистыми аллеями. Флигель во дворе дома занимала семья князя Александра Чавчавадзе. Ахвердовы и Чавчавадзе были тесно связаны дружбой и родством». В доме Ахвердовых и встретил Грибоедов будущую жену Нину Чавчавадзе, которая была моложе его на семнадцать лет. «За ангельскую красоту, не вдаваясь в метафору, можно ее было назвать существом истинно неземным», – говорит о Нине в своих воспоминаниях офицер Федор Торнау.
Князь Александр Гарсеванович Чавчавадзе командовал в то время Нижегородским драгунским полком, стоявшем недалеко от его кахетинского имения Цинандали, куда неоднократно приезжал Грибоедов. Усадьба поражала современникоd сочетанием европейского благоустройства и богатством природы.
В архивах сохранились заслуживающие большого внимания две записки Грибоедова. В одной из них «О Гилани», написанной в начале 20-х годов, отразилось отношение дипломата к правам малых народов, населявших Закавказье. По его мнению, необходимо управлять «по своим обычаям (т.е. местным), независимо от наших министерств». Во второй записке «О лучших способах вновь построить город Тифлис», написанной несколько позже, Грибоедов высказывает практические предложения по застройке города. В первую очередь, он призывает строить здания с учетом особенностей климата и не пренебрегать местныvb традициями, а именно сохранить «балконы» (аbвани) и деревянные галереи вокруг домов: «Навес, который от кровельной застрехи прикрепляется к столбам на аршин и более от стен, – пишет Грибоедов, – доставляет тень, благотворную в здешнем жарком поясе и препятствует кирпичу распекаться от жара… Дарбазы, в восточном вкусе, тоже для прохлады и здоровья чрезвычайно полезны (движение воздуха). Раскрытое строение обращать не на улицу», – советует он. С поразительной прозорливостью Грибоедов подошел к вопросу о строительстве мостов. Наличие единственного моста у Метехского замка создавало большие неудобства для сообщения между частями Тифлиса, разделенных Курой. Грибоедов предлагает «всего более... заботиться об устроении моста против армянского монастыря или артиллерийского дома, или между сими двумя пунктами». В дальнейшем оказалось, что именно эти места оказались наиболее удобными: мост имени Бараташвили построен рядом с тем местом, где находился «армянский монастырь», а Воронцовский – вблизи «артиллерийского дома», который размещался на Инженерной улице. О сложностях перестройки старого района Кале Грибоедов пишет: «Каждый аршин земли дорого ценится, и потому, когда хотели привести в исполнение новые планы, – на всяком шагу нарушали права владельцев и тем возбудили справедливый ропот». Замечание не потеряло актуальности и спустя два столетия! Не прошли мимо внимания Грибоедова вопросы сохранения памятников старины. По приказу Ермолова камни древней крепостной стены были использованы для перестройки старинного замка Метехи в тюрьму, что также вызвало «справедливый ропот» населения. Военному губернатору Сипягину пришлось отдать специальное распоряжение гражданскому губернатору – Ховену, в котором говорилось: «Покорнейше прошу дать, кому следует строжайшее предписание, дабы никто не отваживался разрушать остатков крепостной стены в г. Тифлисе и брать оттуда материала для строений».
После назначения Паскевича на пост командующего войсками на Кавказе, Грибоедов получает большую свободу действий – новый начальник мало вникал в составление канцелярских бумаг. Решительные действия Паскевича в кампании против персов привели к значительным военным успехам: 10 февраля 1828 года был подписан мирный договор в деревне Туркманчай, по которому Персия уступала России Эриванское и Нахичеванское ханства, а также обязывалась выплатить 20 млн. рублей серебром контрибуции. Огромной заслугой Грибоедова является разработка статей Туркманчайcrого мирного договора.
Кроме того, Грибоедов активно содействует развитию экономики Грузии. В частности, оказывает поддержку купцу Кастелла, открывшему шелкомотальную фабрику в Тифлисе, а также построившему в Горийском уезде стекольный завод Э. Эристави. Много внимания Грибоедов уделяет «благородному училищу», преобразованному вскоре в гимназию. В конце 20-х годов представители передовой общественности Тифлиса безуспешно добивались разрешения на издание газеты; вопрос решился положительно только в конце апреля 1828 года, в то время, когда Грибоедов находился в Петербурге, что вряд ли можно считать простым совпадением. Первый номер «Тифлисских ведомостей» вышел 4 июля 1828 года, а через несколько лет Пушкин дал газете высокую оценку, назвав ее «единственной между русскими газетами, имеющей своеобразную окраску и в которой встречаются статьи, представляющие действительно европейский интерес». Поскольку в Тифлисе в то время проживало много сосланных декабристов, то можно предположить, что некоторые из них сотрудничали с редакцией «Тифлисских ведомостей».
При участии Грибоедова в Грузии открылись несколько уездных училищ для лиц «свободного состояния», а также были учреждены училище восточных языков, коммерческий банк, обсуждался вопрос об организации публичной библиотеки. Но все эти начинания не отражают размаха государственного мышления Грибоедова. С середины 20-х годов Александр Сергеевич был захвачен идеей создания Российской Закавказской компании. Этот масштабный проект был сначала застопорен полугодовым арестом Грибоедова в конце января 1826 года в связи с восстанием декабристов, а также вновь вспыхнувшей войной с Ираном. Первые реальные шаги по продвижению проекта Грибоедов смог предпринять только в марте 1828 года, когда приехал в Петербург для представления Николаю I Туркманчайского мирного договора. Тогда же Грибоедов заручился поддержкой влиятельного министра финансов Егора Францевича Канкрина, который одобрил план создания компании. Позднее к написанию устава и некоторых глав проекта подключился чиновник для особых поручений на Кавказе Петр Демьянович Завилейский, рекомендованный министром Канкриным.
Перед отъездом Грибоедова в Иран в сентябре 1828 года в качестве полномочного министра-резидента, Проект Закавказской компании был представлен на рассмотрение лично Паскевичу и его администрации. Реакция высоких чиновников была предсказуемо негативной, однако идея создания компании уже получила резонанс в обществе. Газета «Тифлисские ведомости» назвала Проект «исполинским предприятием», подчеркнув, что «все предположения по сему предмету основаны на самых ясных доводах, почерпнутых из фактов глубокого исследования края». Иными словами, проект имел реальную базу, был продуман до мелочей и охватывал такие важные для того времени вопросы, как переселенческий, судоходства по Куре, устройства порта в Батуми, эксплуатации казенных земель Закавказья, а также развития местной промышленности, транзитной торговли через Грузию. Чрезвычайно важно отметить, что Грибоедов и его единомышленники не рассматривали Грузию как удобную транзитную зону и сельскохозяйственную колонию. В Проекте уделено большое внимание развитию экономических ресурсов края (шелководство в районе Шемахи, виноделие в Грузии, хлопководство, бакинская нефть). Предполагалось основать фабрики и специальные школы для обучения ремеслам, пригласить из-за границы мастеров по выделке стекла, пряжи, шерсти, производства вин и т.д. По мнению Грибоедова, большинством акционеров должны были стать местные землевладельцы, купцы, предприниматели.  «Ничто не скрепит так твердо и нераздельно уз, соединяющих россиян с новыми их согражданами по ту сторону Кавказа, как преследование взаимных и общих выгод», – подчеркивается в проекте.
В «бизнес-команду» Грибоедова входили исключительно прогрессивно настроенные деятели. Соавтор Проекта Петр Демьянович Завилейский, занимавший пост начальника Казенной экспедиции Верховного грузинского правительства, с 1829 года был назначен гражданским губернатором Тифлиса. Будучи противником крепостничества, он пытался улучшить положение крестьян. Это привело к постоянным конфликтам с крупными помещиками, уже через два года Завилейскому пришлось покинуть высокую должность. С пониманием к Проекту относились ставший в дальнейшем крупным фабрикантом, дипломат Иван Мальцов, промышленник Никита Всеволожский, военный губернатор Кавказа Николай Мартемьянович Сипягин, женатый на сестре Всеволожского. Сипягин был сторонником торгово-экономического развития Грузии, по его инициативе устраивались ярмарки, были приглашены из Франции виноделы и «искусные садовники», были открыты школы-мастерские для обучения слесарному и столярному делу.
Оговаривая в Проекте, что большая часть акционеров должна «состоять из помещиков и купцов закавказских», авторы, в первую очередь, имели в виду тестя Грибоедова князя Александра Чавчавадзе, наладившего производство вина в Цинандали. Во вступительной главе Проекта говорится: «В самый первый год может быть произведен значительный отпуск в Россию вина самого лучшего разбора». Потенциальным акционером компании следует считать Егора Чилашвили (Чиляева), человека широких взглядов, переводчика Монтескье и Мабли. Занимая должность прокурора, Чилашвили сумел добиться открытия в Тифлисе в 1824 году «Совестного суда», состоявшего из выборных представителей от всех сословий для разбора уголовных и гражданских дел. В 1827 году Чилашвили по поручению Министерства финансов занимался «финансовым обозрением» Грузии, заведовал канцелярией Тифлисского военного губернатора. После того, как попал в опалу, о нем трогательно заботился Грибоедов, по рекомендации и ходатайству которого перед главнокомандующим на Кавказе, Чилашвили был восстановлен на службе. «Предположительно можно считать разделявшими взгляды Грибоедова в отношении компании К. Орбелиани, П.С. Санковского, редактора «Тифлисских ведомостей», и чиновника П.М. Сахно-Устимовича. О планах Грибоедова, вероятно, знали и другие чиновники, приехавшие с ним из Петербурга (Хомяков, Зубарев, Савостьянов, Яновский и др.). Считал себя участником компании и сослуживец Грибоедова, второй секретарь русского посольства в Иране К. Аделунг», – отмечает в своем подробном труде «Грибоедов в Грузии» исследователь И.К. Ениколопов.
Гражданскую позицию авторов Проекта наглядно отражает раздел «О переселенцах», в котором говорится, в частности, об армянах, «вновь перешедших в Российские пределы из-за Аракса». Их переселение проводилось на основании Туркманчайского договора, но оказалось неподготовленным и «приняло уродливый характер». Грибоедов собирался разместить их на землях компании, а после утверждения устава выдать им достаточную сумму для обустройства. Однако положение переселенцев оказалось настолько тяжелым, что, не дожидаясь утверждения устава компании, Грибоедов принял необходимые меры для предоставления им свободных земельных участков, а также помог сохранить имущество, оставшееся в Иране.
В разделе «Касательно свободного мореплавания» подробно говорится о Батуми, находившемся тогда под властью Турции. Наличие порта-крепости Поти и Редута-Кале (Кулеви) не могли справиться с грузооборотом. Глубокая бухта Батуми была лучшим местом для обустройства порта и развития морских сообщений. Грибоедов видел Батуми «в черте наших границ... с дарованием прав порто-франко». Осуществить этот план удалось только спустя полвека в результате русско-турецкой войны 1877-1878 гг.
Учредители компании были настолько уверены в успехе предприятия, что не дожидаясь разрешения властей, приступили к практическим действиям. В частности, получили разрешение на рейсы новомодных паровых судов между Одессой и Кулеви, Астраханью и Баку. Александр Чавчавадзе начал заниматься в Армении мареноводством – выращивать марену для производства ценного текстильного красителя. Из Франции был выписан известный винодел Лену, из России приехали бочары и т. д. Однако энтузиасты не учли инертности мышления сановников. Перспективы развития компании с привилегиями на 50 лет, закрепление крестьян за компанией опять-таки на 50 лет, попросту напугали всесильных кураторов. Грибоедов и его соратники предлагали прогрессивный, капиталистический по сути метод производства, неприемлемый в крепостнической империи. Великолепно разработанный план давал беспроигрышный шанс превратить Грузию, израненную бесконечными войнами, в экономически процветающий край с современным социальным устройством, ослаблением крепостничества, развитой торговлей. Но Проект был похоронен в недрах архива Паскевича, а затем и его заместителя, барона Розена. Либеральный дух Проекта противоречил колониальной политике царизма на Кавказе, реакционным тенденциям, укрепившимся после неудачного восстания декабристов. Неудивительно, что правительство приняло всяческие меры для пресечения планов основания Закавказской компании.
10 октября 1828 года в Тбилиси, при загадочных обстоятельствах, скончался Н. Сипягин. Пушкин в «Путешествии в Арзрум» писал: «Генерал С[ипягин], говорят, умер оттого, что его домовой лекарь, приехавший с ним из Петербурга, испугался приема, предлагаемого тамошними докторами, и не дал его больному». Один из биографов Сипягина заявляет, что смерть его была вызвана тем, что врачи «предписали сильный прием меркурия (ртути)». Тело Сипягина было скрытно вывезено в Коджори и там погребено, несмотря на высказанное Сипягиным перед смертью «желание быть похороненным в России». По распоряжению Паскевича была учреждена «следственная комиссия для приведения в известность всех казенных денежных сумм, находящихся в распоряжении» Сипягина. Все домашнее имущество Сипягина было вынесено на улицу и распродано с торгов. Опекуны над имуществом покойного – Н. Всеволожский и А. Жадовский не успели даже принять каких-либо мер. При столь же загадочных обстоятельствах скончались спустя некоторое время камер-юнкер Ф. Хомяков и купец Кастелла, потенциальные акционеры компании.
«Опале подвергся в это время, (конец октября 1828 года), и другой предполагаемый крупный участник компании – А. Чавчавадзе. Командуя самостоятельным отрядом, действовавшим в Турецкой Армении, он захватил Баязетский пашалык. Однако вместо благодарности Чавчавадзе получил строгий выговор и был, в конце концов, вовсе удален с театра военных действий. Такой же была участь генералов В. Вольховского, Н. Раевского и других, разделявших идеи авторов Проекта», – пишет К. Ениколопов.
Но самой трагической оказалась судьба самого Александра Сергеевича Грибоедова. Еще в Петербурге перед отъездом в Персию Грибоедов говорил литератору Ксенофонту Полевому: «Я уже столько знаю персиян, что для меня они потеряли свою поэтическую сторону. Вижу только важность и трудность своего положения среди них и, главное, не знаю сам, отчего мне удивительно грустно ехать туда!». Сообщая другу, переводчику и драматургу Андрею Жандру о своем назначении послом в Персию, Грибоедов заметил: «Нас там всех перережут. Аллаяр-хан личный мой враг… Не подарит он мне заключенного с персиянами мира!»
…С дороги в Тегеран Грибоедов писал жене почти ежедневно, но из этих писем сохранилось только одно от 24 декабря 1828 года: «Бесценный друг мой, жаль мне, грустно без тебя как нельзя больше. Теперь я истинно чувствую, что значит любить. Прежде расставался со многими, к которым тоже крепко был привязан, но день, два, неделя, и тоска исчезала, теперь чем далее от тебя, тем хуже. Потерпим еще несколько, ангел мой, и мы будем молиться Богу, чтобы нам после того никогда более не разлучаться». Затем письма стали приходить реже, потом поползли зловещие слухи о страшных событиях в Тегеране. Нина находилась в Тавризе, когда подтвердились самые страшные вести о резне в русском посольстве и гибели Грибоедова. От Нины решили скрыть трагические известия и уговорили выехать к матери в Тифлис. Здесь о смерти мужа ей сообщила жена Ивана Паскевича – Елизавета Алексеевна. С Ниной сделалась истерика, и на другой день она преждевременно разрешилась. Ребенок прожил всего несколько часов. До конца жизни безутешная вдова осталась верна памяти мужа.
Исследователь деятельности декабристов, автор книги «Грибоедов и декабристы» академик Милица Васильевна Нечкина пишет: «После восстания декабристов те мечты об общем буржуазном преобразовании России, которые делил с ним Александр Бестужев, рухнули. Творческая энергия Грибоедова, его страстное желание изменить мир ищут выхода. Он проектирует частичное осуществление процветания нового хозяйственного типа в далеком краю, где некогда властвовал Ермолов, в краю, куда не всегда дотягивается рука правительства, где может быть искусственно ослаблен крепостнический гнет. Проект Грибоедова и Завилейского правительство отвергло, забраковало, оно не признало его «своим», что вполне понятно».
Понятны и устремления Грибоедова, он мечтал видеть землю, на которой он обрел любовь и семейное счастье, процветающей, стабильной. Поистине, «ум и дела твои бессмертны» и в памяти русских, и в памяти грузин.


Ирина ВЛАДИСЛАВСКАЯ