За длинным деревянным столом сидит художник средних лет, в одной руке он держит дымящуюся сигарету, в другой – кисть. На столе стоят баночки с разноцветными красками и вазы с кисточками. Художник берет кисть и наносит краску на уже готовый эскиз сценической декорации... Это архивные кадры из документального фильма, запечатлевшие великого грузинского сценографа и театрального художника Солико Вирсаладзе в процессе работы. В Галерее имени Дмитрия Шеварднадзе Национального музея Грузии состоялась ретроспективная выставка работ мастера.

Масштаб экспозиции был впечатляющим: более двухсот экспонатов, собранных из архива Национального балета Грузии «Сухишвили», Фонда Солико Вирсаладзе, Дворца искусств Грузии и частных коллекций. Зритель имел возможность увидеть эскизы костюмов и сценических декораций, афиши концертов ансамбля «Сухишвили», сценические костюмы известных артистов, макеты театральных декораций, документы из семейного архива, альбомы и книги о творчестве Вирсаладзе. Примечательно, что некоторые экспонаты ранее не выставлялись. В последний раз подобная выставка наследия художника состоялась двадцать лет назад. «Волшебник театра», «романтический рыцарь театра», «мастер симфонии цветов» – это неполный перечень эпитетов, которыми награждали художника ценители искусства.
Сценограф, оставивший большой след не только в отечественной, но и мировой культуре, Солико (Симон) Вирсаладзе родился в 1909 году в Тбилиси. Мать, Елена Мусхелишвили, была дочерью одного из лучших офицеров Российской императорской армии Ефрема Мусхелишвили, а отец, Баграт Вирсаладзе, происходил из семьи священнослужителей, окончил Петербургскую духовную академию. Он также получил экономическое образование в сфере налогообложения и во времена Первой Грузинской республики был начальником налоговой службы. Театр был его настоящей страстью, и своих детей – Солико, Тинатин и Елену – он часто водил на спектакли. Так что увлечение театром сопровождало Вирсаладзе с детских лет. По воспоминаниям племянницы Вирсаладзе, культуролога Мананы Хидашели, когда мальчику было пять лет, мама впервые повела его в театр, и он рассказывал, что войдя в оперный зал, от изумления встал как вкопанный. Решил, что всю жизнь проведет в театре, но что именно будет делать, пока не знал. Известный искусствовед Георгий Хоштария, другой племянник Солико, вспоминал, что дядя с детства проявлял интерес к рисованию, музыке, театру, истории, мифологии, грузинскому и мировому искусству, и это нашло отражение в его будущей деятельности. Еще во время учебы в школе он посещал курсы рисования в вечерней студии Мосе Тоидзе. Занимался и в хореографической студии. В 1927 году поступил в Тифлисскую Академию художеств, где его педагогом был Иосиф Шарлемань. Будучи студентом первого курса, Солико оформил несколько спектаклей в Театре рабочей молодежи. По тенденции, распространенной в 20-х годах минувшего века, он работал в стиле конструктивизма, позднее резко сменил стилистику и стал театральным художником с ярко выраженными живописными тенденциями, но из конструктивизма извлек полезные уроки. В первую очередь это касается четкой организации сценического пространства. «Сценограф не просто художник или конструктор по созданию декорации, он соавтор постановки. Вирсаладзе плодотворно работал не только в балете и драматическом театре, но и в кино. Он, конечно, был живописцем от Бога, с великолепным чувством цвета. Театр – синтезное искусство, а не механическая сумма либретто, музыки и танца. Сценография предполагает концептуального осмысления спектакля, полного органического единства семантики, движения, дизайна, тектоники и музыки. И Солико Вирсаладзе был непревзойденным мастером именно этого синтеза», – подчеркивал искусствовед Георгий Хоштария.
В Тифлисской Академии художеств тогда не существовало специального факультета театрально-декорационной живописи, поэтому для продолжения образования в 1928 году он уехал в Москву, где учился сначала в Высшем художественно-техническом институте (педагоги – Исаак Рабинович и Петр Кончаловский), затем в Ленинградской Академии художеств.
В 1931 году он вернулся в Тбилиси по приглашению Котэ Марджанишвили и работал в Государственном театре оперы и балета им. Захария Палиашвили. Оформил постановку «Вильгельм Телль» Дж. Россини, потом один за другим последовали оперы «Дон Паскуале» Доницетти, «Евгений Онегин» Чайковского, балеты «Корсар» Адана и «Лебединое озеро» Чайковского. Этапной постановкой для Солико стала опера Захария Палиашвили «Даиси» в 1936 году, она была с успехом встречена в Москве на Декаде грузинского искусства. По словам Хоштария, в спектакле значительную роль вновь играли элементы конструктивизма, но роль цвета явно возросла. Здесь уже проявилась та своеобразность цветового строя, которая была представлена на дальнейших этапах творчества художника, – «это построение колористического строя на сочетании ахроматических цветов (черного, серого, белого) с хроматическими (красным, синим, желтым) с использованием золотого и серебряного цветов. В хроматической-ахроматической гамме легко читается влияние грузинского искусства, в частности, живописи Нико Пиросманашвили», – отметил Хоштария.
В 1937 году, после «Даиси», Вирсаладзе пригласили в Ленинград, в Государственный академический театр оперы и балета им. С. Кирова (ныне Мариинский), где он оформил спектакли Вахтанга Чабукиани – «Сердце гор» Андрея Баланчивадзе и «Лауренсия» Александра Крейна. В Ленинградском академическом Малом театре оперы и балета (ныне Михайловский) оформил «Ашик-Кериба» Бориса Асафьева и оперу Верди «Фальстаф» в постановке Эммануила Каплана. Можно сказать, что эти спектакли его спасли. В Грузии в тот период свирепствовали репрессии: расстреляли отца, Баграта Вирсаладзе, арестовали еще двоих членов его семьи и ближайших друзей – Евгения Микеладзе, Гоги Элиава (основателя Бактериофага), Петре Оцхели и др. «В Ленинграде одна постановка сменяла другую, а из Тбилиси сообщали: «ни в коем случае не приезжай»», – вспоминал Солико. Именно тогда театр Кирова предложил ему зачисление в штат. Он не мог скрыть от администрации театра, что множество людей из его окружения репрессировано. Ответ был ошеломляющим: «Потому-то мы тебе и доверяем». В этом театре Солико оформил такие балеты, как «Раймонда» А. Глазунова, «Лебединое озеро», «Спящая красавица», «Щелкунчик» П. Чайковского и др.

«Джейран» Нино Рамишвили
С Нино Рамишвили Солико был знаком еще с детских лет – они вместе занимались в хореографической студии. Дружба укрепилась в 1936 году во время Декады грузинской культуры в Москве. Когда в 1945 году Илико Сухишвили и Нино Рамишвили основали Национальный балет «Сухишвили», Вирсаладзе создал для них костюмы, а позднее несколько раз их обновлял. Солико внес ощутимый вклад в успех коллектива и не раз подчеркивал, что очень ценил сотрудничество с этим ансамблем. «В достижении нужного эффекта мне помогает сам грузинский танец. Когда подбираю цвета для костюмов, в первую очередь, вижу танец в целом», – отмечал он. По словам директора Национального балета Грузии, художника по костюмам Нино Сухишвили, Солико Вирсаладзе был уникальным мастером своей эпохи, хорошо владел танцем, сам бывший танцор – он прекрасно знал, как нужно одевать артиста. Он фактически создал грузинский танцевальный костюм. «Никогда до него в Аджарском танце женщина не надевала на голову кабалахи (головной убор, который в старину носили только мужчины), никогда прежде грузинский мужчина не носил красную чоху. Существует несколько версий танца «Самаия», сегодня эталоном признана та, где девушки танцуют в костюмах, созданных Вирсаладзе», – подчеркнула Нино Сухишвили. Наряду с другими новациями, Солико впервые внес в женский костюм для аджарского танца «Гандагана» пояс, и он так органично вписался в платье, что с тех пор прочно утвердился в женских костюмах как обязательный аксессуар для данного танца. «Его творчество очень «эскизно», главным для него была сцена, театр и костюм, над которым он часто собственноручно работал. Можно со всей смелостью сказать, что Вирсаладзе, вместе с Нино и Илико, был одним из создателей ансамбля», – подчеркнула Нино Сухишвили.
В Галерее имени Дмитрия Шеварднадзе экспонаты из архива Национального балета Грузии занимали два больших зала. Посетители могли посмотреть афиши концертов ансамбля «Сухишвили» в Миланском театре «Ла Скала», Кремлевском дворце съездов, состоявшихся в 1967 году, фотоальбомы с костюмами, созданными художником, кадры кинохроники выступлений коллектива в различных странах мира. Естественно, главное внимание зрителей было направлено на эскизы костюмов и сами сценические костюмы. Большинство любителей творчества ансамбля знакомы с их знаменитыми танцами «Картули», «Ачарули», «Симд», но помимо них существует огромное множество танцев, поставленных легендарными хореографами, и костюмы для этих танцев смело можно причислить к произведениям искусства, с таким утонченным вкусом и филигранной точностью деталей они созданы. В экспозиции рядом с каждым костюмом висел его эскиз, нарисованный Солико, и посетитель мог сравнить, как художник претворял в жизнь свой замысел. Вот неполный перечень эскизов и костюмов для различных танцев, выставленных в галерее: «Хонга», «Казбегури», «Давлури», «Ачарули», «Картули», «Садарбазо». Примечательно оригинальное решение костюмов для танца «Азербайджанский», которые Солико создал в 1960-х годах: цветовая гамма черного-белого-желтого, пуговицы золотистого цвета, жемчужины, свисающие с головного убора, изящные желтые цветочки на поясе женщины. Особой роскошью отличаются костюмы для танца «Садарбазо», предоставленные для выставки Дворцом искусств Грузии, они созданы в 1978 году. Само слово «садарбазо», примененное в контексте одежды, означает «парадное платье», и костюмы действительно оправдывают свое название. У зрителя, рассмативающего их, создается полное впечатление, что это княжеское одеяние. Отдельное место в экспозиции занимало платье светло-синего цвета, усыпанное разноцветными камнями, с головным убором, также украшенным камнями красного и синего цвета. Помимо эстетической красоты, этот костюм имеет большую историческую ценность: именно в нем Нино Рамишвили танцевала свой знаменитый танец «Джейран» на сцене театра «Ла Скала» в октябре 1967 года. Костюм создан в 1952 году, рядом с ним – эскиз Вирсаладзе, который по красоте ничуть не уступает платью.
«Мне посчастливилось видеть Солико в процессе работы. Зачастую он комкал и выбрасывал такие изумительные эскизы, что сердце разрывалось от жалости. Естественно, он понимал, что делал. Он глубинно изучил восточную и западную культуры, хорошо знал историю, литературу, кино, но все-таки его талант уходил корнями в грузинскую культуру. Вирсаладзе говорил, что таких росписей, как в Атени и Кинцвиси, в мире всего один-два, и будущие поколения должны знать, каким сокровищем владеют. Любовь к родному искусству являлась основой его творчества», – рассказал Г. Хоштария.

Неповторимый тандем
В театре имени Кирова стал складываться творческий альянс Солико Вирсаладзе с хореографом Юрием Григоровичем. Несколько лет назад на телеканале «Культура» был показан документальный фильм «Симон Вирсаладзе. Музыка цвета», большую часть которого составляет интервью с Юрием Григоровичем, где он вспоминает свое сотрудничество с художником: «Скромный, милый, очаровательный, образованный. Человек с громадным опытом. Я заинтересовался спектаклем Прокофьева «Каменный цветок», подумал – не согласится ли Вирсаладзе со мной поработать. Он внимательно выслушал меня, мы прослушали музыку, я рассказал ему свой замысел. Он ответил, что согласен. С тех пор мои лучшие спектакли я сделал с Солико Багратовичем. Он был почти на 20 лет старше, но наши взгляды совпадали в понимании искусства».
Первыми спектаклями Григоровича-Вирсаладзе стали «Каменный цветок» Сергея Прокофьева (1957 г.) и «Легенда о любви» Арифа Меликова (1961 г.). Сценография последнего вызвала настоящий фурор среди профессионалов театра. На сцене была установлена ширма, по форме напоминающая восточную книгу, во время спектакля «книга» как бы раскрывала свои страницы и оттуда выбегали артисты. По словам народного художника России Бориса Мессерера, на сцене творилось чудо – как с точки зрения хореографии, тогда совершенно новой, так и удивительной атмосферы спектакля: «Фрагменты декорации позднее я видел при реставрации в мастерских Большого театра в Москве. Они очень сложно сделаны, это своего рода даже не театральная живопись, а система соединения живописи с аппликацией из ткани, с тюлями, перекрытиями, бархатными лоскутками. Это театральный коллаж, который я не мог не оценить».
Затем сотрудничество творческого тандема успешно продолжилось в Москве, на сцену Большого театра были перенесены «Каменный цветок» и «Легенда о любви». Были созданы новые постановки: «Спящая красавица», «Щелкунчик», «Лебединое озеро» Чайковского, «Спартак» Хачатуряна, «Иван Грозный» и «Ромео и Джульетта» Прокофьева, «Раймонда» Глазунова. По словам доктора искусствоведения, академика Виктора Ванслова, Вирсаладзе был настоящим знатоком балета, и очень важно, что у него костюмы всегда по цвету соотносились с декорациями и образовывали с цветом декорации единое целое: «Я называю это симфонической живописью, это свойство балетов, оформленных Вирсаладзе. Он был великий мастер в этом отношении. Про него говорили, что он одевает не столько персонажей, сколько сам танец».
Неизгладимое впечатление оставляют буквально все эскизы Солико, представленные на выставке. Можно лишь перечислить некоторые из них. Эскизы костюмов для оперы Дж. Гершвина «Порги и Бесс», созданные в 1971 году, режиссер Гурам Мелива, однако, спектакль так и не был поставлен. Сценический костюм из балета Чайковского «Щелкунчик», 1966 год, хореограф Григорович, предоставлен Дворцом искусств Грузии. Очаровывает грандиозностью и оригинальностью решения эскиз декорации для оперы «Даиси», 1936 год, режиссер Александр Цуцунава. Сценический костюм Николая Цискаридзе для балета «Спящая красавица» Чайковского, эскиз создан в 1973 году, хореограф Григорович. Нельзя обойти вниманием и изумляющие своей красотой эскизы костюмов к фильму «Гамлет» 1964 года, режиссер Григорий Козинцев, «Ленфильм». Нино Ананиашвили предоставила для экспозиции свой сценический костюм из балета «Раймонда» 1984 года. Несколько эскизов костюмов из балета «Спартак» Арама Хачатуряна, 1968 года.

«Я подумала, что это золото!»
Солико обычно сам сидел с портнихами в мастерской, и сам резал ножницами на актерах костюмы, сокращал то, что ему не было нужно в платье, или дорисовывал какие-то части. Балетмейстер, заслуженный артист России Юрий Ветров вспомнил интересный случай, произошедший во время подготовки спектакля «Спящая красавица»: один актер стоял на примерке костюма волка (роскошный камзол зеленого цвета), и Вирсаладзе очень долго укладывал складки. Он подложил один жесткий слой тюля, приподняв фалды, второй слой, третий, четвертый. Постепенно костюм становился все тяжелее и тяжелее. В конце концов, артист не выдержал и сказал: «Солико Багратович, в таком костюме невозможно танцевать, он стал очень тяжелым!» Минута тишины, потом спокойный голос художника: «Хорошо, вы меня уговорили, я поговорю, чтобы вас заменили в этой роли». После этого у артиста не было замечаний по поводу костюма. Григорович рассказывал, что сотрудники марстерских Большого театра обожали Вирсаладзе, они просто молились на него, он с ними был в очень хороших отношениях, хоть и был крайне требователен. «Он приходил первым, уходил последним. Бесконечно любил экспериментировать, здесь, на этом полу сам составлял красками какие-то тона, жег бронзу, чтобы она, например, приняла оттенок золотого цвета. Он мог взять это золото и насыпать его на свои декорации, причем вокруг творился кошмар, дышать нечем, а он продолжал свое дело. У него была совершенно уникальная одержимость», – отметил Дмитрий Сергеев, заслуженный работник культуры России, сотрудник мастерских Большого театра.  
Костюмы бояр в постановке «Иван Грозный» были сшиты из мешковины, Солико кистью наносил на них золотую краску, и они «превращались» в дорогую парчу. Во время гастролей в Лондоне, после премьеры спектакля принцесса Диана пригласила артистов к себе в ложу. Не снимая костюмов, с накладными бородами и в шубах, «бояре» предстали перед принцессой Уэльской. Она подошла поближе к костюмам, и от удивления у нее расширились глаза: «Я подумала, что это золото!». После премьеры этого же спектакля в Парижском «Гранд-Опера» артисты вернулись в гостиницу, и тут кто-то спохватился, что оставил в гримерной то ли сумочку, то ли паспорт. Они вновь поехали в театр, открыли гримерку и увидели, что там кто-то ходит с фонариком. «Мы увидели, как несколько человек смотрят, из чего сшиты эти костюмы, щупают их, перерисовывают. Они были из мешковины, но создавалось полное ощущение блеска золота парчи», – вспоминали артисты.
Несмотря на то, что Вирсаладзе был признанным мастером, ему было нелегко хранить верность своим художественным принципам. Не единожды бывали случаи грубого вмешательства в процесс работы, когда в прямом смысле портили оформление того или иного спектакля. Георгий Хоштария навсегда запомнил слова, сказанные ему Вирсаладзе: «Не ной, будь твердым, целеустремленным в своем деле! Ты что, думаешь, мне мало крови попортили, мало моих работ исковеркали? Всегда одинаково успешным не будешь, но ропот – не выход. Работать, работать в любых условиях – это единственное лекарство!»
Притеснение и цензура были особенно ощутимы в 40-х и в начале 50-х годов, да и в дальнейшем давление не прекращалось, несмотря на некоторую «передышку». Во время одной из постановок «Лебединого озера» кто-то пожаловался на Вирсаладзе – он, мол, формалистически решил декорации. Созвали комиссию, на заседании присутствовала сама минитср культуры СССР Екатерина Фурцева. Разбор начался с того, что какой-то льстец заявил: «Озеро не похоже на озеро!», Солико не собирался отступать и ответил: «Да, с точки зрения рыбака, наверное, и не похоже». Поднялся хохот, оказывается, автор замечания был заядлым рыбаком. Затем Фурцева спросила Вадима Рындина, главного художника Большого театра, мужа Галины Улановой, который в некотором роде конкурировал с Солико: «А вы что скажете?» – «Это божественно!», – ответил он министру. «Я у вас комплимента не просила!» – сказала Екатерина Алексеевна. Вот так и сорвалось заседание, организованное с целью осуждения грузинского художника...
Выйдя на пенсию, Солико решил вернуться на родину. Позвонил сестре и сказал: «Моя родина – Грузия, я должен жить в Тбилиси, найдите мне какую-нибудь квартиру». И она нашла дом недалеко от Александровского сада, на Инженерной улице...
После смерти мастера улица была названа именем Вирсаладзе.

В статье использованы отрывки из статьи искусствоведа Георгия Хоштария «Солико Вирсаладзе», и фотографии из Национальной парламентской библиотеки Грузии.


Кетеван Мгебришвили

В музее венского дворца Бельведер открылась выставка «Акоп Овнатанян, Раден Салех, Осман Хамди-бей. Искусство мира в коллекции музея Бельведер», организованная усилиями куратора коллекций XIX-XX вв. Маркуса Феллингера. Часть представленных полотен и других артефактов – из собрания Бельведера, часть – из других музеев и частных собраний. Экспозиция открыта до конца марта 2022 года. Работы Акопа Овнатаняна (1806, Тифлис-1881, Тегеран), выдающегося представителя знаменитой художественной династии родом из Нахичевани, родоначальника жанра светского портрета на Южном Кавказе, выставлялись столь редко, что эта выставка – несомненно, значимое событие. За сто сорок лет со дня смерти мастера, его работы экспонировались (большей частью – несколько полотен) двенадцать раз: в Санкт-Петербурге, Москве, Тбилиси, Ереване, Париже.

Итак, венская выставка – тринадцатая по счету, и третья в Европе. Концепция выставки – представить художников, работавших на стыке восточного и западного искусства. Как отмечается в статье И. Дзуцовой «Восток и Запад: две стороны искусства Акопа Овнатаняна» к каталогу выставки, Акоп Овнатанян – представитель династии армянских церковных миниатюристов и художников, владевших высоким ремеслом в сочетании с искусством, – самый яркий живописец-портретист из среды тифлисских художников первой половины XIX в., уверенной рукой развернувший армянское искусство от Средневековья к Новому Времени. Центральная задача живописи Овнатаняна – изображение конкретного человека с присущим ему внутренним миром и духовными переживаниями.
Тифлисский период творчества художника был чрезвычайно плодотворным. Он написал десятки портретов – от Наместников на Кавказе до зажиточных армянских купцов и грузинских князей, и к середине века стал самым известным тифлисским живописцем, обладателем звания неклассного художника, полученным в 1841 г. от Петербургской академии художеств. По предположению выдающегося армянского искусствоведа и основателя Национальной галереи Армении Рубена Дрампяна, за более чем полувековую деятельность А.Овнатанян создал не менее тысячи портретов.
К концу 1850-х годов Персия все более привлекает его. Точнее – возможность стать придворным художником молодого шаха-реформатора Наср-эд-дина Каджара (1831-1896). 1858-1859 гг. маститый художник проводит в Тавризе. И здесь, в Персии, переживающей эпоху модернизации, А. Овнатанян также успешен. В 1861 г. он удостоился титула наккаш-баши (придворного художника), получил орден Эльми (науки), создал портреты шаха, наследного принца и других членов династии Каджаров. Между шахом и Овнатаняном сложились доверительные, дружеские отношения.
Парадные портреты стали для художника новой сферой приложения его таланта. Овнатанян без труда освоил более яркий и светлый колорит, изображение в полный рост на больших холстах, предназначенных для дворцовых интерьеров, подчеркнутую репрезентативность поз. В то же время, в портретах присутствует главная характеристика искусства Овнатаняна – интерес к личности модели. Вернувшись ненадолго в Тифлис в первой половине 1860-х гг., в 1864 г. или 1865 г. он уехал в Персию – уже навсегда.
Проницательный аналитик человеческой природы, Овнатанян прожил долгую жизнь в искусстве: в общей сложности он проработал около 35 лет в Тифлисе и примерно 20 лет в Тавризе и Тегеране. Его могила во дворе тегеранской церкви Сурб Геворк, к сожалению, была утеряна в 1970-х гг. Но остались его картины.
Среди них – исключительный по замыслу и прекрасный по исполнению Портрет шаха Наср-эд-дина с пушкой из коллекции музея Бельведер, экспонируемый на выставке. Это единственная известная нам живописная работа А.Овнатаняна, хранящаяся в европейском музее.  Обязанностью придворного художника было прославление власти шаха, как мудрого и волевого правителя. В рамках подарочной дипломатии между Персией и Австрией, получившей новый импульс после заключения в 1857 г. австро-персидского соглашения о дружбе и торговле, данный портрет, созданный, как мы полагаем, в 1860 г., был послан в дар австрийскому императору Францу-Иосифу I. В 1862 г. Овнатанян был награжден за портрет австрийским орденом Св. Иосифа III степени.
Наср-эд-дин считал себя великим реформатором, а одним из идеалов государя для него являлся Петр Первый. В стремлении перевести страну на рельсы Нового Времени, шах подражал всему европейскому: сбрил бороду, пригласил европейских военных и гражданских специалистов для модернизации армии и создания современной инфраструктуры, открыл первый в Персии университет (Дар аль-Фунун), способствовал развитию фотографии, при нем появились первые персидские газеты… Кстати, правитель сам недурно рисовал и неплохо разбирался в искусстве. В одном из обширных залов Гюлистанского дворца он сконцентрировал большое количество предметов роскоши и артефактов: это де факто первый в истории Персии прото-музей для личного пользования шаха и придворных.
В его окружении служило немало армян.  Интересно отметить, что в 1853 г. за содействие образованию персидскоподданных шах наградил представителей знаменитой армянской российской семьи Лазаревых высшими персидскими наградами. В 1873 г. он посетил Лазаревский институт в Москве, основанный в 1815 г. Иоакимом Лазаревым.
Как и положено шаху, Наср-эд-дин любил подарки и лесть (придворные называли его «осью вселенной», «кладезем мудрости» и «кумиром человечества»), слыл отличным стрелком и увлекался драгоценностями и женщинами. Подробнее о портрете шаха читатель сможет узнать из готовящейся к печати книги И. Дзуцовой «Акоп Овнатанян. Портреты-воспоминания о художнике», в которой приводятся новые сведения об Овнатаняне.
Еще одна картина художника представлена на выставке по нашей инициативе и экспонируется она впервые – это, так сказать, премьера. Речь идет о портрете неизвестного высокопоставленного персидского военного из рода Каджаров, выполненная, по нашей датировке, в 1860-1862 гг.
Портрет этот – из личной коллекции праправнучки Акопа Овнатаняна, Мары Сетханян-Мартин, проживающей в США. Эта тонкая, умная и волевая женщина бесконечно верна памяти своего предка и всю жизнь занимается поиском сведений о нем, его картин, сохранением его наследия. Мара – энциклопедия сведений о жизни армянской диаспоры Ирана. Несмотря на пандемию и уже немолодой возраст ей удалось привезти картину на выставку и приехать самой на открытие. Ее участие в этом культурном событии было крайне важно и придало выставке особую эмоциональную окраску.
Портрет Каджарского принца (так ласково «окрестила» его Мара) – прекрасный. Персидский военный стоит во весь рост на фоне горно-равнинного пейзажа с рекой, на фоне голубого предзакатного неба. Одет он в черный мундир-сардари с эполетами. На груди ордена: посередине – орден с изображением, по-видимому, шаха Наср-эд-дина с алмазами; слева – восьмиконечный орден Льва и Солнца I степени. Через правое плечо спускается красная орденская лента с двумя белыми полосами по краям. Такие ленты были положены бригадным генералам и за особые заслуги. Установить личность изображенной модели еще предстоит.
Наконец, третье произведение А. Овнатаняна – его автопортрет, также из личной коллекции Мары. В 1985 г. после смерти отца ей удалось вывезти из родительского дома в Тегеране конверт с рисунками А. Овнатаняна. Среди них находился и этот карандашный автопортрет, точная копия с известной фотографии А. Овнатаняна. На небольшом листе тонкой бумаги видна мастерская работа карандашом. Вышивка на вороте сюртука, пуговицы и медали обработаны мелкими деликатными мазками белой гуаши – так рисунку придается рельефность и объемность. Бумага протонирована желтовато-охристой акварелью: на таком фоне черно-белый рисунок смотрится значительно живописней. Так А. Овнатанян привык писать фон на своих живописных полотнах.
Автопортрет можно датировать первой половиной 1870-х гг. Для чего, для кого предназначался автопортрет? Был ли это эскиз для живописного автопортрета? Этого мы никогда не узнаем. Но важно, что художник запечатлел себя именно таким и именно с этой фотографии. Таким он себя видел: серьезным, гордым, уверенно смотрящим на зрителя несколько усталым взором. Эта находка – большая и неожиданная удача.
Каталог венской выставки представляет хронологию жизни и творчества А.Овнатаняна, а также карту его «путешествий» на протяжении жизни: Тифлис, Ереван, Эчмиадзин, Тавриз, Исфаган и Тегеран. Помимо трех экспонированных произведений А.Овнатаняна, в каталоге воспроизведены и другие работы художника.
Акоп Овнатанян соединил в себе культурные и художественные традиции Армении, Грузии, Персии, России, но сохранил в своем творчестве абсолютную самобытность. Его искусство пленяет ясностью художественного языка и внутренней гармонией, что выражены в чистоте рисунка, линии, цветовой гармонии. Как завораживает каждое лицо, каждый психологически насыщенный образ, словно хранящий тайну о себе и своем времени… Эти портреты предназначались для домашнего интерьера, для помещений официальных ведомств, для шахских дворцов. Они сохранили глубокую общественную и духовную значимость и сегодня украшают залы музеев в Ереване, Тбилиси, Москве, Петербурге, Вене…


Ирина Дзуцова

Альда Енгоян

В ходе Международной конференции по туризму в холле гостиницы «Рэдиссон» мое внимание привлек стенд со множеством красивых ювелирных и декоративных изделий в форме виноградной лозы, сделанных из камней. Гроздья винограда грациозно свисали с винных бутылок, бокалов и ваз. А от изящных миниатюрных листьев лозы в виде броши не смогла бы отказаться ни одна модница.
Автором этих произведений искусства является юрист и педагог с многолетним стажем Фати Кахниашвили, основатель и руководитель компании «Зилфи», производящей эксклюзивные украшения и аксессуары ручной работы с концепцией грузинской виноградной лозы и грозди. Она родом из Самачабло, поэтому ностальгия по отчему дому и воспоминания из детства нашли отражение в ее работах. Могила отца Кахниашвили осталась на оккупированной территории, что является большой трагедией для ее семьи. «Отец очень любил лозу и память о нем побудила меня, юриста, попробовать свои силы в искусстве. До этого на протяжении тринадцати лет я занималась юриспруденцией, тогда и представить не могла, что когда-нибудь буду работать с камнем, но три года назад вдруг пришло вдохновение и я стала создавать эти изделия», – рассказала Фати. Она с таким увлечением погрузилась в создание украшений, что это стало любимым занятием, а не просто хобби. Первые же работы получили очень хорошие отклики со стороны друзей и знакомых Фати, начали поступать заказы. Это заставило Кахниашвили отказаться от своей прежней профессии и целиком переключиться на творчество. Со временем эта деятельность обрела параметры настоящего бизнеса.

«Зилфи» – свисающие со лба локоны

По словам Кахниашвили, важную роль в становлении компании сыграл Саба Кикнадзе, основатель холдинга Georgian Hospitality Group, который внес огромный вклад в развитие туристической индустрии Грузии. Фати познакомилась с ним, когда еще только начинала свой бизнес. В ту пору она работала в Доме юстиции и совершенно случайно посетила мероприятие, проводимое в рамках «Недели стартапов», проходивших в Технопарке. Там Кикнадзе обратился к участникам встречи и выразил готовность оказать всестороннюю поддержку начинающим предпринимателям. Кахниашвили взяла его визитную карточку, спустя несколько дней позвонила и предложила показать свои работы. «Приходите к нам в офис, приносите свои изделия», – ответил он. Фати призналась, что тогда у нее не было работ такого изысканного дизайна, как сегодня. Преодолевая сомнения, она набралась смелости и отправилась на встречу. Саба позвал своих сотрудников, показал им изделия: «Грузия – страна виноградной лозы, почему до сих пор никто не додумался создать нечто подобное?» Как оказалось, бренда с такой концепцией ранее не существовало в Грузии. Кикнадзе очень понравилась идея, он попросил Фати придумать название бренда, сделать надлежащую упаковку и пообещал, что первый заказ ей даст его компания. Он посоветовал придумать звучное название, которое покупатель мог легко запомнить как в Грузии, так и за рубежом. Концепция продукции – виноградная гроздь, поэтому наименование должно было быть исконно грузинским. Слово «зилфи» на древнегрузинском языке означает «свисающие со лба локоны», в старину в Грузии женщины носили украшения в виде подвесок, свисающих со лба, поэтому термин «зилфи» всецело ассоциируется с ювелирными изделиями. Всего через неделю она пошла к Кикнадзе с фирменной упаковкой, названием собственного бренда и положила изделие ему на стол. Он был крайне удивлен, что в столь короткий срок Фати успела создать готовый для продажи продукт.
Успех придал Кахниашвили уверенность, послужил стимулом для дальнейшей работы. «Когда я ушла со своей предыдущей работы, первый серьезный заказ мне дала компания Сабы Кикнадзе. «Зилфи» встала на ноги при содействии многих интересных людей, благодаря которым наша компания вышла на орбиту бизнеса».

Черная гроздь из аметиста

В качестве материала для изделий Фати использует полудрагоценные, натуральные камни тех цветов, которые по тональности схожи с виноградной гроздью, кроме того, исходя из своего вдохновения, она дополнительно применяет камни других цветов. «Это знаменитая черная гроздь, сделанная из аметиста, точно такую же посол Грузии в Ватикане Кетеван Багратион-Мухранская подарила папе Франциску, когда была приглашена к нему на аудиенцию в позапрошлом году. Гроздь украшала бутылку грузинского красного вина. После этой встречи были опубликованы фотографии Папы Римского, с интересом рассматривающего столь оригинальный сувенир», – отметила Фати.
Помимо аметиста Кахниашвили использует коралл, кварц, лазурит, цитрин, жадеит, агат, оливин, пренит, опал, граненые рубины и родониты. «Из классического белого жемчуга получается очень красивая гроздь», – подчеркнула она. Украшения и аксессуары, производимые «Зилфи», могут удовлетворить вкус самого взыскательного покупателя: броши, сережки, браслеты, ожерелья, пуговицы, запонки и т.д. Лозу можно применять не только в качестве украшения или ювелирного изделия, но и как независимый элемент декора: «вот гроздь, вставленная в рамку, или как оформление бутылки, вазы, бокала. Аксессуар из листьев великолепен, в украшениях получается очень изящным», – сказала Фати. Особой элегантностью отличается недавно созданная мужская линия – булавки для галстука в форме маленьких квеври, запонки, пуговицы для сорочки, застежки для мужского пиджака. Кахниашвили покупает уже обработанные, готовые к использованию камни, далее все детали украшений создаются по ее личному дизайну, – «вот это первые образцы листьев, все они разные, не штампованные, потому что не отлиты в форме, а делаются вручную. Это настоящая ручная работа». Другие листья отлиты в формах, созданных по ее же дизайну, это брендированные листья, на каждом из них фирменный логотип «Zilfi». Кахниашвили работает с латунью, серебром, бронзой, некоторые листья лозы из латуни сделаны с эффектом искусственного старения. Каждая деталь изделия имеет свой смысл, например, лист, изрешеченный отверстиями, напоминающими пробоины от пуль, символизирует ее родной край Самачабло. По словам Фати, украшения несут большой позитивный заряд, покупатели пишут ей, что любят ее изделия, так как они излучают особую энергетику.  «Когда я работаю над украшением, с каждой гроздью разговариваю как с ребенком, и это душевное тепло передается предмету. Для меня большое счастье – приносить кому-то радость». Так как продукция пользуется растущим спросом, нужно расширять бизнес, Кахниашвили выиграла грант государственной программы «Производи в Грузии» и сейчас строит мастерскую с экспозиционным залом. Она планирует привлечь в свое предприятие женщин, ставших жертвами насилия, для них будут организованы бесплатные курсы обучения ремеслу. Те, которым понравится это дело, смогут получить работу в компании, таким образом «Зилфи» внесет свой небольшой вклад в их реабилитацию. После завершения строительства мастерской компания предложит клиентам много новшеств, постепенно будет увеличено количество производимых моделей.

Ожерелье «Повесть о Грузии»

По словам Кахниашвили, деятельность компании нацелена на популяризацию богатого исторического и культурного наследия страны. На одном из конкурсов, проводимых в Италии, Фати представила массивное ожерелье под названием «Повесть о Грузии», оно состоит из множества информативных деталей – гроздь бледно-зеленого оттенка, красиво переплетенные листья лозы разных размеров и форм, в том числе и «изрешеченные» листья, соединенные между собой квеври и большие цифры 8000 – символизирующие многовековую традицию виноделия. Ожерелье приобрело популярность аудитории за рубежом, – «для меня было важно вынести эту историю за пределы Грузии и рассказать о нашей родине людям, живущим в других странах».
Несмотря на то, что компания создана не так давно, в 2018 году, ее послужной список достаточно велик, «Зилфи» принимала участие во многих конкурсах и выставках как на родине, так и за ее пределами: в Тбилисской неделе моды 2018 года, Фестивале вина в Этнографическом музее, выставке в галерее Incinque Open Art Monti (Рим, Италия), благотворительной выставке в Вене по приглашению посольства Грузии в Австрии, также были организованы персональные выставки в Университете искусств Рима и Центре искусств австрийского города Санкт-Полтен, изделия бренда были представлены на Международном экспо в Южной Корее. Плодотворным оказалось сотрудничество Кахниашвили с дизайнером Тинатин Магалашвили.
По словам Кахниашвили, тематика работ привлекает не только иностранных туристов, но и пользуется успехом среди соотечественников, что вдвойне отрадно. До пандемии она принимала участие в «Тбилисском базаре» – небольшой ярмарке, организованной во время выходных, где представители малого бизнеса могли реализовать свою продукцию. Сначала Фати сомневалась в успехе, однако продажи превзошли все ожидания, горожанам очень понравились изделия. В особенности привлекло многих то, что украшения производятся здесь, в Грузии. Своего фирменного магазина у компании пока нет, но уже три года она сотрудничает с Домом-музеем Александра Чавчавадзе в Цинандали, где реализуется продукция. Представители отечественной туристической индустрии – музеи, винные компании, гостиницы, погреба активно используют изделия «Зилфи» для оформления продукции и украшения интерьеров. Недавно винная компания «Челти» отвезла свои вина на дегустацию в Рим, где во время презентации бутылки украшали разноцветные гроздья «Зилфи». Кахниашвили с радостью отметила, что изделия очень нравятся грузинским эмигрантам: во время пандемии поступило много заказов на ювелирные изделия и аксессуары для винных бутылок, – «людям, живущим далеко от Грузии, мы отправляем частичку нашей родины, это делает их счастливыми, а для нас служит хорошей мотивацией для творчества», – подчеркнула Фати.

В статье использованы фотографии с сайта компании «Зилфи».


Кетеван МГЕБРИШВИЛИ

Имена и деятельность художников, посещавших Грузию в XVII-XIX вв. помогают воссоздать картину художественной жизни в стране, в частности, в Тифлисе.
С момента возникновения города, он всегда был многоликим и разноязычным, здесь уживались разные культуры. Тифлис, словно двуликий Янус, одним лицом обращен Азии, другим – к Европе.
На протяжении веков с Тифлисом было связано творчество многих европейских художников. Их имена сохранились на страницах грузинской культуры, их работы хранятся в музеях страны. Кистью и карандашом художники из Франции, Италии, Германии, Польши писали неповторимую красоту Грузии и ее жителей.
Французский религиозный деятель, поэт и драматург Жозеф де ла Порт (1714-1779) писал: «Эту землю можно назвать обиталищем красоты». Его знаменитый соотечественник, путешественник Жан Шарден, посетивший Грузию в 1672-1673 гг., свидетельствовал: «Наружность грузин самая красивая на всем востоке и, могу сказать, даже в целом мире… Невозможно нарисовать более восхитительного личика и стройного стана, чем у грузинок… Грузины обладают большим природным умом».
Уроженец Генуи Кристофоре Кастелли (1632-1654) прожил в Грузии 22 года. его имя и творчество известны нам благодаря историку Михаилу Тамарати (Тамарашвили, 1858-1911), обнаружившему альбомы с зарисовками Кастелли в Палермо. На страницах альбома запечатлены: грузинская архитектура, костюмы и быт, занятия и типажи, среди портретов есть изображение, царя Теймураза I.
В одном из альбомов Кастелли изобразил художницу Родию Микеладзе в европейском платье, стоящую с палитрой в левой руке и с кистью – в правой. Возможно, она была ученицей Кастелли. Среди ее преподавателей могли фигурировать и отец Антонио Джардини, и монахи-картезианцы Джулиани и Точинелл. Они привезли с собой из Италии в Грузию образцы национального искусства: станковые картины, портреты, гравюры. Судя по рисункам Кастелли, он был прекрасным рисовальщиком.
В 1672-1673 гг. вместе с Жаном Шарденом Грузию посетил художник Грело. Он иллюстрировал книги путешествий Шардена. Одна из них издана на русском языке (в 1902 г. в Тифлисе). Известны иллюстрации с его картин «Пир в Тифлисе в XVII веке», «Тифлис в 1673 году» и др.
В 1784 г. по просьбе царя Ираклия II в Грузию приехал немецкий художник Иосиф Геттинг (17??-1830). В Тифлисе он занимался воспитанием царских внуков и стоял во главе топханы (литейный двор). В 1795 г. участвовал в защите Тифлиса от полчищ Ага Мохаммед-хана. Был ранен и взят в плен персами. В 1798 г. ему удалось бежать и вернуться в Тифлис. Он служил секретарем и переводчиком при царевиче Давиде. Царевич пожаловал Геттингу пять крестьянских дворов в Борчало, четыре торговые лавки и сад в Тифлисе. Одновременно Геттинг занимался живописью, в частности, написал портрет царя Георгия XII. Благодаря грузинскому историку Платону Иоселиани (1810-1875), в 1866 г. репродукция этого портрета помещена в приложении ко второму тому Актов Кавказской Археографической Комиссии. Предположительно, портрет был создан в период с декабря 1799 г. по ноябрь 1800 г. и дает представление о Геттинге как о художнике с профессиональной выучкой. Геттинг упоминается как «прусский ученый» в трехтомном труде царевича Иоанэ Багратиони (1768-1830) «Калмасоба» («Хождение по сбору»).
Художник Ле Камю служил при первом французском консуле в Грузии Жане-Франсуа Гамба. В 1826 г. Гамба издал в Париже двухтомник о своем путешествии в Грузию в 1820-1824 гг. На грузинском языке книга была издана в 1987 г. В приложении к книге помещено 60 акварелей и рисунков Ле Камю, из которых 33 исполнены в Грузии. На них запечатлены пейзажи, этнические типы, церкви и монастыри, оружие и утварь. Гравюра с видом Тифлиса хранится в Историко-этнографическом музее Тбилиси «Карвасла». Работы Ле Камю – бесценные историко-художественные документы, исполненные с профессиональным мастерством, отличающиеся осмыслением увиденного и достоверностью в сочетании с романтической живописностью.
Уроженец города Лукки, что близ Флоренции, Георг Коррадини прибыл в Тифлис в 1840-х гг. Служил здесь учителем рисования и чистописания в гимназиях. Он был широко образованным человеком, владел несколькими языками, считался прекрасным рисовальщиком и акварелистом. Коррадини писал портреты наместника на Кавказе, генерала Н.Н. Муравьева-Карского, аварского вождя и военачальника Хаджи-Мурата, офицеров Нижегородского драгунского полка. Он также создал портрет (датированный 1859 г. и подписанный художником) Марии Исааковны Агамалян, супруги царевича Александра (сына Ираклия II). В Литературном музее Грузии им. Г. Леонидзе хранятся два акварельных портрета работы Коррадини: царевны Текле (1776-1846) и ее мужа Вахтанга Орбелиани (1769-1812). Оба портрета подписаны латинскими буквами в правом нижнем углу.
В Государственном музее искусств Грузии им. Ш. Амиранашвили хранится небольшая акварель, изображающая грузинку в национальном платье на фоне пейзажа: это княжна Елена Дадиани.
В Государственном историческом архиве Грузии хранится рукопись пьесы Георгия Эристави (1813-1864) «Раздел» (1850 г.) и при ней – альбом с одиннадцатью акварельными зарисовками первых исполнителей ролей в спектакле, поставленном в Первой тифлисской мужской гимназии. Все работы подписаны Коррадини, а на обложке альбома стоит его дарственная надпись на французском языке, адресованная императору России Александру II, посетившему Грузию в 1850 г.
Французский художник Эмиль-Франсуа Дессен находился в Грузии в 1840-1850-х гг. Жил он при дворе правителей Самегрело Дадиани и в Тифлисе. Написал «Записки о путешествии на Кавказ», в которых вспоминал о встрече с вдовой А.С. Грибоедова Ниной Чавчавадзе и Варварой Орбелиани в Цинандали. Известно, что Нину Чавчавадзе Дессен рисовал трижды в технике цветных карандашей и пастели. Дессен также создал портреты Левана V Дадиани и его супруги, а также Давида Дадиани. В Государственном музее искусств Грузии хранится портрет светлейшего князя Ираклия Грузинского (внука царя Ираклия II). Здесь же хранятся еще 12 портретов Дессена тифлисского периода (самый ранний датирован 1848 г., другие – 1850-ми гг., все подписаны по-французски). Некоторые работы Дессена находятся в Историко-этнографическом музее г. Зугдиди.
С середины XIX по 1861 г. в Грузии жили немецкие художники супруги Хелен Кюбер и Пауль фон Франкен (1818-1884). Пауль много путешествовал по Грузии, писал пейзажи, кавказские типы, многофигурные композиции. Художник-романтик Франкен с большим мастерством и эмоционально запечатлел уголки старого Тифлиса. Грузия оставалась для него экзотическим краем. Его жена Хелен преподавала рисование в Тифлисской женской гимназии, принимала заказы состоятельных горожан, писала их в грузинской и европейской одежде, стремилась отобразить «грузинский характер». Она создала портреты Нины Чавчавадзе и Давида Чавчавадзе, подписанные и датированные мартом 1856 г.
Немецкий художник Теодор Горшельт (1829-1871) прибыл в Грузию в 1858 г. и оставался здесь пять лет. Около двухсот его зарисовок хранятся в Музее искусств Грузии. Исполненные карандашом, пером и в технике акварели пейзажи, жилые дома горцев, типажи – эмоционально окрашенные, с романтическим восприятием реальности.  В них просматривается особый интерес к увиденному, стремление познать самобытность грузинской действительности. Некоторые работы Горшельта хранятся в Гос. музее изобразительных искусств им. А.С. Пушкина в Москве.
В Историко-этнографическом музее Зугдиди хранится альбом (ранее принадлежавший семье Александра Чавчавадзе) в темно-красном бархатном переплете с 89 акварельными листами Тимма, Крюгера, Фриша. Двадцать две акварели из этого альбома – кисти французского художника Анри-Пьера Бланшара (1805-1873) с видами Тифлиса, Мцхеты, различных достопримечательностей Грузии. Бланшар запечатлел бал в честь наместника на Кавказе князя А.И. Барятинского, салон в Тифлисе, охоту грузинских князей, жанровые сцены и портреты. Это замечательные по исполнению акварельные листы, без излишней идеализации. Бланшар прибыл в Грузию в конце октября 1856 г. в свите Барятинского. В Грузии художник соприкоснулся с духовной культурой страны, был очарован ею и старался не пропустить ни одного факта или события. Бланшар удостоверился, что даже в самых удаленных уголках Грузии можно найти сюжет для романа и идеал художника: прекрасных грузинок. В своих путевых заметках он описал Тифлис как город особенной красоты, которому мог позавидовать Париж. Телави же он сравнивал с итальянскими городами.
Бланшар был знаком с Ниной Чавчавадзе-Грибоедовой, ее сестрой Екатериной Чавчавадзе-Дадиани, абхазским правителем Михаилом Шервашидзе, княжной Анастасией Орбелиани-Гагариной и др.
Все работы Бланшара подписаны и датированы. Ему же принадлежат названия сюжетов, данных на французском языке.
Интересен факт, связанный с пребыванием марсельского живописца Жозефа Жуэна в Тифлисе. 19 сентября 1878 г., амкар (цех) живописцев и маляров, функционировавший в Тифлисе с конца XVIII в. до 1920 г., выдал иноземцу аттестат (на русском и французском языках) следующего содержания: «Дан сей аттестат из Тифлисской Ремесленной Управы проживающему в г. Тифлисе французскому подданному гор. Марселя Жозефу Жуэну, что в надлежащем испытании его экспертами оказался совершенно достойным в искусстве сделанных им работ по малярному ремеслу, а потому он, Жозеф Жуэн, может носить звание мастера с правом открыть мастерскую». Документ хранится в Государственном историческом архиве Грузии. К сожалению, дальнейшая судьба художника не прослеживается, а работы его неизвестны.
Первым профессиональным художником-декоратором в Тифлисском оперном театре был Дербез, приглашенный из Парижской оперы Григорием Гагариным. В открывшемся 12 апреля 1851 г. тифлисском театре он оформил спектакли «Эрнани», «Риголетто», «Севильский цирюльник», «Сомнабула» и др. Местная театральная критика отмечала высокий уровень художественного оформления спектаклей.
В 1858-1859 гг. художник и архитектор Жан-Пьер Муане (1819-1876) сопровождал Александра Дюма в его путешествии по России и Кавказу. Муане постоянно делал зарисовки видов, пейзажей и бытовых сцен в Тифлисе, Кахети, Имерети, Гурии, Самегрело, в Цинандали, Кутаиси и Поти. Его работы (все подписные) – «Вид Тифлиса», «Улица в Тифлисе», «Скалы» и др. замечательны по своему художественному уровню. В 1859 г. Муане создал портрет очаровательной княжны Елизаветы Орбелиани.
В Грузии жили и работали польские художники: Ян Паевский, Борис Романовский, Владислав Стаховский, Генрих Гриневский, Михаил Вадбольский, Сигизмунд Валишевский, Алекс Молинари и др. Не станем забывать и о братьях Кирилле и Илье Зданевичах, поляках по отцу. Они были активными участниками художественной жизни Тифлиса, открывателями и пропагандистами творчества Нико Пиросмани. А первооткрывателем Нико Пиросмани был русский художник-футурист Михаил Ле-Дантю, род которого восходит к французскому коммерсанту и антиквару Пьеру-Рене Ле-Дантю, переехавшему из Франции в Россию в 1803 г. вместе с женой Мари-Сесиль Вабль. Приезд М. Ле-Дантю в Тифлис в 1912 г. положил начало всемирной известности Пиросмани.
Мы не располагаем достаточными сведениями о творческой биографии художников-иноземцев, поэтому восстановить наиболее полную картину их деятельности не представляется возможным. Однако сохранившиеся до наших дней их произведения дают представление о своеобразии культурной жизни Грузии в XVII-XIX вв. Несомненно, художники, гостившие в Грузии, были знакомы с местными художниками (Николоз Абхази, Георгий Бежиашвили, Николоз Бичиашвили, Иоанэ и Георгий Инасаридзе, царевич Иоанэ Багратиони, Абел Калатозишвили, представители художественных династий Гегелидзе и Овнатанянов) и общались с ними. В Тифлисе всегда почитали талант. Жителей города объединяла и вдохновляла Муза. В Тифлисе царила особая субкультура, восходившая к традициям древности. Художники-иноземцы плодотворно работали в Грузии, стране, где пересекались творческие веяния Запада и Востока. Здесь всегда помнили и почитали достижения и ценности своего прошлого, но также и внимательно отслеживали достижения иных культур.
Художники-иноземцы оставили заметный след в истории грузинской культуры. Каждый из них в своих произведениях открывал для своих соотечественников далекую и незнакомую Грузию, делая ее таким образом ближе и понятней.


Ирина Дзуцова и Альда Енгоян

КАРТЫ С КЛОНАМИ, ЦВЕТНЫЕ ТЕНИ

Передо мной вращался и скрежетал сиреневый туннель, и надо было через него пройти. Три шага и все поплыло перед глазами, зазвенело в ушах. Нет, лучше назад. Но так хотелось победить этот чертов туннель. Решила смотреть на свет в конце, на выход, и ничего не разглядывать. Пошла быстро. На другом конце выдохнула – смогла. Потом настолько обнаглела, что сунулась снова. Чудовище очень старалось сбить меня с ног, завертеть, как щепку, но зря…
Рассказываю не сон, а реальное событие. Правда, чтобы получить такой опыт, нужно оказаться в иной реальности – в Музее иллюзий. Вихревой туннель или вортекс можно проходить далеко не всем. Посетителей, склонных к гипертонии, головокружениям, недавно перенесших операции, также тех, кто имеет проблемы с сердцем, позвоночником, шеей, беременных очень просят воздержаться. Нельзя идти в туннель босиком, на каблуках, прыгать, перегибаться за поручни мостика.
Музей иллюзий открылся в Тбилиси, в Старом городе, на Бетлемской улице больше года назад. Хорватский проект, имеющий аналоги в разных городах мира (основан в Загребе, в 2015 году). В некоторых странах даже по два таких музея. В Греции – в Афинах и Салониках; в Турции – в Стамбуле, и теперь новый в Анталии; в США – в Нью-Йорке и Далласе.
За основу взяты оптические иллюзии, обман зрения. В Тбилисском интерактивном музее на трех этажах расположились до 80 экспонатов. Гид по музею необязателен: рядом с экспонатами пояснительные тексты на трех языках – грузинском, русском, английском. На полу и на стенах метки-указатели – с какого ракурса лучше снимать фото.
Музей быстро набрал популярность среди местных и туристов, не скупившихся на похвалы на Tripadvisor. Но в нынешнем году вынужденно оказался в состоянии простоя.
– Из-за пандемии не работали четыре месяца, – рассказывает сотрудница музея Мариам Гочелашвили. – Сложно, конечно. Мы – частный музей, существуем только за счет собственной прибыли. Открылись 1 июля. Теперь нужно возвращать наших посетителей, заново устанавливать контакт. Соблюдаем все рекомендации и правила – вход только в масках. Дезинфекция экспонатов, помещения раз в несколько часов. Ограничения коснулись групповых туров – теперь только до 10 человек. Одновременно в музее смогут находиться не больше 25 человек. Из расчета – один посетитель на каждые пять метров.
К нам выстраивались очереди: из школьных групп, туристических. Для них заведен график, регулирующий длительность визита. Индивидуальных посетителей во времени не ограничиваем. Обычно они тратят на полноценный осмотр где-то около часа.
Пора возвращаться к нормальной жизни, или, по крайней мере, приспосабливаться к жизни в условиях пандемии.
Мариам предлагает начать осмотр с нижнего этажа. Проходим мимо черных рамок на стене. Внезапно в одной рамке появляется странный мальчик в очках. «Господи! – отскакиваю в сторону. – Не было же его». «Это как посмотреть, – говорит Мариам. – С левой стороны, или с правой. Да, наши голограммы многих пугают, причем не имеет значения – день или ночь. Срабатывает эффект неожиданности».
В следующей рамке притаился злой старик, с колючими глазами. Пускает сигаретный дым в бороду. И голограмма из серии «ужастиков»: корявые руки, ухватившие детские ручонки…
Вхожу в «Бесконечную комнату», сотрудница музея закрывает за мной дверь. Целиком зеркальное пространство в форме пчелиных сот. Вижу десятки своих отражений, близких и далеких, теряющихся в лабиринтах. Несколько селфи, ну что ж, можно идти. Но, оказывается, пока я вертелась, забыла, где дверь. Резко подскакивает адреналин. Рябит от своих отражений. Лихорадочно верчусь, пока не замечаю маленькую надпись на зеркале, на уровне пояса – «выход». Как потом выясняется, и другие здесь нередко поддаются эмоциям.
Есть в музее иллюзий и другие интересные комнаты. Например, в комнате Эймса можно превратиться в великаншу (великана) или гнома. Все дело в планировке. Пол – очень крутой пригорок. Если забраться на него, и встать в верхнем углу комнаты, то вы – гигант. Тот, кто стоит в нижнем углу, по сравнению с вами – гном.
Мы привыкли, что наша тень – темная. Но в одной из комнат вы увидите свои цветные тени – розовую, голубую, желтую.
Много экспонатов с зеркалами, у них разные эффекты. Если хотите быть похожи на профессора Доуэля, полезайте в экспонат «Голова на блюде». Со стороны, для окружающих вы будете лишены тела. Они увидят только стол и вашу бедовую голову на нем. Такое впечатление благодаря двум ловко скрытым зеркальным панелям… Готовы увидеть себя с новым лицом? Примерить другие глаза, нос, подбородок? Тоже можно устроить, только нужны два участника. Если вам не с кем перекинуться в карты, садитесь за стол «Клон», и у вас появится целых пять напарников для игры (какой бальзам души для нарцисса!). На самом деле, в зеркалах отражается круглый фрагмент стола, под углом 60 градусов. Калейдоскоп в музее иллюзий показывает не цветные орнаменты, а узор из ваших лиц. Заглядываете в цилиндр с зеркалами с одной стороны, кто-то из друзей снимает вас с противоположного конца.
Висящая в воздухе пирамида, если обойти ее и посмотреть с другой стороны, оказывается кубом…
Посетителям предлагаются геометрические иллюзии (Понцо, Мюллера – Лайера, «угол» и др.), головоломки (кстати, изготовленные из натурального дерева). Кручу полосатый диск на стене («иллюзия виниловых проигрывателей»), потом смотрю на него не отрываясь 30 секунд, как положено. Перевожу взгляд на ладонь. Что за гипноз! Она расплывается!
Оптические иллюзии связаны с тем, что наш мозг очень ленив. Он не ищет подвох, ошибку, а интерпретирует увиденное на основе прежнего опыта. Взять «иллюзию полого лица». Смотрю на Альберта Эйнштейна – в девяти оконцах вращается маска – и лицо неизменно кажется мне выпуклым. Хотя маска на деле вогнутая. Мозг привык к выпуклым лицам, и именно так «считывает» маску.
КОРИДОР В МИР НИКАЛЫ
Здание, которое занимает Музей иллюзий – старый тбилисский дом, памятник культурного наследия. 26 февраля 2020 года здесь открылся еще один необычный музей – «Голозеум». Но тбилисцы не успели толком о нем узнать. Может, оно и лучше. После многомесячного культурного вакуума получить роскошный подарок.
«Голозеум» – полностью цифровое искусство. Автор проекта – Леван Бахия, арт-директор – Ника Харати. Создан музей при финансовой поддержке группы «Solo» «Сакартвелос банки». Первая масштабная работа посвящена творчеству Нико Пиросмани. Анимировали, оживили его картины.
На входе встречает «Рыбак в красной рубашке» (клип-заставку снимали совместно с «Metro Production»). Идешь по коридору и замираешь от восхищения. Если в музее рассматриваешь картину в целом, то здесь обращают на себя внимание и мелкие детали. Козлик шагает впереди отары, музыканты стараются у стола…  Вокруг тебя удивительная жизнь. Быстрокрылые птицы пролетают над горной вершиной, выезжает из туннеля паровоз, качаются в повозке с волами крестьянки, люд собрался в церковном дворе… Чудо! Как все это устроено?
Рассказывает Ника Харати:
– Изначально появилась идея создать место, где человек сможет попасть в другую реальность, в другой мир. Где благодаря цифровым технологиям стираются границы мира настоящего. Мы мечтали о музее физики. С помощью разных интерактивных анимаций, инсталляций показать мир физики более доступно. В мире много хороших цифровых музеев. Например, «Ателье де Люмьер» в Париже. Там часто показывают представления Густава Климта, недавно – японское искусство. Но «Ателье де Люмьер» располагается в здании бывшего литейного завода. Огромные стены, площадь – 3300 кв. метров. Не такое сложное пространство, как у нас. Мы там бывали и решили создать похожий музей. Я в прошлом – традиционный художник, всегда интересовался творчеством Пиросмани. На проект ушло два года. Он сложный и дорогой. К слову, техника в «Ателье де Люмьер», если не ошибаюсь, обошлась до 10 миллионов евро. Естественно, в Грузии нет таких средств. Мы много времени потратили на тестирование, чтобы создать хороший по качеству, и в то же время реально осуществимый проект. Полностью грузинский продукт, все сделано здесь. Та техника и технология, которые используем, работают. Но постепенно, пошагово будем стараться улучшать.
Существует такое направление – видеомэппинг или 3 D-мэппинг. Это значит, что создается 3 D модель этого здания, с учетом его геометрии. И «скорректированный» 3 D образ здания проецируется на реальный объект.
Во всем этом здании висят проекторы. Каждый из них пускает специальное, заранее искаженное изображение. И так крутит и склеивает изображение, что получается огромный цельный экран.
Есть же новые телевизоры с 8 К разрешением. Здесь же разрешение – 100 К.
У нас не хватило времени, чтобы добавить и другие необычные техники. Но две картины в технике «пещерная виртуальная реальность» уже есть в нашем музее. Картина  движется в зависимости от позиции, которую выбирает зритель. Вообще-то мы соединили несколько картин. Попытались смешать их по контексту – нужно уважать искусство Пиросмани. Картины из похожей серии. Дело в том, что одной картиной сложно было бы заполнить изображение такого размера.
Цель «Голозеума» и дальше создавать такие интересные миры, представлять других художников. Хотим добавить импрессионистов. На третьем этаже подумываем разместить передвижные инсталляции. Словом, в течение этого и в начале следующего года тбилисцев ждут новинки.


Медея АМИРХАНОВА

Заслуженный художник Грузии Михаил Михайлович Цалкаламанидзе продолжает активно работать и создавать удивительные произведения без оглядки на то, что он уже считается классиком прикладного искусства и вошел в историю культуры нашей страны как один из первых мастеров, возродивших древнее искусство грузинских перегородчатых эмалей. Более полувека он передает свои секреты мастерства подросткам. В недрах Дворца молодежи, или, как привычнее – легендарного Тбилисского дворца пионеров – у него имеется рабочий кабинет, в котором царит совсем не дворцовая обстановка: здесь стучат молотками, колдуют возле тигля, преодолевают сопротивление металла. Вся жизнь нашего героя проходит в нелегких трудах, даже поездки на различные творческие симпозиумы, выпавшие на его долю, были заполнены решением профессиональных вопросов. Впрочем, одна поездка выбивается из этого ряда. Михаилу Михайловичу довелось побывать в Израиле в составе творческой делегации в те далекие времена, когда посетить Святую землю из-за политических разногласий было практически невозможно. Исключение сделали для грузинской делегации после открытия фрески Руставели в монастыре Святого Креста в Иерусалиме. Руководители диаспоры грузинских евреев постарались принять гостей на самом высоком уровне, так что поездка удалась на славу. Для нашего героя самыми ценными сувенирами из библейской страны стали камень, подобранный на Масличной горе, из которого он впоследствии выточил крест, а также горсть земли из подворья Крестового монастыря. Михаил Михайлович высыпал в монастырском дворе привезенный из Грузии чернозем, а опустевший мешочек решил заполнить почвой, по которой некогда ступал Шота Руставели. Однако земля во дворе оказалась окаменелой – руками не соберешь. Рядом толпились сопровождавшие делегацию мальчики из фольклорного ансамбля, одетые в чохи и подпоясанные кинжалами. Они мгновенно отреагировали на призыв учителя взрыхлить землю и принялись орудовать декоративными кинжалами на глазах обалдевшего греческого священника.
Землю из легендарной обители добыли. По мнению Михаила Цалкаламанидзе, это был хороший знак – ведь Шота Руставели имеет самое непосредственное отношение к возрождению древнего искусства перегородчатой эмали. В начале 60-х годов XX века в Грузии с особой торжественностью отмечали 800-летие бессмертной поэмы «Витязь в тигровой шкуре». Этот юбилей дал мощный толчок к возрождению национального самосознания, народных традиций, интереса к истории. С празднования этой даты и начался новый этап в истории возрождения традиционного грузинского искусства. Вместо красных знамен, звезд и прочей советской символики на плакатах появились рыцари в кольчугах. Памятные медали, афиши, значки, выпущенные к юбилею, были оформлены в стиле традиционных орнаментов с использованием старинного грузинского шрифта.
Выдающиеся художники Ираклий Очиаури и Коба Гурули одними из первых стали работать в технике чеканки и очень быстро приобрели множество последователей. Чеканка украсила интерьеры современных зданий, в художественных салонах появились великолепные портреты, картины, чаши, украшения, металлические оклады для книг, а затем сувенирные лавки быстро наполнились доступными по цене штамповками на латуни с томными танцовщицами в национальном наряде. В течение многих лет, пока гости «Солнечной республики» раскупали на сувениры вина, кинжалы и папахи, перегородчатые эмали терпеливо ждали своего часа в надежно защищенных золотых кладовых музеев. Минанкари не спешили раскрыть свои тайны. Между тем умельцы с упорством алхимиков принялись искать рецепты эликсира жизни для этой «спящей красавицы».  
Секреты перегородчатой эмали заинтриговали многих, был в их числе Миша Цалкаламанидзе, в ту пору студент Тбилисской Академии художеств. В числе первых мастеров ему удалось возродить искусство минанкари. С тех пор более 60 лет он создает художественные перегородчатые эмали. С его изысканными миниатюрами, иконами, панно-пластинами, статуэтками, ювелирными изделиями восхищались во многих странах мира. В Тбилиси, Москве, Киеве, в ГДР и ФРГ прошли персональные выставки, на которых были представлены перегородчатые эмали Михаила Цалкаламанидзе и его супруги Циалы, а также ее керамика и текстиль. Работы мастера были показаны во Франции, Японии, Индии, Вьетнаме, Венгрии, Чехии, Литве. Поражает, что на его миниатюрах выразительные лица и пластичные фигуры «выписаны» различными оттенками эмали, создающими эффект светотени.

– Вы помните, как вы «заболели» эмалями?
– Разумеется, помню. По Академии художеств разнеслась сенсационная новость, что один из преподавателей сумел изготовить эмаль с перегородками. Я ринулся к нему с вопросами: как он добился успеха, в чем секрет его технологии? Однако лектор сухим тоном посоветовал дождаться выхода его книги, в которой он поделится своими открытиями. Я решил не ждать, а идти своим путем. Занялся изучением пластики металлов, разобрался в их физических и химических свойствах, стал учиться обжигу, шлифовке, креплению перегородок на пластине, сварке, экспериментировать с эмалевыми красками. Мое упорство не пропало даром. Первым, кто возродил перегородчатые эмали, был художник Автандил Спарсиашвили, а я был вторым.

– Сколько времени ушло на ученичество и эксперименты?
– Они длятся до сих пор!

– От кого унаследовали творческие гены?
– В роду я первый художник, хотя в моем роду все ценили и любили искусство. А теперь в моей семье сложилась династия – моя супруга Циала и дочь Русудан стали моими верными соратницами по творчеству. Много лет вместе с женой мы преподавали во Дворце молодежи, сейчас работаю вместе с дочкой. Обучаем детей минанкари, резьбе по дереву, чеканке, керамике, ковроткачеству и другим народным промыслам. Наши воспитанники - лауреаты многих конкурсов. Получается, что вся моя жизнь связана с Дворцом – преподаю уже полвека, а в детстве сам в нем учился.

– Кто был вашим первым наставником?
– Замечательный педагог изостудии Дворца пионеров Григол Месхи! Достаточно сказать, что наш учитель был другом таких корифеев культуры, как поэт Галактион Табидзе и актер Акакий Хорава. Они частенько заходили навестить Месхи, засиживались у нас в студии, запросто общались с нами. Вот было время!

– Глядя на вас, складывается образ не привычного советского учителя, а скорее царского офицера. Поправьте, если я ошибаюсь.
– Напротив, такое сравнение для меня большая честь. Отец, которого я практически не знал, был до революции военным – офицером кавалерийского полка, кавалеристом был и его брат, мой дядя, во многом повлиявший на мое воспитание. Такое происхождение ко многому обязывает. Понимаю, что из дипломатии порой стоит промолчать, однако приходится идти в атаку, если сталкиваешься с несправедливостью и подлостью. Особенно, когда затронуты интересы моих учеников. Сколько было случаев, когда отстаивал их конкурсные работы, добивался, чтобы награды были вручены по заслугам, а не по блату. Моя мама тоже была максималисткой. Она начала свою врачебную практику с хирургии. В годы Первой мировой войны мама, молоденькая девушка, осталась за старшую в военном госпитале в Новороссийске, потому что остальной персонал сбежал при наступлении красных. Через пару дней город опять заняли белые, и какой-то генерал при входе в госпиталь был остановлен сторожем: «Княжна не велела никого впускать!». Мама не была княжеского рода, но сторож, пораженный ее решительностью, наградил ее титулом. За героическое спасение раненых в Новороссийске маму наградили Георгиевским крестом. Затем она работала хирургом в Тбилиси, потом в течение многих лет была детским врачом в поликлинике, и ее знал весь район.

– Имея такую родословную, странно, что вы не стали ни военным, ни врачом.
– Юность и молодость я отдал своей страсти – моделированию судов, даже возглавлял Федерацию судомодельного спорта Грузинской ССР. Кстати, это увлечение нежданно-негаданно оказало мне помощь при поступлении в Академию художеств. Замечу, что профессионально заняться творчеством я решил очень поздно, практически в тридцать лет. Прежде чем идти на экзамены, было благоразумно проконсультироваться у профессора Давида Николаевича Цицишвили, который был не только выдающимся специалистом, но и на редкость отзывчивым человеком, которого за глаза все ласково называли Додиком. С большим волнением я отнес ему на суд свои работы. Перебрав чеканки и рисунки, профессор обратил внимание на деревянную модель кораблика, которую в мой портфель чуть ли не насильно запихала моя мама. «Вот такие работы нам нужны! – воскликнул Цицишвили, рассматривая кораблик. – У вас еще есть?». Узнав, что имеется целая флотилия, Давид Николаевич распорядился привести весь флот в Академию. Мои модели он выставил не где-нибудь, а в кабинете ректора – профессора живописи Аполлона Кутателадзе. Экспозиция вызвала интерес. Таким образом, моя судьба была решена: после экзаменов я стал студентом отделения промышленного дизайна Академии художеств. Моя дипломная работа – электромобиль – осталась невостребованной, но я не особенно огорчился. Все мои мысли уже в годы студенчества были прочно связаны с созданием перегородчатых эмалей, а также с ювелирным искусством.
Тематика ранних произведений Михаила Цалкаламанидзе берет начало в грузинской дохристианской архаике: автор посвятил несколько циклов мифологическим образам зверей, знакам зодиака, более поздние работы дают аллюзии на скульптуры бронзового века, средневековые легенды и рисунки рукописных книг. Ювелирные изделия и статуэтки эмальера отличают прихотливая изысканность формы и нежные переливы красок. А вот жанровые его композиции выполнены лапидарно, с юмором, в них ощущаются позитивная энергия и любовь к соотечественникам. Таковы  композиции «Сбор чая», «Хлеб и лоза», «Семья», «Урожай», «Материнство», «Аджарский танец». Перед трагическими событиями гражданской войны в Грузии мастер создал скульптуру «Разлад» – две женские фигуры с почти одинаковыми лицами разъединены трещиной. События последних десятилетий наложили особый отпечаток на его работы, наполненные философской глубиной и болью за судьбы людей. Все чаще он обращается к темам высоким, духовным, библейским.

– В чем же заключается особенность грузинской перегородчатой эмали?
– В Грузию эмали пришли из Византии в раннем средневековье. Но есть мнение, что технология зародилась в Сасанидском Иране, а оттуда уже попала в Византию. В пользу этой версии свидетельствуют персидские корни слова «минанкари». Грузинские мастера украшали эмалевыми вставками оклады чудотворных икон, кресты. Знаменитый оклад Хахульской иконы Божьей Матери был сделан где-то до 1154 года, он имеет размеры 116 на 95 сантиметров, украшен 115 эмалевыми пластинами. Это самое большое эмалевое произведение грузинской древности. Минанкари делали почти исключительно на золоте. А слой эмали был толстым, почти 2-3 миллиметра. Для древнегрузинской перегородчатой эмали характерна углубленная прозрачность, использование темно-зеленых и винных оттенков.

– Почему при возрождении древних технологий возникли такие сложности?
– Мастера древности прикрепляли золотые нити перегородок (толщиной 0,2 мм и 0,1 мм) к золотой пластине. В полученные углубления заливали расплавленные эмали. Современные мастера работают с серебром. Мне первому удалось показать, что при определенном навыке на серебре возможна горячая пайка. Работая с серебром, следует добиться равномерного линейного расширения эмали и металла, иначе при нагреве эмаль будет трескаться. Само собой, что современные мастера работают с фабричными эмалевыми красками, которые выпускают в виде плиток и порошка. А в древности их изготовляли самостоятельно. По сути, эмаль – это расплавленное стекло с добавлением солей разных металлов.

– Обычно навыки передаются из поколения в поколение, как получилось, что технологии были утрачены?
– Многочисленные набеги захватчиков сделали свое дело, завоеватели не только истребляли народ, но и его культуру, угоняли в рабство мастеров. В XV в. преемственность поколений была нарушена – искусство минанкари было утрачено. Некоторые реликвии, чудом сохраненные в монастырях, в середине XIX века в связи с интересом коллекционеров были вывезены за пределы страны. Самое громкое дело связано с похищением сокровищ из Гелатского монастыря в 1856 году, когда фрагменты чудотворной Хахульской иконы оказались в различных частных коллекциях. Спустя годы на родину были возвращены лик и руки Богородицы и богато украшенный складень. Остальные фрагменты считаются утерянными.

– Когда ученые обратили внимание на грузинские эмали?
– Одним из первых ими заинтересовался во второй половине XIX века историк, археолог и этнограф, член-корреспондент Петербургской Академии наук Дмитрий Бакрадзе, который обратился с письмом в высшие органы власти Российской империи с просьбой защитить грузинские реликвии от хищений и продажи в частные коллекции. В этом деле большую помощь ему оказал авторитетный историк, академик Петербургской АН Никодим Кондаков, специалист по византийскому и древнерусскому искусству, создатель иконографического метода изучения памятников искусства. Кондаков первым из искусствоведов разграничил византийские и грузинские эмали, доказав их оригинальную ценность. Следует с благодарностью вспомнить и деятельность большого знатока народного прикладного творчества Давида Николаевича Цицишвили, моего учителя. В 1973 году он организовал в Тбилиси Первый международный симпозиум по эмали. Именно этот симпозиум и выставка в его рамках положили начало традиции ежегодных симпозиумов Союза художников СССР в Паланге по всем видам живописи и прикладному искусству. Благодаря этим творческим встречам, национальные школы эмали получили большой импульс для развития.
…
В настоящее время возрожденные перегородчатые эмали стали самыми популярными сувенирами. Они очаровывают палитрой красок грузинской природы – лазурью неба, темным бархатом южной ночи, рубином винных струй. Рассматривая витрины прилавков, кажется, будто радуга рассыпалась на сотни фрагментов и превратилась в нарядные ожерелья, браслеты, медальоны, перстни, серьги. И совсем не задумываешься, какой труд кроется за всем этим великолепием.
Михаил Цалкаламанидзе заслужил авторитет среди эмальеров разных стран не только как изысканный художник. К числу профессиональных открытий относятся и метод горячего крепления, и горячая пайка, и защитные очки. Впрочем, кто вспоминает о технических сложностях, когда видит итог филигранного мастерства – сочетание пластики металла и переливов эмали! Художник неоднократно участвовал в международных форумах мастеров по эмали в венгерском Кечкемете, где делился с коллегами своими изобретениями. В память об одном из симпозиумов в Венгрии остался каталог, обложку которого украшает работа Михаила Цалкаламанидзе.
Мастер и сегодня продолжает много работать. Как он шутливо говорит, «бороться с чертовщинкой», отвоевывая у перегородчатой эмали ее секреты. Он гордится, что воспитал несколько поколений продолжателей своего дела. Многие его воспитанники стали известными мастерами. А один из его учеников Иосиф Зангаладзе создал икону Св. Георгия, которая хранится в ризнице величественного кафедрального собора Святой Троицы в Тбилиси. О чем может еще мечтать мастер? Наверное, в этом и заключается смысл творчества – воздвигать мост, объединяющий прошлое и будущее.


Ирина КАНДЕЛАКИ

В наше время выследить человека не составит труда, хотя бы потому, что у него включена функция геолокации в телефоне. И он щедро делится постами и фотографиями в социальных сетях. Раньше тайным агентам приходилось прилагать больше усилий. Информацией не только никто не разбрасывался, но и искусно конспирировались. У тбилисцев появилась возможность узнать, как работала «царская охранка», за кем следили, за что сажали. Национальный архив министерства юстиции Грузии открыл доступ к картотеке Тифлисского губернского жандармского управления.
Сохранилось 5413 анкет подозреваемых и заключенных. Фотоколлекция, в основном, представляет собой стеклянные негативы: 5000 снимков, сделанных в 1904-1917 гг. Конечно, для выставки «Жандармерия на Кавказе» отобрана лишь часть материала. Помимо анкет, тут и доносы от руки, шантажи – угрозы от террористов-экспроприаторов, арестованные прокламации и запрещенная литература, типографские шрифты, образцы одежды арестантов и жандармов и др.
Небольшой экскурс в историю вопроса. Тайную полицию учредили в царской России в 1820 г. Она выявляла государственные и политические преступления. В Грузии на стыке XIX-XX вв. существовало два губернских жандармских управления – Тифлисское и Кутаисское. До конца 1907 года тбилисское управление занималось политическими преследованиями и дознаниями. 24 декабря 1907 года создается Кавказское районное отделение «охранки».
Для описания подозреваемых и виновных применялся антропометрический метод, придуманный Альфонсом Бертильоном, парижским писарем. Анкету-шаблон в 1903 году разослали губернским жандармским управлениям. Бланк заполнялся с обеих сторон. На одной: имя, фамилия, звание, место рождения, родители, братья, сестры, семейное положение, любовные связи, вероисповедание, образование, место службы, привлекался ли ранее и по какому делу. Также ложное имя, кличка.
На другой – описание примет в мельчайших подробностях. Измерялся рост в сидячем и стоячем положении. Три фото (анфас, профиль, полный рост) приклеивались к карте. Указывались размер черепа, длина среднего пальца и мизинца левой руки, форма бороды и усов, структура волос, выражение лица. Как минимум четыре характеристики для каждой черты лица. Для ушной раковины больше 15 характеристик. Можно изумляться такой дотошности, но метод Бертильона помогал точно идентифицировать личность.
В годы революции 1905-1907 гг., в связи с большим количеством арестов, стали использовать дактилоскопию. Наряду с отпечатками пальцев, делали фото подозреваемых и обвиняемых.
В архиве жандармерии есть отпечатки пальцев и очень известных людей, которые привлекались по разным причинам: политиков Ноэ Жордания, Раждена Арсенидзе, Григола Гиоргадзе, Анны Сологашвили, ученого Михако Церетели, общественного деятеля Александра Мелик-Азарянца, писателей Михаила Джавахишвили, Ованеса Туманяна и др.
Анкета на Ноэ Жордания заполнялась два раза: 12 сентября 1908 года и 14 декабря 1910 г. Карта его жены Инны Кореневой наполовину пуста. Две анкеты, заполненные частично, у Ноэ Рамишвили. При этом датирована лишь одна из них – 3 ноября 1910 года.
Мелитона Гобечия, журналиста, кандидата философии задержали 13 декабря 1910 г. за участие в революционных выступлениях. Вторая карта открыта 28 мая 1912 г.
Захария Чичинадзе, общественный деятель, издатель арестован 2 декабря 1911 г. Освобожден в том же месяце, после уплаты 57 рублей.
Александра Мелик-Азарянца, купца первой гильдии и благотворителя взяли за предполагаемую связь с партией «Дашнакцутюн». Карта заполнена 23 апреля 1909 года.
У Ноэ Жордания выражение лица описано в анкете, как «хмурое». У Захария Чичинадзе – «изумленное», У Нино (Нуцы) Мачабели, дочери актрисы Элисабед Черкезишвили – «угрюмое». И немудрено – общение с жандармами малоприятно.
Революционеры мастерски перевоплощались, маскировались, что тоже находит отражение в анкетах. Записанный как Асан Навруз-оглы Хусейнов, при дальнейшем расследовании оказывается… Серго Орджоникидзе.
Анкета талантливого авантюриста – большевика Камо на немецком. В графе фамилии – явно не Тер-Петросян. Кстати, на выставке можно было прочитать отрывок из секретного документа, где говорится про побег Симона Тер-Петросяна  (Камо) из психиатрического отделения Михайловской больницы. Бежать ему помогали Ольга Габуния-Натадзе и Васил Арешидзе. Сведения начальнику Тифлисского жандармского управления предоставил тайный агент «Кипиани», который вел наблюдение. Жандарм сообщает, что из-за проблем с паспортом Камо все еще в Тифлиси, и предприняты все меры для его задержания и ареста. Также взяты под тайный контроль дома и учреждения, где могут появиться Ольга Габуния-Натадзе и Васил Арешидзе.  Установлено наблюдение за навтлугским и авчальским перекрестками.
Камо упоминается как участник громкого ограбления на Эриванской площади. И в этот раз ему удалось уйти.
Интерес вызывает анкета Стефании Петровской, соратницы и любовницы Иосифа Джугашвили. Задержана 23 марта 1910 года, в Баку. По другим данным, в то же время, в том же месте арестовали Джугашвили.
На фото она в длинном платье с воланами, поверх него пальто. «Тонкокостная», говорится про нее в анкете. Волосы “русые, прямые». Брови – «дугообразные». Глаза – «зеленоватые». Нос – «прямой, узкий, с горбинкой у основания». Рост Петровской – 161 см.
Маро Рамишвили, дочь учителя, социал-демократа Исидоре Рамишвили, с агентами царской охранки познакомилась очень рано. На фото ей – 16-18 лет. Голова обмотана белым платком, из-под пальто платье в пол, только с холода, с мороза – кадр сразу после задержания. На фото в профиль – тяжелая черная коса во всей красе. И какой-то писарь сухо разложил красоту девушки по полочкам. Цвет лица – «розовое, полнокровное». Морщин на лбу – «три горизонтальные». Глаза – «карие». Расстояние между ними – «среднее».
Есть настоящие преступники, которые не вызывают ни сожаления, ни участия, только желание вглядеться внимательнее в их лица. В архиве жандармерии уцелели фотографии группы, подозреваемой в убийстве Ильи Чавчавадзе! Четверо. Наглые, дерзкие, грубые по внешнему виду. Тот случай, когда внешность не обманчива.
Читаешь некоторые письма и от них мурашки по коже. Например, это (перевод с грузинского собств.)
«Исак Налекришвили!
Хоть, правда, ты удрал, и этим, думаешь, избежал смерти. Но никуда не уйдешь. Если не выполнишь наше решение, и не заплатишь денег, которые должен, в течение 12 дней, тогда мы примем жестокие меры и вырежем твою семью. Так поспеши заплатить деньги, и минуй своего несчастья. Группа экспроприаторов-террористов».
Попался на глаза донос, написанный от руки, на русском языке, с «ятями». «Ректора нъкоторые семинаристы хотятъ убить въ пассажъ, когда пойдетъ въ  контору. Скажите, чтобы не ходилъ безъ охраны». И так хочется узнать, избежал ректор нападения или все-таки нет?
При приеме на работу будущие жандармы заполняли опросник. Вот как он выглядел:
1. Имя, отчество, фамилия.
2. Должность, и с которого времени состоите в ней.
3. Сколько от роду лет, какого происхождения/сословия.
4. Где воспитывался. Если окончил курс в учебном заведении, в каком именно и по какому разряду.
5. Холост или женат? Если имеет детей, то сколько именно.
6. Владеет ли иностранными языками и какими именно (говорит ли свободно).
7. Дисциплинарные взыскания за последние три года: кем, когда и за что таковые наложены.
8. Когда и какую получил последнюю награду.
Вооружение жандармов состояло из карабинов, маузеров, револьверов. Для выставки использовали реквизиты из телесериала «Тифлис». Форма агентов тайной полиции – темно-зеленый китель и брюки, высокие черные сапоги, фуражка. Заключенные носили серую форму, на ногах – кандалы.
И, конечно, выставка получилась бы неполной без чертежа и снимков Метехского замка, где содержались политические заключенные. Замка давно нет. Но старые стены метехской церкви еще хранят фамилии узников,       начертанные их рукой.


Медея Амирханова

Июнь в Тбилиси ознаменовался несколькими небольшими, но весьма изысканными выставками.
Одна из них – выставка дагестанских художников. Она проходила по приглашению ректората и кафедры кавказских языков в первом корпусе Тбилисского государственного университета им. И. Джавахишвили.
Выставка познакомила с живописью Дагестана и создала впечатление о ее связи с всемирно-известным прикладным искусством страны. Вот почему живопись декоративна, ритмична, филигранна! Удивляет разнообразие использованного материала и его неожиданное звучание: рисовая бумага, медь, керамика. Роспись над и под глазурная. А еще – дерево, гвозди, зола и т.д.
В произведениях чувствуется дыхание Востока. Поэтические строфы на русском языке вписаны в ткань живописных образов. И русская вязь придает новое звучание квадратным керамическим блюдам Марата Гаджиева. Снежно-белый фон рисовой бумаги с изогнутыми голыми деревьями и сочными гранатами отсылает к строкам японской поэзии: «Белые бабочки снега садятся на ветки в саду. Зимой так хочется спелых (вишен) гранатов!».
Профессионально и с большим вкусом выполнена серия расписных эмалей по меди (томпаку) Лейлой Изабакаровой. Гордая кубачинка на фоне солнечного аула, тбилисские балкончики, купола храмов на кресте – прекрасны!
Ностальгически волнует и запоминается серия надглазурной росписи керамических плиток Дианы Гамзатовой, отсылающие нас к трогательным символам предыдущей эпохи. Бумажные кораблики и самолетики из школьных тетрадок остались в «Песнях ушельцев».
А еще дагестанские художники ироничны и философски грустны. Вот полотно с узнаваемой головой Пушкина на белой подушке с айфоном!
Работы Магомеда Либирова лаконично отражают нашу трагикомическую действительность. Полотно «Держава» ассоциируется у автора с деревянным столбом, к которому накрепко прикручена совсем другая фактура. И мы уже сами додумываем, что как бы то ни было, конструкция держит провода и свет по всей стране горит. На другом полотне стол с белой скатертью и чашечка с дымящимся кофе. Все красиво, вот только к столу сбоку приставлен автомат.
Нет, дагестанские художники не только декоративны, они еще по-восточному мудры, а значит защищены.  Словом, Ангелы со щитами, как на одном из центральных полотен выставки!
В центре зала на двух высоких тумбах две деревянные головы без глаз и ртов повернутые друг к другу. Созданы они из сотен тонких деревянных палочек. Композиция «Диалог» Тагира Гапурова как нельзя лучше отражает слова организаторов выставки о том, что 500 лет тесных соседских контактов связывают Грузию и Дагестан, а говорят между собой они на русском языке! Но этот язык привел и тех и других в Литературный музей Грузии на выставку экслибриса, посвященную юбилейным дням Пушкина. Свою экспозицию представлял «Музей экслибриса и миниатюрной книги». Сотня узнаваемых профилей Пушкина, Натальи Гончаровой, персонажей сказок и поэм, выполненных в технике ксилографии и офорта оказались интересными для профессиональных художников. Подобных мне сторонних наблюдателей, помимо экслибриса Нади Рушевой, больше всего заинтересовала пульсирующая динамика развития этого искусства, поведанная директором музея Л. Бакарадзе.
Экслибрис четко передает отношение человека к книгам и к своему роду.
В советское время считалось, что страна была самой читающей в мире. Книги, особенно произведения классиков, десятилетиями являлись абсолютной ценностью. Многие годы, чтобы приобрести хорошую книгу, надо было сдать макулатуру, получить талон, простоять в длинной очереди и, наконец, приобрести желанный экземпляр. Такая книга была своего рода трофеем, на нее ставилась печать семьи! Экслибрисов только с пушкинской символикой известно сотрудникам музея около 2000 экземпляров.
Но сегодня, когда достаточно ощутимо отсутствие интереса к книгам у молодого поколения, начался новый всплеск интереса к книжным знакам. Книги стали дорогими и прекрасно изданными. Иметь библиотеку с собственным экслибрисом престижно! Значит, этот вид искусства опять начал развиваться. Возможно, новая мода потянет за собой сначала зависимость, а потом и любовь к книгам...


Ирина Мастицкая

Нынешний май в Тбилиси был полон качественных художественных выставок. Наибольшим вкусом в подборе коллекций и дизайнерском оформлении, как всегда, отличились галереи Байи и ТВС банка.
На этот раз Байя Цикоридзе представила на суд зрителей экспозицию «Expo 1919-2019», посвященную столетию открытия первой выставки грузинских художников. Многие участники той первой стали великими. Сегодня они почти в полном составе представлены в залах прекрасными работами из частных коллекций. Ладо Гудиашвили, Давид Какабадзе, Елена Ахвледиани, Мосе и Ираклий Тоидзе, Шалва Кикодзе, Валериан Сидамон-Эритави – вновь вместе! Но не только они, те, что шли за ними, создавая новые направления живописи, ломая каноны, тоже здесь – Кирилл Зданевич, Петр Оцхели, Серго Кобуладзе, Василий Шухаев, Корнелий Санадзе, а следом – Мераб Абрамишвили, Отар Чхартишвили и другие превосходные мастера. Несколько поколений ценителей искусства любили маленькую галерею Байи на Шардена за изысканность и профессионализм. Но в новой большой галерее каждая выставка – драматический спектакль! Из стен белого кирпича, красных и лимонных стендов выступают на виртуальную сцену произведения живописи разных поколений и направлений. И если не все шедевры, то всегда лучшие образцы! Они так развешаны и расположены, что неминуемо вступают в активный диалог друг с другом, а то и в конфликт. Каждое произведение при этом проявляется с новой неожиданной стороны. Каждое ведет свою тему. Иногда ритмы произведений совпадают и возникает резонанс. Так огнедышащие горы Кирилла Зданевича попали в резонанс с расположенными под ними пирамидами Отара Чхартишвили. Тревожная красная стена с революционной конницей соседствует с трагедией, поданной с откровенным юмором в полотне Коте Сулаберидзе «Переход Суворова через Кавказ». Яркие крыши тбилисских домов на полотне Елены Ахвледиани с двух сторон поддерживаются сочными натюрмортами Зданевича. Все смягчается мягким пейзажем Василия Шухаева и романтической лирикой Корнелия Санадзе. Но воздух в галерее всегда наполнен удивительной вибрацией.
Новая юбилейная выставка Давида Какабадзе в галерее ТВС банка не менее театральна. Она красива, она экстравагантна, она авангардна, она тревожна и очень трагична! А еще, она очень информационна. Человек умел все и все ему удавалось! Два автопортрета в бордовых тонах. Один в реалистической манере, другой – в кубистической. Оба написаны молодым человеком в один период в 1917 и 1914 годах. На одном изображена его привлекательная физическая природа, на втором – четкий математический ум ученого. Он таким и был – выпускник Петербургского физико-математического института и художественной студии Льва Дмитриева-Кавказского. Потом был Париж и все новейшие направления модернизма. В выставочном пространстве c ярких стендов две модернистские волны Давида Какабадзе – одна с фантастическими «органическими» абстракциями, другая с коллажами, пульсирующими бликами линз и металлов – разбиваются о реальность и превращаются в потрясающей красоты пейзажи Имерети, Сванети, Гурии. Приукрашенная советская действительность присутствует в них в виде розовых заводов и импрессионистски ярких митингов внизу полотен. Зрительский восторг от увиденного обрывается письмом Давида Какабадзе Сталину. Великого художника, ученого, профессора, известного исследователя древней грузинской архитектуры выгнали из Академии художеств, где он преподавал не один десяток лет. Униженный художник обратился к Сталину с просьбой найти для него какую-нибудь работу, чтобы семья не голодала. Художественное наслаждение и гнев на вечную несправедливость мира ощущает зритель, покидая выставку.
Перевалив за середину, май разразился феерической тбилисской ярмаркой современного искусства TAF. Три дня в двух огромных павильонах ExpoGeorgia было представлено все современное искусство.  А это малый космос – с галактиками галерей со всего света, черными дырами фотоискусства, заклиненного на социальных трагедиях, большими и нарождающимися звездами и быстро сгорающими кометами. И если в первом павильоне представлен широкий спектр грузинских и иностранных художников (тех, кто смог оплатить не малый взнос участника), то во втором павильоне – галереи Тбилиси и других городов мира. Каждый павильон хорош по-своему. В центре индивидуального павильона огромный коллаж Тамар Надирадзе с новой сюрреалистической «сказкой для взрослых», а сбоку от нее огненно-рыжая «дива» на полотне Этер Чкадуа. Это центр экспозиции, и, на мой взгляд, лучшее. А вокруг: живопись, коллажи, рисунки ручкой на картонных упаковках, керамика, инсталляции, примитивное искусство, вышивка, и много еще восхитительной фантасмагории. У галерейщиков коралловый павильон Байи в одном конце зала уравновешивается павильоном феерических латексных скульптур известной Саши Фроловой в другом конце. На этот раз у Байи фрески Мераба Абрамишвили и суперавангардные Нинико Мордебадзе и Заза Бердзенишвили. А вокруг в других тбилисских галереях, как россыпи жемчуга, Ираклий Тоидзе, Петре Оцхели, Давид Какабадзе, Гоги Чагелишвили, Алекс Бердышев. И этот восхитительный список – лишь на мой вкус.  Сашу Фролову, поразившую весь художественный мир на показе Dolce&Gabbana, поддерживает «дневной дозор» из шести «инопланетян» во главе с Андреем Бартеневым, который регулярно обходит всю территорию художественной ярмарки. Что же охраняет этот фантастический дозор? Возможно, наш художественный вкус и чувство прекрасного.
Май позволил всем желающим насладиться красотой. Хотелось бы, чтобы наша молодежь окунулась в этот источник красоты и жизнелюбия. И тоже захотела творить!


Ирина Квезерели-Копадзе

В канун 500-летнего юбилея со дня смерти Леонардо да Винчи в Тбилиси прошла выставка «Леонардо. Opera Omnia» («Леонардо. Невообразимая выставка»). Экспозиция состояла из цифровых репродукций семнадцати картин Леонардо, выполненных в натуральную величину и с высоким разрешением.

Уникальность проекта «Opera Omnia», осуществленного итальянским телевидением Rai, состоит в том, что оригиналы этих работ хранятся в крупнейших музеях Флоренции, Парижа, Лондона, Санкт-Петербурга, Ватикана, и чтобы посмотреть все эти шедевры, нужно объездить пол-Европы, что для большинства жителей нашей страны задача, прямо скажем, невыполнимая. По словам посла Италии в Грузии Антонио Бартоли, выставка дает возможность зрителю соприкоснуться с прекрасным, сравнить между собой две картины «Мадонна в гроте», одна из которых хранится в Лувре, а вторая – в Лондоне, или, к примеру, сравнить работу «Св. Иоанн Креститель» с полотном «Вакх», и, конечно же, лицезреть знаменитую фреску «Тайная вечеря» во всем своем великолепии. Тбилиси стал первым городом, где экспонировалась эта выставка, после Грузии она объездит многие страны мира. Мероприятие, координатором которого являлось Посольство Италии в Грузии, стало результатом тесного сотрудничества Министерства иностранных дел и международного сотрудничества Италии, Министерства образования, науки, культуры и спорта Грузии, Национального музея и мэрии Тбилиси.

Универсальный гений
Ренессанса
Леонардо да Винчи – художник, инженер и ученый, архитектор, анатом и изобретатель, универсальный гений эпохи Возрождения, который совершил переворот не только в изобразительном искусстве, но в мышлении и науке. Интерес да Винчи касался многих направлений: его идеи и изобретения, проекты и чертежи охватывали все области знания. Леонардо, прежде всего, считают художником, что вполне понятно: его шедевры прекрасны и таинственны (хотя, многие из них остались незавершенными, а некоторые сегодня утеряны). Для него живопись не была лишь средством самовыражения, она была инструментом научных исследований, экспериментов и поисков. Понять живопись да Винчи невозможно без знания его наблюдений над человеческим телом, перелетом птиц, движением водных и воздушных масс, необычных изобретений и машин-аппаратов. По словам известного российского искусствоведа Евсея Ротенберга, Леонардо дал пример нового подхода к процессу творческого созидания, каждое его живописное произведение – результат большого аналитического труда. Обилие композиционных эскизов и натурных штудий свидетельствует о колоссальной роли рисунка как в накоплении этюдного материала, так и в пластической реализации художественного замысла. Тысячи рисунков, сохранившихся в его рукописях, это словно зримый образ того открытия мира, которое несла с собой эпоха Возрождения. Он обогатил возможности рисунка также за счет широкого использования различной техники – пера, серебряного карандаша, итальянского карандаша, сангины. Основная часть его рукописей и чертежей собрана в миланской библиотеке Амброзиана, Королевской библиотеке в Виндзоре, графических коллекциях, хранящихся во Флоренции и Венеции.
Леонардо да Винчи родился 15 апреля 1452 года, недалеко от Флоренции, в Анкиано. Его отец, нотариус Пьеро да Винчи, отправил сына во Флоренцию, в мастерскую известного художника и скульптора Андреа дель Верроккио. В 1470 году Леонардо вступил в Гильдию художников Флоренции. Обучение, а в дальнейшем, и сотрудничество с Верроккио в течение семи лет имело очень большое значение для творчества молодого художника. В 1478 году синьория (орган городского самоуправления) Флоренции доверила молодому Леонардо написать картину для капеллы Сан Бернардо в Палаццо Веккьо (работа утрачена). В 1481 году августинские монахи Сан-Донато-а-Скопето заказали Леонардо написать для алтаря картину «Поклонение волхвов». Эта работа, хранящаяся в Галерее Уффици, осталась незавершенной, так как художник покинул Флоренцию, приняв приглашение от миланского правителя, герцога Лодовико Сфорца, которого прозвали «Моро» из-за темного цвета лица (итал. «Il Moro» – «Мавр»). Леонардо был занесен в реестр двора Моро как «живописец и инженер герцога», он также служил в качестве архитектора, гидротехника, инженера гражданских сооружений и конструктора военных машин. Художник находился при дворе Моро на протяжении семнадцати лет, и именно в этот период он создал проект тибурия (шатровой башни с окнами) миланского кафедрального собора Дуомо, а в 1495-1497 годах Леонардо написал знаменитую фреску «Тайная вечеря», которая украшает трапезную монастыря Санта-Мария-делле Грацие. Помимо этого, он работал над оформлением таких театрализованных постановок, как представления в замке Кастелло Сфорцеско в 1490 году, и турнир, устроенный в честь свадьбы Лодовико Моро и Беатриче д’Эсте в 1491 году.
Творчество Леонардо да Винчи связано с разными городами Италии и Европы, на прояжении всей своей жизни он пользовался покровительством августейших особ и влиятельных политиков: во время романской кампании Леонардо сопровождал Чезаре Борджиа в качестве военного инженера, с 1507 по 1513 год он находился при дворе французского короля Людовика XII в Милане, а в 1513 году служил при дворе папы римского Льва Х, брата Джулиано Медичи. И, наконец, с 1516 года жил во французском городе Амбуаз, являясь придворным художником короля Франциска I. Леонардо умер 2 мая 1519 года во дворце Кло-Люс, близ Амбуаза.
На сегодняшний день сохранилось всего около двадцати живописных картин художника. Среди утерянных «Медуза» из коллекции Медичи, некоторые не завершены («Святой Иероним», хранящийся в Ватиканской картинной галерее). А некоторые, из-за экспериментов да Винчи с грунтом, повреждены уже в процессе создания, например, фреска «Битва при Ангиари», которую он написал в 1504 году для зала Большого совета в Палаццо Веккьо во Флоренции. Примечательно, что в это же время Микеланджело в том зале на противоположной стене работал над росписью фрески «Битва при Кашине».

Синьора Джокондо
Вот история нескольких картин, выставленных в Тбилиси. «Женский портрет» (Джоконда, или Мона Лиза), масло, дерево (ок. 1501-1503 гг.), Лувр, Париж. Одна из самых известных и хорошо охраняемых картин мира, сама по себе уже является туристической достопримечательностью, хотя о ней достоверных фактов очень мало. Со слов итальянского ученого Кассиано дель Поццо (1625 г.) известно, что король Франции Франциск I приобрел эту картину за баснословную сумму – 4000 золотых дукатов. Знаменитый художник и биограф Джорджо Вазари в первом издании «Жизнеописаний живописцев» упоминает то название картины, которое в дальнейшем принесло ей известность: «Леонардо начал писать для Франческо дель Джокондо портрет его жены Моны Лизы и после четырехлетнего труда оставил незаконченным. Сегодня эта работа находится у короля Франции, в Фонтенбло». Несмотря на это, доподлинно неизвестно, что на портрете изображена именно жена Франческо дель Джокондо. Некоторые исследователи в чертах женщины находят сходство с Пачификой Брандано, которая в период проживания Леонардо в Риме (1513-1515 гг.), была любовницей Джулиано де Медичи, покровителя художника. Хронология создания работы также вызывает вопросы. Картина датируется началом XVI века – Рафаэль, который в 1504-1508 годах жил и работал во Флоренции, в портрете Маддалены Дони повторил позу Джоконды. По мнению одного из специалистов, возможно, Леонардо начал работать над этой картиной еще во Флоренции, а затем продолжил рисовать ее уже во Франции. По словам Ротенберга, Леонардо осуществил в портрете подлинную революцию, в «Джоконде» он придал портретному образу такую степень содержательности и глубину в раскрытии духовного облика модели, которая ставит портрет на один уровень с возможностями развернутых тематических композиций. Неуловимая улыбка вносит в этот образ оттенок изменчивости, внутренней неисчерпаемости, чему соответствует также характерная для Леонардо тончайшая дымка (сфумато), обволакивающая лицо и фигуру модели.

«Благовещение»
«Благовещение», доска, масло, (1470 г), Уффици, Флоренция. После объединения Италии в результате притеснения религиозных общин в 1867 году эта работа из флорентийской церкви Сан-Бартоломео-а-Монтеоливетто перекочевала в Галерею Уффици. Изначально ее автором считался Доменико Гирландайо, сегодня же искусствоведы единодушно сходятся во мнении, что «Благовещение» создано еще совсем молодым 22-23-летним Леонардо. Датировку работы началом семидесятых годов XV века специалисты обосновывают существованием одного стилистического элемента: Дева Мария положила руку на подставку с книгой, форму и флористический орнамент которой можно найти на бронзовом саркофаге Пьеро де Медичи, созданном Андреа дель Верроккио в 1472 году (церковь Сан-Лоренцо, Флоренция). Искаженная перспектива, которую объясняют неопытностью молодого художника, часто становилась предметом критики, однако этот изъян вовсе не вредит прозрачной, воздушной и светлой атмосфере, в которой утоплены фигуры и которая развернута в сторону далеких холмов и городов.

«Тайная вечеря»
«Тайная вечеря», настенная живопись, трапезная монастыря Санта Мария делле Грацие, Милан. Этот шедевр дошел до нас в крайне поврежденном виде. Вместо использования флорентийского метода создания фрески («buon fresco»), Леонардо для достижения впечатляющего натуралистического эффекта прибегнул к специфической технике, которая подразумевала использование масла и темперы. Это вызвало прогрессирующее повреждение фрески, из-за чего ее многократно восстанавливали различные реставраторы, начиная от мастеров XVIII века до современных специалистов. Необходимо отметить, что в результате отшелушивания краски и постоянных реконструкций на стене трапезной монастыря сохранено менее 50% оригинальной живописи Леонардо.
Иконографический сюжет характерен для монастырских трапезных тех времен. Кроме установления таинства Евхаристии, на картине Леонардо изображен момент, когда Христос говорит, что его предаст один из апостолов. Его слова вызывают у учеников изумление и тревогу, что выражается в различных жестах, движениях и душевном волнении. Апостолы представлены группами из трех человек, в их душах и чувствах будто бушует ураган. Заказ на эту роспись Леонардо получил от Лодовико Моро, он же ускорил завершение работы над фреской, что произошло в 1498 году (как свидетельствует Лука Пачоли, математик, друг Леонардо). В 1854 году реставрация, проведенная Стефано Барецци, выявила над фреской изображение фамильного герба Сфорца.

«Голова девочки»
«Голова девочки», (ок.1500 г). Национальная пинакотека (картинная галерея), Парма. Одна из самых противоречивых и окутанных тайной работ да Винчи. Картина с изображением девочки, которой ветер растрепал волосы (название работы «la Scapigliata” по-итальянски обозначает именно «растрепаннfz»), хранится в Национальной пинакотеке Пармы с 1839 года. Картину пинакотеке передали в дар потомки пармского художника Гаэтано Каллани, заявляя, что ее автором является Леонардо да Винчи. Вначале это послужило поводом для подозрений, что работа – современная подделка, созданная самим Каллани. Однако, позднее искусствоведы эту гипотезу опровергли, и на сегодняшний день считается, что картину действительно создал Леонардо примерно в 1500 году.
Самый авторитетный исследователь творчества да Винчи Карло Педретти связывал создание этой картины с маркизой Изабеллой д’Эсте, женой правителя Мантуи Франческо II Гонзага. Она была известна, как страстный коллекционер произведений искусства, и оказывала покровительство многим художникам того времени. Изабелла д’Эсте желала иметь в своей коллекции какую-нибудь работу да Винчи, сохранилась даже ее переписка с Леонардо. В описи имущества семьи Гонзага в 1627 году упоминается «Женщина с растрепанными волосами, зарисовка... работа Леонардо да Винчи».

«Дама с горностаем»
«Дама с горностаем», масло, дерево (1488-1489 гг.), Национальный музей, Краков. Это очень молодая и красивая женщина, принадлежащая к высшему сословию, о чем свидетельствует ее прическа, одеяние и украшения. Женщина держит в руках маленькое и подвижное животное. Чтобы постичь величие Леонардо, когда он изображает живую природу, нужно сблизи рассмотреть белоснежный блеск меха и дикое изящество треугольной морды горностая. Сегодня уже достоверно известно, что «Дама с горностаем» это Чечилия Галлерани 19-20 лет, которая относилась к миланской аристократии и являлась любовницей Лодовико Моро. Согласно документам Чечилия была принята при дворе правителя, и на протяжении нескольких лет ее связывали любовные отношения с герцогом Милана. Галлерани любила Моро, но знала, что никогда не сможет выйти за него замуж. Тем не менее Чечилия родила Лодовико сына Чезаре, котороый носил фамилию отца – Сфорца. По словам специалистов, ни одна мельчайшая деталь не могла попасть на картину Леонардо «просто так», в каждом элементе сокрыт тайный смысл. Горностай, которого Галлерани держит в руках, символизирует Лодовико Моро, которого король Неаполя посвятил в рыцари «Ордена горностая» в 1488 году.  

«Св. Иоанн Креститель»
«Св. Иоанн Креститель», масло, дерево, (ок. 1513-1516 гг.) Лувр, Париж. Когда Антонио де Беатис навестил Леонардо во дворце Кло-Люс, в Амбуазе, в 1517 году, в мастерской художника он видел три работы: на одной из них изображены Богородица с младенцем и Св. Анной (хранится в Лувре), на второй – «какая-то флорентийская женщина, нарисованная по заказу Джулиано де Медичи», на третьей – молодой Иоанн Креститель. Эта картина после многих тяжелых испытаний, вероятно, стараниями кардинала Мазарини оказалась в королевской коллекции Лувра во времена правления Людовика XIV. Фигура Иоанна Крестителя изображена в спиралевидном движении – его правая рука направлена вверх, а лицо наклонено влево. Радиографический и рефлектографический анализ картины подтвердил совершенство техники, которая основана на легком, почти невидимом мазке кисти, с минимальным использованием цвета. На сегодняшний день считается, что картина создана между вторым миланским и римским периодами творчества художника, примерно в 1513-1516 годах.


Кетеван МГЕБРИШВИЛИ

После выставок работ таких великих мастеров Ренессанса, как Боттичелли, Караваджо, Микеланджело и Тициан в Национальной галерее им. Дмитрия Шеварднадзе представлены шестьдесят шедевров из Музея барокко, расположенного в Палаццо Киджи в Аричче.

Выставка под названием «Школа Бернини и римское барокко. Шедевры из Палаццо Киджи ин Аричча» предлагает зрителю широкую панораму жанров и стилей живописи, которые определили богатую эстетику барокко с особой цветовой палитрой, театральными эффектами, светотенями и контрастами. Эта тематическая выставка посвящена Риму и римскому барокко, главной фигурой которого является основоположник этого стиля Джованни Лоренцо Бернини. На выставке также представлены работы Джованни Гаулли, известного под именем «Бачиччо», Кавальера д›Арпино, Джачинто Джиминьяни, Пьетро да Кортоны и других мастеров. Кроме исторической, религиозной и мифологической тематики, здесь представлены образцы разных жанров живописи, которые пользовались популярностью среди заказчиков того времени: портрет, автопортрет, пейзаж и подготовительные эскизы для больших фресок. В экспозицию входят также бронзовые медали и медальон, дворцовые украшения, кожаные и шелковые вешалки, декоративная лампа, и многое другое.
«Продолжается путешествие в мир великого итальянского искусства. На этот раз вниманию тбилисских посетителей представлены удивительные образцы стиля барокко: это искусство экспериментаторов и виртуозов вне всяких рамок и времени, их работы хорошо понятны и современному зрителю. Рим является колыбелью барокко, а Бернини – его самый известный символ. Именно этой эпохе революционных трансформаций посвящена наша новая выставка», – отметил посол Италии в Грузии Антонио Бартоли. По его словам, в XVII веке Рим был столицей мира, и на этой выставке посетитель может познакомиться с работами иностранных художников, которые в то время жили и творили в Вечном городе. Здесь стерты все географические границы, и нет четких рамок между различными жанрами и дисциплинами. Рассказывая о творчестве Бернини, директор Палаццо Киджи Франческо Петруччи отметил, что папа Алессандро VII и другие понтифики, правящие в тот период, всячески поощряли развитие искусства, так как считали его наилучшим доказательством существования Бога. Ценителями настоящей красоты и утонченного вкуса были не только высшие иерархи Ватикана, но и династии, управлявшие городами-государствами, например, Медичи во Флоренции, Гонзага в Мантуе и т.д. Представители этих знатных фамилий считали, что если человек живет в окружении предметов, поражающих своей изысканностью, то он будет более счастливым, и его жизнь будет лучше. Поэтому они максимально старались окружить себя и свои города подобной красотой.
Аричча небольшой город в двадцати семи километрах от столицы Италии, он является частью комплекса под названием «Castelli Romani» – «Римские замки», небольших городов, расположенных среди холмов и озер, к югу от Рима. По словам Франческо Петруччи, римская аристократия, знойные летние дни проводила в пригородах Рима, на своих роскошных виллах.
Дворец Киджи в Аричче – уникальный пример особняка в стиле барокко, который на протяжении веков сохранил свой первоначальный вид. Оригинальная обстановка дворца свидетельствует о большом богатстве одной из величайших итальянских папских династий: семьи Киджи. Джованни Лоренцо Бернини превратил дворец в резиденцию, которая сегодня является Музеем барокко. Семья Киджи присоединилась к высшему обществу Италии после избрания кардинала Фабио Киджи папой Алессандро VII (1655 г.). В тот период семья заказала работы лучшим художникам страны, в том числе Бачиччо и Бернини. Многие из этих полотен теперь составляют коллекцию Киджи. Прекрасно сохранившиеся коллекции создают у посетителей ясное представление об образе жизни итальянской элиты XVII века. Любопытно, что именно в этом дворце гениальный Лукино Висконти снимал сцены знаменитого фильма «Леопард».
По словам специалистов, в истории искусства редко встречается такая фигура, которая, как стилем жизни, так и творчеством является ярким воплощением культуры и вкуса своей эпохи. Джованни Лоренцо Бернини являлся видным архитектором и скульптором, а также великолепным художником. Он считается основоположником стиля барокко. За выдающиеся заслуги, внесенные в развитие данного стиля, его назвали «Принцем барокко». «Главное – цвет, душа и жизнь», – говорил Бернини. Он также был комедиографом, сценографом и актером. Проявлением его универсального таланта являются роскошные и сказочные декорации, стиль орнаментных деталей и экспрессивность создают идеальное единство всех видов изобразительного искусства. По мнению экспертов, его творчество может служить эталоном эстетики барокко: для него характерны «повышенная эмоциональность, театральность, активное противоборство пространства и массы, сочетание религиозной аффектации с подчёркнутой чувственностью».
Его первые работы были созданы под сильным влиянием античных греческих и римских скульптур, помимо этого, Бернини обладал глубокими знаниями живописи Высокого Возрождения. Следует отметить, что в течение своей долгой карьеры Бернини пользовался покровительством кардиналов и римских пап, и получил от них много важных заказов. Под патронатом Урбана VIII, первого из восьми пап, которым ему пришлось служить, на протяжении 1624-1633 годов, он создал знаменитый огромный балдахин над могилой Святого Петра в Риме. Его ранние работы очень понравились папскому племяннику, кардиналу Сципионе Боргезе, который также начал ему покровительствовать и в 1621 году, в возрасте всего двадцати трех лет, Бернини был посвящен в рыцари папой Григорием XV. В 1629 году Бернини был назначен архитектором собора Святого Петра и Палаццо Барберини. С тех пор художник занимал ведущие позиции в итальянском искусстве XVII столетия. В середине века он создал капеллу Корнаро, центральной частью которой является наиболее известная из его скульптур «Экстаз Св. Терезы», она представляет собой большую статую (высотой 3,5 м), освещенную отраженным светом, идущим из скрытого окна. В 1648-1651 годах Бернини создал одну из самых впечатляющих своих работ – Фонтан четырех рек на Пьяцца Навона в Риме. Величайшее творение Бернини – площадь Святого Петра со знаменитой коллонадой в передней части собора. Этот шедевр, созданный в 1656-1663 годах, принес ему всемирную славу.
В Национальной галерее можно увидеть несколько работ Бернини, в частности, бронзовый медальон с изображением папы Алессандро VII, на обратной стороне изображена фигура Андрокла со львом. Медальон отлит в 1660 году, его диаметр составляет 91 мм. Позолоченная медаль с изображением собора Санта Мария Ассунта в Аричче, диаметр 67 мм, медаль отлита в 1662 году. Шпалерное панно, изготовленное из кожи, с изображением дубовых листьев на красном фоне (1665 г). Украшение «Черной бархатной кареты» сделано из позолоченной меди, высота экспоната 20,6 см, ширина 44 см (1657-61 гг.). Декоративная лампа с фигурами ангелов, изготовлена Алессандро Нелли по дизайну Бернини из бронзы в 1885 году, высота лампы 98 см, а величина фигур 60 см. Картина маслом «Кровь Христа» (1670 г.) создана Бернини и Гульелмо Кортезе по прозвищу «Боргонионе».
Выставленные в Тбилиси полотна различных мастеров барокко хорошо иллюстрируют значение, которое придавалось жанру портрета в коллекциях XVII века. Этот жанр наглядно иллюстрирует индивидуальность художника и важность его роли в создании произведения. Портрет кардинала Флавио Киджи кисти Якоба Фердинанда Фута (1670 г.) ясно показывает влияние, которым пользовался кардинал среди своих современников. Одной из жемчужин экспозиции можно назвать великолепный автопортрет Бачиччо, написанный художником примерно в 1668 году. Он был близко знаком с Бернини, и также получил несколько крупных заказов, в частности, его кисти принадлежат портреты семи пап. Можно отметить также портрет еще одной представительницы семейства Киджи – монахини Марии Бенериче Киджи работы Франческо Тревизани (1689 г), который имел собственную художественную школу и выполнял заказы королевских и герцогских дворов Мадрида, Вены, Мюнхена. Еще одна работа Якоба Фердинанда Фута, портрет Фламинии Памфили Савелли (1671-72 гг.), на холсте изображена дама из высшего общества в платье, сшитом из дорогих тканией и кружев, с жемчужным ожерельем и серьгами.
Подобно Бернини и Пьетро да Кортоне, многие художники посвятили себя созданию алтарных картин и росписи церквей и римских дворцов. Потолки зданий превратились в «величественное небо», великолепное зрелище, где капелла выполняла функцию сцены и служила для прославления церкви, религиозных орденов, кардиналов и аристократических фамилий. Такое художество – настоящая театральная декорация, которая должна была направить взгляд зрителя семнадцатого века на драматическое и иллюзорное зрелище. На выставке представлено несколько эскизов подобной росписи потолка. Вот перечень нескольких картин, написанных в этой манере: Андреа Поццо, эскиз мнимого купола (1676 г.), две картины маслом работы Бачиччо «Апофеоз Св. Иосифа» (1700 г.) и «Св. Андрей с крестом» (1680 г.), Эрменеджилдо Константини, картина «Величие семейства Боргезе» (1667 г.), Чиро Ферри, полотно под названием «Св. Иво раздает милостыню» (1660-1670 гг.).


Кетеван Мгебришвили

Выдающемуся живописцу, графику, портретисту Зурабу Нижарадзе исполнилось 90 лет. Весной нынешнего года в Тбилиси, в Национальной картинной галерее, что на проспекте Руставели, прошла персональная выставка Зураба Нижарадзе, посвященная этой знаменательной дате. Редакция «Русского клуба» поздравляет юбиляра, желает ему создать еще много шедевров и публикует, как отклик на прошедшие события, статью известного грузинского художника Резо Адамиа «Большая выставка» (в сокращении).

Живописец и график Зураб Нижарадзе – один из величайших художников современности. Цвет, ритмичная форма и легкая, как ветерок линия – все это, кажется, исходит из таинственных глубин космоса. В городах мира живут сотни художников, выдающихся и не столь выдающихся, но лишь единицы могут доставить подлинное наслаждение и радость удивительной чистотой гармонии и высоким вкусом. Я помню, как был опьянен созерцанием полотен Амедео Модильяни в красивейшем дворце в Люксембургском саду (Париж) в 2006 году. Экспозиция представляла 75 полотен великого итальянца. Очарованный ходил я по залам персональной выставки бога живописи – Ренуара, потрясен был шедеврами Гогена. А совместная экспозиция Пикассо и Матисса в храме искусства в Гран Пале вообще забросила меня в какой-то невероятный мир. Тогда мне вспомнилась смелая фраза великого философа – «человек – это упавший бог, который помнит небо». С этим же настроением ходил я по персональной выставке Тициана в солнечном Лувре. Полная коллекция Сандро Боттичелли в Арабском дворце восхитила меня. Высокий вкус и духовная культура шедевров остается недоступной для понимания многих. Внешние, зримые, и затаенные достоинства подлинно возвышенных произведений не поддаются анализу разума, как и феномен любви, который невозможно раскрыть и проанализировать никакой мудростью. Одна из недосягаемых и неописуемых форм гениального искусства – таинственность художественного вкуса даже мысленно недостижимого мира. Примеры тому – Сандро Боттичелли, опять же Амедео Модильяни, Пикассо, Брак, Матисс, Ладо Гудиашвили, Хуан Миро и космический гений абстракции Кандинский. Такие же вулканические вспышки вкуса происходят и в поэзии, прозе, музыке, скульптуре, архитектуре и т.п. И как не вспомнить здесь Нико Пиросмани! А где-то там, позади возникают в памяти наскальные рисунки, это чудо древности, произведения мастеров, неизвестные имена которых хранит пространственная память забытых веков, космические творения древних египтян, шедевры Древней Греции и Рима. В незримом, но неразрывном единстве со всем этим – красочная, озаренная божественным светом, пронизанная энергией солнца и звезд живопись Зураба Нижарадзе. С любого его полотна льется беззвучная музыка, подобная органным симфониям Баха или концертам Моцарта и любая его работа тихо нашептывает строки высокой поэзии, подобные стихам Бодлера, Галактиона, Гранели… Деликатный, мудрый интеллектуал наделен Всевышним волшебным мастерством, любовью к прекрасному, неистребимой устремленностью к добру и свету. Мастер же преисполнен почтения и благодарности Творцу. Его шедевры безусловно станут достоянием планеты.
…Я неспешно проходил по залу, и вдруг мое внимание привлек портрет Отара Иоселиани, выполненный в 1978 году. Бумага. Пастель. Но разве имеет значение, какой материал использует маэстро? Чудо происходит в его груди, в его душе и сердце. Отар Иоселиани один из самых выдающихся кинорежиссеров ХХ-ХХI веков глядит с портрета подобно египетскому архитектору, строителю пирамид. И в то же время это сильный духом колхо-ибериец. В произведении – слияние двух сильнейших личностей. Этого никогда не коснется смерть.
Далее, следуя экспозиции, вы не можете не остановиться перед портретом выдающегося грузинского поэта и прозаика Отара Чиладзе (1980). Какой пронизывающий и проникающий вглубь взгляд! Вы видите свет внутреннего мира поэта. Художник достигает этого непостижимым таинством высокого мастерства. Бумага и карандаш – их возможности здесь достигают кульминации, и портрет приближается к фреске…
Портрет Мзии Бакрадзе (1967) своей легкостью и прозрачностью, чистотой линий, столь присущей мастеру портрета и пейзажа Зурабу Нижарадзе, благородством, душевной и внешней красотой привлекает внимание, как и портрет Цицино Цицишвили, супруги маэстро, выполненный в 1958 году. Мне невольно вспомнился фрагмент из старой французской    энциклопедии, где сказано, что «красивейший народ в мире – это грузины». Материал здесь, видимо, итальянский карандаш, и художник достигает максимума технических возможностей. От работы веет прелестью Ренессанса, тонкая красота женского лица и глубина проникновения и раскрытия внутреннего мира, как и в портрете Мзии Бакрадзе, поражают.
Очень интересен живописный портрет Отара Челидзе (1962). Фигура поэта чуть наклонена влево и вперед, что отражает его неудержимое стремление. Колорит глубинный, в который вкрадывается тайная драма.
Прекрасен портрет Лелы Патаридзе. Какая непосредственность во всем, и взгляд чуть печальный. Это живопись высокого класса.
А вот портрет Ладо Месхишвили (1978). В нем проступает некая библейская грусть и одновременно чувствуется большая сила воли.
Портрет Маки (1984) пленяет необыкновенно теплым колоритом, любовью, добром и чистотой, которые излучает женское лицо.
Портрет одной из красивейших и талантливейших киноактрис Лики Кавжарадзе (1978) отражает глубокую духовность.
Портрет Анны Нижарадзе (1981) – праздник добра, благородства, написан в изысканной гамме.
И в том же 1981 году создан великолепный портрет звезды грузинского балета, сверкавшей на знаменитых сценах мира Нино Ананиашвили. Удивительное творение кисти живописца, колорит, линия, форма – все восходит к небесной гармонии. Перед этим портретом нельзя не остановиться надолго.
Но вот – Софико Чиаурели (2000). Здесь синтез легенды, мифа и – реальности. Созерцаю изображение и в моей памяти постепенно оживают и окружают портрет образы, гениально воплощенные на сцене и на экране неподражаемой актрисой…
Вот девочка-сванка. Картина написана в 2003 году. Это уже что-то совсем новое. Колорит, гамма красок и характер – опять шедевр живописи.
Вершиной вкуса и духовной культуры являются на этой поразительной, богатейшей выставке несколько ню. Удивительные композиции, выполненные в разные годы, натюрморты и графика. Теоретически объяснить вкус автора невозможно и не нужно. Это праздник возвышенной живописи, влекущий к космическим глубинам. Вот несколько ню, выполненные в разные годы. Эта светлая пространственная живопись – еще одно проявление тонкого вкуса и высокой духовности культуры автора.
Я как иконописец и глубоко верующий человек ясно вижу, что Господь вдохновляет Зураба Нижарадзе. В его произведениях угадывается непрерывный контакт с Всевышним, без чего невозможно создавать шедевры.
Интересно, что параллельно с выставкой Зураба Нижарадзе, на втором этаже Картинной галереи был выставлен один из шедевров Тициана – «Мадонна с младенцем». Мне эта экспозиция, этот несказанный эстетический праздник, который всегда ощущаешь от соприкосновения с высочайшим искусством, показалась как бы напоминанием того, что планета без таких гениев невероятно оскудела бы. Зураб Нижарадзе своим светлым творчеством не только радует, но и учит многому. Лично я благодарен ему за все то, чему научился у него.
Медленно перехожу в другой зал. И вдруг вижу – в отдалении сидит в кресле госпожа Цицино Цицишвили и созерцает экспозицию со слезами на глазах. Кто знает, какие воспоминания всплывают перед ее глазами, ведь ей известна биография каждой картины. Выставка закрывалась в тот день. Я автор множества персональных выставок и хорошо знаю, какие грустные мысли и настроения присущи этому дню. Пять моих персональных выставок прошли в Париже, открытие выставки – это день твоего рождения и рождения картин, а день закрытия подобен закату солнца и окутан грустью. Вероятно, подобные чувства испытывала и госпожа Цицино.
Я тихо прошел в соседний зал, не потревожив ее.
Зураб Нижарадзе создает свои картины благодаря собственному богатейшему духовному миру и искре Божией, которая освещает каждую его работу. Он борется с проблемой цвета, в общем-то неразрешимой, поскольку пространство полно индивидуальным цветом и колоритом, они не помечены никак и выбор зависит от индивидуума и его духовности.
Подлинное искусство – это стремление к солнцу.
Гоген учит: «Прочь от природы», однако ни одно направление искусства не проповедует полного отрыва от природы. Корни любого модернистского направления питает природа и космос. Из ничего ничего не создашь. Каждое великое произведение приходит из пространства и обретает плоть на плодотворной земной почве. Зураб Нижарадзе может разорвать звездные формы, но он мастер Божественного уравновешенного вкуса. Свой цвет он обрел неустанным трудом и мудро подчинил его линии форме, ритму, гармонии, и так родилась его пластика. Большое искусство сложно и непостижимо, не каждый проникнет в его глубины.
Так, например, цвет, колорит и его внутренняя органичность, духовность или солнечная пластика неопределенны. Бесконечность мира – это ведь полный мрак. Эта невероятная беспредельность имеет свой сильнейший цвет и колорит со своим неопределенным, неясным приглушенным регистром…
Удивительный гений в созданном линией рисунке приобщает нас форме, цвету и феноменальной таинственности. Например – Микеланджело, Леонардо, Рафаэль, Энгр, Матисс, Модильяни или японская графика, персидские и грузинские миниатюры.
Все рассмотренное выше, образы и пространство – в таинственной живописи Зураба Нижарадзе.
Для каждого из нас одним из счастливейших моментов является тот отрезок времени, когда стоишь в молчаливом уединении перед шедевром-портретом либо пейзажем, погружаешься в его идеальные глубины, и созерцание и постижение его возносит тебя на вершины духовного наслаждения. Ты не разбираешь, не критикуешь созерцаемое, ибо оно уже недосягаемость, а расставание с ним – душевная драма, и шедевр навсегда остается в твоей памяти. Такого зрителя, посетителя выставки я высоко ценю и приветствую невидимую магическую силу каждого большого художника.
Ни один большой маэстро не прочертит ни малейшую линию на своей картине под влиянием работы другого художника, потому что его обуревают образы собственного художественного воображения и пространственные посылы, и он твердой рукой создает свои неповторимые работы.
Зураб Нижарадзе в совершенстве владеет искусством цвета, ему не надо думать и размышлять о цвете, и это дар Божий. Он создает удивительные формы на уровне гениального французского скульптора Аристида Майоля. Если подолгу смотреть на картины, перед глазами возникнет фантастическое видение, словно вы сидите в самолете и в иллюминаторе перед вами расстилаются красивейшие кадры – синее небо с красочными облаками, а потом снова возвращаетесь к великолепным картинам реальной экспозиции. Когда присматриваешься к некоторым живописным работам, особенно к женским фигурам, они воспринимаются как зов неких волшебных рельефных форм из глубин бесконечности, творения как бы выплывают издалека. В таких работах цвет, форма и бессмертный дух Божий обретают согласие.
Зураб Нижарадзе своим светлым творчеством не только радует, но и учит многому. Лично я глубоко благодарен ему за все то, чему научился у него!
Спасибо Господу и долгие лета маэстро!


Резо АДАМИА

История человечества знает личности, творчество которых почти с зеркальной точностью отображает интеллектуальные деяния, сферу и масштабы человеческих отношений конкретной эпохи, конкретной страны. В настоящей статье речь пойдет о выдающемся мастере портрета Кетеван Магалашвили, которая оставила народу Грузии богатое культурное наследие. Она создала целую галерею портретов, которые рассказывают о многом. И эта нарративность придает особое звучание даже тем портретам, которые отличаются глубоким психологизмом и которые, являясь артефактами, вовсе не нуждаются в помощи какого-либо контекста. О значении творчества К. Магалашвили сказано при жизни художницы. На сей раз нахожу уместным процитировать неповторимого мастера слова и пера, нашего соотечественника Ираклия Андроникова: «Какое уносишь поэтическое и широкое представление о наших современниках, о грузинской культуре, о грузинской науке. И о тех, кто с Грузией дружит! И о таланте, о своеобразии самой художницы. С какой любовью написан каждый портрет».
Да, нетрудно догадаться, что лейтмотивом моего сюжета являются отношения портретируемых с Грузией. Портреты представителей разных национальностей – Ганса Фохта, Эрнста Галопа, Генриха Нейгауза и его супруги – Сильвии Нейгауз, Василия Шухаева, Ирины Чижовой, Нины Дорлиак, Святослава Рихтера, Георгия Товстоногова, Юрия Григоровича, Елены Гоголевой, Никиты Толстого, Марии Гринберг, Елены Тагер, Валентины Стешенко-Куфтиной воспроизводят в памяти незабываемые истории искренней любви к Грузии и судьбы людей, которые запечатлелись в истории культуры Грузии ХХ века.
Портрет пианистки В. Стешенко-Куфтиной, написанный в 1941 году, можно отнести к самым показательным явлениям и по масштабам повествовательного материала и по характерологическому аспекту, наполненному глубоким драматизмом. Магалашвилевский портрет – это не просто изображение человека, а сага о личности. Зная трагическую судьбу пианистки, зрителя приводит в удивление умение мастера так глубоко вникнуть в образ модели. Вспоминается запись прославленного специалиста, колоритного представителя медицинской сферы в книге впечатлений на выставке 1972 года: «Вы являетесь блестящим психологом. Это говорю Вам я – Авлип Зурабишвили. Я как представитель сферы психологии воистину горжусь Вами... Творчество К.М. представляет высший академический персонологический мир в искусстве». Тот, кто хоть раз позировал художнице, мгновенно раскрывал «секрет» мастера-рассказчика. Хотя она его не скрывала. Вот послушайте и сами убедитесь: «Перед началом работы объект моего замысла вызываю на диалог, спор или же иным способом стараюсь как-то оживить, чтобы уловить движение лица, рук, глаз».
В 1995 году в связи с ретроспективной выставкой художницы, работая над материалом для публикации, я специально встретилась с некоторыми из тех, кто был изображен на ее полотнах. Гениальная поэтесса Анна Каландадзе рассказывала мне об удивительном преображении художницы во время сеансов. Дело в том, что в обычной жизни, в быту Кето (так ее называли близкие) не славилась многословием. Современники в своих мемуарах отмечают, что ее отношения с многочисленными друзьями, даже с самыми близкими людьми, носили «камерный», «статичный» характер. Она выделялась «солидностью», «умеренностью», «сдержанностью не только в поведении, но и в речи». «А сеансы – это ее стихия». «Во время сеансов происходило нечто невероятное». Не случайно, что большинство портретируемых становились ее друзьями. Анна Каландадзе после стольких лет не скрывала своего восторга и сохранила впечатления от сеансов на всю жизнь. Она показала мне скрупулезную запись этих бесед, и настолько интересными находила их, что намеревалась опубликовать, что и осуществила позже. Для нас же знание своеобразия творческого метода мастера является значительным моментом с профессиональной точки зрения, так как раскрывает секрет правдоподобия портрета-рассказа. Легкое движение торса, головы, рук или же выражение лица, направление взора, ракурс иной раз играют роль главной, определяющей реплики в характеристике модели. К. Магалашвили, как хороший актер, точно знала, «куда деть руки», как создать настроение спокойствия или же напряженности.
Безусловно, творчество Кетеван Магалашвили составляет важную часть национального культурного наследия Грузии. По моему глубокому убеждению, характерной чертой магалашвилевского наследия является тот факт, что интерес к ее богатой портретной галерее не погаснет никогда, а скорее всего наоборот – со временем она превратится в незаменимый источник, позволяющий черпать идеи для научных открытий, темы, сюжеты для больших и малых рассказов, для воспроизведения утерянных или забытых эпизодов человеческих судеб. Каждая картина – это летопись. Поэтому историзм и есть самый главный объединяющий и обобщающий показатель данной уникальной галереи портретов, среди которых находятся и истинные шедевры этого жанра искусства.
Для моего рассказа на этот раз я выбрала вышеупомянутый портрет пианистки Валентины Стешенко-Куфтиной. В музыкальной, археологической и историко-искусствоведческой среде фамилия Куфтиных, своими благими деяниями (а не на уровне риторики!) ассоциируется с доброжелательностью и любовью к Грузии. Борис Куфтин – супруг Валентины Стешенко внес весомый вклад в развитие археологической науки Грузии. Определяющим фактором в этом, скажем так, непростом деле, являлась независимо мыслящая натура талантливой личности, которая не подчинялась строго установленным, псевдонаучным, монополистическим директивам ни царской, ни советской империи. Эта природная внутренняя независимость способствовала становлению профессионализма наивысшего уровня. Достаточно вспомнить несколько фактов из его биографии: за участие в студенческих движениях 1910-11 гг. был исключен из Московского университета, уехал за границу (Франция, Швейцария, Италия), в 1913 г. вернулся по амнистии в связи с 300-летием дома Романовых; «Партийно-государственное давление на науку значительно усилилось, в научных и учебных заведениях прошла волна чисток. Попал в нее и Борис Алексеевич: 27 сентября 1930 года был арестован по обвинению в контрреволюционной деятельности и выслан на Север сроком на три года, ссылку отбывал в Вологде»; «Однако даже в этих условиях Куфтин не прекращает попыток заниматься наукой: в1932 г.он пишет статью «Архитектура туземцев Дальнего Востока» для готовившейся в то время «Дальневосточной энциклопедии»; «В 1933 г. Куфтин был восстановлен в правах, но продолжать работу в Москве уже не было возможности: он был официально отнесен к «группе идеологов либеральной буржуазии», которым ставилось в вину «некритическое восприятие буржуазного наследства»; Переезд в Тбилиси «по-видимому, уберег ученого от новых репрессий. В конце 1933 - начале 1934 г. по сфабрикованному «делу славистов» была арестована большая группа ученых-гуманитариев, среди них – девять этнографов, в том числе ближайшая сотрудница Куфтина по ЦМН Н.А. Лебедева»; Ходят слухи о подозрительной «случайности» его смерти. По официальной версии, погиб в результате несчастного случая летом 1953 г. в Прибалтике, во время отдыха.
«Заслуги Куфтина перед национальной археологической и исторической наукой Грузии были по достоинству оценены. В 1944 г. он был избран членом-корреспондентом грузинской Академии наук Грузии, в 1946 г. – ее действительным членом. Его работы широко публиковались».
А все началось с того, что, будучи прославленным и титулованным ученым, этнографом, археологом, профессором, членом многих международных престижных научных обществ, Борис Алексеевич Куфтин в апреле 1933 года обратился к своему грузинскому коллеге, известному археологу Георгию Ниорадзе с просьбой о помощи в деле переезда на постоянное место жительства в Грузию.
«Систематизировав и изучив все известные к тому времени археологические материалы, Б.А. Куфтин воссоздал картину развития бронзовой культуры на территории Грузии и сделал принципиально правильное заключение, что «прекрасная родина грузинского народа должна рассматриваться и как прародина его культуры». «...Им с самого начала была воссоздана в основном правильная картина культурно-исторического развития и сделан вполне обоснованный вывод, что древнейшие корни истории грузинского народа следует искать в далеком прошлом... Дальнейшие исследования, давшие огромный фактический материал, еще более уточнили и утвердили выдвинутые им положения о ранних стадиях истории Грузии».
Известный археолог и специалист музейного дела Серго Надимашвили (1917-2009 г.) неоднократно принимал участие в руководимых Куфтиным археологических экспедициях с 1936 до 1952 г. и по праву считал себя учеником Бориса Алексеевича. Сын археолога искусствовед Соломон Надимашвили любезно поделился со мной своими впечатлениями о научной сессии, посвященной 110-летию со дня рождения Б.А. Куфтина. «Сессия, которая была организована Центром археологических исследований Академии наук Грузии и Государственным музеем Грузии, состоялась 18 и 19 февраля 2002 года. На сессии были представлены довольно интересные доклады. Выступил и отец. Он вместе с Куфтиным вспомнил его супругу – госпожу Валентину Стешенко, которая также внесла весомый вклад в изучение культуры Грузии. 18 февраля участники сессии и приглашенные гости отправились в Пантеон общественных деятелей, где возложили цветы на могилы замечательной супружеской пары. Отец тогда со слезами на глазах рассказал мне историю их кончины и о том, что Борис Алексеевич завещал похоронить его на грузинской земле. Мемориал установили в том же году, а позже, в 60-х годах, украсили на основе специального конкурсного проекта».
Без преувеличения можно сказать, что они были созданы друг для друга. Общие интересы – истоки древнейших народов и их культурное наследие, профессиональные показатели – отношение к научным исследованиям, высший уровень исполнительского и исследовательского мастерства и т.д. определили их судьбу. Валентина Константиновна окончила Киевскую консерваторию по классу фортепиано в 1923 г. Однако увлечение народным творчеством переросло в истинные научные изыскания, и уже с 1928 года она собирает и изучает музыкальный фольклор, участвует в фольклорных экспедициях. Расцвет исполнительского мастерства и научной деятельности пианистки приходится на 1935 год, после переезда на постоянное место жительства в Грузию, где была богатая почва для работы этих одаренных людей.
С 1935 г. В. Стешенко преподает специальное фортепиано в Тбилисской государственной консерватории, в 1947-1950 годах заведует кафедрой фортепиано, также читает курс лекций по истории и теории пианизма. Ее высокохудожественное исполнение получает большое признание тбилисской публики – искушенной и избалованной выступлениями таких знаменитостей, как Генрих Нейгауз, Святослав Рихтер, Мария Гринберг и др.
Следует вспомнить одну тбилисскую особенность: большую роль в культурной жизни города играли также сольные концерты, творческие встречи знаменитостей в мастерской Елены Ахвледиани. В этом элитарном салоне подружилась и сблизилась семья Куфтиных с Кетеван Магалашвили, которая в 1941 г. создает портрет пианистки. Однако лишь красивые и тонкие руки модели «намекают» на профессию. История Куфтиных помогает угадать замысел автора портрета. Видимо, целью художницы было представить не только исполнителя, а в первую очередь, глубокомыслящего, целеустремленного ученого, осознававшего все трудности и возможные трагические последствия искателя правды. Ведь с 1935 года Валентина Константиновна – научный сотрудник этнографического отделения Государственного музея Грузии, а уже в 1936 году концертом «Фольклорный жанр в современной музыке» она продемонстрировала блестящий пример синтеза своих творческих и научных исканий. Куфтины всегда были вместе в экспедициях, в кругу друзей и даже в ссылке. Таким образом она была в курсе директив империи в научно-исследовательской сфере. Что касается нашумевшего портрета, это уже мастерство К. Магалашвили, которая так образно раскрыла глубину духовного мира близкого ей человека.
О Куфтиных написано много. Нахожу целесообразным вспомнить фрагмент из воспоминания С. Надимашвили – ученика и коллеги археолога: «Научные открытия господина Куфтина, Кавказ и, в частности, Грузию поставили рядом с цивилизациями древнейших стран древнего мира: Шумеры, Египет, Ассиро-Вавилония, Крито-микенская цивилизация. На основе археологического материала было установлено, что в ранней бронзовой эпохе картвельские племена имели отношения со странами Ближнего Востока и с Крито-Микенским миром... Спутницей жизни господина Куфтина была бесподобная украинская госпожа, талантливая пианистка Валентина Константиновна Стешенко, которая также искренне, от всей души полюбила Грузию, как ее супруг... Она на научном уровне изучила разновидности грузинских музыкальных инструментов «саламури» – «ларчеми» и «соинари», на которых играли в Гурии и Самегрело. Госпожа Куфтина на нотную систему перенесла ряд песен. Ее исследование под названием «Флейта Пана» было опубликовано в Тбилиси в 1936 году («Древнейшие инструментальные основы грузинской народной музыки».). Этот труд выделяется роскошью параллельного материала. В нем представлены музыкальные инструменты, изображенные на археологическом материале древнего мира, конкретно – на рельефах. Исследователь на высоком научном уровне как с исторической, так с музыковедческой точки зрения знакомит нас с происхождением «ларчеми» и «соинари», а также со сложной техникой игры на этих инструментах.
Для Валентины Константиновны Борис Алексеевич являлся не только супругом, но и великим ученым и верным другом. Это и определило трагический конец ее жизни. Летом 1953 года они отдыхали под Ригой. Из-за несчастного случая Борис Алексеевич сильно пострадал и после операции, проведенной в госпитале, в результате тромбоэмболии скончался 2 августа. Валентина Константиновна там же, в госпитале покончила с собой. Брат Бориса Алексеевича Алексей Куфтин привез их в Тбилиси. Здесь нашла свою вечную обитель влюбленная в Грузию и ее культуру эта замечательная супружеская пара».
У нас их помнят, любят, ценят...


Лия Буадзе

Выход в свет альбома работ Александры Григорьевны Костюриной-Тавадзе, а затем выставка произведений художницы в Государственном музее народного и прикладного искусства Грузии – события значительные по своей сути. В культурном пространстве Грузии – после долгих лет – вновь возродилось имя художницы редкостного дара, работавшей в сложной технике росписи на шелковых тканях.
Альбом, который предшествовал выставке, ввел зрителя в мир Александры Григорьевны, подготовил к визуальной радости встречи с изящным, тонким искусством, своеобразным театром цвета, пластики линий, формы. Альбом (издатель Международный культурно-просветительский Союз «Русский клуб», руководитель проекта Николай Свентицкий) подготовлен автором-составителем  –  дочерью А.Г. Костюриной – известной грузинской художницей Олесей Тавадзе. Вместе с группой творческих единомышленников  и сотрудников Музея прикладного искусства  Олесе Тавадзе удалось создать альбом, который стал и данью памяти матери, и явлением художественной жизни Грузии. Предисловие к альбому, вышедшему на трех языках, Олеся Тавадзе назвала «Магией синей скатерти». Это точно найденное определение стало, можно сказать, путеводным, своеобразным ключом для понимания художественных и творческих приоритетов Александры Григорьевны Костюриной-Тавадзе. Для того, чтобы войти в этот мир, понять его, обратимся к фрагментам биографии художницы.
Александра родилась в 1900 году в семье старинного дворянского рода в украинском городе Бердянске на Азовском море. Припортовый город был интересен и своим местоположением, и личностями, которых привлекали перспективы бурно развивающейся экономики. В 1876 году градоначальником и начальником порта был назначен контр-адмирал П.П.Шмидт – отец Петра Шмидта, возглавившего в 1905 году восстание на крейсере «Очаков». Контр-адмирал содействовал не только расширению порта, но и благоустройству города, его европейской ориентации. Стоит заметить, что сад, который он заложил на свои средства на Таможенной площади Бердянска, до сих пор носит его имя. Добавим еще один штрих: в этом городе было более полутора десятков аккредитованных консульств, которые защищали интересы многочисленных иностранных фирм.
Шурочка, так звали Александру дома, была старшей сестрой для двух братьев и двух сестер. Окончила гимназию для благородных девиц. Получила прекрасное образование, знала языки, ее рисунки обращали на себя внимание. Ее детство и юность были безоблачными. До того времени, пока на семью, город, страну не обрушилась война и революция. И тут необходимо отметить, что Александра Григорьевна никогда не рассказывала о тех испытаниях, которые выпали на ее долю и на долю всей семьи. Никогда – это слово в большой степени определило в последующие годы ее характер. По скудным сведениям, добытым дочерью, можно сказать, что тяжесть пережитого ею была так велика, что она несколько лет практически вычеркнула из своей жизни и никому, даже близким, не рассказывала обо всем, с чем ей пришлось столкнуться. Не могу не привести слова выдающегося грузинского философа Мераба Мамардашвили, которые  точно и емко отражают стиль поведения Александры: «Это особого рода трагизм, который содержит абсолютный формальный запрет отягощать других, окружающих, своей трагедией...».
В 1918 году в городе сложилось тяжелое положение: с севера наступали австрийцы и немцы, за ними шли гайдамаки, с запада отряды белогвардейцев под руководством полковника Дроздовского. Хаос, расстрелы на улицах города и постоянная смена власти. Город переходил из рук в руки. А.Блок в поэме «Возмездие» писал: «Двадцатый век... еще бездомней,  Еще страшнее жизни мгла, Еще чернее и огромней  Тень Люциферова крыла... И черная, земная кровь Сулит нам, раздувая вены, Все разрушая рубежи, Неслыханные перемены,  Невиданные мятежи»...
Что пережила семья Костюриных и юная Шурочка можно только догадываться. Единственным упоминанием о страшных событиях может служить открытка (по всей видимости, привезенная из Англии), на которой в пятницу 22 февраля 1918 года Александра написала: «приезд матросов (босяков) большевиков». Что произошло в тот день, почему она сохранила эту единственную открытку с этой датой, неизвестно.
Известно, что из большой семьи остались только она, ее брат Борис и мать Прасковья Львовна Гончарова.
Она много рисовала, даже в сложные для себя годы: цветы, цветы. Ничего торжественного, помпезного – спокойная, лаконичная эстетика, тонкая игра с оттенками. И только после того, как стали известны факты ее биографии, вспомнились строки  Марины Цветаевой: « ...За этот ад, За этот бред, Пошли мне сад На старость лет». Эти цветы, возможно, были своеобразным погружением в мир, который остался в ее прошлой жизни, возможно, в сад ее детства. Но годы спустя, уже в другой жизни, в ее работах вновь появляется много, очень много цветов. Произошло обретение другого сада, который принес ей утешение и радость общения с природой.
...В 20-е годы она в Москве, поступила во ВХУТЕМАС. (Можно предположить, что ей пришлось скрывать свое дворянское происхождение). ВХУТЕМАС (Высшие художественно-технические мастерские) был создан в 1918 году на базе Императорского Строгановского художественно-промышленного училища. Школа рисования в отношении к искусствам и ремеслам – так называлась она при своем рождении в 1825 году. Ее основатель граф Сергей Григорьевич Строганов был, безусловно, дальновидным человеком: он создал школу ремесленников, которых по полному праву можно назвать рукотворцами, поистине творческих людей, умеющих расписывать фарфор и ткани. Среди восьми факультетов ВХУТЕМАСа  был и текстильный, который окончила Александра. Руководителем мастерской, в которой она училась, был Павел Пашков, человек глубоких и разносторонних знаний. Он преподавал рисунок, композицию, сфера его деятельности была довольно широка, он с легкостью переходил из одной области в другую и достигал в каждой больших высот. Его называли «духовным кладезем» национальных традиций в  прикладном искусстве, знатоком тканей. При участии Павла Пашкова годами позже был создан факультет художественного оформления тканей Московского текстильного института, где он преподавал редкий предмет – историю художественных тканей и костюмов. Среди преподавателей ВХУТЕМАСа были имена, которые вписаны в золотой фонд искусства ХХ века, историю живописи, архитектуры, скульптуры, прикладного искусства. Вот только несколько из них: Павел Флоренский,  Роберт Фальк, Аристарх Лентулов, Федор Шехтель, Давид Штеренберг, Владимир Фаворский.
Этот экскурс в далекую историю понадобился для того, чтобы понять, откуда у Александры Григорьевны была такая любовь к тканям, в частности, к шелку, такое знание специфики росписи на ткани. И каким запасом ранообразных теоретических знаний она была вооружена в годы учебы.
После окончания курсов она перебирается в Ленинград к матери, которой удалось с огромным трудом получить небольшую комнатку (вместо доходного дома, которым в свое время располагала в Петербурге семья).
На одной из выставок с Александрой знакомится Пимен Тавадзе, молодой ученый-биолог из Грузии, за которого она в 1936 году выходит замуж. Отныне Грузия  - страна новой жизни Костюриной-Тавадзе. Города, деревни, где она бывала и жила, краски, пейзажи, национальные костюмы, ковры, вышивка, хевсурская одежда, головные уборы становятся источником ее вдохновения, притяжения ее таланта, восторженного отношения к грузинской письменности, сочетанию цветов, рисункам, линиям, искусному мастерству рукодельниц. В Тбилиси она начинает работать на шелкоткацкой фабрике художником и в Музее народного и прикладного искусства. Свои авторские работы очень скоро она стала подписывать фамилией Тавадзе на грузинском языке.
Были годы, когда всей семьей они жили в Кахети при Институте виноградарства и виноделия, где работал доктор биологических наук, профессор Пимен Тавадзе. Дома сотрудников располагались между селами Курдгелаури и Шалаури. Какими красками были наполнены для нее пейзажи летней Кахети и особенно воскресные базары, на которые съезжались не только из окрестных деревень, но и везли на арбах свои продукты и товары крестьяне из Хевсурети, Тушети! Александра Григорьевна долгие часы проводила на базаре, вглядываясь в рисунки, запоминая линии, орнамент, делая наброски. Она любила работать и работала неустанно. Приучала к усидчивости, терпеливому и вдумчивому труду свою дочь с малых лет.
– Прыгать и бегать потом, а пока рисуй, читай и записывай впечатления о прочитанном, – таково было ее строгое указание, ослушаться которого было нельзя.
Наверно, именно поэтому в Музее, где прошла выставка Александры Григорьевны, на одной из стен - масса рисунков 12-летней Олеси Тавадзе –  интересных расцветок, яркие, гармоничные. В этих детских работах ощутим  художественный вкус и твердая рука, которая обещала  независимый взгляд подлинного художника.
В начале Второй мировой войны мать и брат Александры были в Ленинграде. Прасковью Львовну сын Борис – военный инженер, один из тех, кто прокладывал Дорогу жизни через Ладогу, смог эвакуировать. Но она вернулась в Ленинград. И погибла в блокаду. Была похоронена в братской могиле. Борис стал известным инженером, остался жить в городе, который стал ему особенно дорогим.
И в годы войны и позже Александра Григорьевна продолжала много работать. Ее профессиональным занятием, пожалуй, любимым стала синяя скатерть. Синяя скатерть в Грузии имеет многовековые традиции. Самое раннее упоминание в документах относится к XYI веку, но, как утверждают специалисты, ее делали и гораздо раньше. Синяя скатерть была характерной деталью быта практически во всех домах, как богатых, так и бедных. Обычно ею – парадной скатертью - покрывали столы на большие праздники: Рождество, Пасху, Новый год. И, конечно, украшали синей скатертью свадебные столы. Грузинская скатерть с поверхностью, полностью насыщенной  разнообразными узорами и изображениями животных или растений, всегда цвета индиго. Помните у Николоза Бараташвили: «Цвет небесный, синий цвет...Это цвет моей мечты. Это краска высоты. В этот голубой раствор Погружен земной простор...». Скатерть синего цвета приносит в дом спокойствие, он ассоциируется  с умиротворением и является одним из важнейших символических цветов магии. По мнению специалистов, это скорее духовный, чем эмоциональный цвет.
Александра Григорьевна работала в сложной технике. За коротким словом «батик» было столько сложнейших движений рук, столько умения, столько мягкого и вместе с тем точного скольжения кистью.
Батик – индонезийское слово. Чаще всего его переводят как капля воска. Однако родиной его является не Индонезия, а Китайская империя, возраст которой – тысячелетия. Именно в Поднебесной умельцы изобрели наилучший для окрашивания в стиле батик материал – китайский шелк, заметим, знаменитый китайский шелк. Почему бы не предположить, что Великий шелковый путь, к которому и Грузия имела отношение, оставил шелковый след и в нашей стране.
Горячий батик может быть выполнен на хлопке или шелке. Воск наносится на ткань кистью. Процесс начинается с нанесения на шелк контуров рисунка. На следующей стадии полотно снова покрывают воском и окрашивают. При использовании техники горячего батика эта процедура повторяется не больше четырех раз, так как при более частом смешивании красок ткань начинает терять качество и интенсивность цвета. Снимают восковой налет посредством глажки окрашенной ткани, предварительно «закутав» ее с обеих сторон бумагой.
Художественная особенность холодного батика в том, что обязательный цветной контур придает рисункам четкий, графический характер. В технике холодного батика используется в основном натуральный шелк. Батик на шелке очень хорошо закрепляется при помощи запаривания. После этого его можно было стирать и гладить, не боясь, что краска смоется или побледнеет.
Костюрина-Тавадзе работала исключительно на шелковой ткани. Сама проверяла прочность деревянных рам для ручного окрашивания ткани. Все делала сама. И рассказывая о том, насколько сложна техника росписи шелковых тканей, нельзя не сказать о том, что процесс этой работы представляет собой, конечно же, единение искусства с ремеслом. Ремесло – понятие, требующее к себе самого уважительного отношения. Пожалуй, это фундамент, на котором рождается художник. В средние века, в эпоху Возрождения, термин «художник» появился достаточно поздно, живописец, скульптор служили званием ремесленника. Живописцы состояли в одной гильдии с фармацевтами, у которых покупали красители. Леонардо, как рассказывают нам историки искусства, помимо, конечно, других «ремесел», любил работать с тканями, занимался дизайном костюмов.
Процесс слияния мастера со своим произведением так и хочется назвать волшебным. Ведь всякий сбой, нечеткость, неуверенность, страх, неумелое владение кистью означает провал. А работы Костюриной- Тавадзе – это изумительные линии и безупречная техника, изящные декоративные рисунки, сложнейшие орнаментальные вариации, сюжетные композиции, которые можно не только рассматривать, но читать как книгу, расшифровывая символы и удивляясь высокому мастерству исполнения.
...Александры Григорьевны не стало в 1978 году. Она уходила, как и жила – без единого слова жалобы.  В последний день она слабеющей рукой обводила контуры  цветов. Это было ее прощанием с жизнью.


Марина Мамацашвили

Холодным январским днем 1871 года в бедном доме на окраине Тбилиси, в семье Иване Тоидзе родился третий сын – Мосэ. Мальчику было всего несколько месяцев, когда скончался отец и все заботы о детях легли на плечи хрупкой женщины, матери мальчиков – Маки.
Через много лет, в 1904 году, ставший уже известным художником, Мосэ Тоидзе напишет портрет своей матери. Немолодая женщина с уставшим и сосредоточенным лицом, в типичной для своего времени одежде горожанки, с лечаки и чихтикопи на голове, сидит в кресле. Ее поза, взгляд сквозь очки, упавшие на колени руки передают тяжесть пройденной жизни. Освещение выхватывает из общего темного тона картины лицо и руки. Особенно тщательно прорисованы вышитые края лечаки, книга, очки – такими немногочисленными деталями художник передал непростую историю своей матери. К этому мы вернемся позже, а пока обратимся к жизни самого Мосэ Тоидзе.
Его творческая и общественная деятельность была так насыщена и богата событиями, что ее хватило бы на несколько человек. Но две основные линии в истории жизненного пути художника прослеживаются особенно четко.
Одна из них – зафиксирована, документирована и изложена в монографиях и многочисленных статьях о художнике (все они относятся к советскому периоду).
Другая – в течение многих лет бережно хранилась в памяти нескольких поколений семьи.
Первая из них проработана в полном соответствии с идеологией советского времени и отличается прямолинейностью и  будничностью.
Вторая история – полная романтизма, а иногда и тайны сделала Тоидзе настоящим, большим художником!
В этой стороне его личной и творческой жизни события то становятся яркими, то таятся в тени и возникают в виде удивительных событий и чудесных картин.
Этот дуализм, это постоянное существование между обыденностью и высокой поэзией были изначально, уже при рождении заложены в судьбе художника.
Обратимся ко много раз озвученной версии о происхождении Мосэ Тоидзе, в которой говорится, что будущий художник был рожден в бедной крестьянской семье и отец его был аробщиком.
В мифотворчестве советского времени создание подобной легенды о происхождении было понятным – ведь принадлежность к рабоче-крестьянскому классу давала шанс не только на успех, но, в некоторых случаях, и на саму  жизнь!
Что же было на самом деле? А была история тайной любви – любви девушки из княжеского рода Туркестанишвили и ремесленника Иване Тоидзе. Родители лишили дочь благословения и приданого, и опальная молодая семья действительно жила бедно.
Особенно трудно стало после смерти отца, но Мака обладала не только твердым характером, но и жизнестойкостью, и удивительным трудолюбием! Уже в зрелые годы Мосэ Тоидзе сравнил свою мать с Отаровой вдовой – мужественной женщиной, которая могла постоять за себя и за свою семью. Мака к тому же была образованной женщиной, и искусной мастерицей-вышивальщицей (об этом и рассказал художник в  своем «Портрете матери»). Эти способности, как в грузинской сказке о царе, которого спасло от смерти умение ткать ковры, помогли семье выжить. Мака вышивала шелком предметы женского туалета, панно с сюжетами из «Витязя в тигровой шкуре», портреты Шота Руставели и царицы Тамары. Вероятно, она умела и рисовать, и маленький Мосе получал дома не только первые уроки рисования и истории своей страны, но, что особенно важно, рос, осененный светом большой  материнской любви и самоотверженности.
Много лет спустя сын почти с симметричной точностью повторил романтическую историю своих родителей. Это была, действительно, удивительная история, и чтобы не утратить из нее ни единого нюанса, обратимся к воспоминаниям внучки художника – Нателлы Тоидзе: «Дедушка Мосэ Тоидзе учился в императорской академии у Репина. Он был безумно красив, и Репин тогда с него писал Христа, для чего дедушка отпустил бороду и усы. Однажды для студентов устроили бал-маскарад, и пригласили девочек-послушниц, которые учились в школе иконописи. Одна из девочек (Александра Сутина – авт.) безумно понравилась моему дедушке, но он не знал, как к ней подойти. Тогда он побежал в мастерскую, разделся, натянул на себя суровый мешок, подвязался веревкой и босиком вышел к моей бабушке. Будучи послушницей, она попросту не смогла отказаться от знакомства с человеком, который предстал перед ней в облике Христа. Но она воспитывалась в весьма религиозной, состоятельной семье. Когда дедушка сделал ей предложение, все ее родственники категорически воспротивились тому, чтобы она вышла замуж за грузина, да еще художника. И она просто сбежала с дедушкой в Тифлис...»
Репин не случайно остановил свой выбор на грузинском юноше, как на модели для изображения Христа. Не только восточный тип красоты Мосэ Тоидзе, но и его склонность к идеализму, благородство и одухотворенность всего облика определили этот выбор. Помимо этих качеств М.Тоидзе обладал и обостренным чувством собственного достоинства – несмотря на крайнюю нужду, на то, что в холодном и сыром Петербурге он часто и тяжело болел, он ни разу не обратился за помощью к проживающим там родственникам матери – князьям Туркестанишвили. В нем все еще жила обида за своих униженных и отвергнутых родителей.
Репин изобразил Мосэ Тоидзе в образе Христа в картине «После Гефсиманской ночи» (не сохранилась). Позже И.Репин использовал этот же образ  в другом произведении – «Искушение Христа» (или «Иди за мной, Сатано»). Это полотно проникнуто духом мистицизма: композиционный строй, цветовая гамма, экспрессивность близки к символизму и, в особенности, к произведениям Одилона Редона. Почти в это же самое время Репин написал совершенно отличные по духу и манере исполнения работы: академичные парадные портреты императора Николая II и был автором таких известных передвижнических картин, как «Бурлаки на Волге», «Не ждали» и др.
Такое сосуществование противоположных по идейному содержанию и художественному воплощению произведений в творчестве любимого и уважаемого учителя во многом определило дальнейший путь Мосэ Тоидзе в искусстве.
В период обучения в Петербурге, в Императорской Академии художеств М.Тоидзе написал «передвижнические» по теме и живописной манере картины «Прачка» и «Хатоба». Масштабное полотно «Хатоба» было задумано, как дипломная работа. При ее создании перед выпускником Академии ставились определенные задачи – построение многофигурной композиции с правильным размещением фигур в пространстве, изображение разных типажей и т.д. В основном, эти требования М.Тоидзе были осуществлены, но защитить диплом он не успел, т.к. за участие в студенческой демонстрации был исключен из Академии и выслан на родину.
Впоследствии М.Тоидзе дважды переписывал это полотно: менял детали, изменил архитектуру на заднем плане... Картина получила новое название – «Мцхетоба».
В 1901 году «Мцхетоба» была выставлена на юбилейной сельскохозяйственой выставке в саду Муштаид, в павильоне искусства. Картина тогда еще неизвестного молодого художника экспонировалась рядом с проиведениями прославленного в Грузии живописца Гиго Габашвили. Это уже был успех! Еще большим успехом стало награждение Мосэ Тоидзе большой золотой медалью. Так, неожиданно, Мосэ Тоидзе получил признание и известность.
В последующие несколько лет Мосэ Тоидзе создает ряд живописных портретов и тематических картин: «Жарит шашлык», «Ремесленник-лезгин» и др., в которых еще сильно влияние русского передвижничества. Все эти картины, как и «Мцхетоба» отличаются почти недиференцированным колоритом, в котором преобладают коричневые тона. Свет, падающий во всех композициях слева, выхватывает отдельные фрагменты изображения. Такое «постановочное» освещение придает всей композиции ощущение скованности и неестественности. Фабула и социальный контекст выходят на передний план, а живопись служит лишь средством их передачи.
Однако уже тогда, в первые годы ХХ века, художник ставит перед собой новые задачи.
Семейная, камерная по настроению сцена в картинах «Бабушка и внучата», «Семья художника» изображена в интерьере. Свет, который проникает с заднего плана, волнами расходится по комнате, окрашивает все в теплые тона, прозрачным ореолом окружает головки детей. Позы персонажей, их взгляды, мимика кажутся случайно увиденными, «подсмотренными»...
Эта незамысловатость и непринужденность сюжета, стремление к передаче воздуха, естественного освещения демонстрируют зарождающийся интерес Мосэ Тоидзе к импрессионизму.
Этот интерес, еще ярче проявился в плэнерных произведениях 1910-х годов: «Качели», «Женщина с зонтиком», «Приход жениха» и др. Все эти работы носят этюдный характер. Свободная манера письма быстрыми и широкими мазками, сопоставление света и тени, теплых и холодных цветов, насыщенная палитра придают им характер непосредственно схваченного и зафиксированного момента.
Этюдность, как самостоятельная форма живописи, одна из характерных черт творчества Мосэ Тоидзе 1910-1920 годов. Он близко подходит к импрессионизму, но не останавливается в своем выборе, а идет дальше в поисках новых возможностей живописи.
За короткий отрезок времени он создает произведения, в которых видны черты уже постимпрессионистических направлений – фовизма, стиля модерн, группы наби... Но всегда, в разных по теме и живописных решениях композициях, он сохраняет свой собственный почерк, свою индивидуальность.
В многофигурных композициях «Базазхана», «Восточная сцена» фигуры сливаются в калейдоскопическом многоцветье с окружающей средой; их роль и значение в композиции не больше, чем у узора ковра или ветвей деревьев. Яркая пестрота, любование цветовыми контрастами, декоративность, свойственная восточным орнаментам, приближают эти произведения к поискам чистого цвета в творчестве фовистов.
Самоценность живописи, ее способность, не опираясь на сюжет, передать красоту окружающего мира становится важным творческим достижением художника в 20-х годах.
Он вполне осознанно выбирает такие пейзажные мотивы, в которых нет ничего примечательного – невыразительные городские или сельские ландшафты, безымянные улицы и дома – в них нет излюбленной художниками экзотики старого Тбилиси. Помещенные в пейзажную среду фигуры не имеют самостоятельного значения, индивидуальности – художник даже не прописывает лица... Все могло быть скучным и однообразным, если бы не прикосновение волшебной кисти художника! И вот в будничном виде открывается глубинная красота пейзажа! Яркий свет южного солнца, охра черепичных крыш, золото пыльных улиц, глубокие синие, фиолетовые тени, контрасты освещения и цветов – все схвачено остро, быстро, написано общо, без намека на детализацию. Эти произведения сохраняют тот эмоциональный заряд, который испытал мастер; и по прошествии целого века передают его с той же свежестью и силой творческого воздействия!
Еще более смело, свободно Мосэ Тоидзе решает живописно-декоративные и колористические задачи в серии произведений, где изображен ночной пейзаж.
В картине «Лунная ночь» резкие светлые и темные полосы диагонально пересекают композицию. Холодный зеленовато-голубой свет луны ритмически чередуется с глубокими, почти черными тенями. Цветовые пятна резко очерчены и разграничены. Все полотно решено в едином по интенсивности цвета и света ключе. Яркое освещение дематериализует архитектуру, растения, фигуры людей... Пейзаж кажется фантастическим еще и потому, что зритель не видит ни источника этого освещения, ни те, находящиеся вне картинной плоскости предметы, которые отбрасывают эти бесконечные, причудливо изогнутые тени... Единственная точка, которая «привязывает» этот призрачный мир к реальности – это светящееся оранжевым окно на заднем плане. Этот светоцветовой акцент придает остальным цветам еще большую выразительность и глубину.
Условность и обобщенность формы и цвета, декоративность, переход реальности в состояние метафизики приближают композицию «Лунная ночь» к абстракции.
Несомненно, создавший это произведение художник стоял на пороге знаменательных творческих открытий – открытий важных как для его дальнейшего творчества, так и всего грузинского искусства.
Однако, именно на этом, решающем этапе история совершает очередной виток, и Мосэ Тоидзе, как и вся страна, оказывается вовлечен в новую реальность под названием «социалистический реализм». Предыдущие достижения, новаторство, творческие искания 10-20-х годов были на десятилетия изгнаны из художественной жизни! В 1930-1950-х годах актуальными стали темы труда в колхозах  и на производстве, революционного прошлого, портреты вождей...
В некотором смысле это было возвратом к искусству передвижников, то есть к тому, с чего начинался путь Тоидзе, но задачи были еще больше социализированы и упрощены. Изменилась и эмоциональная окраска от «критического реализма» к реализму «оптимистическому».
Идеологический смысл сюжета, иллюзионистически переданная форма стали определять всю значимость произведения.
Мосэ Тоидзе, для которого живопись была не только призванием, но и профессией, продолжает рисовать. В эти годы он становится за свой художественный станок-мольберт и работает так, как в юности работал за станком токарным – упорно и старательно. Он пишет и ударников соцтруда, и счастливых колхозников, и товарища Сталина. Но смог ли найти художник в этих, заданных государством темах, источник вдохновения?
Ответом служат сами картины. В тех случаях, когда тема по смыслу и сюжету эмоционально близка его жизненной позиции и мировозрению, он пишет с прежним энтузиазмом. В нескольких, схожих по сюжету картинах «Кузница», «Плавильный цех», «Индустрия», художник передает своеобразную красоту сильных, занятых тяжелым трудом людей (ведь в юности Тоидзе и сам был кузнецом). Сполохи огня плавильной печи, клубы дыма, фигуры рабочих сливаются в едином экспрессивном ритме.
Тогда же, когда тема ему неинтересна, то картины с их псевдооптимистичным настроем и «хрестоматийной» для соцреализма манерой исполнения, явно демонстрируют позицию художника.
В двух маленьких эскизах, которые хранятся в фондах Музея искусств Грузии, хорошо видны этапы работы М.Тоидзе и его отношение к подобной работе.
Первоначально он прорисовывает контуры будущей композиции, затем одну за другой аккуратно и методично раскрашивает фигуры... Ни следа импровизации и эмоций, которые так привлекательны в творчестве прежних лет!
Если в ранней юности он был захвачен мечтой о равенстве и справедливости и искал их в идеях марксизма, а позже отозвался  на события 1917 года романтической картиной «Восстание», то теперь эти иллюзии и утопические устремления остались в прошлом! Может быть, именно сейчас, когда он уже немолод, он стал настоящим реалистом? Реалистом в самом обычном, житейском смысле. Он не смог сделать счастливыми всех, но он – Мосэ Тоидзе – теперь известный и уважаемый художник, профессор, орденоносец, может помочь тем, кто рядом. И он тайком, между страницами книг оставляет своим многочисленным ученикам небольшие суммы денег; жителям высокогорного села дарит свой автомобиль, в другое село подводит водопровод... Он большую часть своего времени отдает преподаванию, и целая плеяда его учеников стала стержнем грузинской культуры.
Через его большую жизнь прошли эпохи-войны, революции... Он был и свидетелем, и участником этих событий. Он пережил смерти близких, любимой жены Александры, маленького сына... Но сильный дух его матери – Маки  Туркестанишвили дал ему силы – он вырастил пятерых прекрасных детей и создал в своих картинах удивительный мир! Мир, где реальность и мечта существуют рядом и щедро даруют зрителям многоцветные сокровища красоты и любви!


Марина МЕДЗМАРИАШВИЛИ