«Дни и ночи у мартеновских печей не смыкала наша Родина очей»… Это – слова из песни, без которой невозможно представить празднование Дня Победы. В Грузии 1941-45 годов мартеновских печей не было. Она дни и ночи не смыкала глаз у станков и научных приборов, в госпиталях и шахтах, на строительных лесах и железнодорожных магистралях… Каждый год в майском номере нашего журнала мы публикуем материалы о том, как посланцы Грузии сражались на фронтах Великой Отечественной. На этот раз настала пора вспомнить тех, кого в официальных документах называют «тружениками тыла». О недоедавших и недосыпавших, работавших из последних сил, преодолевая болезни и горечь утрат.
Пожалуй, первым из сугубо гражданских людей Советского Союза на известие о нападении немцев отреагировал поселившийся в московский коммунальной квартире   грузинский художник Ираклий Тоидзе: «…Я работал над вариантом иллюстрации к поэме «Витязь в тигровой шкуре». И вдруг – сообщение Совинформбюро о том, что фашистская армия напала на нашу страну с войной. Это потрясающее сообщение сразу переключило на создание плаката…» Речь идет о знаменитом плакате «Родина-мать зовет!», позвавшем на борьбу с захватчиками всю страну. А вот что вспоминает сын художника Александр:
«Вбежав к отцу в мастерскую, мама с шумом распахнула дверь, крикнула в отчаянии: «Война!» Видимо, выражение лица у нее было такое, что отец воскликнул: «Стой так и не двигайся!»… Мама стояла у окна и позировала. У нее то и дело затекала поднятая вверх рука… Рукой она как-то растерянно указывала туда, за распахнутую дверь, где из уличного репродуктора только что прозвучало сообщение Совинформбюро о нападении фашистской Германии на СССР… Многие потом усмотрели в ее отведенной назад руке характерный жест эмоциональных женщин-грузинок, который означал «внимание, все ко мне». Я думаю, что для отца это был прежде всего объединяющий призыв к действию.
В ту ночь он работал как одержимый… Рисовал плакат углем, итальянским карандашом, который не отсвечивал, и красной гуашью… К утру плакат был готов. Он был стандартного размера: 90 на 60 сантиметров. Через пять дней плакат уже вышел из типографии. Только первый тираж зашкалил за миллион. Образ Родины-матери во многом обобщенный. Маме в 1941 году было 37 лет, но никто ей тогда не давал и 30. Отец состарил ее. В изображенной женщине я разглядел черты и нашей соседки по коммунальной квартире... Плакат висел на сборных пунктах и вокзалах, на проходных заводов и в воинских эшелонах, на кухнях, в домах и на заборах. Для солдат и офицеров он стал портретом Матери, в котором каждый видел черты дорогого ему лица…»
Так происходит и в Грузии, уже к весне 1942 года отправившей на фронт почти 350 тысяч человек, то есть около половины всех, мобилизованных за годы войны. Закавказская республика живет по суровым законам, диктующим свои жесткие требования. Одно из них – создание военной промышленности любой ценой. И фактически на голом месте – до войны здесь вообще не выпускали ни военную технику, ни оружие, ни боеприпасы. Развивались в основном легкая пищевая и перерабатывающая промышленности, сельское хозяйство. А в 1941-м речь зашла о том, что, в первую очередь, в Грузии должен быть построен авиационный завод. Причем за несколько месяцев. Это казалось невыполнимым. Правда, авиационная тема родилась в республике еще в 1940-м. Тогда потихоньку приступили к строительству двух заводов: в Тбилиси – №448, для производства авиамоторов и в Кутаиси – №131, по ремонту авиадвигателей.
Но с началом войны стал вопрос уже о крупном предприятии, выпускающем полностью самолеты, а не их части. И в столицу Грузии эвакуируется из Таганрога авиазавод, в который тут же входит то, что начали строить в Тбилиси и Кутаиси, а также вывезенный из Севастополя авиаремонтный завод №45. Таганрогский завод – один из старейших в России. Он основан еще в 1916 году третьим дипломированным российским авиатором и первым пилотом Петербурга, кавалером ордена Почетного легиона Владимиром Лебедевым. Как только он не назывался: и Таганрогский аэропланный завод, и Авиационный завод «Лебедь», и ГАЗ №10, а с 1934-го – Авиационный завод №31 имени Г. Димитрова.
Под этим названием предприятие, которое перед войной выпускало гидросамолеты под руководством конструктора-тбилисца Георгия Бериева, и переехало в Грузию. Здесь ему предстояло выпускать истребители ЛаГГ-3, которые оно только начало осваивать. Переезд был трудным. Вместе с оборудованием, размещенным на открытых платформах, удалось эвакуировать меньше 40 процентов авиастроителей. И все равно в Тбилиси приехало немало таганрожцев – 4.028 рабочих, инженерно-технических работников, служащих и учеников.  А вместе с семьями – около 10 тысяч человек. Добирались они медленно, через перегруженные железнодорожные магистрали и, по прибытии, вместе с ожидавшими их тбилисцами, начали создавать завод с чистого листа.
Сроки строительства не то что поджимали, а душили: из цехов, которых в октябре еще не было и в помине, на фронт уже до конца 1941 года должны были отправиться крылатые машины. Люди работали по 12-13 часов в сутки – в две смены. В любое время дня и ночи, в любую погоду оборудование разгружали и ставили в строящихся цехах прямо под открытым небом – стены уже были, а крыши – далеко не везде. В залитых цементом поверхностях отбойными молотками долбили отверстия для установки и закрепления станков и стендов, в авральном режиме утепляли корпуса… С жильем – особые сложности. Поначалу приехавших размещали в помещениях клубов, школах и даже в палатках. Но постепенно решили и эту проблему.
А главное было сделано: с ноября до конца года на фронт ушли первые 18 скоростных истребителей ЛаГГ-3. Руководивший заводом в Таганроге Сурен Агаджанов «сдал пост» Владимиру Саладзе. Так появился самый крупный в Закавказье центр авиастроения, на нужды которого стали работать и различные «гражданские» предприятия Грузии. Так мебельные и фанерные фабрики поставляли шпон и деревянные детали для самолетов, а текстильные – специальную ткань. Химический комбинат давал казеиновый клей и краски, а кинокопировальная фабрика перешла на выпуск авиационных лаков.
К осени 1942-го серийным производством ЛаГГ-3 во всем Советском Союзе занимался уже только этот завод. Работавшее на нем Опытно-конструкторское бюро во главе с одним из создателей этого самолета Владимиром Горбуновым внедрило в серию десятки модификаций. Они снижали вес и увеличивали аэродинамику машины. С середины 1944-го серийный выпуск ЛаГГ-3 прекратился. Всего завод №31 построил 2550 этих истребителей. А до конца войны он перешел на легендарные Як-3 и Ла-5, которые прямо с заводского аэродрома вылетали на фронт. А там в их кабинах летчики часто находили… чурчхелы и хачапури – на тбилисском авиазаводе работали и женщины, проводившие на войну своих близких.
На основе предприятий, эвакуированных из зоны боев, в Грузии вслед за авиастроительной промышленностью создается и судоремонтная. Тоже в кратчайший срок, в Батуми и Поти, которые в 1942 году стали базами Черноморского флота после захвата немцами крупных портов России и Украины. «В связи с невозможностью постановки судов на ремонт из-за непрекращающихся бомбежек и разрушений промышленных объектов» в эти города вывозятся три предприятия. Из Туапсе – Судостроительный завод имени Дзержинского, а из Севастополя – Морской завод №201 и Артиллерийско-ремонтный завод.
В Поти привезенное оборудование размещают на территории порта с его складами и в мастерских электростанции. Так рождается Потийский судоремонтно-судостроительный завод, а его судоверфь получает наименование «почтовый ящик 69». Для такого же завода в Батуми находят место на территории фабрики по переработке чайного листа, имеющей причал, и используют базы машиностроительного завода имени Берия и складов «Заготзерна». В декабре 1942-го Государственный Комитет Обороны СССР издает специальное постановление №2656 о поставке батумскому заводу оборудования, материалов и топлива.
Всего в Грузию было вывезено свыше 20 крупных промышленных предприятий, не считая небольшие заводы и различные учреждения. Но республика не ориентировалась только на них – для того, чтобы выпускать военную продукцию, пришлось реконструировать собственные предприятия и переучивать тех, кто работал на них. А это было очень нелегко: связи с экономическими районами СССР разорвала война и надо было самим производить материалы, запчасти и инструменты, которые до того были привозными, да еще и добывать некоторые виды сырья.
Так на Зестафонском ферросплавном заводе, который перестал получать кокс с захваченных немцами заводов, стали использовать ткибульские и квезанские коксующиеся угли. И впервые в СССР освоили производство электролитическим способом металлургического марганца, необходимого для выплавки боевых сталей. А еще здесь освоили производство металлического марганца, который заменял никель. И наладили выпуск ферромарганца и ферросилиция – сплавов, необходимых для черной металлургии.
Собственной металлургической промышленности у Грузии тогда не было. Строительство крупнейшего в Закавказье металлургического завода в Рустави, начатое в 1940-м, остановилось из-за войны и возобновилось лишь в 1944-м. Поэтому в республике развивали «малую металлургию». То есть стали варили в плавильных цехах машиностроительных и других заводов. А единственным крупным металлургическим предприятием был Тбилисский стале-чугунолитейный завод «Центролит». На нем отливали из чугуна и стали детали для машиностроительных и железнодорожных предприятий. Он появился в 1935-м, после того, как было решено не распылять литейное производство по отдельным машиностроительным заводам, а строить крупные специализированные предприятия. К началу войны на «Центролите» работало около 300 человек, из которых 58 (каждый пятый) ушли на фронт.
Завод, производивший в основном чугун, стал варить сталь определенных марок из металлолома, делать из нее заготовки боеприпасов. И только за 1942 год было выпущено 280 тысяч мин для минометов, 772 авиабомбы, 27,5 тысяч снарядов к противотанковым орудиям, 3.600 заготовок и штампов к зенитным снарядам. Еще «Центролит» ремонтировал танки, их двигатели, и вместе с «Грузокоопсоюзом» (Цекавшири) только за первый год войны отправил на фронт 570 тысяч бутылок с «коктейлем Молотова». А вот по своему основному профилю удалось выдать лишь 275,5 тонны чугунного литья (в 10 раз меньше, чем в последнем предвоенном году). Но и они очень пригодились для ремонта станков, вагонов и паровозов.
Отличились и два производства, основанные еще в XIX веке. Одно из них –  Батумский нефтеперерабатывающий завод (БНЗ). На нем тоже впервые, но уже во всем мире (!) научились получать авиабензин из низкокачественной нефти. И потом занялись газом, который образуется во время крекинга – обработки нефти при высокой температуре. Раньше он шел только на топливо, а батумцы сумели извлечь бензин и из него. Весной 1942-го часть нефтепровода Баку-Батуми разобрали – она могла пострадать, так как наступление гитлеровцев на Кавказ достигло апогея. Но и тогда БНЗ продолжал поставлять фронту авиационный и автомобильный бензин, керосин, и нефтяное топливо для кораблей. В одном только 1943 году он переработал около миллиона тонн нефти.
Второе производство, также берущее начало в XIX веке, – комбинат «Чиатурмарганец», поставляющий важное военно-хозяйственное сырье, которое добавляется в сталь. От марганца сталь становится очень прочной и не боится износа. Поэтому в оборонных целях из нее делали танковую броню, каски и железнодорожные рельсы, на которые легла большая часть военных перевозок. В 1940 году во всем Советском Союзе добыли 2,5 миллиона тонн марганцевой руды, из которых 1,3 миллиона поставили из Чиатура. Но с началом войны комбинат лишается возможности вывозить свою продукцию, как раньше – по железной дороге в Поти, а оттуда по морю – на Украину или на экспорт. Ведь в 1941-м железнодорожные магистрали забиты военными грузами, а вывоз руды морем из Поти прекращается.
К осени все склады в этом порту и в Чиатура были переполнены, и рудник временно законсервировали. С него оборудование, специалистов с бронью от армии и эвакуированных с Украины работников Никопольского марганцевого комбината перебрасывали на угольные шахты. Оттуда многие ушли на фронт и их заменили женщины с подростками.  А угля нужно было много, лишь одному Черноморскому флоту – 5 тысяч тонн в месяц. В Грузию его уже не завозили, и вся нагрузка легла на местные угольные месторождения в Ткибули, Ткварчели и Алхацихе.
На приостановленном «Чиатурмарганце» вовсю заработала механическая мастерская, как и все металлообрабатывающие предприятия и цеха она перешла на производство военной продукции. И в 1942 году выпустила 66,8 тысяч, а в 1943-м – 113,5 тысяч минометных мин. В разгар битвы за Кавказ все-таки смогли найти выход с вывозом марганца – из Чиатура по железной дороге в Баку, затем морем в Красноводск, а оттуда по рельсам на крупнейшие металлургические заводы в Магнитогорске и Кузнецке. Это стало возможным лишь потому, что вагоны для рейсов забирали с перевозок войск и различных военных грузов. Настолько был важен для страны марганец из грузинских гор. А в начале 1944 года из Чиатура стали, как до войны, поставлять руду в освобожденный от немцев Донбасс, где начали восстановление металлургических заводов.
Жизненно важной была четкая работа транспорта, особенно – Закавказской железной дороги, ставшей прифронтовой. Трудившихся на ней людей оценили множеством орденов, медалей и четырьмя золотыми звездами Героев Социалистического Труда. Начальник Закавказской магистрали Григорий Кикнадзе получил высшую награду страны за то, что четко отправлял на уральские заводы чиатурский марганец, обеспечивал доставку грузов советским войскам в Иране, эвакуировал из Крыма и Ростова подвижной состав. А когда началось освобождение Северного Кавказа и Кубани, оказывал соседям помощь в налаживании движения поездов.
Рядового машиниста Тбилисского депо Николая Геладзе, который, не зная отдыха, водил эшелоны с военными грузами, нефтяные и санитарные составы, наградив Золотой Звездой и званием инженер-майора тяги, назначили начальником паровозного депо Батуми. Его коллега Шалва Кохреидзе, тоже ставший Героем, обязался со своей бригадой довести пробег паровоза без заточки колес до 120 тысяч километров, а довел до 152 тысяч, сэкономив 70 тонн топлива. Никто в Закавказье не мог похвастаться таким рекордом. Еще одному машинисту паровозного депо Тбилиси Андрею Циклаури, получившему Звезду, во время войны было за 60 лет. Он уже имел орден Ленина и знак «Почетный железнодорожник», мог уйти на отдых, но предпочел остаться машинистом-инструктором.
Все они и их товарищи понимали: Закавказская магистраль – не тыл, она стала частью фронта. В 1941-1944 годах форсированными темпами были созданы железнодорожные участки Сухуми-Адлер, Боржоми-Ахалцихе. А после строительства Черноморской магистрали Закавказской железной дороги Грузия и Армения получили кратчайший путь в центральные районы СССР. Война не остановила электрификацию железных дорог. А грузинские энергетики смогли за военные годы ввести в строй новый агрегат Ткварчельской ГРЭС и начать строительство ее второй очереди, возобновить возведение Храмской и Сухумской ГЭС, приступить к созданию Читахевской ГЭС.
Решение Военного совета Закавказского фронта о производстве в Грузии автоматов ППШ выполняли 14 предприятий. Окончательную сборку этого оружия вели на Тбилисском машиностроительном заводе имени Орджоникидзе и Паровозовагоноремонтном заводе (ПВРЗ) имени Сталина. В 1942-1943 годах они выдали 214 тысяч автоматов, но этим не ограничились. Из цехов ПВРЗ выходили батальонные минометы с минами, осколочные снаряды. И еще оттуда на фронт отправились два бронепоезда, полностью укомплектованные личным составом. А машиностроители к тому же ремонтировали вооружение и оптику, отдав свои склады под арсенал.
Танки и их двигатели ремонтировались сразу на нескольких заводах – станкостроительном, авторемонтном, металлоконструкций, сельхозмашин.  И даже цеха абсолютно мирных профилей на обувной и штемпельно-граверной фабриках, в ремесленном училище №3 получали военные заказы. Да что там заводы и фабрики! В лабораториях Тбилисского государственного университета получали гексоген и прессовали из него шашки-детонаторы.
Переход на военные рельсы вся промышленность Грузии завершила в 1942-м. В следующем году продукция машиностроения и металлообработки превзошла довоенный уровень в 1,6 раза, легкая промышленность выпустила 6 миллионов комплектов обмундирования и обуви. Этого хватило для 100 дивизий! Вообще же до 90% швейных и обувных предприятий работали по спецзаказам Главного управления тыла Красной Армии. Десятки тысяч комплектов альпинистского снаряжения были отправлены в горнострелковые части. Колхозники на 5 тысячах арбах доставили военные грузы в Сванетию. Жилось им очень трудно – в действующую армию передавались колхозные автомашины, трактора и лошади, сельчанам очень повысили план поставки на фронт продукции, и они почти голодали.
Все ухудшалось и ухудшалось обеспечение города хлебом и другими жизненно важными продуктами питания. Как и на селе, остро не хватало одежды, предметов первой необходимости, медикаментов. Но, сами недоедая и недосыпая, жители Грузии собрали для фронта 1.825.094 единиц теплой одежды, сдали 115 миллионов пудов различных сельскохозяйственных продуктов, выделили свыше 7 тысяч гектаров земли под огороды семей фронтовиков и эвакуированных.
А еще они внесли 272 миллиона рублей на строительство танков и самолетов. Весной 1943 года построенная на их личные сбережения эскадрилья истребителей ЛаГГ-3 «Советская Грузия» была передана 926-му истребительному авиационному полку. Для вручения боевых машин Тбилисского завода №31 делегация из Грузии отправилась на фронтовой аэродром 4-й Воздушной армии. На личные деньги жителей республики были построены танковые колонны «Имени Зои Космодемьянской», «Осоавиахимовец Грузии», «Колхозник Грузии», «Комсомолец Грузии». Учителя Очамчирского района Абхазии внесли 64.639 рублей наличными и облигации государственных займов еще на 455 тысяч рублей для строительства танковой колонны «Народный учитель Грузии».
Республика проводила на фронт каждого пятого своего жителя, но население ее   увеличивалось за счет эвакуированных и беженцев из оккупированных немцами Украины и Центральной России. В 1942 году была создана правительственная комиссия по их расселению. Обеспечить этих людей жильем, одеждой, едой и рабочими местами было нелегко, но Грузия давала приют каждому, кто в нем нуждался. Грузинские семьи усыновляли и удочеряли сотни осиротевших – русских, еврейских, украинских, белорусских и других ребят. Для юных беженцев лишь за первые годы войны при местных школах открыли 50 классов.
К концу второго года Великой Отечественной в республике официально насчитывалось около 4,5 тысяч эвакуированных детей-сирот. Но были еще и те, кто появились неофициально. Потрясает докладная записка, направленная 4 сентября 1942-го Штабом тыла Красной Армии в ЦК Компартии Грузии и в НКВД СССР:
«В Тбилиси находится много беспризорных ребят – подростков в возрасте до 14-15 лет. По ночам их можно встретить спящими на каменных тротуарах, у подъездов домов. Мы решили проверить, что это за ребята. Оказалось, что все они – дети участников Великой Отечественной войны. Отцы на фронте. Матери обычно погибли при бомбардировках. Часть ребят в Тбилиси недавно: прибыли из Новороссийска, Краснодара, Армавира и других городов Кавказа. Часть ребят из Орла и других более отдаленных городов лишились родителей уже давно. Многие ребята непосредственно прошли длительный путь войны: в течение многих месяцев отходили на юг вместе с войсками, некоторые из них прибыли в Тбилиси из Севастополя вместе с ранеными в момент заключительной эвакуации города. Большинство этих детей одеты только в трусы, некоторые из них имеют майку. Всю остальную одежду и вещи обменяли на пищу». Грузинская столица справилась и с этим…
«Уплотняя» многие гражданские учреждения, войсковым частям, расквартированным в республике, передавали сотни зданий, в том числе и 57 принадлежавших средним школам. А для эвакуационных госпиталей, которые стали создаваться с первых же дней войны, отвели санатории, дома отдыха, другие лечебные учреждения и некоторые школы, подобрав медиков и других специалистов, оборудование и инвентарь, приняв добровольных помощниц-санитарок. Тысячи и тысячи раненых бойцов были вылечены в 72-х таких госпиталях.
Все 1418 дней войны Грузия, у границ которой пушки не смолкали, и по сыновьям и дочерям которой палили на всех фронтах, опровергала поговорку «Когда говорят пушки, музы молчат». Образно говоря, мать всех муз, богиня памяти и муза образования Мнемозина помогла преодолеть серьезнейшие трудности в системе просвещения. Часть школьных зданий использовалась под госпитали, многих учителей призвали в армию, школы с перебоями снабжались инвентарем и топливом. И все же, довоенная школьная сеть была, в основном, сохранена. Места фронтовиков заняли выпускницы педагогических вузов и училища, учителя-пенсионеры. Потом подтянулись с фронтов и педагоги-инвалиды.
А высшие учебные заведения Грузии за военные годы выпустили 5,6 тысяч работников просвещения.  Еще они подготовили 14,1 тысячи специалистов народного хозяйства: 3,2 тысячи врачей, 2,7 тысячи инженеров, 1,3 тысячи агрономов и других сельских профессий. Учебную программу уплотнили, срок обучения сократился, число выпускников возросло. Один только Тбилисский медицинский институт дал фронту свыше 3 тысяч врачей и других медиков.
Музы эпической и лирической поэзии Калиоппа и Эвтерпа вдохновили на создание замечательных произведений Константинэ Гамсахурдиа, Георгия Леонидзе, Ираклия Абашидзе, Симона Чиковани… Музы трагедии и комедии Мельпомена и Талия покровительствовали театральным художественным бригадам, в которых участвовали выдающиеся актеры Акакий Хорава и Васо Годзиашвили, Шалва Гамбашидзе и Акакий Васадзе, Гурам Сагарадзе и Тамара Чавчавадзе… Артисты постоянно выступали во фронтовых частях и госпиталях. Бригада Тбилисского театра имени Котэ Марджанишвили провела около 500 выездных концертов, и больше половины из них – прямо в военных частях.
Собирали зрителей и районные театры, организовавшие за все время войны свыше 12 тысяч концертов. Эвтерпа, муза еще и музыки, способствовала тому, что в 1944 году, в Москве, в концертном зале им. Чайковского, с большим успехом были исполнены симфонические произведения грузинских композиторов. А в Тбилиси в том же году прошла музыкальная декада республик Закавказья.
Безымянная муза кинематографа придавала силы одной из лучших в стране Тбилисской студии художественных фильмов. Здесь принимали коллег, работу которых нарушила война, на базе этой студии «Ленфильм» снял ленту «Малахов курган». Причем музыку к картине написал грузинский композитор Андрей Баланчиваде, а среди исполнителей ролей были художественный руководитель Руставелевского театра Акакий Хорава и  ведущий актер Тбилисского русского драматического театра имени Грибоедова Анатолий Смиранин.  Потом Баланчивадзе и Смиранин участвовали и в создании фильма «Неуловимый Ян».
И мало кто знает, что именно тбилисская  студия в 1944-м сняла в Москве знаменитую картину «Свадьба» по Чехову, ставшую рекордной в советском кинематографе по участию звезд театра: Алексей Грибов, Фаина Раневская, Эраст Гарин, Зоя Федорова, Михаил Яншин,  Сергей Мартинсон,  Вера Марецкая, Татьяна Пельтцер, Лев Свердлин, Михаил Пуговкин, Осип Абдулов… В число лучших патриотических фильмов, как нельзя более вовремя выпущенных в те годы, вошли киноленты грузинской студии, удостоенные Сталинской премии I степени – две серии «Георгия Саакадзе» и фильм-концерт «Щит Джургая». Выходили и оборонные короткометражные ленты, мультфильмы… Вся эта работа Тбилисской киностудии в 1944 году была оценена орденом Ленина.
Так и стояла Грузия спиной к спине со сражавшимися солдатами и моряками. Давая максимум необходимого тем, кто останавливал гитлеровцев, рвавшихся на Северный Кавказ и к Черноморскому побережью. Делая все, что можно и невозможно для того, чтобы в мае 45-го настал долгожданный День Победы.


Владимир ГОЛОВИН

В юные годы он увлекался математикой и физикой, литературой и историей, спортом. Но, пожалуй, больше всего его, как и многих ребят тридцатых годов прошлого века, тянуло в небо, стремление сесть за штурвал самолета, покорить воздушную машину. В те годы профессия летчика, как никакая другая, была овеяна романтикой и славой.
Весь мир восхищался мужеством и отвагой советских летчиков. Об этом напоминает героический подвиг пилотов в Чукотском море: в феврале 1934 года раздавленный напором льдов пароход «Челюскин» пошел ко дну. 104 человека – экипаж и состав научной экспедиции оказались на дрейфующей льдине. Самую быструю помощь могла оказать только авиация. Лучшие полярные летчики, борясь с пургой, туманами и морозами, рискуя собственной жизнью, разыскивали лагерь челюскинцев во льдах Чукотского моря и приступали к спасению людей.
Именно в те героические дни Миша Мшвениерадзе решил посвятить себя авиации. Поступил в военную авиационную школу летчиков: изучал такие предметы, как конструкция самолетов, математика, физика, география… После теоретического курса практические занятия продолжились на аэродроме. У опытных инструкторов учился искусству управлять самолетом, поднимался с наставником в воздух вначале на учебном, потом на боевом самолете. Учился прилежно, в небе все заданные упражнения выполнял четко, чем доказал свою пригодность к профессии военного летчика. В числе других выпускников получил назначение в штурмовой авиационный полк.
Молодого пилота приветливо встретили в части. Здесь Миша Мшвениерадзе совершенствовал летное мастерство, участвовал в учениях и маневрах, много летал, отрабатывал различные способы бомбометания. На трудности не сетовал, все делал как положено и заслужил долгосрочный отпуск. Собирался побывать в родной деревне Сагвине Зестафонского района Грузии, встретиться с родителями, братьями, сестрой. Но началась Отечественная война и поездку к родным отменили.
В первые же дни Отечественной Мшвениерадзе в самых неожиданных боевых ситуациях проявлял мужество, выдержку, находчивость, смекалку. Эти качества особенно раскрылись, когда он был в группе под руководством командира 74-го штурмового авиаполка майора П. Савченко. Летчикам предстояло отразить налет вражеских бомбардировщиков. В начале операции ведущий с ходу дал меткую очередь по «Юнкерсу» и сбил его. Через десять минут еще три самолета неприятеля загорелись и врезались в землю. Два из них уничтожил Савченко, один лейтенант Мшвениерадзе. Выполнив задание, штурмовики благополучно вернулись на аэродром.
Из книги «Боевые маршруты» Героя Советского Союза генерал-полковника авиации Федора Полынина:
«В один из дней на задание вылетела группа под командованием Героя Советского Союза капитана Петра Матвеевича Марютина. Атакуя с малых высот, летчики уничтожили и подавили несколько огневых точек врага. Высокую выучку, железную волю и отвагу в 33-м гвардейском штурмовом полку проявили многие летчики. Рядом с Марютиным можно смело поставить Героев Советского Союза А. Носова и В. Васильчикова, штурмовиков Калинина, Мшвениерадзе, Быстрова и других».
Яркими штрихами генерал Полынин раскрывает образ лейтенанта Мшвениерадзе, который с честью выдержал испытания в первые два года Великой Отечественной войны, протекавшей в острой и смертельной схватке с фашистскими захватчиками:
«Михаил Мшвениерадзе, обаятельный человек, атлетически сложенный мужчина, был необыкновенно требовательным к себе и к тем, кто был рядом с ним в суровую военную пору. Друзья-однополчане видели в нем удивительно цельного человека по своему характеру, не терпящего фальши и до самозабвения, любящего авиацию»
Высокое летное мастерство Мшвениерадзе не раз ставило в тупик противника. Однажды, возвращаясь с задания без прикрытия, летчик неожиданно встретился в небе с тремя «Мессершмиттами». Но он не отступил и смело принял неравный бой.
Воспользовавшсь промахами фашистов, прицельным огнем поджег два самолета противника. Третий стервятник скрылся в облаках.
Разумеется, воздушный бой – трудный поединок, но Миша не жаловался на трудности, сознавая высокую ответственность за порученное задание, никогда не приходил в отчаяние. Из письма Героя Советского Союза, капитана П. Марютина, опубликованное в фронтовой газете «Сталинский сокол»:
«Уже десять минут летим над озером. С глубины обходим посты врага, чтобы неожиданно, как гром небесный, разрядиться над ним. Рядом со мной летит Ринин, поодаль – Павленко, а с другой стороны – Фролов и Мшвениерадзе. У последнего вспыльчивый характер. Знаю сейчас злится, что полет над водой затянулся. Он нетерпелив, темпераментный грузин, рвется в бой. Славится летным мастерством. В его руках атакующий самолет делает совершенно неожиданные фигуры. Это удивляет и нас, и немцев. Но вот кончается зеркало воды. Шесть наших грозных машин плотным отрядом приблизились к немецкому аэродрому. Посыпались снаряды. Вспыхнули вражеские машины, немцы кинулись было к зениткам, но их уничтожили Ринин и Мшвениерадзе».
Имя грузинского летчика не сходило со страниц армейских газет. Командование ставило его в пример, призывало пилотов учиться у него мужеству и мастерству.
Он всегда находился на переднем крае сражения, умел не только принимать единственно верное решение, но и благодаря высокому летному мастерству выполнять его.
Когда в авиаполк прибыло новое пополнение, командование поручило лейтенанту Мшвениерадзе возглавить экипаж еще не обстрелянных летчиков для нанесения бомбового удара по вражескому аэродрому. Молодые пилоты оказались крепкими волевыми ребятами и под руководством ведущего с честью выдержали боевое крещение. В ходе операции было уничтожено семь «Юнкерсов», четыре из которых вывел из строя командир экипажа.
Михаил Мшвениерадзе воевал с фашистами с июля 41-го до октября 42-го – в период упорных и тяжелых боев, когда захватчики располагали большим превосходством в самолетах. Но он ни на минуту не сомневался в том, что противник будет разбит. В каждой воздушной схватке с оккупантами наш соотечественник проявлял мужество и храбрость. Восемьдесят девять боевых вылетов он выполнил и показал на что способен: в небе Москвы, Ленинграда, Тулы, Воронежа, Калинина и других городов уничтожил более двадцати вражеских самолетов.
Страна высоко оценила заслуги М. Мшвениерадзе. Он был удостоен высшей награды советских времен Ордена Ленина, орденов Красного Знамени, Красной Звезды, многих медалей.
К сожалению, ему не суждено было встретить победу, которую приближал своим ратным трудом. В ожесточенном воздушном бою он пал смертью храбрых. В полку его очень любили. Гибель Миши болью отразилась на настроении однополчан.
Из письма майора П. Савченко отцу М. Мшвениерадзе:
«Дорогой отец Иван Давидович! Пишет вам командир части, в которой служил ваш сын Михаил Мшвениерадзе. Уходя с ним в бой, я всегда наблюдал за его героизмом: он смело шел на врага, никогда не отступал. 28 сентября 1942 года мы с Мишей вели воздушный бой под Ленинградом, а 30 сентября вражеская пуля подстерегла героя и оборвала замечательную жизнь Миши. Его героизм будет вечно жить в нашей части»
Иван Мшвениерадзе настолько любил своего сына. что не хотел верить в его гибель и все надеялся, что он вернется домой. В шкафу, который стоял в большой комнате дома в деревне Сагвине бережно хранил новые ботинки. «Вот вернется сын подарю ему, пусть носит на здоровье», – не раз говорил он домочадцам. Так и ушел из жизни отец воздушного бойца с надеждой, что сын вернется к родному очагу.
Письмо майора Савченко прочел Влас Мшвениерадзе и обратился к нему с просьбой подробнее рассказать о боевом пути младшего брата Миши. С воспоминаниями об однополчанине поделились не только П. Савченко, но и Герои Советского Союза генерал-полковник авиации Ф. Полынин и капитан П. Марютин. Эти воспоминания, с которыми меня ознакомил Влас Иванович, вошли в повествование о его брате.
В адрес брата героя поступило также письмо из г. Волово Тульской области, где захоронены останки летчиков 74-го гвардейского штурмового авиаполка. От имени совета средней школы №1 Людмила Данилова пишет: «Дорогой Влас Иванович! В нашей школе организован музей, посвященный летчикам 74-го авиаполка, в котором служил ваш брат Михаил Мшвениерадзе. Рядом со школой находится обелиск- памятник павшим летчикам авиаполка. Ежегодно 9 мая к подножию обелиска возлагаем цветы. Подвиг защитников страны мы храним в наших сердца».

СУДЬБА ПОТОМКОВ МИХАИЛА МШВЕНИЕРАДЗЕ
Шестеро сыновей и одна дочь выросли в семье Ивана Мшвениерадзе. Трое сыновей переехали из селения Сагвине в Тбилиси. Заслуженные экономисты Грузии Николай и Влас Мшвениерадзе были ведущими специалистами в министерстве финансов, а Константин работал экономистом в Цекавшири (Центральный союз потребительских кооперативов Грузии)
В начале апреля 2019 года я побывал в квартире Заиры Чикваидзе – вдовы выдающегося грузинского дипломата Александра Чикваидзе.

– Заира Николаевна, каким вам запомнился военный летчик Михаил Мшвениерадзе?
– Мои родители Николай и Домна Мшвениерадзе всегда радушно встречали родных и близких. Чаще других в нашем доме бывал младший брат отца дядя Миша. Большой души человек. Для меня и моей сестренки Тины он был как отец родной со всеми своими радостями и заботами. Однажды он пришел к нам в парадной форме летчика – белоснежную сорочку украшал синий галстук, нарядным выглядел темно-синий китель с голубыми петлицами и кубиками лейтенанта. И мы с Тиной в ту пору ученицы средней школы сфотографировались с дядей на память. Теперь это дорогое фото хранится в домашнем альбоме.

– Расскажите о себе, о вашей семье.
– По специальности я гидроинженер. Работала главным инженером технического отдела
в Тбилисском филиале Московского научно-исследовательского института «Гидропроект».
Вскоре моего супруга направили в зарубежную командировку – вице-консулом в Индию. Могла ли я тогда предполагать, что командировки в зарубежные страны продлятся аж целых сорок лет. После Индии Саша работал первым секретарем советского посольства в Великобритании, генеральным консулом Советского Союза в США, советским послом в Кении, Нидерландах (так получилось, что в Нидерландах Александру Чикваидзе пришлось вручать верительные грамоты королеве Нидерландов Беатрикс дважды – первый раз как послу Советского Союза, второй – как послу Российской Федерации, позднее он был послом Грузии в Греции, Швейцарии.

– В какой стране состоялся выход Александра Давидовича в большую дипломатию?
– В США, где в его становлении как дипломата огромную роль сыграл тогдашний посол СССР в США Анатолий Добрынин. По словам моего мужа Анатолий Федорович – дипломат высочайшего класса, который пробыл послом в Америке без малого 24 года, причем в самый сложный период «холодной войны».
В Сан-Франциско Саша проработал четыре года. За это время у него сложились дружеские отношения с Добрыниным. Посол уважал Александра Давидовича, считался с его мнением, доверял ему. Об этом, о дружбе между нашими семьями подробно говорится в книге Чикваидзе «На изломе жизни», вышедшей в 2006 году в Москве под эгидой издательства «Международные отношения».

– В предисловии к этому изданию дана высокая оценка автору мемуаров: «Александр Чикваидзе – крупная и яркая фигура в международной политике». Продолжим нашу беседу. Расскажите о ваших детях.
– В нашей семье выросли двое сыновей: старший сын Давид, младший – Александр. Оба они окончили школу с золотой медалью, затем с отличием западное отделение факультета международных отношений Московского государственного института международных отношений МИД СССР. Создали дружные семьи. К несчастью, после тяжелой болезни в возрасте 46 лет скончался Александр.
Давид и Владимир Чхиквишвили, сын бывшего видного политического деятеля Грузии Ираклия Чхиквишвили, долго работали вместе в МИД СССР, потом в советском посольстве в Вашинтоне.
Давид более 30-и лет находится на дипломатической, государственной и международной работе. Сейчас возглавляет секретариат Генерального директора Отделения ООН в Женеве.

– Заира Николаевна, какой осталась в вашей памяти сестра Тина?
– Тина первенец в нашей семье. Ей было 9 лет, когда родилась я. Несмотря на разницу в годах у нас всегда были хорошие отношения. Тина окончила филологический факультет ТГУ им. Джавахишвили. Она вышла замуж за Владимира Кочорадзе, который в те годы работал начальником Управления «Тбилэлектромонтаж». Владимир и Тина создали дружную семью, воспитали сына. Ныне инженер-строитель Николоз (Кока) Владимирович Кочорадзе  заместитель Генерального директора строительной фирмы ООО «Басиани-93». С супругой Нателой Абашидзе, выпускницей Тбилисской консерватории, воспитали дочь и сына, у которых свои семьи. Они подарили родителям 4 внуков.

– Какие фотографии в домашнем альбоме могли бы выделить?
– Все снимки мне дороги. Они напоминают о памятных событиях, связанных с именами моих родных, близких, друзей, с именем дяди Миши, который прожил короткую, но достойную жизнь. Более десяти снимков посвящены ему, напоминают о его подвигах в боях с фашистскими стервятниками. Горжусь тем, что я, мои близкие являемся наследниками Победы.
Среди снимков могу назвать групповой портрет, который назвали наше «маленькое семейство» – Саша и я в окружении наших сыновей, их жен и их детей – наших любимых внуков.
На других фото Саша сфотографирован с отцом Давидом Чикваидзе – участником Отечественной войны, кавалером боевых орденов и медалей; с Анатолием Добрыниным на даче посла в США; с послом России в Грузии Владимиром Чхиквишвили, воспитанником знаменитой «добрынинской школы», которого по праву называют дипломатом высокого ранга; с видным политиком и дипломатом Валентиной Матвиенко – 25 сентября 2019 года она была переизбрана на пост председателя Совета Федерации России. Александр Давидович высоко ценил талант Валентины Ивановны, ее уверенный подход к делу, умение решать самые сложные проблемы.
В разгар антисоветской кампании в США жюри Американского института киноискусства приняло решение наградить премией «Оскар» советскую ленту «Москва слезам не верит» кинорежиссера Владимира Меньшова как лучший иностранный фильм 1980 года. Впервые в истории советский фильм был удостоен премии «Оскар». Честь получения статуэтки выпала на долю Александра Чикваидзе и атташе по культуре. Мы с Сашей гордились тем, что в течение нескольких дней хранили престижный приз, о чем свидетельствует фото из нашего альбома.
Это было последнее интервью, которое я взял у Заиры Николавены Чикваидзе. 27 августа 2019 года она скончалась. Ушла из жизни светлая личность с ясным проницательным умом, понимавшая не всякому доступное.
Как сложилась судьба других потомков Михаила Мшвениерадзе, наследников Победы?
Супруги Влас Иванович и Сирень Макаровна Мшвениерадзе (родная сестра моей мамы Евгении Макаровны Шахназаровой, в девичестве Абалова) целиком посвятили себя воспитанию единственного сына Владимира.
Когда началась Отечественная война Володе было 15 лет. Подвиги дяди Миши произвели на племянника большое впечатление, и он решил стать военным летчиком – поступил в Тбилисскую спецшколу ВВС, где курсанты наряду с общеобразовательными предметами изучали и военные дисциплины. Учебу продолжил в авиаучилище, которое закончил с отличием. Участник Великой Отечественной войны. И все же кадровым офицером он не стал. После демобилизации Владимир Власович окончил философский факультет Тбилисского государственного университета имени И. Джавахишвили и аспирантуру Института философии Академии наук СССР. Доктор философских наук, профессор, член-корреспондент Академии наук СССР. В 1972-1978 гг. – директор Отделения международного развития социальных наук Секретариата ЮНЕСКО в Париже. Эти сведения опубликованы в Советской энциклопедии.
Вдова Тамара Мшвениерадзе и сын Резо с семьей проживают в России.
В семье Константина и Тамары Мшвениерадзе выросли двое сыновей – Отар доцент университета имени Ильи, Нодар инженер-электрик, ныне ветеран труда. Как мне сказал Отар Константинович, он вместе с супругой Луизой и детьми часто рассматривают фото, посвященные дяде Мише, на которых он изображен в довоенные годы, когда учился в военной авиашколе, в годы суровых испытаний в боях с фашистами.
Вместе с потомками военного летчика Михаила Мшвениерадзе я знакомился с воспоминаниями однополчан о боевом друге из Грузии, с письмами с фронта, книгами, журналами, газетами военных лет. Им нет и не может быть никакой цены. Это святая святых, память о незабываемом героическом прошлом страны.


Борис ШАХНАЗАРОВ

...Окончена школа. Широкая дорога в жизнь открывалась перед выпускниками. Цеха заводов и фабрик, башенные краны строек, институтские аудитории ждали  молодежь. Казалось, им дано все – дерзай, твори, мечтай. Но в годы Великой Отечественной войны их жизнь сложилась иначе. И как-то взрослее стали эти худенькие, вчера еще беспаспортные мальчишки и девчонки.
Детство Котика Гегелашвили проходило в Тбилиси на тихой, утопающей в платанах улице Камо. Со своими сверстниками гонял голубей, играл на пустыре тряпичным мячом в футбол. Но, пожалуй, больше всего его внимание привлекал обыкновенный радиоприемник. Так и хотелось узнать, от чего загораются лампы, как за тысячу километров раздаются голоса далеких городов. И однажды не выдержал – дома разобрал радиоприемник. Собрать оказалось труднее. Пришлось порыться в специальной литературе. Вот тогда-то и обуяла его мечта податься в радиолюбители. Прошло чуть больше года. Ученик 5-го класса 41-й тбилисской средней школы, член радиокружка Центральной детской технической станции Константин Гегелашвили  сконструировал трехламповый радиоприемник РФ6 по схеме из журнала «Радио-фронт» и присоединил к нему ультракоротковолновую передвижку. О работе юного конструктора писали газеты, показывали в кинохронике. Фото подростка за сборкой радиоприемника 23 ноября 1937 года было опубликовано в республиканской газете «Заря Востока». Автор этого довоенного снимка Михаил Квирикашвили, тогда начинающий, а впоследствии известный фоторепортер Грузии. Талантливого радиолюбителя премировали поездкой в Ленинград.
Заинтересовался он и автомобилями. И вскоре получил права водителя. Такова уж была его натура: увлекся  – изучи досконально.
...Октябрь 1942 года. 18-летний уроженец Тбилиси после трехмесячной военной подготовки прибыл в распоряжение Северо-Кавказского фронта и был направлен в стрелковый полк. Однополчане полюбили его не только за смелость и отвагу в боях, но и за неугомонный характер. Он остался верен себе: в редкие часы отдыха отремонтировал поврежденный радиоприемник, найденный во вражеском блиндаже. Радиоволны доносили с фронтов оперативные сводки военных корреспондентов. Тревожные вести поступали из Ленинграда, где линия фронта проходила всего  в нескольких километрах от города, который оказался блокированным с суши и моря. Гегелашвили переживал за северную столицу, был уверен, что гитлеровские захватчики не смогут сломить защитников Ленинграда, мечтал после войны побывать в городе на Неве.
19 ноября 1942 года началось мощное контрнаступление советских войск под  Сталинградом. Смерч огня и стали был обрушен на позиции агрессора. К концу декабря 1942 г. обстановка в районе Волги и Дона изменилась: крупная вражеская группировка, зажатая в железные тиски, 2 февраля 1943 г. была полностью ликвидирована.
После победы на Волге в битве за Кавказ наступил перелом. В начале января 1943 г. противник, почувствовав угрозу окружения, стал отводить главные силы 1-й танковой армии.
Северо-Кавказскому фронту была поставлена задача: не позднее 10-12 февраля окружить краснодарскую группировку врага и уничтожить ее.
На краснодарском направлении, где сражался Гегелашвили, неприятель ожесточенно сопротивлялся. Особенно напряженные бои развернулись в 10 км. южнее Краснодара за населенный пункт Шенджий, где оккупанты создали сильный узел сопротивления. Но уже ничто не могло сдержать натиск наших воинов. Благодаря их стремительности и смелости немецкий гарнизон в населенном пункте был разгромлен.
Освободив поселок, наши войска уверенно продвигались вперед и после форсирования реки Кубань ворвались на южную окраину Краснодара. 12 февраля 1943 года в результате решительной атаки Краснодар – сердце Кубани, город казачьей славы – был полностью очищен от оккупантов.
В напряженных боях многие воины, отличившиеся высоким мужеством и железной стойкостью, среди них гвардии рядовой Гегелашвили К.А., пали смертью храбрых.
...В почтовый ящик тбилисского дома N91 по улице Камо почтальон опустил письмо с фронта, адресованное матери солдата Гегелашвили-Васильевой В.В. «Уважаемая Виктория Владимировна, ваш сын Константин Гегелашвили, павший в бою на Кавказе в 1943 году, представлен к ордену Красной Звезды, – пишет командир части, – гордитесь вашим сыном, он показал себя героем».
Тяжело переживал утрату Кости его ближайший друг Ираклий Кандарели. Их дружба зародилась в детском саду, продолжилась в средней школе, прошла испытание временем.
Ираклий Леванович тоже сражался на Кавказе. В составе отряда курсантов 1-го Тбилисского военно-пехотного училища освобождал перевал Санчаро, абхазское село Псху, участвовал в боях на Украине, в Польше, Чехословакии, где и закончил боевой путь.
Кавалер орденов Отечественной войны 1-й степени, Красной Звезды, других боевых наград, в  Гори он впервые в Закавказье организовал уникальный Музей боевой славы и дружбы народов.
По инициативе Кандарели была создана группа из одноклассников для поиска места захоронения Гегелашвили. В те годы в группу вошли доцент кафедры русского языка, литературы и журналистики Грузинского технического университета Сергей Надирашвили и тбилисец Владимир Родионов, который перебрался в Краснодар к своим родственникам.

На запрос, отправленный в Подольск, Центральный архив министерства обороны РФ сообщил, что не располагает местом захоронения героя Отечественной войны. Пришлось обратиться к местным жителям, юным следопытам Краснодара. Настойчивые поиски привели в поселок Калинино, что под Краснодаром. Учащиеся местной школы сообщили место, где покоятся останки героя.
К 50-й годовщине  Дня Победы останки 18-и воинов, среди которых  Гегелашвили К.А.,  с воинскими почестями были перезахоронены в одном из парков Краснодара. На братской могиле воздвигнут памятник.
Сегодня  защитник Кавказа перешагнул бы без малого 100-летний рубеж, но в юношеском возрасте судьба сделала его доблестным солдатом великой армии освободителей.
23 февраля 2020 года телеканал «Россия 24» совместно с Управлением министерства обороны РФ по увековечению памяти погибших при защите Отечества приступил к реализации эфирного проекта «Помним каждого», посвященного 75-летию Победы в Великой Отечественной войне.
Спустя 6 дней, 29-го февраля, на цифровой доске памяти была указана фамилия  Гегелашвили К.А. Для моей супруги Иветты Шахназаровой, которая смотрела эту передачу, Гегелашвили Константин Александрович – дядя, родной брат ее мамы Гегелашвили Маргариты Александровны.
Спасибо телеканалу «Россия 24», который еще раз напомнил нам, какой дорогой ценой досталась Великая Победа над фашизмом.


Борис ШАХНАЗАРОВ

К 75-летию Победы над фашистской Германией

9 мая 1945 год! Апофеоз Великой Отечественной войны – День Победы! 1418 дней и ночей шла самая кровавая, самая разрушительная война в истории человечества против фашистской Германии. Миллионы людей нашей планеты ждали этого дня. И вот настал долгожданный день разгрома фашистской Германии. Символично, что на куполе Рейхстага поверженного Берлина 30 апреля 1945 года взвилось победоносное Красное знамя, которое водрузили отважные разведчики 756-го стрелкового полка 150-й стрелковой дивизии 3-й ударной армии Первого Белорусского фронта сержанты – русский Михаил Егоров и грузин Мелитон Кантария. Эти два воина, ставшие Героями Советского Союза, стали символом потрясающей закономерности Великой Отечественной войны. Русский богатырь Егоров был представителем великого русского народа, вынесшего на своих могучих плечах всю тяжесть войны, народа, который понес громадные людские потери, а грузин Кантария – представитель народа, больше всех в мире пославшего на фронт своих граждан в процентном соотношении к своему населению!
Поясним более подробно этот действительно  неоспоримый факт... По итогам Всесоюзной переписи населения в 1939 году население Грузии составляло 3 540 760 человек. И если брать количество призывников пропорционально ее населению, Грузия отправила на фронт в годы войны самый высокий процент воинов – около 700 тысяч человек, т.е. почти 20% от общего числа ее жителей, а это каждый пятый наш соотечественник. Не вернулись из этой войны почти 300 тысяч человек, т.е. каждый двенадцатый житель Грузии! На фронт из Грузии отправились 26 000 девушек и женщин. 277684 участников войны были награждены орденами и медалями СССР.
Приведу еще факты, о которых население Грузии, а тем более других союзных республик того времени и стран, менее информировано. Факты эти официальные, уточненные Российской Академией военных наук и ее тогдашним президентом генералом армии М. А. Гореевым. Не было в СССР фронта, армии, в которых, исходя из численности личного состава, представители нашей республики не занимали бы 3-4 места! В действующей Красной армии среди погибших воины из Грузии находились на 3-м (!) месте после русских и украинцев, далее – белорусы (253000 воинов), татары (188000), евреи (142000) и т.д. И еще. Не было в годы Второй  мировой войны воинского звания – орденов и боевых медалей, которыми не были бы награждены представители одной из самых малочисленных по населению и небольших по территории республик бывшего Советского Союза. От боевой медали «За отвагу» до величественного Ордена «Победа».
Представители Грузинской ССР героически сражались от Бреста до Курильских островов, от Сталинграда до Берлина – логова фашистского рейха. Среди них мы встретим отважных воинов от рядового и матроса до командующего армиями и флотом, солдат и офицеров всех родов войск Красной армии, Военно-морских сил, Военно-воздушных сил, пограничников и воинских подразделений НКВД. 169 представителей Грузии стали Героями Советского Союза, а двадцати двум нашим фронтовикам были вручены все три степени солдатского ордена Славы. В годы войны на полях сражений участвовали 84 генерала и адмирала из Грузии, в числе которых – 55 грузин, 13 армян, 7 русских, 5 евреев, 3 осетина и 1 азербайджанец.
В годы войны на различных фронтах было 23000 грузинских офицеров. Трое наших земляков командовали армиями. Один из них Леселидзе Константин Николаевич (15.10.1903-21.02.1944) прославился в 1941 году при обороне города Тулы, командуя артиллерией 50-й армии. Кстати, когда А.М. Василевский докладывал об этих боях И.В. Сталину, то подчеркнул, что Леселидзе командует артиллерией, как дирижер оркестром.
Когда на Кавказе сложилась угрожающая обстановка, а фашисты намеревались захватить Грузию и Закавказье в целом, по секретному плану «Эдельвейс» двинув на Кавказ группу армии «А», куда входили отборные части вермахта в составе 167000 человек и 1200 танков, 1130 самолетов и масса другого вооружения, Л.П. Берия направил Леселидзе и других грузинских генералов именно сюда. Здесь, на Кавказе, в полной мере проявился полководческий дар грузинского генерала, который вступил в должность командующего 18-й армией. В этой армии служило немало грузин, и она прославилась в битве за Кавказ преодолением сильно укрепленной так называемой «голубой линии» при освобождении Новороссийска, а затем – в боях на просторах левобережной Украины. Кстати, в подчинении командарма тогда был начальник политотдела армии полковник Л.И. Брежнев, который на всю жизнь сохранил искреннюю любовь и уважение к грузинскому народу, к личности Константина Леселидзе, наградив его посмертно в 1971 году званием Героя Советского Союза. Стоит отметить, что Леселидзе вместе с командармом П.Н. Пуховым был обладателем полководческих орденов Суворова, Кутузова и Богдана Хмельницкого I степени. Ранение и преждевременная кончина прославленного командарма прервали его блестящую военную карьеру. Кстати, из 11 командующих 18-й армии в годы войны К.Н. Леселидзе был единственным в звании генерал-полковника!
Из небольшого гурийского села, где родился и вырос выдающийся грузинский командарм, вышел еще один военачальник – генерал Порфирий Георгиевич Чанчибадзе, слава о котором гремела на всех фронтах, где ему доводилось воевать. В начале войны он командовал 107-й стрелковой дивизией, которой за героизм и отвагу было присвоено почетное звание «Гвардейской»: она стала именоваться Второй гвардейской мотострелковой дивизией. Способный комдив в 1942 году стал известен в СССР и благодаря блестящему рассказу о нем писателя и литературоведа Ираклия Луарсабовича Андроникова (Андроникашвили); будучи военным корреспондентом он побывал в знаменитой гвардейской дивизии П.Г. Чанчибадзе на Калининском фронте. По Всесоюзному радио прозвучал его устный рассказ: «Беседа генерала Чанчибадзе с призывниками», получивший широкую известность.
После командования 13-м гвардейским корпусом и присвоением ему звания генерал-лейтенанта, Чанчибадзе был назначен командующим Второй гвардейской армией. Это произошло в июле 1944 года. Затем – героический штурм города-крепости Кенигсберга. Вскоре П.Г. Чанчибадзе было присвоено звание Героя Советского Союза. Он сравнительно рано ушел из жизни. Новодевичье кладбище стало последним пристанищем грузинского героя, командарма, генерал-полковника.
Трагически сложилась судьба третьего (фактически первого в Грузии) командарма – Владимира Николаевича Львова, который родился и вырос в Тифлисе. Кадровый красный командир первым в Грузии стал генерал-лейтенантом. В начале тревожного июня 1941 года тбилисский генерал был назначен заместителем командующего войсками Закавказского военного округа, а уже в ходе войны в декабре 1941 года В.Н. Львов возглавил отдельную 51-ю армию, которой до него командовали знаменитые военачальники генералы Ф.И. Кузнецов, а затем П.И. Батов. Это было тяжелейшее время. Если только одним  словом можно охарактеризовать события, развернувшиеся в Крыму в начальный период войны, это слово было бы – «ад!».
Вот в таком аду довелось сражаться тбилисскому командарму. Генерал-лейтенант В.Н. Львов геройски погиб в бою под Керчью. Это случилось 9 мая 1942 года. На старом Верийском кладбище в Тбилиси и сегодня можно посетить скромную могилу военной поры, где покоится прах мужественного сына Грузии.
А спустя почти 6 месяцев – в период жарких боев за Кавказ в начале ноября 1942 года на Военно-грузинской дороге трагически погибли первый заместитель председателя Совнаркома ГССР, член Военного совета Закавказского фронта Алексей Николаевич Саджая и народный комиссар НКВД- НКГБ Северо-Осетинской АССР Андро Семенович Зоделава, которые инспектировали надежность обороны на подступах к Грузии, в окрестностях города Орджоникидзе. Оба – комиссары Госбезопасности третьего ранга (соответствовало воинскому званию генерал-лейтенанта). Оба представительные, на редкость красивые и мужественные сыны Грузии были похоронены неподалеку от могилы В.Н. Львова…
Даже сегодня, спустя 75 лет Победы советского народа над фашистской Германией, трудно представить, что тогда происходило в Грузии. Все население страны было объединено, сплочено в общем порыве в один мощный кулак для борьбы с фашистскими оккупантами. С утра до утра у военкоматов в Грузии, возле штаба ЗАКВО в Тбилиси толпились сотни, тысячи юных, молодых ребят, горящих желанием отправиться на фронт. Семьи, школы не могли удержать подростков, рвущихся в бой. Их ловили на полпути, ссаживали с вагонов поездов. А война уже стучалась в двери Грузии…
В начальный период войны на территории республики были созданы восемь стрелковых дивизий: 224-я, 242-я горнострелковая, 276-я, 296-я, 349-я, 392-я, 406-я и 414-я, а это – свыше 10000 воинов! В Грузии были созданы несколько соединений, в которых грузин было от 30 до 60%. Очень скоро им довелось попасть в самое пекло тяжелейших боев в Крыму и в предгорьях Кавказа, где порой сражения велись порой на высоте свыше 4000 (!) метров против специально подготовленных немецких альпийских подразделений. До сих пор в наши дни альпинистам встречаются обледенелые останки советских воинов, павших в тех сражениях…
Помню в мельчайших подробностях волнующую встречу в день тридцатилетия Великой Победы с известным советским полководцем П.И. Батовым (1897-1985) – генералом армии, дважды Героем Советского Союза. Наша встреча состоялась у него на квартире в Москве. Мы тогда о многом поговорили. С большой теплотой он вспоминал Грузию, Тбилиси, где после Испании служил до войны начальником Тбилисского гарнизона в должности первого заместителя командующего ЗАКВО. Павел Иванович особо подчеркнул умелые командирские навыки, смекалку и безудержную смелость богатырского сложения генерал-лейтенанта Героя Советского Союза Владимира Николаевича Джанджгава, командовавшего в его 65-й гвардейской армии 354-й стрелковой дивизией, а затем 105-м стрелковым корпусом. Вместе они прошагали не одну военную версту, вместе отпраздновали Великую победу над врагом.
«Грузины были везде и для всех отважными воинами», – прославленный командарм П.И. Батов вспоминал о тяжелейших боях в Крыму, где он до тбилисца генерал-лейтенанта В.Н. Львова командовал 51-й армией. «В те тяжелые ноябрьские дни 1941 года в Крым из Грузии прибыли 5-6 дивизий. Их костяки составляли кадровые командиры. Особенно следует отметить 302-ю стрелковую дивизию, в которой было много грузин. С середины ноября 1941 года наши войска, – рассказывал Батов, – эвакуировались из Керчи на Тамань. Переправа была связана с огромными трудностями. Наш отход прикрывали части 302-й дивизии. Они приняли на себя самый тяжелый бой на Керченском полуострове! Много грузинских воинов погибли тогда смертью храбрых, грудью прикрывая отход своих однополчан…».
Грузинские воины участвовали в Керченско-Феодосийской операции Закавказского фронта с 25-декабря 1941 года по 2 января 1942 года. В сложных погодных условиях были высажены 6 дивизий, две бригады и два горнострелковых полка. В высадке десанта и его обеспечении участвовали свыше 250 кораблей и судов, около 660 самолетов. К исходу 2 января советские войска очистили от противника весь полуостров. Операция сопровождалась огромными жертвами воинов, многие из которых были из Грузии. Она была осуществлена с целью ослабления натиска врага на героически оборонявшийся город Севастополь. Были успехи, но были и большие потери! Сам город Керчь дважды освобождался советскими войсками, как в то сложнейшее время спустя несколько месяцев город Харьков – бывшая столица Украины. В первый раз в ходе вышеупомянутой десантной операции 30 декабря 1941 года. А во второй  – 11 апреля 1944 года в ходе Крымской наступательной операции, в которой особо отличились Краснознаменная Анапская 414-я грузинская стрелковая дивизия под командованием генерал-майора Георгия Габриеловича Курашвили. При освобождении Севастополя также отличились грузинские воины и моряки: большинство штурмовавших сильно укрепленную Сапун-гору составляли грузинские воины.
В Севастополе, в музее Черноморского флота, автор этих строк в свое время обнаружил потрясающий документ, свидетельствующий о героизме и смекалке начальника разведки и контрразведки Черноморского флота генерал-майора Дмитрия Багратовича Намгаладзе, о котором мы до сих пор знаем очень мало. В свое время он смог похитить из сейфа командующего фашистской армии в Крыму так называемую «зеленую папку» Геринга, которая в качестве обвинения против главарей Третьего рейха фигурировала на Нюрнбергском процессе! Известно, что генерал Намгаладзе заслужил благодарность участников Большой тройки на Крымской международной конференции в Ялте – Сталина, Рузвельта и Черчилля. Отважный генерал рано ушел их жизни, ему не было 52 лет. Дмитрий Намгаладзе скончался 3 июля 1957 года и с большими почестями был похоронен в Севастополе…
До сих пор щемит сердце – (а мне, сыну погибшего в 1942 году в жарких боях под Харьковом лейтенанта артиллериста Георгия Сергеевича уже за 80 лет), когда я вспоминаю свою поездку в Крым в составе официальной грузинской делегации летом 1992 года. Много причин для душевного волнения и боли доставила эта крымская поездка. Одна из них гибель моего ровесника и соседа Шота Георгиевича в Тбилиси – сына героя крымских баталий генерала Курашвили. Во время братоубийственной войны в Тбилиси зимой того же года шальная пуля попала в окно его дома и унесла жизнь замечательного человека.
В то сложное время я работал начальником пресс-службы Министерства обороны Грузии. Наша делегация в составе вице-премьера муниципалитета Тбилиси Серго Гоциридзе, ветеранов войны, медсестер и военврача 224-й грузинской стрелковой дивизии Венеры Габуния и Тамары Бибилашвили, героев Аджимушкайского подземного гарнизона Ираклия Руадзе, Корнели Иватадзе, Мелитона Барабадзе, священнослужителя Сионского кафедрального собора отца Иоанна и др. была приглашена в Крым на открытие в селе Глазовка близ Керчи мемориала воинам-грузинам. Дата была выбрана неслучайно – 13 июня, день всенародного поминовения убиенных…
И вот мы на дороге в Глазовку. Уже за полкилометра до села дорога оказалась запружена машинами и многотысячной толпой местных жителей, приезжих из Москвы, Киева, Севастополя, других городов. Бывалые десантники, моряки, пленники Аджимушкайских каменоломен, сыновья и дочери, матери погибших стояли молча, слезы застилали их глаза… Церемония прошла в поразительно душевной атмосфере, говорили негромко, сердцем и глазами понимали друг друга.
Оригинальный памятник, за ним – кладбище. Издали читаем надпись: «Прохожий, помни! Здесь покоятся погибшие за нашу и вашу свободу грузинские воины». К памятнику мы поднесли флаг Грузии и горсть земли грузинской. Отец Иоанн вместе с керченским батюшкой отцом Леонидом освятили его, отслужили панихиду по павшим. Над урной прикрепили мраморную плиту с надписью: «Земля Грузии да согреет вас!» Троекратный залп автоматных очередей, в траурном торжестве застыли молодые воины всех родов войск, отдавая дань всем погибшим на крымской земле сыновьям и дочерям Грузии. А это – 90 000 наших соотечественников! Каждый третий наш земляк, ушедший тогда на войну!
Не могу не сказать о том, каким позорнейшим пятном останется в новейшей истории Грузии факт вандализма, имевший место в Кутаиси в 2009 году, когда тогдашние горе-правители Грузии среди бела дня взорвали в Кутаиси мемориал Победы – творение гения грузинского зодчества Народного художника СССР Мераба Бердзенишвили. При взрыве мемориала погибла женщина с ребенком – невинные жертвы организаторов этого страшного акта. Разрушители изрекли тогда фразу: «Это была не наша война»…
Диссонансом звучит приведенному выше факту вандализма добрые деяния простых людей, которые сами, по зову совести, своим трудом, на личные средства сохранили место захоронения наших воинов, а затем воздвигли памятник-мемориал погибшим грузинским воинам в Крыму. До войны на месте кладбища близ села Глазовка, возле Керчи, находился старенький, как и его хозяева – муж и жена Ярославские, небольшой участок. Несмотря на строгие приказы немецкого командования, они на свой страх и риск подбирали павших советских воинов и хоронили у себя в огороде. Раненым оказывали посильную помощь, делясь последними крохами из скудных запасов, собирая продукты у односельчан. Документы погибших закапывали в другом месте. Об их благородном, невероятно смелом поступке в Глазовке знали все. К счастью, никто их не выдал.
После войны, сюда, в поисках могил родных, стали съезжаться люди со всех уголков СССР, конечно же и из Грузии. Вот тогда служащие командования Отдельной приморской армии и благоустроили здесь братскую могилу и отдельные захоронения. А затем взяли все в свои руки патриоты-грузины. Переселили Ярославских в другой дом, а когда те скончались, похоронили их на «родном» кладбище, установили мраморный памятник.
О порядке на братской могиле заботилась Елена Левина, благородную миссию которой оплачивал рыбокомбинат Аджорского управления рыболовного флота. А потом этим делом занялись представители грузинского землячества в Крыму во главе с Сергеем Сергеевичем Тавадзе, дядя которого покоился в братской могиле…
Битва за Кавказ! Сколько о ней написано, но еще немало осталось белых страниц в ее героической эпопее. Особенно критическое положение в Грузии создалось летом 1942 года, когда Красная армия, потерпев сокрушительное поражение в Крыму, под Ростовом, Харьковом, когда фактически рухнул весь Юго-Западный фронт, отступила к Северному Кавказу. На Кавказ всей своей мощью навалилась огромная 300000 фашистская армада – группа армии «А». к этому тяжелейшему, особенно для Грузии, периоду фашистам удалось выйти на просторы Северного Кавказа и занять перевалы Сенчаро, Клухори, Марухи и многие другие и даже водрузить при помощи своих профессиональных альпинистов фашистский флаг. Победа на кавказском направлении Гитлеру казалась совсем близкой, и он ожидал включения в войну согласно договоренности новых союзников – Турции и Японии, которые обещали ему свое активное содействие именно на этих рубежах. В те дни берлинские газеты кричали: «Покоренный Эльбрус венчает конец павшего Кавказа!», в иллюстрированных журналах, кинохронике, всюду было фото капитана Грота и его горных стрелков, водрузивших фашистский флаг со свастикой на самой верхней точке Кавказского хребта. Гитлер наградил Грота за Эльбрус высшей наградой – Рыцарским крестом, а его солдат Железными крестами. Радио Берлина прославляло «национального героя».
Я был хорошо знаком с замечательным человеком, смелым и решительным генералом – начальником армейского Смерша (название присвоено по предложению И.В. Сталина военной разведке НКВД-НКГБ, которая была в 1943 году создана и передана в подчинение НКО СССР, т.е. лично Верховному главнокомандующему) Владимиром Эквтимиевичем Зарелуа. В те тревожные дни он был в звании полковника, курировал армейскую разведку и контрразведку, именуемую в то время особым отделом – в 46-й, а затем в 18-й армии под командованием К.Н. Леселидзе.
«Когда позже мы детально ознакомились с трофейными военными картами, захваченными у пленных фашистов, не могли скрыть своего удивления и досады, – вспоминал Владимир Зарелуа, – на них в деталях были отмечены не только главные перевалы Кавказского хребта, но и все проходы, о которых нам не было известно».
Это уже позднее стало ясно, что о перевалах, многие из которых даже не были отмечены в советских военных топографических картах, Берлин информировал немецкий шпион, засланный в Советский Союз задолго до войны, в период «дружбы» СССР и Германии, под видом ученого-натуралиста, якобы изучавшего природу Кавказа.
Именно в этот критический период, 22 июля 1942 года, был издан знаменитый приказ И.В, Сталина N227, больше известный как «Ни шагу назад!», который по воспоминаниям фронтовиков сыграл исключительную роль в поднятии духа советских воинов, особенно в битве за Кавказ, в небывалом по героизму Сталинградском сражении.
Во второй половине августа 1942 года фашисты – а это отборные, специально подготовленные воинские части для боев в горных условиях, через перевал Санчаро впервые вторглись в пределы Грузии, вступили на землю Абхазии и заняли село Псху. А также близлежащие селения. Правда, фашистам удалось там продержаться не более 10 дней, но жертв и паники было немало. Еще 22 июля 1942 года в Сухуми было введено военное положение, а в целом по Закавказью 24 августа 1942 года, после образования Закавказского фронта под командованием генерала армии И.В. Тюленева. В середине августа фашистские самолеты стали бомбить город. В результате было разрушено около 70 зданий и жилых домов, некоторые объекты оборонного значения. Потоплено и повреждено несколько судов в порту, в том числе пароход с ранеными бойцами. О тревожных в Абхазии днях сохранились интереснейшие воспоминания сухумчанина Рафаэла Месенгисера. В 10-летнем возрасте летом 1942 года он как мог помогал защитникам Сухуми. В трудные моменты подносил бойцам снаряды, помогал в раздаче почты, пищи, доставлял воду… К счастью, Рафаэл Месенгисер сегодня жив и здоров, является в Грузии самым молодым участником войны, кавалером боевой медали «За оборону Кавказа». Долгие годы он живет в столице Грузии и как драгоценнейшую реликвию бережно хранит свою первую боевую награду…
Несколько лет тому назад из Москвы семья генерала госбезопасности Варлама Какучая (1906-1982) прислала мне в подарок воспоминания легендарного чекиста Павла Судоплатова. Какучая и Судоплатов избежали расстрела в связи с делом Лаврентия Павловича Берия, но отсидели пятнадцатилетний срок заключения, как говорится, от звонка до звонка. Оба оставили свои мемуары, в которых рассказано много неизвестных фактов о битве за Кавказ.
С самого начала войны, т.е. 22 июня 1941 года по указанию И.В. Сталина в системе НКВД СССР была создана особая группа чекистов по работе в тылу у врага, целью которой ставилась задача организации разведслужбы на всей оккупированной территории СССР, создание партизанских отрядов, подрывных, диверсионных, боевых и других групп спецназначения. В сентябре 1941 года В. Какучая был отозван с Иранского фронта (да, существовал такой фронт, особо не афишируемый. В Иран в августе 1941 года была введена с многоплановой целью 45-я армия, которая была сформирована в Грузии и находилась там до 1946 года) и назначен заместителем Павла Судоплатова и одновременно начальником 4-го отдела Четвертого управления НКВД СССР по совместительству. В этом сверхсекретном управлении Какучая был единственным грузином, что подчеркивает его особый статус. Все последующие дни В. Какучая постоянно ездил на передовую линию фронта в связи с оперативной работой своего отдела, в частности – заброской в тыл врага советских разведчиков, боевых, диверсионных групп, радистов и т.д.
В одной из таких поездок, 17 августа 1942 года, В. Какучая срочно разыскали и доставили в Москву, где он был принят Л. Берия, который внимательно оглядев, аккуратна ли на нем одежда, сказал: «Едем в Кремль, к хозяину». Спустя несколько минут (это было около 12 часов ночи) их принял Сталин.
– Положение на Кавказе, – вдруг начал он, – очень серьезное, почти катастрофическое. В результате преступной халатности командного состава отдельных частей немцам удалось прорваться к перевалам Главного Кавказского хребта и занять основные из них. Гитлер раструбил по всему миру о якобы невиданных доселе в истории войн подвигах немецкой армии, занявшей весь Кавказский хребет. От того, сохраним мы этот бастион, сегодня зависит исход войны. Согласно секретному договору между Германией и Турцией, со вступлением немцев в Грузию, Турция миллионной армией выступает против нас, угрожая оккупацией Баку, падение которого равносильно поражению, – продолжал говорить Сталин.
– Утром в 5 часов вылетайте в Тбилиси на моем самолете и с моим личным пилотом. Руководителем вашим будет Берия. Желаю успеха, – закончил свою речь Сталин.
Вот таким образом в экстремальном темпе и секретных условиях из Москвы ранним утром 18 августа 1942 года в Тбилиси вылетели несколько спецсамолетов, на борту которых находились помимо Л. Берия с его сыном Серго, генералы Серов, Судоплатов, Бодин, назначенный начальником штаба ЗАКВО, Штеменко из Генштаба, Какучая, Леселидзе, Микеладзе и др., всего 18 человек. Чуть позже вслед за ними поднялись несколько самолетов, в которых находились генералы и офицеры, альпинисты, разведчики, снайперы и т.д.
Именно в те дни на стадионе «Динамо» в Тбилиси состоялся грандиозный митинг трудящихся Грузии, Армении и Азербайджана, на котором выражалась готовность сделать все возможное и невозможное для общей победы над врагом.
Была проделана колоссальнейшая работа, кардинально изменившая ход самой длительной в истории Второй мировой войны битвы за Кавказ, не считая наитяжелейшую и продолжительную блокаду Ленинграда: сорван гитлеровский план «Блау III» – наступление на Кавказ с выходом к Баку. Прибыв в Тбилиси около 12 часов ночи того же дня, все прилетевшие и встречавшие поехали в штаб ЗАКВО. Спустя 15 минут в штаб начали по вызову сходиться командиры отдельных частей гарнизона. Мгновенно решались сложные задачи. «Около 3 часов ночи Берия начал вызывать нас, т.е. тех, кто должен был немедленно отправиться к перевалам, – пишет в своих мемуарах Какучая. – Первым был вызван заместитель Берия генерал-полковник Серов, который получил усиленный полк внутренних войск и тут же в 5 утра отправился спецэшелоном через Сухуми к Клухорскому перевалу». Вслед за ним отправился Какучая с усиленным батальоном внутренних войск через Зугдиди в Бечо, где фашистами уже была захвачена группа Бечойских перевалов (Донгуз, Орунбаши, Оружейная башня, Приют-11 и др.). В Верхней Сванети, кроме батальона, в распоряжение Какучая поступила расквартированная там конная дивизия, в принципе боеспособная, но возглавляемая инертным командиром полковником Белошниченко, неспособным воздержаться от спиртных напитков, в результате чего немцам удалось захватить неприступные перевалы. Генерал Какучая, который имел на руках мандат уполномоченного Военного совета Закфронта и НКВД СССР с обширными правами, своим авторитетом сумел организовать местных жителей – сванов, сформировать подвижные группы. Об этом долгие годы не писалось в открытой печати по известным причинам. Но факт остается фактом: за короткое время ситуация кардинально изменилась в нашу пользу. Неоценимую помощь оказали местные жители-сваны – народ мужественный, гордый, самоотверженный, который всегда, во все времена придерживался независимости, будь это при царизме или же при большевиках. Какучая смог найти общий язык со старейшинами Сванети и внятно разъяснить фашистскую угрозу. Сваны – жители суровых кавказских гор прекрасно знали все проходы и тропинки, все щели перевалов, только им ведомых. Примечательный факт: генерал Какучая как-то посетовал, что в горах засели два фашиста, которые наглухо закрыли проход, уничтожая всех, кто подбирался к ним. Слушавший его сван ответил: «Дайте мне патроны, и больше проблем у вас не будет». Какучая приказал принести ему ящик патронов. Сван удивился: «Для чего так много, там же всего два человека, два патрона мне достаточно, мы, сваны, не промахиваемся!..» В ходе одной из операций группа альпинистов из Москвы и Грузии взошла на Эльбрус, сбросила ненавистные фашистские флаги и водрузила Красное знамя. Это произошло 4 ноября 1942 года.
Грандиозная битва за Кавказ по своим военным и политическим масштабам не имела себе равных в период Великой Отечественной войны. Эта битва длилась 482 дня (по длительности уступала лишь Ленинградской блокаде) и состояла из двух военных операций – оборонительной (25.07-31.12. 1942) и наступательной (01.01-09.10.1943)… Учрежденной указом Президиума ВС СССР от 1 мая 1944 года медалью «За оборону Кавказа» было награждено около 600 000 человек.
Сталинградская битва! Сколько о ней написано, снято кинофильмов, рассказано. Однако эта тема неисчерпаема. Вот только одна боевая биография прославленного командира 15-й гвардейской дивизии Н.И. Каладзе, он прошел со своими гвардейцами сквозь огонь пол Европы, получил четыре ранения, штурмовал во главе 165-й Седлецкой стрелковой дивизии прорыв в Берлин. Его ратный путь отмечен высокими наградами: два Ордена Ленина, четыре Красного Знамени, два ордена Суворова, орден Красной Звезды, Отечественной войны I степени, боевые медали, иностранные награды.
Мы часто общались. Он был рецензентом моей книги «Генералами не рождаются», героем моих газетных статей. Однако, о чем бы я не спросил из той военной поры, его память сразу же возвращалась в период великой Сталинградской битвы, ибо эта битва стала главной во всей его, как и большинства других боевых сталинградцев, военной и боевой биографии. Он оставил потомкам свою книгу «Сталинград – Курск – Берлин», как кредо своей нелегкой, но счастливой жизни.
Командовал авиадивизией в ходе Сталинградской битвы другой грузинский генерал-майор Эстате Татанашвили. Это к нему сбежал из дому его сын Отари, которому тогда только-только исполнилось 16 лет, так и остался воевать с отцом. Его тезка 16-летний Отари Леселидзе тоже сбежал из дому и очутился в армии у своего отца накануне штурма Новороссийска в сентябре 1943 года.
Кстати, тогда начальником политотдела прославленной в боях 18-й армии был полковник Л.И. Брежнев, который знал цену настоящей фронтовой дружбы, дружил со многими грузинскими офицерами, особенно с начальником Особого отдела, а затем Смерша с полковником (через год им присвоили генеральское звание) Владимиром Зарелуа. Леонид Ильич не просто любил своего командарма Константина Николаевича Леселидзе, он его обожал, естественно, его сына Отари принял под свою опеку, встречался с ним в Грузии в период посещения нашей республики.
Патриарх грузинской журналистики, писатель Зураб Ломидзе – сын фронтовика написал замечательную книгу об участии воинов из Грузии в Сталинградской битве. Описал он и ожесточенные бои за чудом уцелевший во время бомбежек 4-этажный кирпичный жилой дом N61 по ул. Пензенской, которому суждено было войти в историю как знаменитый уже на весь мир «дом Павлова» – почти в центре Сталинграда, который защищала горстка оставшихся в живых героев 13-й гвардейской стрелковой дивизии во главе гвардии старшим сержантов Яковом Федоровичем Павловым. 24 воина шести национальностей стойко оборонялись в этом доме, отражая беспрерывные атаки фашистов и удерживали здание с 27 сентября 1942 года по 12 марта 1943 года. Якову Павлову (1917-1981) 27 июня 1945 года было присвоено звание Героя Советского Союза. Среди 24 смельчаков-героев были и воины из Грузии – грузин Степанашвили, еврей Мосиашвили и абхаз Цугба.
Мне несколько раз довелось писать о ветеране войны, участнике битвы за Москву и исторического парада на Красной площади 7 ноября 1941 года Давиде Константиновиче Якобашвили. Он прожил долгую трудную и вместе с тем счастливую жизнь. Ушел из жизни в возрасте 95 лет. Кстати, он был одним из первых, кто в начале 1943 года столкнулся с реальными фактами Холокоста. Тогда ни он, ни его однополчане не знали этого страшного слова. Так вот, Давид Якобашвили, который к тому времени познал и горечь поражений, и радость побед под Москвой, он и его боевые друзья в одном из боев под Майкопом захватили брошенные врагом машины… Он чуть не потерял сознание. Подобное чувство охватило всех увидевших это страшное зрелище. Эти крытые машины оказались вражескими душегубками, внутри каждой машины – трупы стариков, женщин, детей… Эта жуткая картина осталась перед его глазами на всю жизнь.
На мой вопрос, что еще осталось в памяти его сердца, Давид Якобашвили долго молчал, перебирая увиденное и пережитое за годы той кровопролитной войны. Потом, словно про себя, негромко произнес: «Когда я вошел в хату одного из сел Московской области, женщина кормила маленького щупленького мальчика на вид 2-3 лет. Увидев меня с винтовкой, в шинели, небритого и исхудавшего, она взяла миску с похлебкой у сына и подала ее мне… Время-то было холодное и голодное. Стоял морозный декабрьский день 41 года. Наши войска только что освободили этот населенный пункт от фашистов. До сих пор у меня перед глазами стоит образ этой простой русской женщины».
А затем, чуть помедлив, произнес: «После тяжелого боя, летом 42-го мы брели по открытому полю в Кубани. Вдруг снова налетели фашистские стервятники и начали поливать нас огнем, мы все разом полегли на землю. Вдруг вдали я заметил маленькую девочку, беспомощно метавшуюся по полю. За ней гонялся немецкий самолет, пилот которого, видимо, наслаждался этим поединком. Мы, забыв об опасности, вскочили на ноги, стреляя на ходу, побежали в сторону несчастной девочки. Садистски преследуя свою жертву и измучив ее, гитлеровец сделал свое черное дело…», – еще тише произнес Д. Якобашвили.
В анналы истории героической страницей вошел подвиг курсантов Подольского пехотного училища, а также пулеметно-артиллерийского училища, которые 16 октября 1941 года преградили фашистам почти открытый путь к Москве и в течение пяти дней отважно защищали подмосковный рубеж. Подавляющее большинство «красных юнкеров», как их прозвали фашисты, геройски погибли. В свое время в Подольске удалось разыскать фамилии наших земляков. Вот они – юные герои: Джондо Джгамадзе, Михаил Гогичаишвили, Дмитрий Абашидзе, Тенгиз Заалишвили, Георгий Цхвиравашвили, Сурен Гаспарян, Шалва Чиквинидзе… «Их подвиг бессмертен» – это слова маршала Г.К. Жукова…
Советские летчики, которых в народе любовно именовали «сталинскими соколами», рискуя жизнью, не раз спасали детей  Вот одна из волнующих историй спасения детдомовской детворы Полоцкого детдома военным летчиком Александром Мамкиным, который под огнем фашистов доставил их на Большую землю, а сам, во время девятого перелета на двухместном самолете был ранен, но сумел посадить самолет и спасти последнюю партию сирот. Истекая кровью, Мамкин скончался на руках однополчан. Кстати, одна из спасенных мужественным военным пилотом девочка  впоследствии вышла замуж за грузина и живет в окружении многочисленной семьи в г. Батуми. Это – 84-летняя Зоя-Хая Тебидзе-Мирцхулава. На сегодняшний день она единственная в Грузии живая свидетельница Холокоста…
«Сталинские соколы» – Грузия может гордиться ими! Самым известным из этой когорты фронтовых летчиков был, конечно, Владимир Варденович Нанеишвили. 15 января 1940 ему было присвоено звание Героя Советского Союза – первому из грузин. А когда в мае того же года И.В. Сталин ввел новые советские военные звания, летчик-герой стал первым грузином – генерал-майором авиации. Он также первым из грузинских военных летчиков командовал авиадивизией, и в годы войны с фашистской Германией дослужился до звания генерал-лейтенанта и заместителя командующего Второй воздушной армией. В ходе Висло-Одерской операции наш легендарный земляк по поручению Сталина координировал боевые действия двух воздушных армий! Именно ему была передана эскадрилья «Комсомолец Грузии», построенная на средства комсомольцев Грузии в начале 1942 года.
Мне посчастливилось быть знакомым с Владимиром Нанеишвили – одним из лучших пилотов СССР военной поры, когда он в 1963-1970 гг. возглавлял Грузинское управление гражданской авиации – одно из лучших в стране. Помню, когда во время проведения советских военных парадов появлялся Владимир Нанеишвили в полной генеральской экипировке, с многочисленными высокими боевыми наградами СССР и зарубежных стран, украшавшими его мундир, все взоры моментально устремлялись в его сторону, что всегда смущало скромного легендарного летчика-героя.
Кстати, по стопам отца пошел его сын Гайоз, который дослужился до воинского звания генерал-майора авиации. Человек незаурядных способностей, он унаследовал от отца скромность, помноженную на трудолюбие. Гайоз Нанеишвили так окончил две военные академии, что никто не знал, что он сын знаменитого на всю страну отца. Одно время он возглавлял ДОСААФ ГССР.
Батумец Гарри Мерквиладзе слыл среди военных пилотов асом воздушного боя. Первым в СССР он сбил германский реактивный истребитель на своем «Ястребке». В его послужном списке – 400 боевых вылетов, 118 воздушных боев, 97 штурмовок. После войны он стал генералом авиации, был замкомандующего Воздушной армией. В его честь был назван океанский танкер грузинского морского пароходства – «Генерал Мерквиладзе». Подобного почета в Грузии удостоились лишь легендарные командармы генерал-полковники К.Н. Леселидзе, П.Г. Чанчибадзе, а также капитан дальнего плавания Анатолий Качарава, подвиг которого на севере, где он командовал легендарным ледоколом «Александр Сибиряков», вступившем в смертельную схватку с мощнейшим фашистским крейсером «Адмирал Шеер», навсегда вошел в анналы морской героики. Увы, давно уже нет той огромной страны по имени СССР, нет и лайнеров, названных в честь героев войны, как и нет некогда передового в стране Грузинского морского пароходства, созданного высоким авторитетом знаменитого капитана дальнего плавания и ветерана войны А. А. Качарава.
40 сталинских соколов – уроженцев Грузии – стали Героями Советского Союза. А выросший в Грузии выпускник Гагринской школы и Сухумского аэроклуба Виталий Иванович Попков стал единственным в Грузии дважды Героем Советского Союза. Мы созванивались ежегодно под Новый год и 9 мая. Человек-легенда В.И. Попков ушел из жизни в возрасте 86 лет. Почти каждый четвертый из Героев СССР в Грузии был военным летчиком. 15 фронтовых летчиков получили генеральские звания авиации.
Недавно мой коллега и друг переслал мне из Беларуси уникальный список военных летчиков из Грузии, совершивших таранный удар в воздухе по фашистским стервятникам. Его не знает история гитлеровских люфтваффе. И, как отмечают специалисты, в летописи американской и английской авиации нет этого боевого тактического приема, всегда связанного с опасностью, героизмом и подлинным мастерством. «Таранщики» были элитной группой среди военных летчиков. Когда 18-я армия вела бой за восточный берег Керченского полуострова, двое пилотов таранили фашистские самолеты. Зрелище, как рассказывал мне позже генерал-майор военной разведки и контрразведки Владимир Зарелуа, было потрясающим, мы все как завороженные следили за боем в небе. Командарм генерал-полковник К.Н. Леселидзе приказал узнать имена наших смельчаков, а затем направил в штаб авиаторам телеграмму: «Имена лейтенанта Воловодова Бориса Наумовича и младшего лейтенанта Букова Василия Леонтьевича, таранивших немецкий самолет Ю-88, мы запишем в списки героев нашей армии».
О воздушном таране мы знаем из истории отважного летчика Виктора Талалихина, осуществившего его в ночном воздушном бою, сбив на подступах к Москве вражеский бомбардировщик в ночь на 7 августа 1941 года. У меня нет возможности подробно описать боевые эпизоды всех грузинских военных летчиков, совершивших в годы Отечественной войны воздушные тараны. Все они заслуживают отдельных статей и даже книг. Преклоняясь перед их светлой памяти, позволю себе перечислить всех известных сталинских соколов, совершивших в годы Отечественной воны воздушные тараны. Привожу героев в алфавитном порядке (список публикуется впервые – Л.Д.).
Лейтенант, командир звена 43-го истребительного авиаполка, Герой Советского Союза Чичико Кайсарович Бенделиани. В июле 1941 года на Юго-западном фронте тараном уничтожил вражеский истребитель. Зам.командира 54-го гвардейского истребительного авиационного полка Ч.К. Бенделиани в 72 воздушных боях сбил лично 7 самолетов врага и 12 совместно с товарищами. Всего же он участвовал в 410 воздушных боях. В роковом последнем бою 20 июля 1944 года уничтожил два вражеских истребителя. На подбитом самолете, истекая кровью, приземлился на передней линии наших войск и скончался на руках пехотинцев, вынесших его из горящего самолета. Посмертно ему присвоено звание Героя Советского Союза, а в народе осталась о его героизме песня «Чичико Бенделиани», помню ее распевала вся Грузия.
Тараны совершили: младший лейтенант 8-го авиаполка ВВС Черноморского флота 15 сентября 1941 года Иван Соломонович Беришвили; младший лейтенант, командир звена 240-го истребительного авиаполка Иван Михайлович Габуния, 6 мая 1943 года на Курской дуге; младший лейтенант Герой Советского Союза Давид Васильевич Джабидзе – на Ленинградском фронте (всего совершил 274 вылета, в которых лично уничтожил 22 фашистских самолета); лейтенант, командир звена 38-го истребительского авиаполка Аристотель Степанович Кавтарадзе – 13.07.41; младший лейтенант, летчик 160-го истребительского авиаполка Моисей Ефремович Табатадзе – 9.07.41. На Смоленщине в воздушном бою с 12 фашистскими стервятниками крылом своего самолета отрубил хвостовое оперение вражеской машины и вогнал ее в землю, сам погиб.
Капитан, командир эскадрильи 141-го гвардейского штурмового авиаполка тбилисец Отари Григорьевич Чечелашвили в годы войны совершил один из первых таранов на штурмовике. Летчик произвел 220 боевых вылетов, в которых лично уничтожил и повредил 34 танка, 49 вагонов с фашистами, 8 складов с боеприпасами, 4 переправы и 4 баржи. В воздушных боях сбил 5 самолетов врага. 27.06.45 года ему было присвоено звание Героя Советского Союза. Он был награжден орденами Ленина, двумя орденами Красного Знамени, орденами Отечественной войны I и II степени, Александра Невского и Красной Звезды. В 1958 году 35-летний герой в звании подполковника уволился в запас. В столице Грузии он был необычайно популярен. Его любили все, от мала до велика. Красивый, статный, мужественный – он моментально привлекал к себе внимание окружающих.
В 1959 году он трагически погиб в автокатастрофе. Провожал своего героя в последний путь почти весь Тбилиси.
Васильев В.А. – лейтенант, адъютант командира эскадрильи 11 истребительного полка 25 июля 1941 года на подступах к Москве таранил немецкий бомбардировщик. Произвел посадку на самолете. Награжден орденом Ленина. Погиб в бою 24 октября 1941 г. Больше о нем мне ничего не известно, кроме того, что он родился и вырос в Кутаиси 12 февраля 1915 года. До войны на бывшем Плехановском проспекте была создана знаменитая спецшкола ВВС – мечта всех юношей Грузии. Выпускник этой авиашколы 22-летний Виктор Антонович Курилов, лейтенант, командир эскадрильи 738-го истребительного полка 9 июня 1944 года на южной окраине Днепропетровска тараном уничтожил «Юнкерс 88». После войны он окончил Военно-воздушную академию.
Подлинных рыцарей 5-го океана из Грузии, совершивших в годы войны воздушный таран, было всего 9 человек, из них – двое Герои Советского Союза! К сказанному остается добавить, что таранщиков во всем СССР было немного. Ведь воздушный таран – оружие смелых. И только летчики с высоким мужеством, обладающие «ювелирным почерком» в воздухе, исчерпав боезапас в напряженных воздушных схватках, уничтожали вражеские самолеты лобовым ударом винта или крыла своей боевой машины. Вспомним слова Горького «Безумство храбрых – вот мудрость жизни!».
Советские моряки в годы войны вписали не одну героическую страницу в летопись Великой Отечественной войны. Примечательный факт. На правительственном банкете в Кремле в честь победы над фашистской Германией И.В. Сталин посадил рядом с собой наркома Военно-морского флота СССР адмирала Н.Г. Кузнецова. Сделано это было неспроста. ВМФ – единственный из всех родов войск Вооруженных сил СССР, воины которого в суровые годы войны ни разу не отступили без приказа от Балтики до Черного моря. Советские моряки внесли весомую лепту в общую победу над врагом, по праву считались военной элитой СССР.
В те суровые годы широко были известны имена грузинских адмиралов и капитанов, мужественных моряков и морских летчиков, навсегда вписавших свои имена в героическую летопись Второй мировой войны от европейских морей и рек до тихоокеанских просторов Советского Союза на Востоке, прославив ВМФ СССР.
Одним из самых знаменитых военных моряков Грузии был потомственный тифлисец, единственный в СССР вице-адмирал, первый заместитель командующего Балтийским флотом Абашвили Георгий Семенович. Грузинские юноши той далекой довоенной поры мечтали либо о небе, либо о море. После окончания Тифлисской гимназии (он тогда жил позади театра им. Руставели на бывшей Водовозной улице) Гоги Абашвили по совету своего старшего друга Михаила Джинчарадзе уехал в Ленинград, где поступил в Военно-морское училище им. М.В. Фрунзе. Это было время, когда из стен старейшего военно-морского учебного заведения вышли первые в Грузии морские командиры, будущие контр-адмиралы: Капанадзе Сеид Авакумович (1900-1956), Лежава Владимир Несторович (1901-1968); Рамишвили Симон Спиридонович (1903-1973). Кстати, ему первому из грузинских морских офицеров в мае 1941 года присвоили звание контр-адмирала; Сухиашвили Константин Давидович (1902-1955) и Джинчарадзе Михаил Захарьевич (1904-1981). Знаменитая тогда в СССР грузинская адмиральская морская пятерка.
Прослужив в ВМФ 44 года, вице-адмирал Г.С. Абашвили вышел в отставку. Однако без работы он не мог, и вскоре приступил к работе в НИИ ВМФ СССР. Мы постоянно переписывались, созванивались. В последний раз я видел его в конце октября 1981 г., когда почтенный адмирал приехал в Тбилиси на похороны своего старого и доброго тбилисского друга контр-адмирала М.З. Джинчарадзе. На могиле боевого адмирала был установлен якорь с цепью. Он специально был снят с одного из боевых кораблей Черноморского флота заместителем командующего, и был  привезен из Севастополя военными моряками-черноморцами в Тбилиси как дань уважения к светлой памяти одного из славных представителей ВМФ СССР.
Было время, когда имя грузинского подводника Ярослава Иоселиани из горной Сванети гремело от Черного до Северного морей, где ему довелось громить фашистов. Мне по-настоящему повезло поработать с живой легендой среди моряков несколько лет, от него я узнавал постоянно массу потрясающих сведений о героике советских моряков в годы войны, не раз писал статьи о нем. Ярослав Иоселиани был единственным из грузинских подводников, который удостоен звания Герой Советского Союза. Небольшая подлодка, прозванная за свой размер «Малюткой», наводила на фашистских моряков ужас. За бесстрашным командиром Я. Иоселиани охотились лучшие асы гитлеровского флота. Его «Малютку» фашисты дважды объявляли утопленной, но экипаж Я. Иоселиани продолжал вести счет новым потопленным судам врага. Сын Сванети Ярослав Иоселиани был объявлен личным врагом Третьего рейха! Так воевала «Малютка» до марта 1944 года, когда весь экипаж во главе с боевым капитаном был командирован в Англию для приема новых подлодок. К его многочисленным наградам добавился орден Нахимова II степени. Таких в Грузии было всего 8 морских витязей! А вскоре переведенному на Северный флот Ярославу Иоселиани торжественно вручили новую подлодку, приобретенную на средства, собранные жителями Сванети. Даже с подобной просьбой обратились к И.В. Сталину! Новую подлодку назвали «Советская Сванетия», которая продолжила счет потопленных кораблей противника. К концу войны на счету боевого командира Ярослава Иоселиани насчитывались потопленные 18 кораблей противника и 40000 уничтоженных при этом фашистов, не считая тонны топлива боевой техники!
Героями иностранных государств в годы войны стали несколько грузинских воинов. Александр Манагадзе стал Национальным героем Югославии. Помню его восторженные рассказы о пребывании в этой прекрасной стране, встрече с Иосифом Броз Тито – лидером Югославии. Во Второй мировой войне звание «Национального героя Италии» было присуждено только двум иностранцам – русскому Федору Полетаеву и грузину Форе Мосулишвили. Почти полвека тому назад в марте 1971 года посол Италии в СССР вручил в Москве братьям Форе Мосулишвили золотую медаль «За воинскую доблесть», сказав при этом, что Италия будет вечно помнить героический подвиг отважного грузинского воина.
Прославились грузины в многочисленных партизанских отрядах, действующих в годы войны в Белорусии и Украине, в Крыму и на Северном Кавказе. Действуя в рядах легендарной Украинской партизанской дивизии С. Ковпака, партизаны-грузины показывали образцы самоотверженной борьбы. Командиру первого полка этой дивизии Давиду Бакрадзе в 1944 году было присвоено звание Героя Советского Союза в знак особых заслуг в партизанском движении в Украине. Сотни грузин партизан участвовали в боях не только в Украине, Белорусии, Крыму, на Северном Кавказе, но и в странах Европы – Италии и Франции, Греции и Словакии, Югославии, Бельгии, Польше и др. Широко известно знаменитое восстание мужественного грузинского батальона, находившегося в немецком плену на голландском острове Тексель, где 67 лет назад был открыт памятник в честь павших в схватке с фашистами грузинских героев. Много воды утекло с тех пор, но братская могила наших соотечественников и по сей день утопает в красочных тюльпанах. Батальон под командованием грузинского офицера – выпускника ленинградской интендантской академии Ш. Н. Жижилашвили без сна и отдыха под проливным дождем, под постоянными налетами фашистской авиации беспрекословно выполнял все указания своего любимого командира. Шалва Жижилашвили старался для каждого воина найти нужное слово, он отлично знал, как люди устали, но дорога была каждая минута. Составы ждали путей, и потому яростно и упорно рубили, сверлили, зашивали рельсы путейцы, восстанавливали искусственные сооружения мостовики. И бойцы батальона, всегда выдававшие 2-3 нормы, теперь сутками оставались на месте, а с ними – командир. Задание выполняли вместо 14 суток за пять дней! Новый приказ комбрига. Еще один отрезок пути встает из руин, еще один мост поднимается из руин. Осунувшиеся, небритые стояли бойцы во тьме ночной перед своим любимым комбатом и слушали третий за эти 10 дней чрезвычайный приказ: «К завтрашнему дню восстановить 28-метровый мост». В этой местности железная дорога была единственной артерией, питавшей наступающие войска Брянского фронта всем необходимым для жизни и боя… Это лишь один штрих из военной биографии Героя Социалистического Труда (1943) генерал-лейтенанта технических войск Ш.Н. Жижилашвили,  впоследствии начальника Штаба железнодорожных войск СССР. Именитый герой и генерал из грузинского села Кавтисхеви скончался в Москве в возрасте 78 лет, где и был с почестями похоронен на Преображенском кладбище.
Знаменитый наш земляк Георгий Михайлович Бериев (Бериашвили) родился в Тбилиси в 1903 году. Его имя золотыми буквами вписано в историю СССР. Он является пионером надводной авиации Советского Союза, прославивший СССР созданием гидросамолетов, реактивных летающих лодок, самолетов-амфибий и многих других модификаций. Впечатляют сконструированные им не имевшие аналогов в мире модификации надводной авиации, но и послужной список нашего именитого земляка. Г.М. Беришвили (Бериашвили) – авиаконструктор с мировым именем является доктором технических наук, лауреатом Сталинской и Государственной премий, генерал-майором инженерно-технической службы, кавалером многих орденов и медалей, грамот и дипломов. Начиная с 1934 года он 34 года руководил опытно-конструкторским бюро, внес весомый вклад в победу над фашистской Германией. Маститый авиаконструктор скончался в 1979 году, похоронен в Москве. И сегодня успешно осваивает новую авиационную технику знаменитый Таганрогский (РФ) авиазавод, который носит имя прославленного советского авиаконструктора из Тбилиси.
Нельзя отдельной строкой не выделить наших соотечественников-медиков, чьи мужество, личные незаурядные качества и высочайший профессионализм принесли им заслуженный авторитет и признание на фронте и в тылу. Первый из них главный хирург Военно-морского флота СССР академик АМН и генерал-лейтенант медслужбы Юстин Ивлианович Джанелидзе. Кстати, именно грузинский хирург впервые в России сделал сложнейшую по тем временам (1913 год) операцию на сердце. За выдающийся вклад в дело победы над врагом Ю.И. Джанелидзе был удостоен Сталинской премии I степени. Его имя и дела и сегодня священны в Санкт-Петербурге, где он жил и работал. В память о нем остались улица и НИИ кардиологии, носящих имя великого советского хирурга из Грузии.
Другой наш маститый земляк академик АМН, генерал-лейтенант медслужбы С.С. Гирголава – в годы войны служил в качестве заместителя главного хирурга в Красной армии. В 1943 году он был награжден Сталинской премией I степени. Симон Симонович Гирголава первым (!) в СССР передал денежное вознаграждение своей премии осиротевшим детям Ленинграда. Так поступил и Ю.И. Джанелидзе.
Генерал-майоры медицинской службы Александр Филиппович Рамишвили (1921-1996) и Самсон Самсонович Чиковани (1915-1975) достойно прошли тернистые дороги войны. Оба – выпускники Тбилисского медицинского института, который окончили с отличием. В составе 3-й гвардейской армии 1-го Украинского фронта потомственный врач Александр Рамишвили встретил долгожданный день Победы в освобожденной советскими войсками столице Чехословакии – Праге. Затем служба в Венгрии, Германии. Вернувшись в СССР, служил в различных военных округах страны, окончил Ленинградскую военно-медицинскую академию, стал заслуженным врачом Украинской ССР. После развала СССР генерал Рамишвили в 1992 году был назначен начальником Главного военно-медицинского управления МО РГ, который возглавлял до своей кончины.
Окончание мединститута совпало для Самсона Чиковани с началом войны. Молодой медик добровольцем ушел на фронт. Его фронтовые огненные версты пролегли через Крым, где он участвовал в Керченско-Феодосийской десантной операции, в битве за Кавказ, в боях за освобождение Украины. Форсирование Днепра врезалось в память армейскому хирургу на всю жизнь. В эти дни Самсон писал своему старшему брату, известному грузинскому писателю Григолу Чиковани: «Невозможно словами описать, дорогой Григол, какой приподнятый дух царит среди наших воинов. Даже раненые, еще не оправившись после операции, рвутся в бой. А фронтовые медики – все они заслуживают особой благодарности. Сколько неимоверных невзгод и тягот выпало на их долю. Днем и ночью непрерывным потоком поступают раненые, которых выносят под сплошным обстрелом артиллерии. Наш персонал забыл, что такое отдых. На нарах, на полках, на полу – всюду бойцы. Стоны, порой и ругань, слезы, устремленные в пространство молчаливые глаза, полные скорби. Многие из моих коллег погибли. Я сам чудом остался в живых… Чувствую всем сердцем скорую победу…» (из семейного архива С.С. Чиковани – Л.Д.).
5 мая 1945 года войска Второго Украинского фронта завершили Братиславскую наступательную операцию. Здесь и встретил грузинский хирург День Победы. Проработав в разных военных округах, С.С. Чиковани в 1959 году был назначен начальником военного санатория МО СССР в Сухуми, который стал при нем лучшим санаторием в СССР. Возглавлял его заслуженный врач ГССР С.С. Чиковани вплоть до своей смерти.
С июля 1941 года Грузия становится одной из главных баз,  принявшей из прифронтовых районов десятки тысяч эвакуированных граждан страны. В Грузию непрерывным потоком стали поступать раненые воины. Поэтому уже тогда в оперативном порядке в системе ВНОРКОМЗДРАВА ГССР было создано Управление эвакогоспиталей, которых ежемесячно становилось все больше и крупнее. Очень много раненых хлынули после крымских боев, а с лета 1942 года постоянно поступали раненые воины и гражданское население. Только в Тбилиси были оперативно созданы 29 эвакогоспиталей. На тот момент после РСФСР это было самое большое их число среди союзных республик! 70% раненых воинов возвращались в строй благодаря квалификации и заботе медиков Грузии, это один из самых высоких показателей в СССР.
Сотни медиков в Грузии круглыми сутками не отходили от операционных столов и больничных коек, а в редкие минуты затишья шли сдавать донорскую кровь. По данным Грузинского института переливания крови и его филиалов, за годы войны для фронта здесь было заготовлено 25 тонн донорской крови, при этом женщин-доноров было 82%. Сдавала кровь и моя мама – медработник, добровольно дежурила в нерабочее время сиделкой в военно-морском госпитале, расположенном недалеко от нашего дома (ныне в этом здании находится Министерство иностранных дел Грузии). Кстати, моя мать, как и тысячи других, была награждена медалью «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941-1945». Так поступали в Грузии повсеместно, ведь инициаторами этого благородного дела выступили супруги знаменитых грузинских военачальников Нина Шецирули-Леселидзе и Ксения Чанчибадзе.
Сотни тысяч тружеников тыла Грузии совершили настоящий подвиг. В то время в Грузию хлынул огромный поток беженцев, эвакуированных предприятий, научных, творческих и культурных учреждений. Руководство республики буквально работало на износ. К тому же срочно приступили к выпуску военной продукции, в том числе и на более 20 крупных эвакуированных предприятиях, и на авиазаводе, который уже в ноябре 1941 года начал производство боевых самолетов. Использовались любые подсобные помещения, где было бы возможным организовать выпуск военной продукции. Достаточно отметить, что только к 1 январю 1942 года население Грузии передало фронту 20700 пар валенок и бурочных сапог, 65 150 пар шерстяных перчаток, 53300 пар теплого белья, 139220 пар шерстяных носков и чулок, десятки тысяч телогреек и многое другое. И это было началом. Уже в 1943 году промышленность Грузии по сравнению с 1939 годом увеличилась вдвое, в период битвы за Кавказ, когда все пути в Грузию с запада и севера были практически отрезаны, здесь, на месте, производили снаряды и мины, автоматы и минометы, патроны, гранаты, боеприпасы, другое вооружение, включая самолеты и бронемашины. Из личных сбережений население Грузии передало для нужд фронта 3.150.000.000 рублей. Кроме того, на собранные населением средства Грузия построила несколько авиаэскадрилий, танковую колонну, подводную лодку.
И еще! Беспримерное противостояние советских и германских спецслужб в годы Великой Отечественной войны завершилось полным крахом гитлеровских надежд и замыслов. Не стали исключением и неоднократные попытки взорвать Закавказье, в частности, Грузию изнутри. Чекисты и пограничники Грузии под командованием генерал-лейтенанта Нестора Дариспановича Лабадзе (1899-1957) вместе с Павле Ивановичем Абрамидзе (1901-1989), получившим  звание первых в Грузии генерал-майоров 4 июня 1940 года, смогли с честью нейтрализовать все попытки фашистов внести в республику дезорганизацию и смуту. Почти ежедневно в критические дни битвы за Кавказ на территории Грузии чекисты и пограничники с помощью населения вылавливали вражеских диверсантов и шпионов.
Огромнейшую роль грузинские чекисты сыграли в попытках врага сорвать встречи глав великих держав – СССР, США и Великобритании И.В. Сталина, Ф.Д. Рузвельта и У.Л.С. Черчилля. Как в Тегеране в 1943 году, так и в Ялте зимой 1945 года. Достаточно упомянуть генерал-лейтенанта Григория Теофиловича Каранадзе (1902-1970) и заместителя легендарного советского разведчика Павла Судоплатова генерал-майора Варлама Алексеевича Какучая (1905-1982), которые руководили службами безопасности на всех трех исторических конференциях глав правительств, включая их встречу в Потсдаме…
Победные залпы советских воинов в поверженном Берлине оповестили мир об окончательном крахе фашистской Германии. Тысячи счастливых лиц, радостные эмоции безмерно уставших, но бесконечно счастливых советских воинов. Улыбки, рукопожатия, смех и слезы – все смешалось в эти дни… Вот молодая черноглазая военврач, приподнявшись на цыпочки, уверенно вывела мелом на огромной задымленной колонне поверженного Рейхстага – «Галя Джаши из Тбилиси, 9 мая 1945 год». А спустя два дня ее разыскал грузинский офицер. Они крепко обнялись, от счастья не в силах были произнести и двух слов. Это был капитан Николай Джаши –  родной брат Галины. Прошли годы, Николай Ушангович стал редактором популярной столичной газеты «Тбилиси», которая в то время побила все рекорды тиражей Грузии.
Как я упомянул выше, подлинный герой битвы за Кавказ, герой освобождения Крыма от фашистов, командир прославленной Краснознаменной Анапской 414-ой грузинской стрелковой дивизии генерал-майор Г.Г. Курашвили был героем и в жизни. В 60-х годах прошлого столетия боевой комдив написал очень интересную патриотическую книгу о людях, ушедших на фронт из одной семьи. Широко известна история семьи Леселидзе из небольшого гурийского села, на фронте сражались все четверо братьев. В боях при обороне Брестской крепости погиб Валериан Леселидзе. На далеком севере в одном из тяжелых сражений был убит командир полка подполковник Виктор Леселидзе. В феврале 1944 года Грузия прощалась с легендарным командармом Константином Леселидзе. Он, как и его брат Виктор, был удостоен высокого звания Героя Советского Союза. После войны домой вернулся лишь подполковник Давид Леселидзе. Это к их родителям в село Хварбети, ныне Озургетского района, специально приехал после войны знаменитый командир партизанского соединения дважды Герой Советского Союза, генерал-майор Сидор Артемьевич Ковпак, чтобы выразить матери героев свою признательность!
После кончины моего соседа и старшего друга генерала Георгия Габриеловича Курашвили мне довелось продолжить начатое им благородное дело и в течение продолжительного времени публиковать в городских газетах «Тбилиси» и «Вечернем Тбилиси» материалы под общей рубрикой «Кровью братьев». В процессе поиска новых имен героев мне встречались семьи, из которых ушли на фронт и пятеро, и шестеро, и даже семеро братьев. Из семьи Иосеба Бочоришвили села Мухури Ткибульского района сражались с фашистами 11 домочадцев!..  Так сражалась тогда Грузия!
Вечная слава павшим мужественным сынам и дочерям Грузии в годы Великой Отечественной войны. Низкий поклон героям-ветеранам, которые встретят 75-летие Великой Победы!


Леван ДОЛИДЗЕ

Окончание. Начало см. в N4
Поездом отправились в Новороссийск. Доложил Ильницкому о прибытии, о жизни в Керчи, о путешествии через Тамань. ГАС перебазировался со Стандарта на окраину Новороссийска. Разместился в постройках большого некогда совхоза. Мне пришлось найти квартиру в полутора километров от расположения части. Это одинокая хата, стоящая у дороги, с низкими потолками, крытая соломой. Типичная украинская, да и хозяйка – «щирая» украинка. Кругом расстилалось поле, и что хорошо, ночью можно было спать, не опасаясь налетов. А налетал немец почти каждую ночь и только к утру прекращал. Бомбил порт и военные объекты. Все, кто жил при части, по сигналу воздушной тревоги должны были находиться в своих хранилищах и подразделениях с тем, чтобы быть готовыми ликвидировать возможные пожары и повреждения.
В начале мая 1942 года немцы предприняли большое наступление на Акмокайские позиции, прорвали фронт, который защищали две не особенно боеспособные армии.
К 15-му мая все было кончено. Крымфронт перестал существовать. Отступавшие войска кинулись к переправе, и здесь, в Ени-Кале, разыгрывались трагические события. Заградительные отряды из пограничников и войск НКВД расстреливали своих же людей, особенно командиров, которые растеряли свои подразделения или же бросили их. Словом, было паническое бегство!
Плавсредств не было, и люди спасались на лодках, которые вследствие перегрузки часто опрокидывались. В бойцов, которые пытались влезть в переполненные лодки, стреляли, били по рукам.
Находились смельчаки, которые ухитрялись переправляться через пролив на подручных средствах: досках, камерах и т.д. Но, говорят, мало кто достиг берегов Кавказа, так как в проливе слишком большое течение, и там люди находили свой конец.
Представляю, какие богатые трофеи достались немцам. Я вспоминаю, когда мы высадились первый раз в Крыму, весь берег был усеян нашими противогазами без чехлов. Это отступающие освобождались от ненужных, по их мнению, тяжестей, чехлы же они использовали как сумки. В дальнейшем, при отступлении немцев, они так же бросали в первую очередь свои противогазы в металлических, цилиндрических футлярах. Так что психология людей, подверженных панике, одинакова.
Вспоминаю также, как нам пришлось снабжать нашу бомбардировочную авиацию бомбами из складов, размещенных в казематах Керченской крепости. Кстати, сама крепость была построена на высоком берегу Черного моря и главенствовала над акваторией входа в Керченский пролив. Построена она была еще во время царствования Екатерины II. Вокруг ров, вал, крепкие кирпичные стены, двое ворот с прочными, обитыми железом полотнищами. Внутри обширные подземные казематы, забитые нашими бомбами разных калибров, и при первом отступлении наших войск в сентябре 1941 года они нетронутыми были оставлены немцам, и такими же нетронутыми немцы оставили их нам, когда мы высадились в декабре. Местные жители рассказывали: «Немцы подозревали, что склады заминированы, и боялись даже показываться в крепости». Недалеко от крепости был еще склад авиабомб. Это были тонные махины, и наши при отступлении подорвали их. Взрывом они были разбросаны, и у них были повреждены стабилизаторы. Так что мнение – боеприпасы при взрыве сдетонируют, сомнительно! Наверное, при вторичном нашем отступлении эти бомбы еще раз достались немцам, а в 1943 году снова вернулись к нам.
Заканчивая повествование о Крымской эпопее, хочу отметить: нам повезло. Задержись еще на неделю в Керчи, неизвестно, где мы были бы сейчас.
Из-за частых и ожесточенных бомбардировок Новороссийска командование ГАСа решило часть людей и материальных средств перебросить в станицу Абинскую. Это километров 60 в сторону Краснодара. Выезжая часто в город и в порт, я видел, как много разрушений произвели массированные налеты фашистов. Во время налетов погибло много мирных жителей. Город почти опустел, многие эвакуировались. Наблюдал страшную картину сейчас же после бомбежки. Проходя по разбитым улицам города, видел неубранные трупы. На выезде из Новороссийска стояла мельница, перед ней высокие деревья. Смотрю, на ветках что-то висит. Подхожу ближе. О ужас...! Висят части человеческого тела.
Крымфронта нет. Создан Северо-Кавказский фронт. Наш ГАС очутился на переднем крае. В начале июня 1942 года мы перебазировались за Армавир, в станицу Коноковскую. Это Кубанская глубинка. Тихая станица с широченными улицами (впрочем, как и все улицы в станицах Северного Кавказа. Это говорит о том, что в период расселения казаков, еще при Екатерине II, земли было много, и ее не жалели). Можно было купить и молока вдоволь, и яичек у местных жителей. Вечером под гармошку наши офицеры и бойцы устраивали танцы с молодыми казачками. Наступило лето. В садах поспела клубника. Лакомились ею. Наши склады боеприпасов были расположены в станичных садах.
Но не пришлось пожить мирной жизнью в тихой станице. То и дело приходилось бывать в командировках в Краснодаре, Армавире, а в конце месяца пришлось переехать в Краснодар, где был сформирован филиал ГАСа. Здесь я выполнял обязанности начальника учетно-оперативного отдела. Наша задача: прием имущества, прибывающего из тыла на самолетах, и снабжение авиачастей, базирующихся на аэродромах вокруг Краснодара. Стоим на военном аэродроме, живем в зданиях, где помещались персонал аэропорта и военно-авиационное училище. Хранилища располагались в ангарах.
Рядом с аэродромом колхозные сады и бахчи. Июль, август – время арбузов и дынь. Уж здесь мы насладились ими вдоволь! В особенности хороши были дыни «Колхозница». Но и здесь не было спокойствия от немцев. Город они не бомбили, но на аэродром налетали часто.
Как-то днем, в жару, прилег я под вагоном в тени и задремал, проснулся от взрыва, осмотрелся, а ангар, где хранилось наше имущество, наполовину разрушен. К счастью, не вспыхнул пожар, разрушено было только здание, имущество не пострадало. Ранен один боец.
Краснодар жил в это время какой-то притихшей жизнью. Как-будто в ожидании чего-то неотвратимого. Немцы были в Крыму и под Ростовом. Последние события в Керчи потрясли не только армию, но и все население Кубани.
Лето – время, когда немецкая армия активизирует свои действия. В иное время года при нашем в то время бездорожье их технике было просто не пройти. Техникой же они превосходили нас. Каждой ночью с нашего аэродрома поднимаются многомоторные, но тихоходные «ТБ-3», груженные боеприпасами, амуницией и продовольствием для осажденного Севастополя и крымских партизан. «ТБ-3» – это летающая мишень для «Мессершмиттов», ночь – их время.
После захвата Керченского полуострова фашисты сосредоточили все свои силы против сопротивляющегося Севастополя. В начале 1942 года Севастополь был оставлен нашими войсками, а в конце июля враг захватил Ростов, и танковые армии его безудержно покатились степными дорогами Сальска в обход Тихорецка, Армавира прямо на Ставрополь и МинВоды.
Враг захватил всю Кубань. Мы сидели на Краснодарском аэродроме. Летчики, вылетающие на боевые задания, приносят неутешительные вести. Колоссальный прорыв врага, стремительное продвижение его в сторону Минеральных Вод. На пути немцев наших войск нет. Жара и сухая погода превратили северокавказскую глину в пыль. Из-за облаков пыли невозможно разобрать, где наши, где немцы, – говорят летчики. Наш начальник филиала, техник-лейтенант Пхакадзе в панике.
Прилетает «Дуглас» из Москвы или с Урала. Привозит запчасти к самолетам. Летчик вызывает наших людей и говорит: «Вот вам груз, вот и накладная. Распишитесь в получении, через 10 минут я должен лететь обратно». А груз – насыпью, без упаковки и бирок. Начальники хранилищ, офицеры хотя технически грамотны, но не всегда могут разобраться, что за деталь и к какому она самолету. Были самолеты в начале войны одни, в процессе войны конструировались, строились и принимались на вооружение новые, более совершенные. На смену «И-16», «Чайкам» пришли «Лаги», «Илы», «Миги» и другие.
«Дугласы» все больше подбрасывали авиазапчасти, а приемные акты по вышеуказанным причинам не оформлялись. Все они кучей лежали в ангаре. О точном их учете не могло быть и речи. Приезжавшие за запчастями подходили к этим кучам и брали, что им было надо, подчас они и сами толком не разбирались во взятых деталях. Пхакадзе на мои доклады говорил, что  разберется в этом хаосе, а сам на «полуторке» с шофером уезжал в город. И так каждый день!
Приезжает как-то раз из города очень рано, примерно через час после выезда, бледный и сообщает: «Тихорецкая и Кавказская заняты немцами». 7-е авиаремонтные мастерские передвижные, размещенные в специальном железнодорожном составе, базировавшиеся на Краснодарском аэродроме, с первыми сообщениями о прорыве немцев выехали в сторону станицы Кавказская, но вернулись, так как последняя уже была занята немцами. Не сегодня-завтра нужно было ждать их в Краснодаре. Единственный путь по железной дороге остался в Новороссийск. Пхакадзе поднял всех людей упаковывать имущество и эвакуироваться по железной дороге. Выехали мы с ним на станцию Краснодар-II добывать вагоны. Там уже почти паника. Железнодорожники нервничают. Беспрерывным потоком идут поезда со стороны Тихорецкой и Кавказской. А дальше куда? В Новороссийск? Но там тупик! Даст ли немец спокойно эвакуировать этот поток эшелонов?! С трудом достали пять вагонов. К вечеру все погрузили. Встал вопрос, кто поедет с вагонами?
Пхакадзе, Гогуа, Васин и приближенные к ним решают ехать на автомашине через Усть-Лабинскую, Майкоп в Туапсе, а мне поручают ехать с вагонами по железной дороге в Новороссийск. Дают двух бойцов. Надо было посмотреть на почти плачущую физиономию Пхакадзе, когда он уговаривал ехать с вагонами Гогуа и Васина, на чьей ответственности было имущество. Вот здесь нужно было проявить благородство души, патриотизм и долг, скрепленные присягой. Начальник сам должен ехать с имуществом, которое ему поручило государство, и тем самым подбадривать своих подчиненных. Как раз этого сейчас и не было. Тут проявился эгоизм, граничащий с трусостью. Дело дошло до того, что во время этих уговоров со стороны Пхакадзе, Васин достал пистолет, подтверждая свои доводы не ехать в Новороссийск. Видя все это, я сказал: «Ладно, поеду я, но за имущество не отвечаю и ни на каких документах в приемке его не расписываюсь». Вся ответственность за имущество таким образом лежит на поспешно убравшихся Пхакадзе, Гогуа и Васине. Сели они на «полуторку» и уехали. Я с бойцами остался у вагонов. Ночью нас с Краснодара-II перебросили на Краснодар-I. Утром сформировали состав, прицепили паровоз. Ждем отправления в Новороссийск. С севера доносится артиллерийская канонада, видимо, бои идут в 15-20 км от города. В ожидании отправления прошелся в сторону паровоза. Окликнул машиниста – молчание. Поднялся на паровоз – людей нет. Паровоз в горячем состоянии, на манометре 8 атмосфер. Обошел локомотив со всех сторон – никого нет, прошелся вдоль состава, нет и кондукторской бригады. Пошел на станцию. В помещении дежурного всего один человек.
Спрашиваю: «Когда отправится стоящий на путях состав?»
– Не с кем отправлять, нет паровозной бригады. Все эвакуировались!
В это время входят двое с сундучками, видимо, машинисты, и заявляют: «Нам приказано отправиться в Новороссийск, в эвакуацию».
– А вы машинисты? – спрашивает дежурный.
– Да!
– Так вот, лейтенант, – обращается дежурный ко мне, – покажите товарищам готовый к отправлению эшелон, а я тем временем заготовлю маршрут, запрошу перегон и выпишу путевку.
Машинисты не против повести состав, но без обер-кондуктора ехать не могут, но тут нашелся и обер, собравшийся в эвакуацию. Бригада проверила паровоз, опробовала тормоза, обер сходил за путевкой, и мы отправились. До Новороссийска. Это был тернистый путь! Налеты сопровождали нас в течение суток. Немцы не давали нам покоя, на станциях подолгу стояли. В особенности много пришлось перетерпеть на станции Тоннельная. Здесь стоял бронепоезд и закрывал перегон. За ним охотились немецкие самолеты. Бронепоезд отбивал атаки самолетов и в самый разгар налетов входил в тоннель, укрываясь от бомб.
Ночью нас пропустили в Гайдук, первую станцию от Новороссийска. Здесь простояли целый день, и только к вечеру попали в парк «А», распределительную станцию. Отсюда железнодорожные пути расходятся по всем пристаням Новороссийска и многочисленным предприятиям. Все пути в парке забиты, а составы идут и идут. Уже принимать некуда, и поезда стоят в одну нитку на перегоне в сторону Гайдука. Здесь же скопилось много эвакуированных гражданских лиц, в основном ответственные работники советских, партийных учреждений и предприятий. Располагались они здесь же, в парке.
Прошел я на каботажную пристань, к которой обычно пришвартовываются пассажирские суда внутрисоюзных линий. Нужно сказать, что в Новороссийске несколько пристаней, имеющих свои специфические и специальные назначения: импортная, лесная, каботажная, хлебная и другие. На каботажной пристани «Вавилонское столпотворение». Стоит пароход, грузятся в основном войсковые части, штабные и тыловые учреждения. Каждый командир старается погрузить свое имущество и своих людей. Ежеминутно  вспыхивают ссоры, доходящие чуть ли не до применения оружия.
Подумал, разве здесь есть возможность эвакуации и погрузки моих вагонов, которые стоят в трех километрах от пристани на забитых другими вагонами путях? Зашел к коменданту порта. Он меня и слушать не стал.
– Вы видите, что здесь творится?! Люди озверели и готовы друг друга перестрелять.
Постоял я, посмотрел на эти драматические события и полный мрачных мыслей дождался, когда этот пароход отвалил в наступивших сумерках. Уже в последнюю минуту, когда сходни были убраны, гражданские люди прыгали через борт и висели гроздями на снастях.
Видел здесь своего бывшего сослуживца по ГАСу лейтенанта Образцова. Он был переведен от нас в другую часть. С улыбкой на лице крикнул мне:
– Уезжаем из этого ада, завтра будем в одном из портов Кавказа!
А завтра распространился слух, что пароход этот был торпедирован недалеко от Новороссийска. Так и не попал он в один из портов Кавказа.
Вернулся я в парк «А» к своим вагонам, усталый и голодный, с чувством безысходности. Солдаты мои ужинают в обществе гражданских лиц. Присел у костра, погрузившись в свои думы. Положение катастрофическое, хотя я и не отвечаю за имущество, его надо спасать. Но как? Мысли грызли мозг и душу. Один из моих бойцов Чертов организовал мне ужин – притащил целый окорок и пожарное ведро водки.
– Откуда это? – спрашиваю.
– Здесь, товарищ лейтенант, стоит вагон – холодильник, груженный окороками и копченостями. А рядом платформа с бочками водки. Жители близлежащих домов пронюхали про этот груз и начали растаскивать. Так мы это дело прекратили. А это отобрали и оставили себе. Вагоны закрыли и сейчас держим глаз за ними.
Пошел я, проверил. В самом деле, вагоны закрыты. Отрезали мне хороший ломоть ветчины, налили алюминиевую кружку «Московской». Нет, не лезет в горло! Отхлебнул глоток водки и пошел спать в вагон. Благо, в одном из вагонов были погружены парашюты. Готовая постель. Лежу, а мысли не оставляют меня. В наших вагонах ценнейшее авиационное имущество, а ведь в стоящих рядом вагонах, наверное, не менее ценный груз и продовольствие. Когда и как его эвакуируют? Новороссийск – железнодорожный тупик. Значит, морем? Но где плавсредства? А о сухопутной вывозке и говорить не приходится! Наутро встал и пошел в сторону Гайдука, там был аэродром, где базировалась морская авиация. Мысль такая: «Может быть, сдам им часть имущества?» Разыскал начтеха. Рассказал о нашем положении.
– Дорогой лейтенант, очень сочувствую, но мы сами не знаем, как будем поднимать наше имущество, а уже получили приказ о перебазировании.
Так я и ушел ни с чем.
В парке «А» подходит ко мне один из гражданских. Представляется зав. районным отделением Госбанка и говорит:
– Слышал, вы собираетесь выехать в Туапсе. Заберите меня. Я налегке, только два чемодана. В случае благополучного путешествия – 30 тысяч рублей ваши.
– Кто вам сказал, что мы едем в Туапсе? И на чем мы должны ехать? У нас нет машины. Вы видите, какое создалось положение? Нам придется сдать свое имущество и уйти в горы партизанить.
Подумал, а ведь эти два чемодана, должно быть, набиты денежными купюрами. 30 000 для него пустяки.
Отправился на пристань. Там тоже грузились пароходы. Может быть, уговорю тамошнего коменданта порта принять мои вагоны к эвакуации. Но там тоже творится своего рода ад.
Столпотворение людей, грузов, крики, шум, иногда слышится стрельба. Грузится железнодорожная авиамастерская, та, что не могла прорваться через станицу Кавказскую. В панике срываются с места станки, выносится без всякой осторожности дорогостоящее оборудование, ломаются и калечатся вагоны. Здесь на мои глазах произошел трагический случай. Комиссар авиамастерских застрелил Гусева, отказавшегося выполнить приказ: сопровождать груз мастерских на пароходе. С Гусевым мы работали в тресте «Чай-Грузия». Я не стал в этом хаосе искать коменданта – бессмысленно.
Солнце уже садилось, когда подали сигнал воздушной тревоги. Не успели люди опомниться, как из-за гор, окружающих Новороссийск, показались немецкие самолеты. Взглянув на небо, я увидел самолетов 20, идущих прямо на пристань. Люди разбежались. Послышался свист бомб, я лег в ближайшую канаву. На дне была вода. Нет, думаю, не годится лежать в воде. Поднялся и перебежал под стену какого-то сарая. В этом время начались взрывы. Сколько это продолжалось – не помню, только открыв глаза, увидел огонь цвета зрелого арбуза и больше ничего. Кругом тишина. Ну, думаю: «Все, наверное, меня разорвало на части, как тех людей, чьи останки висели на деревьях возле мельницы. Голова же, отделенная от туловища, будет еще несколько мгновений выполнять свои функции, то есть соображать». Мне вспомнился в тот момент эпизод, о котором я прочел еще до войны в книге, где описывалась сцена гильотинирования человека, который смотрел на одного из окружавших эшафот и после того, как голова скатилась. Попытался шевельнуть руками и ногами. Вроде бы они на месте. Стараюсь освободиться от тяжести, навалившейся на меня. На мне лежал убитый боец, старшина авиамастерских. Он был ранен в спину. Вся гимнастерка его была в крови.
Голова гудит, плохо слышу. Горит трофейный «Мессершмитт», который должны были забрать с собой авиамастерские. На  территории цементного завода «Пролетарий» был расположен медсанбат, куда пострадавших и отправили. Пролежал я там до ночи. Голова успокоилась, и слух тоже стал постепенно возвращаться. Вернулся в парк «А». Мои бойцы ахнули, не узнали меня. Во-первых, весь в грязи, а во-вторых, изменился внешне: похудел и постарел. Таковы результаты контузии.
Бомбардировки города и порта с воздуха участились и ужесточились. Немецкие самолеты буквально висели над городом и днем, и ночью. Особенно бомбили порт. Эвакуация людей и имущества в основном производилась морским путем.
Принимаю решение. Коль скоро немец еще не перерезал шоссе на Туапсе, оставить одного бойца с имуществом, а самому со вторым – Федяниным отправиться пешим ходом в Туапсе и Сочи, куда по слухам перебазировались штабы и учреждения Северо-Кавказского фронта. Вещи свои оставил у хозяйки на Анапском шоссе и налегке двинулся в путь.
Ежеминутно налетали самолеты, чтобы попасть на Туапсинское шоссе, надо было пройти мимо пристани и цементного завода, объектов, особо подверженных бомбежке. Решил не испытывать еще раз судьбу, а по горам обойти город.
На одной из улиц обратили внимание на громадную воронку и на кучу неопределенных предметов, не то старая одежда, не то ветошь. Подойдя ближе, мы стали свидетелями ужасной картины. Это было нагромождение разорванных человеческих тел. В один момент мне показалось, что это поломанные куклы. Жители близлежащих домов кое-как собрали в одну кучу останки несчастных, прикрыв их же одеждами. Частые налеты не давали возможности предать их земле. Обычно их хоронили здесь же, на месте гибели. После освобождения Северного Кавказа в 1943 году мне часто встречались такие могилы на улицах городов Армавира, Кавказской и других.
Прошли по гористой окраине города, с высоты отчетливо видна была общая картина налетов немецких самолетов. Будучи вне досягаемости бомб, мы не боялись и наблюдали все бомбежки. На примерно 1/3 высоты, когда бомбы отрываются от самолета, они видны, этакие громадные туши, а потом исчезают.
Выйдя за город и пройдя пешком до Кабардинки, поняли, что 200 км до Туапсе будем идти целую неделю. Не годится! Попросились на машины проходящего эвакогоспиталя и доехали до Архипо-Осиповки. Дальше опять пешком. В Тешебе, эстонской деревушке, нас догнал конный обоз какой-то части. На старинной линейке с двухсторонними сидениями едет комсостав. Линейка останавливается, и один из офицеров подходит ко мне и спрашивает:
– Вы не Бондаренко? Вы работали в «Чай-Грузии»?
Оказалось, он работал прорабом на одной из чайных фабрик и по роду своей деятельности встречался со мной. Разговорились. Оказывается, его батальон отступает с Северного Кавказа. Посадили нас с Федяниным рядом на повозку. Но ненадолго. В Джугбе генерал оставил батальон в своем распоряжении, и мы опять пошли пешком.
Ночевали в Джугбе. Это была кошмарная ночь. Все время висели парашютные фонари, и при их свете нас непрерывно бомбили. Ночь, незнакомая местность, все вокруг занято отступающими войсками. Целей много, идти куда-либо – напорешься на часовых, обстреляют. Так и просидели мы с бойцом под каким-то балкончиком.
Наутро нам опять повезло – на «полуторке» доехали до Туапсе. Здесь тоже ад. Весь центр разбит. Прошли быстрым темпом вокзал. Людей не видно. В развалинах вокзала лежат трупы.
По железнодорожным путям пошли в сторону Сочи. Войны нет. Мир и тишина. Недаром в одной из фашистских листовок, которые сбрасывали немецкие самолеты, Гитлер грозился: «Туапсе бомбежками сравняю с землей, а на Сочи не упадет ни одна бомба. В него войду с музыкой, и в его санаториях будут отдыхать мои доблестные солдаты».
Расспрашивать, разыскивая воинские части, нельзя было, не то время, да и некого. Впоследствии выяснилось, что наше начальство, штаб тыла BBC фронта обосновался в Вишневке. Это в 10 км от Туапсе. Из Сочи до Гантиади добрались пригородным поездом. Черноморская железная дорога еще не была достроена. На въезде в Гагру на КПП у всех военных отобрали оружие, нас же не тронули, так как наши документы были в порядке.
За все время отступления где приходилось ночевать, чем питаться,  одному Богу известно. Благо, был август, тепло, и проблема ночлега не представляла трудностей. Земля, скамейка, шинель – вот вам перина и одеяло.
Небритые, грязные, сапоги мои окончательно разбились, пришлось приводить их в порядок с помощью веревок и проволок. Вот таков был внешний вид офицера Советской армии в горестный для нашей Родины 1942 год. Кроме того, от постоянного недоедания и грязи на лице то и дело выскакивали прыщи и фурункулы.
Из разговора со встречаемыми в пути отступающими военнослужащими выяснилась общая картина замыслов немецкого командования. Ударом со стороны Ростова–Батайска по пустынным Сальским степям танковыми армиями фон Клейста ставилась задача захвата Грозного. Во-первых, чтобы обеспечить вермахт нефтью, а во-вторых, отрезать оставшиеся на Кубани наши части, образовав громадный «котел». Затем отдельными клиньями расчленить окруженных по направлениям Майкоп–Туапсе, Новороссийск и Орджоникидзе, открывая тем самым путь в Закавказье. Северо-Кавказский фронт тоже распался. Вся авиация перебазировалась частично в Закавказье, частично восточнее Орджоникидзе в районы Грозного и Махачкалы.
Когда там, в Новороссийске, я решил идти в Туапсе, то должен был найти штаб 4-ой Воздушной армии, добиться автотранспорта и вывезти имущество авиамастерских из парка «А». Из осторожных расспросов встретившихся военных (никто ничего толком не мог сказать, где и что творится вокруг) понял только, что кругом полная неразбериха, граничащая с паникой. Что делать? Чувствую, что седею и старею от них. На ум приходят мрачные мысли – ведь это военная катастрофа! Куда дальше отступать? Ведь позади враждебная Турция. Решаем с Федяниным двигаться дальше на юг в сторону Тбилиси, ведь там тыл и ВВС Закавказья.
Гагра. На выходе из города КПП с неизвестными пограничниками, можно на попутной машине добраться до Сухуми-Келасури, а оттуда поездом до Тбилиси. На КПП нас задержали, что-то не понравилось дежурному в документах. В сопровождении автоматчика нас направили обратно в Гагру, в главную комендатуру. Я наотрез отказался идти рядом с автоматчиком: я – офицер, и меня должен сопровождать военнослужащий, равный мне по званию. С дежурным порешили, что бойцы (Федянин и пограничник с автоматом) идут впереди, а я их сопровождаю сзади. После 20-минутного ожидания нас принял комендант, полковник. Расспросил, куда и зачем двигаемся в тыл. Объяснил. Комендант вернул документы и просил не обижаться на задержку, при этом добавил:
– Дежурному по КПП вы показались подозрительным, уж очень похожи на немца: высокий, голубоглазый.
Это была первая задержка по такой причине, в последующем еще два раза сомневались во мне – не немец ли я? Вернулись на старый КПП, сидим с Федяниным и ждем возможности добраться до Сухуми. Сидим час, другой, мимо проходят вереницы автомашин, отступающих и эвакуирующихся. Но вот идут машины, груженные авиаимуществом, и вдруг останавливается одна из них, и кто-то громко называет мою фамилию. Подхожу. В кабинке сидит наш бывший комиссар Казаков, это его БАО отступает из станицы Гастагаевской. Я объяснил наше положение. Он также был не в курсе создавшейся ситуации и ничего не мог сказать о дислокации частей.
– Пока садитесь в нашу машину. Приедем на место, осмотримся, а там видно будет.
Калдахвара  – абхазское село, здесь новое место базирования БАО. Разместились по домам и пригодным для жилья постройкам. Казаков дал распоряжение накормить нас.
Отдохнули, выспались, привели себя в порядок. В реке Бзыбь выкупались, выстирали белье и обмундирование, стали похожи на военнослужащих Советской армии, а то были какие-то оборванцы, грязные, замызганные. Прожили на новом месте дней пять. В один из этих дней подходит к нам Казаков и говорит:
– Обстановка проясняется. Немцев задержали у Новороссийска, севернее Туапсе и у Моздока. Отступление прекратилось. Фронт стабилизировался. Идет перегруппировка наших войск. В действие вступил Закавказский фронт. Войска, дислоцирующиеся на побережье Черного моря, вошли во вновь организованную Отдельную Приморскую армию, которой командует генерал Иван Петров. Скоро все прояснится, и будет известно, где находится ваш ГАС.
Спустя время Казаков говорит:
– ГАС отступал через Баку, и ему предписано собраться в Зестафони.
Дело в том, что базировавшийся в Конакове под Армавиром он был захвачен немцами, и только река Кубань предохранила его от разгрома.
В столовую во время обеда врывается новый комиссар, назначенный после Казакова, и паническим голосом кричит:
– Немцы за Кубанью – все в оборону!
В какую оборону? Чем обороняться против танков? Никто ничего не знает. Потом выяснилось,что за Кубанью по проселкам замечается какое-то движение, но за тучами пыли ничего невозможно разобрать. Как потом оказалось, это форсированным маршем двигались танки неприятеля. Выслали машину в РАБ. Стоял он в станице напротив Армавира на правом берегу Кубани. Вернувшийся человек, это был Алшибая, рассказал, что РАБ давно снялся и выехал в неизвестном направлении. По его словам, саперы в Армавире взрывают военные объекты. Это известие окончательно посеяло панику среди командного состава ГАС. Начальник Ильницкий потерял голову и в такой момент хотел застрелиться. Удержал его Желобов, начальник АХО, жесткого характера человек, уравновешенный, не лишенный волевых качеств. Решили во исполнение приказа Сталина при отступлении ничего не оставлять врагу, имущество сжечь, боеприпасы взорвать. Ответственными за выполнение этих акций Ильницкий назначил кадровых офицеров, военного инженера Кныша, техников Мягкова, Телешева и других.
Самолеты, запчасти, автомашины, все, что не на ходу и прочее имущество должно быть сожжено. Ждали только сигнала, который должен был подать красной ракетой Ильницкий. Он же окончательно размяк. Наши доблестные кадровики, не дождавшись сигнала, начали взрывать боеприпасы, штабеля которых находились в пяти километрах в колхозном саду. Здесь же в Конакове, видя такое, тоже не дождавшись сигнала, подожгли колхозный сарай, в котором хранилось имущество.  
Пока поехали за очередной партией груза, на станции появились саперы и предложили покинуть территорию, так как им приказано взорвать водонапорную башню, входные стрелки и управление ими. Машинисту ничего не оставалось, как двинуться на выход. Так и уехала часть имущества без документов и даже без сопровождающих. Уже в 1943 году выяснилось, что груз сохранился и благополучно был доставлен в Ереван.
Личный состав направился в сторону Орджоникидзе. Часть людей эвакуировалась по железной дороге через Баку. Машины же – по Военно-Грузинской и Военно-Осетинской дорогам.
Комиссар Казаков выправил наши командировочные удостоверения в направлении Тбилиси, а там, мол, через отдел кадров ВВС Закавказского фронта доберетесь до Зестафони. Почему в Тбилиси? Только такой человек, каким был Казаков, мог понять психологию людей после драматических событий лета 1942 года, ведь каждому из нас хотелось подать весточку своим родным и близким.
Перед отъездом комиссар просил повидать его семейство, проживающее в Тбилиси, и передать кое-какие продукты (комбижир, крупы, сахар).
Какой это был благородный и отзывчивый человек! Настоящий политический руководитель и наставник, знавший души подчиненных и готовый сделать все возможное для них. Посадил нас с Федяниным на полуторку и отвез на станцию Келасури. Но до Келасури мы так и не доехали. Немец в это время бомбил Сухуми. Машину в город не пустили, и нам пришлось топать пешком через весь город. Улицы были пустынные. Людей не было видно. Город казался мертвым. Единственного человека встретил военного, который оказался старым знакомым, сослуживцем по «Грузпищепроекту» – Кужелев-Шакун. Он обрадовался встрече, но был настроен пессимистично: «Немец бомбил город, правда, только один раз, но и этого достаточно, чтобы все жители разбежались. Противник выбросил воздушный десант за Кавказский хребет, и на южной его части захватил абхазскую деревушку Псоу. Мы, саперная часть, обеспечивали войска, борющиеся с десантниками. Наверно, нам всем придется здесь погибнуть». Я объяснил свое положение, и мы расстались, каждый со своими невеселыми мыслями. Уже после войны я встретил Кужелева. Все обошлось благополучно для нас обоих.
В Келасури с боем сели, вернее, втиснулись в вагон. Поезд из Тбилиси прибыл под вечер. Паровоз сделал обгон и задним ходом увез нас из опасной зоны, так как с наступлением сумерек ожидался налет.
Приехали в Тбилиси. Дома нас не ждали, и мое появление считали чем-то сверхъестественным. Оказывается, Ильницкий уже был здесь. Этот тряпка, бросив своих людей где-то на Северном Кавказе, на легковой машине примчался в свою семью. При встрече с моей женой Валей сказал, что он не знает, где я. Был, мол, Бондаренко в Краснодаре, немец уже захватил город, и пусть Валя меня не ждет.
Оказывается, личный состав ГАСа собрался на станции Беслан. Часть людей была отправлена по Военно-Грузинской дороге, а большая часть отправилась по железной дороге через Баку в Зестафони. Так закончилось наше отступление.
Товарищи потом рассказали, что проезжая по железной дороге, тбилисцы решили побывать дома и повидать родных. Вполне законное и легко выполнимое желание, тем более, что конечная станция назначения – Зестафони – была известна. Ильницкий отсиживался в Тбилиси, оставив вместо себя помтеха Букаса. А этого Букаса никто из офицеров, как и всех этих кадровиков, не любили за их пренебрежительное отношение к нам, призванным из запаса. Вместо того, чтобы по-хорошему разрешить повидать родственников, Букас категорически запретил отлучаться из эшелона. Но соблазн был, конечно, велик, и тбилисцы под видом опоздавших к отходу остались в городе.
Вот уж не помню кого, но я встретил в Тбилиси одного из таких «дезертиров». Он сказал, что две автомашины с начальником ПАРМА Ментьевым оставлены в Тбилиси для ремонта, и после его окончания они будут направлены в Зестафони. За несколько дней в Тбилиси повидал всех своих родственников. Отдохнул. Утолил свой голод, который в последние дни особенно доконал. Избегал встреч с комендантским нарядом. Время уж больно тревожное, немец был на перевалах, и хотя у меня были командировочные документы в порядке, я старался не испытывать судьбу. Тбилиси – уже не глубокий тыл. Настроение у всех подавленное. Что будет дальше?
Узнав про Ментьева и автомашины, которые он ремонтирует, я зашел к нему домой. Он мой сосед по району, живет над Курой в Шавсопели, возле бани «Гогило».
– Да, ремонт окончен, послезавтра отправляемся в Зестафони, – сказал Ментьев, – заберем и вас двоих.
Поехали и те «дезертиры», что «опоздали» на эшелон. Утром выехали, к вечеру были в Зестафони. Подразделение разместилось в клубе ферросплавного завода. Печальное впечатление произвели на меня офицеры и бойцы: больные, измученные, оборванные, заросшие, с бородами. Техник Вертей лежал, весь покрытый язвами типа экземы. Не лучшее впечатление на них произвел и я. Обмундирование, хотя и чистое, все залатанное, сапоги разинули пасти, точно голодные акулы.
Не успели мы выгрузиться из машин, как помтех Букас приказал всем, кто «отстал» от эшелона, сдать оружие и зайти в помещение, короче говоря, арестовал всех офицеров. К этой группе причислил и меня. Я не сдал оружия, подошел к Букасу и говорю:
– Во-первых, я от эшелона не отставал, я прибыл с бойцом прямо из Краснодара, а во-вторых, кто вам дал право арестовывать офицеров, тех, кто выше по званию.
Меня он не тронул, а остальных запер в помещении.
До сих пор мы были «северокавказцами», теперь мы находимся на территории Закавказья, Северо-Кавказский фронт ликвидирован, и все части, отступившие в Закавказье, были переданы во вновь созданный Закавказский фронт, подразделения же, дислоцирующиеся в Западной Грузии и на побережье Черного моря – в Отдельную Приморскую армию. А пока нас никто не берет на довольствие. Голодаем. Слоняемся по базарам, питаемся виноградом, пеламуши и мачари.
Наконец, появился Ильницкий. Я ему доложил о своих злоключениях и необходимости выделения автотранспорта для вывоза имущества, оставленного в Новороссийске.
– Нужно подождать, да и машин столько нет, нужно снестись с вышестоящим штабом по этому вопросу. Таков был ответ Ильницкого.
Через несколько дней я ему еще раз напомнил насчет вывоза, а он в ответ: «Обстановка – полная неразбериха, да и Новороссийск, кажется, сдан немцам».
Единственное, что он сделал хорошего для меня, увидя мои сапоги, вызвал интенданта Алшибая и приказал выдать новые. Последний клялся и божился, что на складе их нет, но Ильницкий поставил его по стойке «смирно» и приказал: «Выдать!»
Сентябрь. Продолжаем стоять в Зестафони. Пора ртвели. Виноград созрел. Поедаем его в неимоверных количествах. Постепенно приобретаем боевую форму. Поступает авиаимущество, боеприпасы. Прибыл целый эшелон. Разгрузили на станции Свири и разместили в Аджаметских лесах. Фронт стабилизировался, наши войска оказывают упорное сопротивление. Мы в основном обслуживаем бомбардировочную авиацию, базирующуюся на Кутаисском и Сухумском аэродромах. Каждую ночь наши летают бомбить немцев за перевалом. Говорили, что наши асы всадили две сотенные бомбы в Пятигорский театр, где в это время раздавали награды фрицам за Севастополь.
В начале октября 1942 года перебазировались в Кутаиси, вернее, в пригородное село Квитири. Живем в школе. Тяжелое было время. Питание недостаточное. С техником Титаренко из РАБа я был командирован в Батуми для приемки, вернее, отбора авиаимущества, которое прибывало из эвакуированного Новороссийска. Батуми был сумрачно замкнут. Прибыли мы утром, над городом еще висели аэростаты – заграждения. В порту стояли военные корабли, в том числе линкоры «Парижская коммуна» и «Красный Кавказ». Батуми – последний советский порт, где могут стоять столь могучие корабли. Больно стало на душе. Дальше некуда отступать, дальше – враждебная Турция.
Встретил на станции Чаква Платона Купрадзе. Он работал главным механиком на чайной фабрике. Обрадовались друг другу.
С техником Титаренко в порту из кучи эвакуированного имущества выбираем авиационное оборудование. С удивлением обнаружил свои парашюты, оставленные в Новороссийске. Это подняло у меня дух. Все-таки не пропало ценное военное имущество.
Живем в Квитири. Занимаемся, работаем, ездим в Кутаиси. С фронтов поступают горячие вести. Отступление закончилось. Закавказский фронт вступил в действие. «Стоять насмерть!» – этот лозунг не на словах, а на деле проводится в жизнь. Командиров, отступивших без приказа, расстреливали перед строем. Нам тоже пришлось быть свидетелями подобных сцен. В один из дней, задолго до рассвета, подняли нас по тревоге, посадили на машины, повезли в сторону Самтредиа по какой-то проселочной дороге. Приехав в назначенное место, где уже стояла команда бойцов с винтовками, увидели закрытую машину и группу офицеров. Нас построили в одну шеренгу. Прибыли офицеры других подразделений. Расположили всех в каре в виде буквы «П». В центре расположился взвод бойцов, из закрытой машины вывели военного, руки за спиной, без головного убора и ремня. Он шел, как заводная кукла, лицо его было лицом мертвеца. Прокурор зачитал приговор. Оказывается начфин подразделения при отступлении дезертировал, прихватив кассу. Ему завязали глаза. Последовала команда. Залп. Расстреливаемый дернулся вперед и упал. Что было дальше – осталось за памятью. Возвращались обратно молча, все были потрясены. Война жестока!


Василий БОНДАРЕНКО

Бондаренко Василий Кондратьевич родился в г. Тбилиси 24 августа 1906 года в семье выходцев с Северного Кавказа. Отец – Кондрат Ефимович из русских казаков. Мать – Софья Ивановна (Иоанновна) из старинного, но обедневшего рода польских дворян. В семье было четверо детей.
Василий Кондратьевич после окончания гимназии в 1924 году поступил и в 1930 году окончил механический факультет Грузинского политехнического института. Работал на вагоноремонтном заводе, где встретил свою будущую супругу Валентину Исаевну Антонову.
Василий Кондратьевич работал в тресте «Чай-Грузия», затем в Грузпищепроекте, с его участием были спроектированы и построены многие объекты пищевой промышленности в Грузии. Офицер запаса В.К. Бондаренко – участник Великой Отечественной войны 1941-1945 гг. Был ранен. Имеет награды. После войны помогал восстанавливать разрушенное хозяйство Германии, вернулся в Тбилиси в 1946 году.
Василий Кондратьевич Бондаренко работал в лесной и деревообрабатывающей промышленности. Возглавлял отдел в специальном конструкторском бюро по проектированию мебели.
После непродолжительной болезни Бондаренко В.К. скончался 21 января 1990 года.
Сын, Бондаренко Вольфрам Васильевич, – научный сотрудник ТНИИС ГЭИ института гидроэнергетики. Принимал самое непосредственное участие в разработке и строительстве Ингури ГЭС.
Дочь, Гелашвили Тамара Васильевна, – художник-прикладник, преподаватель Грузинского государственного Технического университета, автор пяти персональных выставок.


Предисловие

Воспоминания «От Кавказа до Берлина» офицера запаса Василия Кондратьевича БОНДАРЕНКО представляют определенный интерес. Сегодня с ним поспорить нельзя, он умер. Но его мысли и рассуждения о военной поре, оставленные в двух небольших тетрадях, думается, не оставят читателя равнодушным.
Непосредственное участие Василия Кондратьевича в обеспечении боевых действий началось на второй месяц войны, а через немногим более 200 дней после ее начала он из Новоросийска доставлял авиационные грузы в Крым, где шли кровопролитные бои.
Но это было только начало.
5 апреля 1942 г. Гитлер подписал директиву N41, получившая название «Эдельвейс», в которой главной целью летнего наступления ставилось уничтожение Красной армии западнее Дона, чтобы захватить нефтяные регионы на Кавказе и перейти Кавказский хребет. Для захвата Кавказа немцы бросили крупную группировку, по своему составу она превосходила Красную армию в личном составе – в 1,5 раза, по артиллерийским орудиям и минометам – 2,1, по танкам – в 9,3, по самолетам в 7,7 раза.
В. Бондаренко был участником военных неудач и побед нашей армии.
Это было жестокое время. Нехватка чувствовалась во всем: в одежде и обуви, в продовольствии. Во всем том что необходимо каждому человеку. Автор воспоминаний с горечью или болью раскрывает нам обычные будни простых воинов, тех скромных тружеников, которые добывали победу.
Автор воспоминаний сумел показать и жизнь тогдашнего тыла: простых людей, которые отдавали последнее, лишь бы изгнать ненавистного врага.
На фронте и в тылу жили люди ради дела, ради победы, веря в нее, поэтому и добились своего.
Враг вынужден был отступить под силой такого единства и мужества. Вместе с наступающими войсками шел по дорогам войны и В. Бондаренко. Он дошел до Берлина и на рейхстаге оставил свой скромный автограф.
Автор воспоминаний не претендует на исчерпывающий охват событий, он как бы с высоты минувших лет с позиций оптимиста правдиво, без прикрас, порой с юмором, рассказывает о фронтовой жизни рядового и младшего офицерского состава, рассказывает так, как она ему виделась. С ее положительными и отрицательными сторонами, ее каверзами и житейскими перипетиями.
Человеческая память способна забывать некоторые прошедшие факты, поэтому не удивительно, что военные историки могут заметить некоторые исторические неточности. Но ведь и писались воспоминания через 35 лет после окончания войны.
Воспоминания написаны от души, лаконично и вместе с тем емко, по-армейски четко.
Автор не оставил пометки, для кого он написал эти воспоминания.
Дочь В. Бондаренко нашла их через несколько лет после смерти отца? Думается, что воспоминания В. Бондаренко – это не только семейная ценность, но и достояние народа, ибо значение и сила воспоминаний в том, что они воспитывают в людях патриотизм, учат смелости и мужеству, стойкости и отваге, верности боевому товариществу.

Полковник
Геннадий Долгачев

воспоминания

21 июня 1941 года. Моему сыну Рамику седьмой год, он еще не в школе. Детские годы, игры, увлечения. В те годы верхом мечтаний всех мальчишек был «драндулет» – деревяшка с двумя шарикоподшипниками и рулем. Завтра, в воскресенье, мы с Рамиком пойдем на Сабурталинский базар и купим шарикоподшипники для «драндулета».
Солнечное утро 22 июня 1941 года. 22 июня – число знаменательное. Самый длинный световой день! С утра с Рамиком едем на базар. Ох и трудно было в ту пору с транспортом в Тбилиси! Трамваи, автобусы, троллейбусы переполнены. Давки, бесконечные пересадки, жара, духота! Часов в 12-13 возвращаемся с покупками с базара. На центральной площади (тогда она называлась пл. Берия) встречаю товарища. Первая фраза вопрос после приветствия: «Знаешь, война началась. Германия напала на СССР!» Домой вернулись в подавленном настроении.
Мобилизация идет полным ходом. Я сижу и жду. Буквально месяц тому назад военкомат изъял у меня мобилизационный листок, по которому я должен был явиться не позднее чем на второй день после объявления войны во второй отдельный батальон связи, к которому приписан.
С фронтов поступают нерадостные вести. Отступаем по всем направлениям. Мое положение неопределенное. Лейтенант, командир взвода, связист. С точки зрения патриота должен быть на войне, а с другой стороны не имею мобилизационного предписания, должны вызвать. Жду.
В пищепроекте, на патриотических началах, организован всеобуч мужского персонала. Я как офицер обучаю их азам строевой и боевой подготовки. 7 июля рано утром слушал по радио выступление Сталина. Больно было слушать его дрожащий голос.
«Братья и сестры, – были первые слова Сталина, а не товарищи, как он обычно начинал свою речь. – Величайшая угроза нависла над нами...»
Наконец, почти месяц спустя после начала войны, получил повестку из военкомата. Ильницкий и Мошкара, офицеры из 7-го авиасклада, побеседовали со мной. Для их формируемого подразделения я подошел и по военной, и по гражданской специальностям. 7-ой склад – место формируемой части расположен на аэродроме, на Кахетинском шоссе. Формируется Головной авиационный склад (ГАС – 1986). Комплектуется личный состав. В числе офицерского состава ГАСа много знакомых и товарищей технических специальностей (Савостин, Гусаров и др.). Я как строевой командир был назначен начальником команды по подъемке и транспортировке аварийных самолетов. В команде 12 бойцов.
Разгар лета. Жара. Живем в палатках на бывшем аэродроме. Строевые занятия, уставы и прочая военная премудрость. В тот год лето было очень ветреное. Ветер рвал палатки, опрокидывал легкие постройки, пыль сильно слепила глаза.
На аэродроме производились учебные полеты на самолетах У-2. Наблюдали аварию одного из них. При взлете пилот рано начал разворот и крылом зацепился за землю. Мгновение и самолет вспыхнул. Пилот и инструктор успели выскочить из кабины. Мы кинулись к потерпевшим. Пока добежали на расстояние 100-150 метров, самолет из фанеры и перкали был полностью охвачен пламенем. Нам оставалось только наблюдать, как пламя за какие-то считанные минуты сожрало самолет.
Сентябрь. Сидим на месте. Война где-то грохочет и неумолимо приближается к нам. Немец в Крыму и у Ростова. Учимся. Стало прохладно. Дожди. В палатках мало приятного. Командование решило перебазироваться в Соганлуг, в пустые помещения бывшего строительного управления «Водостроя».
В октябре вместе с людьми моей команды был прикомандирован в мастерские по ремонту самолетов для практики и учебы. Бойцы помогали ремонтировать самолеты, я же присматривал за ними, заодно изучал самолеты и по книгам, и на практике. В основном это были истребители «И-16» и «Чайки», разведчики «Р-5». Тогда мне казалось, что это самые современные самолеты. Скорость порядка 350-400 км/ч. Конечно, по сравнению с «У-2», у которого скорость полета 160-180 км/ч, это были скоростные самолеты, но каково было мое разочарование, когда на фронте в Крыму я наблюдал, как немецкие «Мессершмитты» в воздушных боях  с легкостью сбивали наших «И-16» и «Чаек». Скорость у «мессеров» 600-650 км/ч.
В мастерских мы работали до декабря 1941 года. В конце декабря погрузились в эшелон и выехали на фронт. Провожать приехали Валя с Рамиком. Расставание было без слез и причитаний.
Новороссийск. Холод, снег, норд-ост. Живем в школе на Стандарте, это пригород Новороссийска. Еще в сентябре наши оставили Керчь. Сопротивлялся только Севастополь. Обеспечение и связь с осажденным Севастополем только по морю. Новороссийск – основная база снабжения и стоянка флота, эвакуированного из Одессы и частично из Севастополя.
Начали работать как Головной авиасклад. Ежедневно принимали по железной дороге авиаимущество, боеприпасы и переправляли по морю в Севастополь.
Февраль 1942 года, первый налет на Новороссийск немецких самолетов. Сброшено несколько бомб, повреждения незначительные, один из самолетов так низко пролетел, что можно было различить черные кресты на крыльях. Зенитки грохотали вовсю, но безуспешно.
В конце февраля я был командирован в Краснодар. Задача: переправлять авиагрузы в Новороссийск. Жил на частной квартире, в хорошей семье. В Краснодаре пробыл недолго. Опять Новороссийск. Ходим разгружать вагоны и грузить пароходы. Был командирован в станицу Крымскую для доставки лесоматериала, подкладок под авиабомбы. Выехал на «полуторке». В Крымской лесоматериала не оказалось. Жители по советовали пойти в Липки. Не доходя до Липок, набрел на сложенный из кирпича мемориал в виде пирамиды с мраморной доской. На доске выгравирована надпись: «Такого-то дня 185... года многочисленные отряды черкесов напали на передовой кордон Липки. Немногочисленный гарнизон сопротивлялся до последнего человека, и все погибли». Перечислены фамилии и имена погибших. Постоял я возле этого памятника и подумал: «Вот так надо защищаться и так надо отмечать память защитников этого неприметного кордона!»
Налеты немецкой авиации на Новороссийск учащаются. К бомбежкам постепенно привыкаем. Объект бомбардировок в основном порт, где стоят военные корабли, но из-за нервозности немецких летчиков при подлете к городу и мощному зенитному огню достается и городу. Особенно немцы охотятся за линкорами «Красный Кавказ» и «Парижская Коммуна». Но на линкорах мощная зенитная защита. Любо смотреть, какой каскад огня открывают они при налетах!
Получили предписание отправиться в Крым, в Керчь, где работает филиал нашего ГАСа. Перегоняю три машины бензозаправщика. Отправиться должен сухопутно через Тамань, а через пролив – по льду. Зима 1941 года была суровая, и пролив был скован льдом.
В середине дня отбыли в Керчь. К вечеру добрались до Анапы. Дальше наш путь пролегал вдоль побережья Черного моря по проселочным дорогам. Доехали до лимана Кизилбашского и здесь встретили целый караван автомашин, следующих своим ходом в Керчь в надежде попасть туда по льду пролива. Машины были разбросаны по полю, так как дороги раскисли, и каждый водитель, выбирая где потверже, застревал. Опросив нескольких командиров, убедился, что пролив из-за потепления вскрылся и переправы нет. Вернулись в Новороссийск.
В начале марта меня снова командируют в Крым. На этот раз по морю. Со мной ехал техник, лейтенант Васин. Разгар погрузки. Грузится все: оружие, боеприпасы, продовольствие, военное снаряжение. В Керчь будет отправлен караван кораблей под охраной миноносцев и катеров-охотников. Начало темнеть, наш корабль двинулся к выходу, а мы завалились спать.
Человек вообще привыкает к ритмичному шуму, а вот отсутствие его – будит. Так на железной дороге: поезд движется – человек спит, стоит поезду остановиться – просыпается. Так было и со мной на пароходе. Проснулся – машины не работали. Стоим. Решил подняться на палубу. С трудом вышел наверх: все проходы, пол были забиты спящими солдатами. Корабль стоит, покачиваясь на крупной волне. Тьма кромешная. Только вдали зарево огня. Как потом выяснилось, нас обнаружили немецкие самолеты-торпедоносцы. Их жертвой стал танкер с бензином, который и горел. Постояли мы так минут 30-40 и двинулись дальше. Сон опять одолел меня. Проснулся от грохота артиллерийской стрельбы. На горизонте земля, красноватого цвета горы. Это Крым. Мы идем на сближение с берегом. На караван налетели немецкие самолеты. У нас четыре 38-мм пушки, две на корме, две на носу. Артиллеристы, военные моряки усиленно стреляют. Интересно артиллеристы стреляют: не прицеливаясь, только направляют ствол в нужном направлении. Но и немцы тоже хороши, сбрасывают бомбы, а они ложатся то справа, то слева по борту. Отбомбились и улетели на запад. Потом мне часто приходилось видеть пароходы с самолетов, примерно с высоты 1300-1500м. Это тонкая черточка. Поди попади в эту черточку, да еще под зенитным обстрелом!
Мы стоим на рейде Камыш-Буруна. Это глубоководный порт в 15 км южнее Керчи. В Керчи глубоко сидящие корабли не могли швартоваться. Все причалы заняты, идет разгрузка прибывших кораблей. Немцы все время бомбят порт, но там  мощная зенитная защита. Иногда они опять принимаются бомбить нас. Только во второй половине дня мы пристали к причалу. Ох и картина представилась на берегу! Горы выгруженных грузов. А немцы летят и летят, грохот от взрывов бомб и зенитной канонады заглушает крики людей. Все люди и грузы покрыты слоем муки. Бомба угодила в мешки с мукой и припудрила всех и вся. Спешка и горячка. Опасность, с какой приходится работать, затмевает рассудок.
Сойдя с корабля, быстро покинули территорию порта и на машине филиала ГАСа, приехавшей за боеприпасами, выехали в Керчь. Личный состав филиала размещался в центре города, а склады – за городом, в бывших овощехранилищах.
Основной аэродром, с которого летали наши самолеты, был в Багерово. Это 7-8 км от Керчи. Продовольствие мы получали из БАО (батальон аэродромного обслуживания). Мне по роду своей деятельности часто приходилось выезжать туда. По дороге в Багерово был противотанковый ров, вырытый жителями города для защиты в 1941 году. После взятия Керчи здесь немцы расстреливали евреев и советских патриотов. Сейчас он засыпан. В нем покоятся жертвы фашистских зверств.
Аэродром в Багерово был частым объектом налетов немцев. Бывало, приедешь за продуктами, а тут налет, отлеживаешься где-то в канаве.
В Керчи с наступлением сумерек начинался «концерт» – массированный налет на город. Сумерки – их излюбленное время. В это время с неба все видно, тогда как с земли у зенитчиков видимость плохая. Налетающие почти что неуязвимы. «Юнкерсы» не удовлетворялись бомбежкой, снижаясь, они обстреливали город из пулеметов. Всю ночь тревожащие полеты одиночных самолетов. Летает, летает минут 20-30, наконец побросает 2-3 бомбы, и вновь тишина. Через полчаса появляется новая «жужелица», как говорили наши солдаты, и так часов до трех утра.
В один из тихих мартовских дней работали над выгрузкой боеприпасов и авиаимущества на пристани в Керчи, куда подходят мелкие суда, прибывающие из Темрюка. Все было спокойно. Вдруг стоявшая тут же на пристани противовоздушная батарея из малокалиберных скорострельных пушек «Эрликос» открыла огонь без всякого сигнала воздушной атаки. Глянули на небо, о Бог мой, – прямо на нас пикирует «Юнкерс». Он, мерзавец, зашел со стороны Кавказа, прикрываясь ярким солнцем. Мы разбежались кто куда, легли на землю. Сбросив три бомбы, самолет с ревом взмыл вверх и скрылся за горой Митридат. Наши потери – двое раненых. Офицеру Вдовиченко осколок попал в живот, бойцу оторвало ногу. Вдовиченко через три дня скончался в госпитале, бойца после окончания войны встретил в Тбилиси. Ходит на костылях.
Вот такая была жизнь в Керчи. В один из дней возвращаемся после работы на базу и находим наш дом разбомбленным. Бомба упала перед фасадом у ворот и повредила все здание. Моя постель и личные вещи были погребены под обвалившейся стеной. Живя в этом фронтовом городе, приходилось наблюдать непостижимые вещи. По утрам после зверской бомбардировки и тревожной ночи дворники старательно убирают развалины и подметают улицы. Абсурд! Ведь назавтра опять будет так. Вот что значит привычка и служебный долг! Ежедневные бомбежки не особенно много приносили повреждений. Трагедия была, когда бомба угодила в гостиницу, где был размещен батальон, только что прибывший с «Большой земли». Под грудами развалин погибло много людей. Наверное, это дело наводчиков, агентов, оставленных немцами при отступлении.
В разрушенном доме жить было нельзя, да и бомбежки, и налеты участились и ужесточились. Теперь не было покоя ни днем, ни ночью. Переселились за город, поближе к своим складам. Офицерский состав жил на частных квартирах на окраине Керчи.
Мои обязанности как начальника строевого отделения (вроде как начальник штаба нашего филиала): соблюдение распорядка дня, организация охраны объектов филиала, занятия с рядовым составом, отчетность и прочее. Целый день занят – текущая работа, ночью проверка караула. Идешь... и вдруг патруль гарнизонной комендатуры. Оружие на изготовке и у тебя, и у них. Стой – пароль! Один из патрульных подходит на 3-4 шага и негромко называет пароль, обычно это название города, и требует от тебя отзыва – деталь винтовки.
В один из дневных налетов наши зенитки сбили «Юнкерс-77». Что интересно – с первого же залпа отбили хвост, и он штопором врезался в землю. Это случилось недалеко от нашего расположения. Один летчик успел выпрыгнуть на парашюте, двое же погибли. Мы с пистолетами в руках окружили парашютиста, и он сдался, не оказывая сопротивления. Подъехавшая машина забрала его. А мы подошли к разбитому самолету. Доставалось и нашим летчикам. Были свидетелями, как немецкие истребители сбили «И-16», и он упал на кладбище, прямо на ограды и памятники.
Подчинялись мы штабу 4-ой ВА (ВА – Воздушная Краснознаменная армия). Помещались они в здании табачной фабрики у подножия горы Митридат. В один из налетов бомба угодила в здание. На второй день они переселились в одну из катакомб, которых много было в окрестностях Керчи.
Новым начальником филиала был назначен Бернадский, а комиссаром – Темкин. С первых же дней начали они наводить в филиале воинский порядок. Особенно много придирок было со стороны Темкина ко мне как к начальнику строевого отделения и технику лейтенанту Васину. Причина – отсутствие на утренних политинформациях. Мои доводы – целую ночь проверял караулы и только под утро мог отдохнуть. Иной раз даже завтрак пропускал. Какие доводы приводил Васин – не знаю. Только подходит как-то раз ко мне Васин и говорит:
– Давай, Бондаренко, пристрелим Темкина к черту и махнем на передовую, ведь она рядом.
Насилу отговорил его от этой затеи: «Ты что, с ума сошел, это тебе трибунал и расстрел». Видно, Васин все-таки еще кому-то высказал эту мысль и дошло до комиссара, только после этого Темкин стал вежливым и заботливым. Не напоминал, что мы не являемся на политинформацию.
В конце апреля 1942 года сдали филиал, вернее, имущество и временно приписанный рядовой состав другому ГАСу. Офицеры вылетели на самолете «У-2», а мне с бойцами приказали возвращаться в Новороссийск пароходом.
Собрал я своих бойцов и поехал в Камыш-Бурун. У причала стоит лишь один пароход. В порту тишина. Ни погрузки, ни разгрузки нет. Предъявил капитану командировочное удостоверение. Он говорит:
– Акватория, прилегающая к порту, заминирована немцами, как будет проведено траление мин, так и снимемся. Когда это будет, не знаю, а людей на борт во время стоянки принять не могу. Погрузите свое имущество, оставьте одного человека, а остальные будьте на берегу.
Видно, немцы уже готовились к наступлению. Сидим на берегу день, два, а на утро третьего смотрим – нет нашего парохода. Надо быть наивным человеком, чтобы спрашивать, когда отправится корабль. Зная время отправления, немцы встретят его в открытом море. Немецкими агентами был напичкан весь Керченский полуостров.
Сидеть в Камыш-Буруне не имело смысла. Порт был пуст и на горизонте ничего не видно. Комендант порта ничего вразумительного сказать не мог, единственное – посоветовал отправиться в Ени-Кале, мол, там существует ка-
терная переправа, которая и перебросит вас через пролив, а там пешим ходом доберетесь до Новороссийска. Так и сделали. Ени-Кале – рыбацкая деревушка в самой узкой части Керченского пролива. На возвышенности остатки старой крепости, построенной еще, наверное, генуэзцами, некогда контролирующими проход кораблей. Комендант переправы ошарашил нас:
– Переправа закрыта в целях не привлекать немецкие самолеты.
Остановились в доме рыбака. Хозяйка накормила нас жареной, только что выловленной селедкой, причем не потрошенной. Делать нечего, будем ждать, когда представится возможность переправиться на «Большую землю». Здесь больше перспектив, чем в Камыш-Буруне. На второй день иду по поселку, едет навстречу «полуторка», поравнявшись со мной, останавливается, выходит из кабины высокий человек и направляется прямо ко мне.
– Вы не из Тбилиси?
– Да, – отвечаю.
– Живете на Черноморской улице?
– Так точно. А откуда вы меня знаете?
– Я вас помню. Работал в гараже Военторга на Черноморской.
Разговорились. Сейчас он служит в Военторге Крымфронта, по заданию командующего Ивана Петрова едет в Краснодар.
– Но переправа не работает, – говорю.
– Для такого задания, какое я имею, сделают исключение.
Вместе пошли к коменданту. Комендант, выслушав военторговца, спросил:
– Если переправлю, водка будет?
– Какой может быть разговор!
– Тогда порядок!
Посыльный командующего поехал в Керчь за водкой, а комендант дал задание своим ребятам приготовить закуску. По возвращении земляка из Керчи долго сидели за столом у коменданта. Здесь же комендант дал распоряжение подчиненным готовить катер с баржей к утру. С этой оказией будем переправлены и мы.
Целый час потребовался, чтобы преодолеть эту водную преграду (4 км). Распрощавшись и поблагодарив военторговца, пожелав доброй встречи после войны в Тбилиси, мы остались, а он торопился, извинялся, что не может всех нас забрать на своей машине. Высадившись на берег, бойцы несказанно были рады, а один даже лег и стал целовать землю, так осточертела эта Керчь!
Коса-Чушка – песчаная отмель, отделяющая пролив от Таманского залива. Шириной от 100 до 300 метров и длиной 10-12 км. Отойдя метров на 200 от причала, я дал бойцам отдохнуть, освежиться в море (купаться нельзя было – холодно). Солдаты достали свои сухие пайки и подкрепились, а шофер Ашихин на радостях слопал весь свой недельный запас.
– Здесь, на Кубани, с голоду не помрем, – сказал он.
Сидя на песке, я задавался вопросом, как будем добираться до Новороссийска? Но бойцы так были воодушевлены тем, что, наконец, они на «Большей земле», что изъявили желание шагать пешком до самого Новороссийска. Передохнули и двинулись в путь. Удача и на этот раз нам улыбнулась. Не прошли и километра, догоняет нас «полуторка». Пустая. Возила тару и продукты рыбакам, промышляющим на самой оконечности Чушки. Шофер согласился довезти нас до хутора Ильича, расположенного у начала косы, основной базы рыболовецкого колхоза.
Хутор Ильича – это 5-6 домов. Жители – рыбаки и их семьи. Было часов 12, и мы решили двинуться дальше, до станицы Запорожской. Это примерно в 6-8 км от хутора. На подходе к станице появился немецкий бомбардировщик «Юнкерс». Сбросил на нашу группу три бомбы. Неточно! Подумать только, сколько наглости и уверенности было у немцев, если они не жалели бомб на 10 бойцов!
В Запорожской заночевали в хате у какой-то старушки. Ашихин, шофер, съевший свой сухой паек, пошел на добычу. Вернулся спустя полчаса с громадным судаком, килограммов на 8-10, и с двумя десятками яиц. Ужин был на славу!
На другой день, подкрепившись остатками вчерашнего ужина и принесенным Ашихиным полведра молока, продолжили наше пешее путешествие. Ашихин очень просил еще остаться в Запорожской. Уж больно понравилась ему казачка, снабжавшая его продуктами!
Интересный ландшафт на Тамани. С одной стороны, безбрежное Азовское море, с другой – голубые лиманы, дельта реки Кубани, камыши. Прошли Пересыпь, станицу Голубицкую. Весна. Лиманы полны рыбы, идущей на нерест. Война рыбы не касается, она выполняет свой природный долг. Буквально задаром покупаем хороших рыбин.
На второй день добрались до Темрюка. Вот где рыбный город! На базаре только рыба: свежая, жареная, вареная, вяленая и т.д.
Оставил бойцов, пошел изыскивать средства к дальнейшему передвижению. Оказывается, имеется регулярное автобусное сообщение с Краснодаром. Обратился к начальнику автостанции, предъявил командировку. Безоговорочно принял нас к перевозке. Наутро мы отправились автобусом в Краснодар. Можно было доехать до Крымской, а оттуда, по железной дороге, в Новороссийск. Подумал – торопиться некуда. Тем более, что из разговоров жителей знаем: немец сильно бомбит Новороссийск. Из огня да в полымя! Успеется! Минирование моря в Крыму, усиленные бомбежки основной базы снабжения сражающегося Севастополя и Крымфронта – это верный признак подготовки к наступлению. Так и было.
Но имелась задумка, добравшись до Краснодара, выкупаться в бане самому и дать возможность помыться бойцам. Мое сообщение об этом было с большим энтузиазмом воспринято всем отрядом. В Керчи не только бани, но и воды пресной не было. Вода, добытая из колодцев, была горькая. Сказывалась близость моря.
Краснодар еще жил мирной жизнью. Немец не бомбил. Трамвай, театры, кино – все работало нормально. Баня – хорошо! Как-будто вновь родились. Представляю, сколько мы на себе грязи носили!
Усиленные бомбежки основной базы снабжения сражающегося Севастополя и Крымфронта – это верный признак подготовки к наступлению. Так и было. Также имелась мысль, едучи в Краснодар, выкупаться в бане самому, и дать возможность помыться бойцам. Мое сообщение об этом было с большим энтузиазмом воспринято всем отрядом. В Керчи не только бани, но и воды пресной не было. Вода, добытая из колодцев, была горькая. Сказывалась близость моря.
Краснодар жил еще мирной жизнью. Немец не бомбил. Трамвай, театры, кино – все работало нормально. Баня – хорошо. Как-будто вновь родились. Представляю, сколько мы на себе грязи носили!

Окончание следует


Василий БОНДАРЕНКО

Еще раз прошел дорогой войны девяностошестилетний рядовой Вахтанг Адамашвили…  в залах музея Великой Отечественной войны в Минске. Он единственный из всех приглашенных грузинских ветеранов смог приехать в столицу Беларуси на празднование Дня независимости страны, чтобы вместе с ветеранами из других бывших союзных республик СССР принять участие в праздничных мероприятиях.
На всенародном референдуме в 1996 году было решено ежегодно отмечать главный праздник белорусской государственности 3-его июля – в день освобождения столицы республики Беларусь города Минск от фашистов в 1944 году. Именно эта дата оказалась в сознании белорусов наиболее эмоционально оправданной для главного государственного праздника, которого могло не быть, если бы осуществился гитлеровский план «ОСТ», предусматривавший геноцид белорусского народа в числе других народов Восточной Европы.
С этой целью фашисты организовали на оккупированной территории Белоруссии 110 лагерей смерти для гражданского населения и 15 – для детей. Было проведено 140 карательных операций, во время которых полностью или частично было уничтожено 5454 деревни, в том числе сожжено вместе с жителями 618 сел. Благодаря мемориалу широко известна судьба одной только Хатыни.
На принудительные работы было вывезено в Германию около 400 тыс. человек, в том числе 24 тыс. детей. По статистике, до войны в Беларуси в ее нынешних границах проживало 9,2 млн человек, в конце 1944 г. – осталось 6,3 млн человек, т.е. за три года оккупации треть населения республики была уничтожена.
Фашисты сожгли, разрушили и разграбили 209 из 270 городов и районных центров, уничтожили или вывезли в Германию 85 % промышленных предприятий.
За годы войны были сожжены и варварски уничтожены 8825 из 12 294 школ, 5 тысяч театров и клубов, 10 музеев, 24 научных учреждения в том числе Белорусская Академия наук, были вывезены и утрачены ценнейшие произведения белорусского искусства, в частности, Беларусь лишилась своего национального символа, уникальной святыни – Креста Ефросиньи Полоцкой...
Прямой материальный ущерб, нанесенный Беларуси оккупацией, исчисляется в 75 млрд рублей (в ценах 1941 г.), что в 35 раз превышает бюджет республики 1940 г.
Директор Белорусского Государственного музея истории Великой Отечественной войны  В.С. Воропаев скрупулезно собирает и хранит документальные подтверждения нацистских злодеяний, не давая забыть о величайшей трагедии белорусского народа.
В фондах музея хранится около 145 тысяч раритетов, собранных во время боевых действий на территории Белоруссии, Восточной Европы и Германии, также переданных посольствами разных стран уже после войны. Это один из крупнейших на планете музейных комплексов площадью 3000 квадратных метров, посвященный событиям Второй мировой войны.
Военные раритеты составляют 28 коллекций и экспонируются в 10 тематических залах. В оформлении экспозиций использованы мультимедийные технологии. На широких плазменных экранах демонстрируются уникальные кадры из кинохроники, а также более 40 тысяч фотографий того времени.
Площадь самого большого зала – «Дорога войны», – около 1000 квадратных метров, которые Вахтанг Адамашвили обошел, не позволив себе ни разу присесть. Экспозицию завершает Зал Победы, оформленный в виде стеклянного купола берлинского Рейхстага, над которым в 1945 году советские солдаты водрузили знамя Победы.
Освобождение БССР от фашистских оккупантов стало возможным лишь после побед в битвах под Москвой, Сталинградом и Курском, переломивших ход войны в пользу советской армии в 1943 году. Но все эти годы на оккупированных территориях в лесах Белоруссии шла партизанская война, а в городах и селах действовало подполье. В условиях жесточайшего террора белорусский народ оказал беспрецедентное сопротивление захватчикам в тылу.
Также не менее бережно, с благодарностью в музее отражен вклад в общее дело Победы представителей всех республик бывшего Советского Союза, которые бок о бок сражались на полях второй мировой.  
В частности, по опубликованным сотрудниками музея данным на фронтах Великой Отечественной войны погибло от 300 до 400 тысяч воинов-грузин. Ушел на фронт каждый пятый, не вернулся – каждый двенадцатый житель республики. Звание Героя Советского Союза получил 91 сын Грузии. Девятерым грузинам было присвоено звание Героя Советского Союза за освобождение Беларуси. Семь улиц в белорусских городах и деревнях носят имена грузинских воинов и партизан, отличившихся в боях за их освобождение.
Их имена высечены в Мемориальном зале Белорусского государственного музея истории Великой Отечественной войны рядом с фамилиями воинов 70-ти национальностей, которые сражались за освобождение Белорусской ССР.
Прошло 75 лет после окончания Великой Отечественной войны. Советский Союз распался. Но фронтовое братство и гордость за выполненную миссию спасения человечества от коричневой чумы объединяет ветеранов и делает их встречи необыкновенно сердечными. И как горько им сознавать, что мир опять нестабилен, полон противоречий, что есть на планете места, где жизнь человеческая ничего не значит, что уроки Второй мировой войны выучены не всеми и где-то братские народы втянуты в междоусобные конфликты.
Эту озабоченность выразил в своем выступлении на параде в честь Дня Независимости и президент Беларуси Александр Лукашенко. Он еще раз подтвердил приверженность Беларуси к миру и региональной стабильности, готовность искать «новые пути и методы налаживания взаимоотношений между различными геополитическими силами». Президент поклонился трибуне ветеранов, интернациональной по своему составу, поблагодарив их за мирное небо. Ранее ветеранам были вручены юбилейные медали в честь 75-летия освобождения Беларуси.
Забота об участниках ВОВ, инвалидах войны и вообще о стариках – один из приоритетов государственной социальной политики в Беларуси. Что это не только на словах, Вахтанг Адамашвили убедился, посетив вместе с другими ветеранами один из домов-интернатов для престарелых и инвалидов. Радушная атмосфера, комфортная среда, качественный уход не могли не броситься в глаза гостям дома-интерната.
Хочется верить, что преемственная связь поколений, уважение к общей истории, будет фактором сближения, основой для налаживания мостов мирного сосуществования. Мы благодарим руководство республики Беларусь, сотрудников посольства Беларуси в Грузии за внимание и сотрудничество и желаем братскому белорусскому народу процветания.


Леван ЧАЧУА

В моей долгой журналистской деятельности, доминантной которой всегда была тема Великой Отечественной войны, мне доводилось встречаться с маршалами Советского Союза, выдающимися полководцами, генералами и адмиралами, представителями всех родов войск, а также с партизанами и тружениками тыла – активными участниками войны. Им я посвятил сотни публикаций. Однако то, что я недавно услышал в Батуми, больно защемило мое сердце, ибо тема детей войны – самое страшное зло из всего, что может она оставить в памяти человечества.
Недавно я побывал в Батуми, где зашел в местную синагогу. Повод – собирал дополнительные сведения для моей будущей книги: «Евреи Грузии во Второй мировой войне», столетие которой исполняется 1 сентября нынешнего года. Немало интересного к этой теме рассказал мне бессменный председатель Ассоциации грузино-еврейских взаимосвязей Аджарской автономной республики, почетный гражданин г. Батуми Эмиль Гершевич Крупник. Он же познакомил меня с коренным батумцем, сыном фронтовика, подполковником в отставке и бывшим директором батумской школы Михаилом Ильичом Вяловым. С ним я побывал у его близкой родственницы в уютной батумской квартире – героине нашего повествования…
История одной маленькой еврейской девочки не может оставить безучастным никого, кому дороги общечеловеческие ценности. Героине нашего рассказа 86-й год. Несмотря на годы и пережитое она в мельчайших подробностях помнит свое страшное детство и трагедию своей семьи. Ее полное имя – Зоя Ивановна Тебидзе, урожденная Хая Исайевна Мордухаева, она живет в Батуми в окружении своей большой родни.
В 1939 году ее отца – военнослужащего Исайю Мордухаевича Мордухаева перевели из Баку на новое место службы в Белоруссию – в город Витебск. У красноармейцев шли усиленные занятия. Вскоре Исай Мордухаев заболел, попал в госпиталь. Его супруга – работница швейной фабрики, забрав шестерых детей, отправилась в Витебск к мужу.
Однако случилось так, что по приезде в Белоруссию Марьям Наумовна Яхниель заболела, неважно себя почувствовала и ее старшая дочь Рахиль. Пришлось им лечь в больницу, а вместе с ними туда поместили и двух самых маленьких ее детей. Троих остальных детей – нашу 6-летнюю героиню, ее сестру Земфиру и старшего брата Михаила временно определили в детдом. После выздоровления Рахиль тоже попала в детдом. Наша маленькая героиня (будем и впредь ее так называть, чтобы читателю легче было ориентироваться в именах детей) больше никогда не увидит своих родителей, Земфиру и младших брата с сестрой: их всех убили фашисты в самом начале войны.
Перед войной с фашистской Германией Полоцкий детдом №1, в котором наша героиня окончила первый класс, со всеми младшими детдомовцами вывезли на летнюю дачу, в деревню Захарничи близ г. Полоцка. Там случайно, во время бомбежки, она встретила свою сестру Маргариту и брата Мишу. Их детдом тоже вывезли на дачу в Захарничи.
В июле 1941 года в Полоцк и Захарничи вошли фашисты. Началась оккупация. Миша ушел с советскими солдатами и вскоре погиб. После прихода немцев детдом перестал функционировать. Детдомовцам пришлось бродяжничать и попрошайничать. Таких тогда было немало. Спать приходилось где попало – в подвалах, в разрушенных домах, дрожа от страха, голода и холода.
В декабре 1941 года в оккупированном Полоцке их детдом был восстановлен. Директор Михаил Степанович Форинко собрал под его крышу бывших воспитанников. Рахиль оказалась в другом детдоме Полоцка, где директором была Екатерина Самойлова. Она сдала еврейских детей и Рахиль в еврейское гетто. В городе постоянно вылавливали евреев, коммунистов и партизан. Каждое воскресенье на базарной площади кого-нибудь да казнили.
В начале 1942 года Рахиль чудом удалось сбежать из гетто. Она нашла сестричку, и они вместе пошли к директору детдома М.С. Форинко. Директор согласился принять Рахиль, но строго предупредил, чтобы из детдома, где были еще девять еврейских детей, они никуда не выходили. В детдоме уничтожили их свидетельства о рождении и другие документы, выписали поддельные и записали детей под другими именами. Именно тогда наша маленькая героиня в полной мере осознала себя еврейкой и очень боялась, что за это фашисты ее убьют. Ей шел восьмой год.
Наша маленькая героиня превратилась из Хаи Исайевны в русскую Зою Ивановну, фамилию Мордухаева сестрам сохранили. Ее старшая сестра Рахиль Исайевна стала Маргаритой Иосифовной. Детей постригли наголо, запретили называться еврейками и стали говорить, что они бездомные кавказские девочки. В конце 1943 года фашисты приказали директору детдома составить списки детей для сдачи крови. Она была нужна для лечения раненых фашистов в госпиталях. Мудрый и бесстрашный директор Форинко ответил, что среди его питомцев много больных и ослабленных. Предложил немецкому бургомистру на некоторое время вывезти детей в деревню Бельчицы на оздоровление, а потом брать у них кровь.
В это время в Полоцке и их детдоме уже начала действовать подпольная группа, состоящая в основном из воспитателей и воспитанников старшего возраста. Возглавлял группу бесстрашный директор детдома М.С. Форинко. В эту группу входила старшая сестра Зои – Маргарита, которая выполняла функцию разведчицы-связной. В сентябре 1943 года подпольщики установили связь с партизанами и разведотрядом Красной армии, передавали им данные о расположении фашистов, движении поездов, военных укреплениях и т.д. О заслугах Маргариты в Белоруссии не забыли. После войны ее признали участницей партизанских боевых действий и в 1991 году наградили орденом Отечественной войны II степени.
В феврале 1944 года детдом перешел в зону, которую контролировали белорусские партизаны, а спустя два месяца самолетами вывезли детей за линию фронта. Было тогда Зое 11 с половиной лет. После освобождения Белоруссии от фашистов этот детдом вернули и расположили в деревне Быковщина Полоцкого района. Здесь Зоя окончила 7 классов средней школы, а затем и Полоцкое педучилище. В 1954 году ее приняли на работу старшей пионервожатой детского дома им. Ленина, т.е. в тот детдом, где она в годы войны была воспитанницей. А вскоре ее позвала к себе сестра Маргарита. Она жила в Батуми, вышла здесь замуж и родила сына. Кроме сестры у нашей героини никого из родных не осталось. Так она оказалась на грузинской гостеприимной земле.
В 1956 году Зоя по комсомольской путевке отправилась на целину в Казахстан. Через год там вышла замуж за Илью Тебидзе, который также приехал по комсомольской путевке из Батуми. Через год у них родилась дочка Этери, а в 1960 году – сын Георгий. В 1961 году молодожены вернулись в Батуми, через год у них родилась дочь Мери. Многое после этого довелось пережить нашей героине. В 1986 году скончался ее муж, на ее попечении остался сын Георгий – инвалид второй группы. Он женился на девушке с аналогичным диагнозом, случайно невестка Зои упала с большой высоты, у нее были большие переломы. Сейчас она инвалид второй группы. У них трое детей, сын – инвалид детства первой группы и две дочери.
С распадом СССР наступили совсем тяжелые времена. Зоя осталась без работы, в недостроенном доме с сыном, невесткой и внуком инвалидом и с годовалой внучкой. Бралась за любую работу, в т.ч. торговала на бульваре пирожками в разнос. Двадцать лет тому назад Зоя Тебидзе попала под машину. Результат – сложные переломы, в доме стало на одного инвалида больше…
Однако несмотря на столько лет, минувших после окончания войны, она никак не может вычеркнуть из памяти свое детство. «А ведь меня запросто мог пристрелить фашистский офицер, когда направил на меня пистолет и закричал: «Юде, юде!» Но работницы детдома окружили его и закричали в ответ: «Найн юде, Кавказ, Кавказ!» Я должна была быть расстреляна за то, что я – еврейка, могла умереть от болезней, – у нас не было лекарств, наши воспитатели лечили нас отварами и настойками по рецептам народной медицины. Нас хотели в прямом смысле обескровить. Сделать из нас – малюток доноров для раненых фашистских офицеров и солдат. В детдоме бывали обыски, но меня и других еврейских детей надежно прятали. Мы выжили в годы фашистской оккупации Полоцка только потому, что нас, еврейских детей, вместе с другими детьми приютил и оберегал как родных добрейший человек – директор Полоцкого детдома N1 Форинко Михаил Степанович».
А еще наша героиня не может забыть своего спасителя – военного летчика Александра Петровича Мамкина, который от партизан переправлял на Большую землю детдомовских детей. Девять рейсов совершил этот герой, во время последнего его самолет был подбит, он сам был тяжело ранен, но сумел посадить горящий самолет, после чего скончался от ран.
– Я уже давно на пенсии, – рассказывает бывшая воспитанница детдома, не раз смотревшая смерти в лицо. – И чем дальше от нас те самые страшные военные годы, тем чаще задумываюсь о людях, которые спасли меня, мою сестру и еще девять еврейских детей от смерти. Сегодня нет моей сестры. После нее остались три сына и пять внуков, все уже взрослые, скоро пойдут правнуки. У меня две дочери, сын, девять внуков и внучек, 11 правнуков и правнучек, т.е. вместе с моей сестрой Маргаритой и мною Форинко и Мамкин спасли 32 человека из наших семей, и эта цифра будет постоянно расти, – так завершила свой рассказ эта мудрая женщина, которой многое пришлось пережить.
«Вот таковы мои две жизни, одна – что дали мне родители и назвали еврейским именем Хая, означающая «Жизнь», и вторая, которую мне дал директор детдома Михаил Степанович Форинко, переименовав в Зою, что по-гречески тоже означает «Жизнь», – с этими словами Хая Исайевна Мордухаева, она же Зоя Ивановна Тебидзе попрощалась со мной. Я встретился с необыкновенной женщиной, чье детство было расстреляно войной и пожелал ей от всего сердца по-еврейски 120 лет стойкой и счастливой жизни.
Я еще раз благодарен моим новым добрым батумским друзьям Эмилю Гершевичу Крупнику и родственнику Зои Ивановны Михаилу Ильичу Вялову, оказавшим мне большую помощь в подготовке данной публикации – одной страницы из многотомной истории Второй мировой войны, которая впервые стала достоянием широкой общественности.
Когда я готовил эту публикацию, мне вспомнились слова нашей замечательной соотечественницы, ныне проживающей в Республике Беларусь уважаемой Тамары Курдадзе, записанные в моем блокноте. Она – руководитель проекта изданной недавно Минским благотворительным общественным объединением «Гиюф» книги «Мы помним! Миру помнить завещаем…» Тогда с особой пронзительностью прозвучали ее слова о том, как важно успеть услышать, записать живые воспоминаниям свидетелей, участников событий одной из самых страшных и безжалостных войн на планете – Второй мировой о том, как сумели избежать смерти дети и взрослые, женщины и мужчины, о тех, кто их спасал и кто предавал.
Сегодня находятся и такие, кто предает сомнению злодеяния фашистов, тему Холокоста, якобы фашистская армия не совершала таких зверств на оккупированных ею территориях и т.д. и т.п. В последние годы эти голоса слышны из бывших советских республик Прибалтики, Западной Украины. В Израиле же отрицание Холокоста преследуется законодательством. Только на белорусской земле, где было расстреляно детство нашей героини, в годы оккупации фашисты создали около 70 гетто, в которых погибли 800 тысяч евреев. Среди них 265 тысяч депортированных из Европы в 1941-1945 гг. У этих людей шансов практически не оставалось – чудом спаслись лишь 50 человек. Из 80 тысяч евреев – минчан в живых осталось 3,5 тысячи человек. И эта лишь небольшая статистика одной страны.
В настоящее время в Тбилиси остались в живых три участника войны из числа евреев – две женщины и один мужчина. В Аджарии – ни одного. Такое же положение в других регионах Грузии. Вечная память героям войны…


Леван ДОЛИДЗЕ

Жизнь замечательна счастливыми случаями. Благодаря такому случаю сложилось заочное знакомство «Русского клуба» с Еленой Петровой – дочерью Михаила Максимова, автора слов к легендарной песне Великой Отечественной войны «Синий платочек». С 1960 года она живет в Болгарии, в Софии. По профессии – инженер, сейчас – на пенсии. Член Союза переводчиков Болгарии с первых дней его основания.
В ответ на небольшую услугу Елена Михайловна сделала нам подарок – прислала книгу о своем отце, которую написала в соавторстве с искусствоведом, литератором Юрием Кружновым. Книга необыкновенно интересна – она не только рассказывает о любимой песне нескольких поколений, но и впервые раскрывает незаурядность и многогранность личности Михаила Максимова, который на протяжении десятилетий, к сожалению, оставался автором одного стихотворения…
Предлагаем нашим читателям фрагмент из книги «Синий платочек» лейтенанта Максимова».

Из эпохи Великой Отечественной многое собираешь уже по крупицам. Но вдруг оказывается, что военное время – совсем рядом и буквально вплелось в нашу жизнь. «Эхо войны» и спустя десятилетия слышно бывает вполне явно. Сколько еще фактов скрыто обстоятельствами или людьми, сколько еще обстоятельств тех лет вызывает вопросы за вопросами. А сколько скрыто пеленой фальсификаций или затемнено бытовыми легендами...
Вот, казалось бы, известная всем история знаменитой песни военной поры «Синий платочек», которую даже спустя семьдесят пять лет после ее написания знает почти каждый в России (да не только в России). Знают и люди среднего поколения, и поколение юное, даже школьники. Немало строк посвящено этой песне. История ее, можно сказать, «обсосана» в научных книгах, в различных статьях, в военных мемуарах. Еще больше написано об исполнении песни Клавдией Шульженко и о том, как родился «военный» «Синий платочек» в далеком 1942-м, как песня приобрела небывалую популярность во время Великой Отечественной. А сегодня песня приобрела значение символа военных лет. Одна из современных энциклопедий называет песню «лирическим гимном» военного времени.
И все же один пробел в истории песни до сих пор остается, и почему-то он мало беспокоит исследователей...
Мелодия «Синего платочка» родилась в 1940 году. Автор ее – польский композитор Ежи Петерсбурский. Это был незамысловатый эстрадный вальсок без слов. Написан и впервые исполнен этот вальс был в СССР. Почему в СССР? В 1939 году польский эстрадный оркестр Ежи Петерсбурского и Хенрика Голда выступал в польском городе Белостоке. Это совпало с началом Второй мировой войны. После сентябрьских событий на театре военных действий и произошедшего раздела территории Польши между Германией, Словакией, СССР и Литвой, Белосток отошел к республике Белоруссия в составе СССР. Оркестр Петерсбурского-Голда оказался по факту белорусским оркестром. Уезжать из спокойного Белостока на родину, оккупированную немцами, было опасно. Ежи Петерсбурский остался в Белостоке и в конце 1939 года возглавил Белорусский республиканский джаз-оркестр.
В 1940 году оркестр давал концерты в Минске. Здесь-то, в гостинице «Беларусь», и был написан Петерсбурским вальс, который оркестр тут же включил в репертуар. Вальс очень полюбился слушателям. Вскоре оркестр приехал на гастроли в Москву. На одном из концертов побывал известный в то время советский поэт, сценарист, драматург Куба (Яков) Галицкий. Ему так понравился исполненный в концерте вальс, что он набросал слова к нему и показал Петерсбурскому. Два дня спустя солист оркестра Станислав Ляндау исполнил вальс со словами Галицкого. Назывался вальс «Синий платочек».

Синенький скромный платочек
Падал с опущенных плеч,
Ты говорила, что не забудешь
Ласковых, радостных встреч.
Порой ночной
Ты распрощалась со мной,
Нет прежних ночек,
Где ты, платочек?
Милый, желанный, родной?

Песня понравилась и музыкантам, и публике. Ее вскоре включили в свой репертуар известные советские артисты, среди них – Надежда Юровская, Изабелла Юрьева, Лидия Русланова. В 1940 году эти три певицы записали песню на грампластинки. Первой была Юровская, второй – Юрьева.
Однако нам песня известна не с этим текстом. Не он сделал ее сверхпопулярной и не с ним она стала позже символом Великой Отечественной. Новые слова, благодаря которым песня получила всенародную известность и которую мы знаем как легендарный «Синий платочек», написал некий «лейтенант М. Максимов». И вот загадка – если о Якове Галицком мы легко находим сведения в справочниках, воспоминаниях, то о лейтенанте М. Максимове не найдем практически ничего. Везде только одна строчка – «Слова лейтенанта М. Максимова».
Вот это и есть нераскрытая тайна в истории песни…
В мирное время Михаил Александрович был человеком сугубо гражданским. До войны он учился в Ленинграде в Институте инженеров общественного питания. Окончил он его в 1935 году. Потом работал в сфере общественного питания. Придя с войны, вернулся к своей мирной профессии, работал директором ресторана «Метрополь». Сведения о довоенной жизни Максимова скупые. Зато о военной поре они оказались несколько полнее. 26 июня 1941-го Максимов записался добровольцем на фронт (хотя имел бронь) и был направлен на Волховский фронт помощником командира 1-й горно-стрелковой бригады артиллерийско-пулеметного батальона. Однако в январе 1942-го, уже в звании лейтенанта, он был отозван в распоряжение редакции дивизионной газеты 54-й армии Волховского фронта «В решающий бой». Его корреспонденции появлялись в газете каждый день. У Максимова был немалый поэтический дар, и рядом со статьями о делах на фронте и в действующей армии постоянно появлялись его сатирические стихотворения на злобу дня, юморески, басни, патриотические стихи. Была и лирика, которой так ждали бойцы на фронте.

Мы с тобою в верности до гроба
Никогда друг другу не клялись,
Но без слов ей присягнули оба
В час, когда, прощаясь, обнялись...

До войны вальс «Синий платочек» со словами поэта Я. Галицкого был довольно популярен. Тихая лирика текста, трогательная мелодия снискали песне такую же любовь, как томное танго «Утомленное солнце» (кстати, того же Ежи Петерсбурского), «Чайка» Ю. Милютина или лирические фокстроты «Эх, Андрюша» И. Жака, «Мишка, Мишка, где твоя улыбка» В. Нечаева. Однако если все эти песни исчезли из репертуара артистов с началом Отечественной войны, то популярность «Синего платочка» не померкла. Уже в первые дни войны поэтом Борисом Ковыневым был написан новый текст на музыку Петерсбурского. Под названием «Прощальная» песня прозвучала по радио 29 июня 1941 года:

Двадцать второго июня,
Ровно в четыре часа
Киев бомбили,
Нам объявили,
Что началася война.
Кончилось мирное время,
Нам расставаться пора.
Я уезжаю,
Быть обещаю
Верным тебе до конца.

Финальные строки этого текстового варианта использовала Лидия Русланова, когда в конце апреля 1942 года записывала песню (со словами Галицкого) на пластинку. История этой записи, кстати, драматична. С матрицы тогда успели сделать лишь пробный оттиск и по какой-то причине тираж отложили. В 1948-м Русланова была репрессирована. Вышло указание приостановить трансляцию ее выступлений, а все ее записи уничтожить. Только в 1976 году, после смерти Руслановой, чудом сохранившийся экземпляр пробного оттиска удалось обнаружить киевскому филофонисту В.П. Донцову. Пластинка вышла в 1982-м...
Но вернемся в 1942 год. 9 апреля этого года началась новая история уже известной песни. В апреле на Волховский фронт, где служил Михаил Максимов, прибыла фронтовая бригада – джаз-ансамбль ленинградского Дома Красной армии им. С.М. Кирова под управлением Владимира Коралли и Клавдии Шульженко. Сделать отчет о выступлении артистов в Волхов был откомандирован литсотрудник дивизионной газеты «В решающий бой» лейтенант Максимов. И вот строки из военного дневника Александра Бартэна, однополчанина и друга Максимова: «5 апреля 1942 года. Вечером в клубном зале школы – концерт джаз-ансамбля Ленинградского ДКА под руководством Шульженко и Коралли... Тяжело раненные. Сдержанные стоны. Слабый свет. Маленькая школьная сцена с остатками детских декораций. Раненые послали записку. По их просьбе Шульженко исполнила «Синий платочек».
Шульженко спела вариант со словами Галицкого, вариант, который певице не нравился, но который был тогда популярен.
А вот вспоминает сам Михаил Максимов: «Узнав, что я пишу стихи, Шульженко попросила меня написать новый текст «Синего платочка». – Песня популярна в народе, – сказала она, – у нее приятная мелодия. Но нужны слова, которые бы отражали нашу великую битву с фашизмом».
Максимов работал над текстом, как рассказывал Бартэн, всю ночь. «Мне сразу понравилась песня, простые, берущие за душу слова, – рассказывала позже Шульженко. – У каждого из защитников нашей Родины есть своя родная женщина, самая близкая, любимая и дорогая, за горе и страдания которой он будет мстить врагу».
Особенно нравились солдатам строчки Максимова: «Строчит пулеметчик / За синий платочек, / Что был на плечах дорогих!»
12 апреля 1942 года эти слова впервые прозвучали в исполнении Шульженко. Вот как вспоминает про это Бартэн: «В ночь с 8 на 9 апреля Максимов, вернувшись с концерта Шульженко, сел за стол и на рассвете разбудил меня: текст, мол, готов, послушай... А через три дня – 12 апреля Клавдия Ивановна впервые выступила в железнодорожном депо станции Волхов с новым «Синим платочком»... Благодарные железнодорожники вручили Шульженко по тем временам неслыханный подарок – настоящий кремовый торт. Что касается Максимова – ему достался кусок торта, десяток папирос и стакан клюквы с сахаром. Таков был необычный гонорар».
Подробности встречи Шульженко с лейтенантом Максимовым несколько разнятся в изложении разных авторов, даже самой Клавдии Ивановны – в книге и в ее поздних высказываниях. Много позже и сам Максимов по-иному рассказывал про этот случай. Но, как бы там ни было, с этого момента началась та невероятная популярность «Синего платочка», которая не стихала десятилетия. Тоска по дому, по любимой женщине, по семье возвращала солдат – хотя и в мечтах – к мирной жизни, а главное – не давала ожесточиться их сердцам, сохраняла тепло души, человечность. В истории с «Синим платочком» именно слова сыграли решающую роль. Благодаря словам песня и стала символом, эмблемой военной эпохи. Редчайший случай. И была то заслуга никому неизвестного лейтенанта Максимова...
Сопротивление начальствующих органов проникновению «лирического элемента» в военный песенный репертуар поначалу было довольно сильным. Не сразу нашли путь к слушателю те же «Землянка» Листова, «Вечер на рейде» Соловьева-Седого, «Морячка» Н. Будашкина... И слова песни «Синий платочек» в газете «В решающий бой», где работал Максимов, печатать отказались. Вот как рассказывал про это много лет спустя сам Максимов: «Я, конечно же, не мог тогда предположить, что «Синий платочек» с моим текстом приживется и что ему будет уготована такая долгая жизнь. В ту пору считалось ведь, что на фронте нужны совсем другого рода стихи и песни – призывные, мобилизующие. Помнится, редактор нашей газеты в ответ на мое предложение опубликовать эти стихи вместе с отчетом о концерте Шульженко тоном, не терпящим возражений, категорически заявил: «Вы что, лейтенант? О каких «синих платочках» может идти сейчас речь? Кругом – война, смерть, разрушения...» Об этом разговоре узнал наш ответственный секретарь, получивший новое назначение – редактором дивизионной газеты «За Родину!» – Александр Плющ. «Давай, – сказал он мне на прощанье, – твое творение. Я его в своей газете напечатаю и тем отмечу вступление в новую должность. Авось, не снимут». Он первый эти стихи опубликовал. Больше я и никуда не посылал».
Газет «За Родину!» было во время войны несколько. Стихи Максимова были напечатаны в газете 331-й дивизии 54-й армии Волховского фронта. Так песня начала свой путь к воевавшим на фронте. Потом прибавились грампластинки, которые с 1942 стали поступать в некоторые армейские части вместе с патефонами, и открытки (в том числе нотные), тысячами присылаемые на фронт.

Помню, как в памятный вечер
Падал платочек твой с плеч.
Как провожала
И обещала
Синий платочек сберечь.
…Сколько заветных платочков
Носим в шинелях с собой!
Нежные речи,
Девичьи плечи
Помним в страде боевой.
За них, родных,
Любимых, желанных таких,
Строчит пулеметчик.
За синий платочек.
Что был на плечах дорогих!

Именно этот вариант всегда исполняла Клавдия Шульженко – и во время войны, и после.
...Но вот война отгремела. И что же известно нам о Михаиле Максимове послевоенного времени? Практически ничего. Что было с ним? Где работал? Какова была судьба его родителей? Писал ли и дальше он стихи, печатал ли их?
И вдруг однажды звонит мне Елена Михайловна Петрова и сообщает, что разыскивая в Интернете сведения о работе папы в «Метрополе», нашла интересный и ей неизвестный материал – отрывки из книги Петра Меркурьева о своем отце, народном артисте Василии Меркурьеве; и там упоминается Михаил Максимов! Я кидаюсь к полке и достаю книгу воспоминаний Петра Меркурьева-Мейерхольда о своих родителях, которую он мне когда-то сам и подарил – «Сначала я был маленьким». Под 1947 годом читаю: «Случилась трагедия: у Манюни (няня Меркурьевых) украли все карточки на месячный провиант... Папа торопится на спектакль, мы остаемся дома с перспективой голодного завтра. В этот вечер папа не сразу идет домой - он заходит в ресторан «Метрополь» поужинать и что-нибудь выпросить из продуктов. Но надежды на это мало – работники ресторана боятся: за такие проступки легко угодить в Сибирь... Во время папиного ужина к его столу присаживается молодой высокий красивый мужчина и сразу участливо спрашивает: «Василий Васильевич, что у вас такое грустное настроение?» Папа поведал незнакомцу нашу печальную историю. Собеседник тяжело вздохнул и, сказав: «Не отчаивайтесь, Василий Васильевич», отошел от столика. Поужинав, папа подозвал официанта, чтобы расплатиться. «За вас заплачено», – ответил тот. А когда пришел домой, то застал такую картину: мама, бабушка и Манюня рассматривали содержимое четырех огромных коробок. А там были и макароны, и крупа, и колбаса, и подсолнечное масло, и сгущенное молоко... «Вот, Вася, принесли и сказали, что это тебе. От кого – не сказали». Выяснилось, что вчерашний красивый молодой мужчина оказался директором «Метрополя», фронтовиком, лейтенантом Михаилом Максимовым. И завязалась у дяди Миши с нашей семьей очень прочная дружба, закончившаяся только со смертью моих родителей. Лишь несколько лет спустя Михаил Александрович случайно обмолвился, что слова популярнейшей песни «Синий платочек», которую пела К.И. Шульженко, написал он».
Когда я читал эту книгу 10 лет назад, я еще не интересовался личностью лейтенанта Максимова и потому пропустил эти строки. Но теперь для меня открылось нечто весьма неожиданное. Дело в том, что с Петей Меркурьевым мы в 1960-х учились в музыкальном училище при консерватории на одном курсе, в одной группе. Мы очень дружили, и я часто бывал в квартире Меркурьевых на ул. Чайковского, 33. Мы целые вечера болтали, музицировали, обсуждали что-то, пили чай, кофе с молоком. У Меркурьевых почти всегда был народ, да и семья была большая. И вот, прочтя теперь строки о «дяде Мише», я задумался – а не видел ли я этого «дядю Мишу» там, на Чайковского, 33? В 1960-х ему было лет 50 с небольшим. Я попросил Елену Михайловну прислать мне фото папы. И я узнал этого красивого статного мужчину, всегда веселого и общительного, всегда готового переброситься шуткой с молодежью. Я, может, и видел его у Меркурьевых всего несколько раз, может, и сказал-то всего пару слов. Но юная память цепкая: я точно видел, я знал этого человека. Помнил его юмор, ироничный часто. Михаил Александрович не прочь был немного подтрунить над нами, студентами. Но всегда это было по-доброму.
Вот какие зигзаги совершает судьба – в течение нескольких лет я пытался докопаться, кто же такой этот загадочный «лейтенант Максимов»? А оказывается, я был с ним знаком, я даже говорил с ним!
Что я еще узнал о Максимове? Помимо того, что он писал стихи, он неплохо рисовал. Но поразительнее всего были музыкальные дарования Михаила Александровича. У него был абсолютный слух, и он обладал тем, что называют «моцартовская память», то есть он мгновенно запоминал услышанное произведение и мог повторить на музыкальном инструменте в точности любую впервые услышанную пьесу. Вот что пишет о нем Петр Меркурьев в своей книге: «Дядя Миша был потрясающе музыкален. Великолепно играл на рояле (хотя специально этому не учился), а слух у него был такой, что любой дирижер позавидовал бы! Однажды я решил его проверить «капитально» и двумя руками – от кончиков пальцев до локтей – «лег» на клавиатуру. Дядя Миша засмеялся, но назвал ноты, которые не прозвучали в этом диапазоне... От него я, шестилетний, узнал об опере Прокофьева «Война и мир» – Максимов ходил и на репетиции, и на спектакли в Малый оперный, а потом у нас дома по слуху играл почти всю оперу и пел очень приятным баритоном полюбившиеся партии».
С семейством Меркурьевых у Михаила Александровича дружба была очень тесной. В 1950-х Михаил Александрович жил на улице Рылеева, дом 17-19. Племянница Михаила Александровича Зинаида Мартынова, посещавшая там дядю в те годы, рассказывала, что к Максимову захаживал сам «Вас Васич» (так в актерской среде ласково звали Василия Васильевича Меркурьева), да не один, а с друзьями, артистами Театра им. А.С. Пушкина – Игорем Горбачевым и Ольгой Лебзак. С Максимовым, как рассказывают, можно было говорить на любые темы. Он был не только очень образованным человеком, но и непревзойденным собеседником, остроумным, веселым, тонким. Был артистичен, обладал даром рассказчика.
Для полноты повествования – еще два слова об истории песни «Синий платочек». Ее известность перешагнула границы СССР в довоенные годы. В 1940-х первый исполнитель песни – Станислав Ляндау – перевел ее на английский, а после войны, в 1952-м напел английский вариант на пластинку. На мелодию Петерсбурского было написано еще несколько текстов. В 1945 году появился французский «Синий платочек», его создал поэт Луи Потерат. В 1949 году вышел из печати испанский вариант песни поэта Марио Баттистелли – он был издан в Буэнос-Айресе, в Аргентине, куда в 1949-м перебрался на жительство Ежи Петерсбурский. Вскоре появился вариант текста на иврите известного израильского поэта Авраама Шленского (Шленск – польское название Силезии). Издавался «Синий платочек» и в США, правда, музыка Петерсбурского подверглась переработке, и авторами ее были указаны два других композитора – Don Reid и Seva Foullon. В России вариантов слов было около 80-ти. С 1940-го по 1944 год, например, слова к «Синенькому платочку», помимо Галицкого, Ковынева и Максимова, писали также Павел Герман, Михаил Гаркави и еще многие, часто безвестные авторы. А вот на родину Ежи Петерсбурского песня пришла только в 1967 году, и связано это было с возвращением композитора в Польшу. Авторами польских слов были Артур Тур и Агнешка Фейль. По-польски песня начинается «Маленький синий платочек / Тот, что храню много лет...» Песня пелась от имени женщины (хотя изначально песня – «мужская»), а платочек превратился в носовой – в русском варианте это был головной платок («Падал с опущенных плеч»). «Синий платочек» и сейчас один из хитов польской эстрады.
Но вряд ли этот нежный военный вальс где-то трогает слушателя так, как трогает он нашего слушателя. Слишком о многом – и многим – говорят до сих пор его звуки – и, конечно, его слова.


Юрий КРУЖНОВ, Елена ПЕТРОВА

Лучшим советским оружием в годы Второй мировой войны Уинстон Черчилль считал советский танк «Т-34». И это действительно так. Однако самым ошеломительным оружием для фашистов стала знаменитая «Катюша» – реактивная артиллерия, наводившая ужас на немецкие войска. Наши знаменитые «тридцатьчетверки» поистине были совершенством в мировом танкостроении, к сожалению, в начальный период войны их оказалось захваченных немцами больше чем они остались у Красной Армии. Это была трагедия первых годов войны с фашистской Германией – миллионы советских военнопленных, огромнейшая добыча вооружения, боеприпасов, материальных ценностей, захваченных на то время сильнейшей армии мира.
Однако первый залп «Катюш», который был произведен по врагу 14 июля 1941 года в районе железнодорожной станции Орша, навел такую панику у фашистов, что эхо их выстрелов моментально докатилось до вставки Гитлера. По его приказу лучшие силы Вермахта и Абвера были брошены для захвата этого неожиданного для фашистов чудо-оружия, что так и не удалось реализовать…
Отдельная экспериментальная батарея реактивной артиллерии была сформирована в июне 1941 года и имела на вооружении пять боевых машин БМ-13, которой командовал 36-летний капитан Иван Андреевич Флеров. За спиной у него была финская кампания, годы учебы в Артиллерийской академии им. Ф.Э. Дзержинского. После Орши батареи «Катюши» успешно действовала в боях под Рудней, Смоленском, Ельней… В начале октября 1941 года батарея Флерова в составе группировки войск оказалась в тылу фашистских войск. При движении к линии фронта она попала в засаду врага, большая часть личного состава батареи погибла вместе с отважным командиром, расстреляв весь боезапас и взорвав боевые машины… Как легенда, из уст в уста, переходила слава в советском чудо-оружии, придавая в те тяжелейшие дни надежду отступающим советским частям в разгром ненавистного врага…
Долго я искал среди моих соотечественников-участников войны с фашистами человека, имевшего прямое отношение к этому грязному оружию, прозванного в советской армии ласковым женским именем «Катюша». Как мне объяснили знатоки истории войны – это народное название было связано с заводской маркой – буквой «К», имевшейся на этих боевых машинах и с популярной в то время одноименной песней. Однако мои поиски были безрезультатными.
И наконец, мне повезло. Впервые о легендарном командире легендарных «Катюш» мне довелось услышать в Москве, в год тридцатилетия Великой Победы над фашистской Германией. В Центральном музее ВС СССР я познакомился там с полковником в отставке В.И. Кузнецовым. Беседуя с ним, мы подошли к священной реликвии – Знаменем Победы. Небезынтересно, что победоносное Красное Знамя водрузили отважные разведчики 756-го стрелкового полка 150-й сд 3-й Ударной армии сержанты русский Михаил Егоров и грузин Мелитон Кантария. Эти два воина-побратимы, ставшими Героями Советского Союза – символизировали потрясающую закономерность апофеоза той страшной войны. Русский Егоров – как представитель русского народа, понесшего самые громадные людские потери в войне и грузин Кантария – как представителя народа, больше всех в мире отправившего на фронт своих граждан в процентном соотношении к своему населению!
– А вы знаете, – произнес убеленный сединой ветеран войны, увешанный боевыми орденами и медалями, это знамя нашей 150-й стрелковой дивизии, в немалой степени помог водрузить Егорову и Кантария на купол Рейхстага штурмовой дивизион «Катюш», которым командовал майор Картвелишвили. Помню, дивизион так и называли в его честь «грузинским».
Так вот удача! Рассказ полковника Владимира Кузнецова взволновал меня, но, к сожалению, подобных сведений о Картвелишвили он не помнил. Следуя совету бывалого офицера, я обратился за помощью к работникам Советского комитета ветеранов войны, где мне любезно предоставили несколько адресов ветеранов знаменитой 150-й стрелковой дивизии. Начались долгие поиски людей, знавших Александра Картвелишвили. Пошли запросы в Подольск, архив Министерства обороны СССР. Но и это не дало желанных результатов: с течением времени адреса многих изменились. И все же настойчивый поиск принес свои плоды. Стали поступать письма от бывших воинов 150-й сд, а затем и последовала встреча с сыновьями Александра Картвелишвили – Володей и Шалвой (их адрес был сообщен однополчанами), которые тоже многое рассказал о своем отце. Супруга нашего героя долгие годы работала провизором в аптеке Квемо-Мачхаани, в Кахети. После войны гвардеец Александр Картвелишвили работал в родном селе Арбошики зоотехником. Трагически погиб в 1954 году.
…Начало войны для Александра Картвелишвили совпало с окончанием Ростовского артиллерийского училища. Молодых командиров сразу же направили на фронт. Картвелишвили был назначен командиром батареи. Северо-Западный, затем Брянский фронт. И вдруг приказ: в числе небольшой группы наиболее способных командиров-артиллеристов Картвелишвили направляется в тыл, где в это время начали создавать минометные части, оснащенные секретным оружием.
Положение на фронтах Великой Отечественной войны к лету 1942 года приняло угрожающий характер. Враг вплотую подошел к Кавказу, рвался к Сталинграду. Тяжелейшее положение сложилось на Ленинградском фронте, трудно было и на других фронтах. Исходя из сложившейся обстановки, учеба шла днем и ночью. Вскоре, в июне 1942 года Александру Картвелишвили поручили сформировать уже отдельный минометный дивизион реактивных установок М-30, предназначенных для стрельбы тяжелыми реактивными снарядами 300 мм калибра весом около 100 килограммов каждый. От взрыва только одного такого снаряда образовалась воронка диаметров около пяти метров и глубиной 2,5-3 метра. Залп же дивизиона состоял из 288 таких снарядов. Первоначальный же снаряд «Катюши» весил 42,5 килограмма. Вот какая мощь стала поступать в армию.
Создаваемые особые минометные части «Катюш»-дивизии, бригады, полки и дивизионы входили в состав арт-резерва Верховного Главнокомандующего. К примеру, за годы войны было создано всего 38 отдельных дивизиона, одним из которых всю войну командовал наш отважный земляк…
Прибываемый личный состав для формирования дивизиона, за исключением части командиров – со школьной скамьи. Пришлось начинать с азов. А время-то в обрез. Повсюду наступают немцы. Ставка требовала: быстрее овладевать техникой и выезжать на фронт! И все это проходило в обстановке особой секретности. На какое-то время даже письма домой запрещалось писать.
До глубокой ночи Александр Картвелишвили просиживал за учением новой грозной техники, различных инструкций и наставлений по применению М-30 в бою. Дней через десять дивизион Картвелишвили, как самый подготовленный, был направлен на полигон близ Москвы. В присутствии членов правительства и представителей Ставки Верховного Главнокомандования предстоял экзамен. Его новички-артиллеристы выдержали отлично. Потом фронт, первое боевое крещение в районе, Козельска-Сухиничи. Результаты огневых залпов новой ракетной техники превзошли все ожидания. Враг, бросив все свое вооружение, панически бежал. Слава новых, усовершенствованных «Катюш» приумножала силы советской пехоты, которая успешно развивала наступление на врага.
Командиру дивизиона ракетной техники А, Картвелишвили и всему личному составу была объявлена благодарность командующего армией. Затем Калининский фронт. Сокрушительные залпы по сильно укрепленным пунктам Великие Луки и узлам сопротивления в районе г. Белый. И вновь ракетчики А. Картвелишвили проявили себя отличными артиллеристами. В январе 1943 года дивизион грузинского офицера вошел в состав 23-й гвардейской бригады знаменитой 5-й гвардейской минометной дивизии, которых за все время войны было семь!
Вначале дивизия состояла из двух тяжелых гвардейских минометных бригад (М-30) и четырех гвардейских минометных полков (М-13), а с мая того же года – из трех бригад, получивши на вооружение новый реактивный снаряд М-31. Каждая бригада включала четыре дивизиона, имела 144 пусковых станка (рамы) М-31. Гвардейская минометная дивизия могла выпустить 3456 снарядов массой почти 100 кг каждый! Несмотря на все усилия немецкого командования, Абвера, специализированных диверсионных групп с целью захвата наших «Катюш», реактивных снарядов не привели к положительному результату. Советская разведка и контрразведка, «Смерш» (военная контрразведка – «смерть шпионам») действовали в этом направлении безупречно, однако их тяжелейшая работа тогда не только не афишировалась, а держалась в строгом секрете. После каждого залпа «Катюш», его команда быстро меняла дислокацию и свои позывные…
Советские «Катюши» превратились к этому периоду в мощное соединение реактивной артиллерии Красной Армии, подобного которому не было в мире! Кстати, по специальному постановлению Государственного Комитета Обороны СССР, изготовление этого чудо-оружия было распределено между десятками предприятий страны, находящихся в ее разных регионах. Это решение обходилось намного дороже, но прекрасно справлялось с секретностью изготовления реактивной техники. К примеру, отдельные части, узлы «Катюши» выпускались в годы войны на Тбилисском чугунно-сталелитейном заводе, о чем знали в Грузии несколько человек. Кстати, все «Катюши» были укомплектованы зарядами для самоуничтожения.
Благодаря смекалке грузинского командира были созданы «кочующие» батареи и даже огневые группы и установки. Они внезапно появились на самых ответственных участках и сыграли весомую роль в уничтожении живой силы и техники врага. Особенно ярко проявился талант капитана А, Картвелишвили в период Курской битвы. Смелые действия дивизиона грузинского офицера в составе уже 22-й бригады в немалой степени способствовали успешному прорыву 13-й армии под командованием известного генерала Н.П. Пухова сильно укрепленного района врага. Интересный факт. 18 сентября 1943 года в СССР первыми кавалерами полководческих орденов Суворова, Кутузова и Богдана Хмельницкого 1-х степеней стали прославленные командармы Константин Николаевич Леселидзе (1903-1944) и Николай Павлович Пухов (1895-1958). В этот день их наградили орденами Суворова 1-й степени…
В процессе работы над материалом об отважном командире легендарных «Катюш» в семидесятые годы я вел обширную переписку с его однополчанами. Приведу отрывки из некоторых писем его фронтовых друзей. Вот что пишет о нем бывший начальник политотдела 22-й бригады гвардии полковник в отставке В.И. Лютов из г. Ярославль: «…В районе Тросна-Бочкова, это на Орловско-Курской дуге, был обнаружен сильно укрепленный район врага. Разрушить эти укрепления было поручено дивизиону Картвелишвили. Лишь смекалка и отвага грузинского капитана дала возможность дивизиону с честью справится с заданием. Узел сопротивления врага был полностью уничтожен, а затем успешно занят нашей пехотой. Мощным огнем «Катюш» уничтожено более батальона немецкой пехоты, 5 танков, разрушены все дзоты и две минометные батареи. Многие бойцы и командиры были удостоены боевых наград. Александр Иванович Картвелишвили был награжден орденом Красного Знамени…»
19 июля 1944 года ускоренным маршем из Москвы на Первый Белорусский фронт прибыло 12 усовершенствованных установок БМ-31-12. Эта техника была вручена 22-й гвардейской минометной бригаде. Ее называли «Орудия сопровождения», а впоследствии они были переименованы в штурмовые дивизионы. В сентябре 1944 года ожесточенные бои разгорелись за пригород Варшавы – крепость Прагу. В этих сражения вновь проявил себя гвардии капитан Картвелишвили. Его штурмовой дивизион принимал участие не только в прорыве вражеских оборонительных линий, но и сопровождал пехоту и танковые подразделения в глубине вражеской обороны.
Из Варшавы немцы были выбиты, а советские части устремились к Познани – воротам Берлина. За прорыв обороны фашистов на западном берегу Вислы всему личному составу штурмдивизиона была объявлена благодарность И.В. Сталина. Грудь грузинского командира украсил орден отечественной войны 1-ой степени.
«…Когда я пишу эти строки о гвардии майоре А.И. Картелишвили, я испытываю чувство гордости и глубокого волнения, так как прошел с ним нелегкий боевой путь и всегда в нем видел отважного, мужественного, волевого, требовательного и чуткого командира. Не у всех командиров так сочетались эти ценнейшие человеческие качества, не зря его в дивизионе называли, несмотря на молодость, отцом. А многие пехотные командиры считали его самым храбрым командиром.
Пожалуй, никто не мог так непринужденно разрядить напряженную обстановку, как Александр Иванович. Его юношеский задор, шутки, песни «Сулико», «Цицинатела», «Катюша» приводили в отличное настроение даже самых замкнутых. А как лихо он отплясывал грузинские танцы!..» Это из воспоминаний командира 22-й гвардейской минометной бригады полковника В.В. Гуркина.
…С середины апреля 1945 года войска Первого Белорусского фронта успешно развивали наступление с Одерского плацдарма. Они проходили до 30 км в сутки, сокрушая на своем пути вражеские преграды. Началась грандиозная Берлинская операция. В 9 часов 55 минут 22 апреля дивизион «Катюш» майора Картвелишвили произвел свой первый залп по Берлину. 29 апреля советские войска с ходу захватили мост через реку Шпрее, овладели зданием МВД, находящимся в двухстах метрах от рейхстага. За счет личного состава дивизиона была создана штурмовая группа резерва Ставки, которая вела огонь по врагу из окон зданий прямой наводкой трофейными реактивными снарядами, прозванными «скрипухами». Их обнаружил на кладбище А.И. Картвелишвили со своими гвардейцами. Это было в районе Фалькенбергштрассе.
Из воспоминаний бывшего начальника разведки 5-й гвардейской минометной дивизии гвардии полковника запаса А.Е. Иващенко: «…Во время штурма Рейхстага 30 апреля 1945 года, засевший в нем вражеский гарнизон оказал сильное сопротивление. Для усмирения был дан залп 1-го штурмового дивизиона Картвелишвили. Ошеломленный враг не оказал большого сопротивления, и наша пехота ворвалась на первый этаж Рейхстага. Небо пылало, багровое зарево встало над гитлеровским логовом. Этот фейерверк и последний салют над Рейхстагом был дан штурмовым дивизионом гвардии майором А.И. Картвелишвили. Это его гвардейцы «пропели последнюю песню «Катюша».
И еще. Гвардии полковник Алексей Ефимович Иващенко с горечью отметил, что грузинский офицер был достоин звания Героя Советского Союза, но в те победные дни всеобщего ликования что-то помешало этому. Единственный среди грузин командир гвардейского отдельного дивизиона «Катюш» за годы войны был награжден орденом Боевого Красмного Знамени, Красной Звезды, двумя орденами Отечественной войны 1-й степени, шестью фронтовыми медалями…
К сожалению, сегодня никого из наших участников войны нет в живых. В свое время я многие ценные материалы, связанные с Великой отечественной войной, передавал в Тбилисский музей дружбы народов, который Константин Симонов, после его посещения, назвал «самым живым из всех музеев». Передал музею также книги маршала Советского Союза А.М. Василевского и генерала армии Павла Ивановича Батова с дарственными надписями, а также их фотографии, газуты с моими интервью с этими легендарными личностями. Передал в дар музею и отдельную папку с материалами и фотографиями героя войны А.И. Картвелишвили и многое другое. К сожалению, все это я нигде не нашел. Возможно, потеряны навсегда…
И все-таки мне удалось по старым записям в моих журналистских блокнотах более или менее восстановить утраченное...
Герои не умирают! Они навечно в нашей памяти и будут навечно в памяти подрастающего поколения, ради которых они одержали победу над фашизмом…


Леван Долидзе

К 75-летию окончания битвы за Кавказ

«И герой-грузин, павший в бою за Москву, так же близок нашим сердцам, как герой-русский, отдавший жизнь за Грузию». Эти сроки поэта Георгия Леонидзе, написанные в 1942-м, в разгар сражений за Кавказ, по-особому звучат в нынешнем октябре – исполнилось 75 лет победоносного завершения битвы за Кавказ. Овладению этим благодатным краем Гитлер придавал особое значение: с захватом Северного и Южного Кавказа он получал грозненскую и бакинскую нефть, чиатурский марганец, богатейшие хлебные районы Кубани… Ему открывалась дорога на Ближний Восток…
Мы беседуем с представителем Тбилисского союза ветеранов войны и Вооруженных сил Грузии полковником в отставке Тите Лепсая.

– Начальный этап битвы за Кавказ – оборона…
– План немецкого командования по овладению Кавказом назывался «Эдельвейс». Фашисты прорвались на Северный Кавказ в июле 1942 года одновременно с наступлением на Сталинград. В августе передовые отряды Закавказского фронта под командованием генерала армии И. Тюленева уже сражались с подразделениями 1-й танковой армии. У немцев было значительное превосходство в технике, они теснили советские войска. Тревожная обстановка, сложившаяся на Кавказе и на Сталинградском фронте, требовала решительных мер. Еще 28 июля был отдан приказ Верховного Главнокомандующего И.Сталина, в котором подчеркивалось: «Отступать дальше – значит загубить себя и вместе с тем нашу Родину. Ни шагу назад!..». В оборонительных боях активно участвовали созданные в Грузии, Армении и Азербайджане национальные стрелковые дивизии.

– Грузинским дивизиям первые сражения дались тяжело.
– В середине августа, прикрывая отход на южный берег Терека, воины 392-й стрелковой дивизии под командованием полковника И. Силагадзе, отразили танковые атаки врага, перешли в наступление и выбили его из нескольких населенных пунктов. В бою у хутора Право-Урванский Кабардино-Балкарии тяжело раненный капитан М. Бухаидзе продолжал командовать батальоном, истекая кровью, поднял в атаку бойцов, выбивших немцев из селения. Он погиб, посмертно был удостоен ордена Красного Знамени, а поэт Ираклий Абашидзе посвятил ему стихотворение «Капитан Бухаидзе», опубликованное в грузинской фронтовой газете «Вперед к победе!». В переводе на русский язык поэтессы Веры Звягинцевой оно появилось в газете «Правда».
В 1942 году три офицера этой дивизии – А. Пирмисашвили, В. Лурсманишвили и В. Канкава были посмертно награждены Золотой Звездой Героя Советского Союза. Четвертый грузин, также посмертно удостоенный этой награды – сержант Н. Гогичаишвили  сражался в составе 276-й дивизии. Рядом с грузинами в предгорьях Кавказа воевали представители многих национальностей, в летопись Кавказской битвы навечно вписаны имена Героев Советского Союза В. Петрова, Д. Калинина, А. Носова, И. Якубовского, В. Ванцяна, У. Аветисяна, К. Мамедова, С. Борзенко, многих других.

– Среди военачальников, отличившихся в предгорьях Кавказа, как известно, был генерал К. Леселидзе…
– Он прославился на подступах к Москве, командуя артиллерией 50-й армии Западного фронта, не позволил танкам Гудериана ворваться в Тулу и с юга подойти к столице страны. Получив звание  генерал-майора артиллерии и орден Красного Знамени, Леселидзе в июне 1942-го возглавил 3-й стрелковый корпус в Северной группе войск Закавказского фронта, созданной под командованием генерал-лейтенанта И. Масленникова. А уже в августе командовал 46-й армией, на которую была возложена задача уничтожить неприятеля, прорвавшегося на южные скаты Главного Кавказского хребта. Используя боевой опыт, накопленный на полях Подмосковья и изучив особенности ведения боя в горно-лесистой местности, Леселидзе блестяще справился с этой задачей, полностью очистив от фашистов Клухорский, Сангарский и Марухский перевалы.
Войска Леселидзе стойко обороняли Кавказское побережье Черного моря, оперативно предупреждая высадку морских десантов, надежно обеспечивали прикрытие советско-турецкой границы. И в середине октября 1942 года ему присвоили звание генерал-лейтенанта, удостоив высшей награды страны – ордена Ленина.

– Расскажите, пожалуйста, о наступательной части битвы за Кавказ.
– После победы Красной армии под Сталинградом в корне изменилась вся обстановка на юге страны. В битве за Кавказ наступал перелом, немцы стали отводить главные силы 1-й танковой армии, советские войска от оборонительных перешли к наступательным операциям. Северная группа войск Закавказского фронта прошла с боями до 430 километров, нанеся гитлеровцам большие потери и завершив их преследование 24 января 1943 года. Ставка преобразует эту группу войск в самостоятельный Северо-Кавказский фронт под командованием генерал-полковника И. Петрова. Вскоре фронту передали и Черноморскую группу войск. А генерал К. Леселидзе назначается командующим 47-й армией, которая сыграла исключительно важную роль в Краснодарской наступательной операции.

–  Упорные бои развернулись на подступах к Новороссийску...
– Бои за этот крупный промышленный центр и важный порт на Черном море начались в феврале и длились семь месяцев – до сентября 1943 года. Леселидзе, который командовал уже 18-й армией, получил задание нанести главный удар в районе Новороссийска с суши при поддержке десанта Черноморского флота с моря. Фашисты сопротивлялись до последнего патрона, но 16 сентября город  был полностью очищен от оккупантов. Операция по освобождению Новороссийска вошла в летопись Отечественной войны как одна из блистательных, тысячи ее участников были награждены, а генерал Леселидзе был удостоен ордена Суворова 1-й степени.
Все семь месяцев героически сражались десантники на «Малой земле». Они отразили сотни яростных атак, особенно отличился отряд военных моряков майора Ц. Куникова. Этот морской пехотинец был смертельно ранен осколком «шальной» мины, его посмертно отметили Золотой Звездой Героя. Отличился на «Малой земле» и  командир 322-го батальона подполковник К. Георгадзе, награжденный посмертно орденом Отечественной войны I-й степени.

– Какова была роль авиации в наступательной операции?
– В небе Кубани разгорелись воздушные сражения, длившиеся почти два месяца, немецкая авиация потеряла  более тысячи самолетов, из них 800 было сбито. Высокое воинское мастерство показали Герои Советского Союза Д. Глинка, О. Чечелашвили, З. Хиталишвили, В. Эмиров… Именно тогда был награжден первой Звездой Героя из трех прославленный ас А. Покрышкин.
Отличились и летчицы женского авиационного полка ночных бомбардировщиков под командованием майора Е. Бершанской. В нем воевали и грузинки, кавалеры боевых орденов и медалей Т. Мелашвили, И. Осадзе, Г. Турабелидзе. Среди Героев Советского Союза – М. Раскова, М. Чечнева, Т. Макарова, воспитанница Тбилисского аэроклуба М. Сыртланова и другие.

– Где завершилась эта грандиозная битва?
– На последнем плацдарме противника – Таманском полуострове. Главным препятствием на пути советских войск была «Голубая линия» – мощный оборонительный рубеж. Однако наступательный порыв советских воинов преодолел все преграды и 21 сентября 414-я грузинская стрелковая дивизия ворвалась в Анапу, вместе с другими частями освободив город. Она получила почетное наименование «Анапская».
А к рассвету 9 октября 56-я армия под командованием генерал-лейтенанта А. Гречко прорвала центральный участок «Голубой линии», и Кавказ полностью был очищен от захватчиков. В это день К. Леселидзе присвоили звание генерал-полковника, наградили орденом Кутузова 1-й степени. Звания Героя Советского он был удостоен в 1971 году посмертно. После победоносной Новороссийско-Таманской наступательной операции битва за Кавказ завершилась.


Борис ШАХНАЗАРОВ

Посвящается матерям фронтовиков Грузии
Самая страшная война, прокатившаяся по нашей планете – Вторая мировая война. Особо разрушительной и катастрофической для маленькой Грузии в демографическом плане стала эта война, которая обернулась трагедией почти каждой грузинской семьи.
Сухая статистика войны. Грузия пропорционально ее населению дала фронту самый высокий процент воинов в мире – приблизительно около 80 (!) процентов от общей тогда численности жителей республики. По всесоюзной переписи населения в 1939 году она составляла 3 540 760 человек. Каждый пятый житель Грузии, притом самый молодой и энергичный, который везде и всегда являлся ядром, основой нации, воевал.
Почти 300 000 воинов Грузии не вернулись с поля боя, то есть каждый двенадцатый! Великая Отечественная войны, которая продолжалась 1418 дней и ночей, вырубила из тогдашнего населения Грузии самую лучшую ее часть – крепкую и здоровую молодежь. Каждый день войны в среднем погибали двести наших фронтовиков! И это в то время, когда на территории самой Грузии не велись боевые действия. Фашистам не удалось вступить в Закавказье, о чем так мечтал Гитлер и его сообщники.
За период Второй мировой войны грузинских воинов можно было встретить на всех ее фронтах. Грузинские воины в составе советской армии были на четвертом месте после русских, украинцев и белорусов! А по общему числу погибших, согласно официальным российским данным, статистика такова: за годы войны погибло 5,7 млн. русских военнослужащих, что составляет 66,4 процента от общего числа погибших воинов на войне в СССР. Затем следуют украинские военнослужащие – их погибло 1,4 млн. человек (15,9%). И далее следует одна из самых небольших и по территории, и по населению – Грузия: 287 425 тысяч павших и пропавших без вести воинов. Кажется, не будет лишним для читателя продолжить подобную официальную статистику. На четвертом месте идут белорусы – 253 тысяч погибших военнослужащих, что составляет 2,9 процента от общих советских потерь в армии и на флоте. Далее картина такова: татары – 188 тысяч или же 2,2 процента, евреи – 142 тысячи (1,6%), казахи – 125  тысяч (1,5%), узбеки – 118 тысяч (1,4%)…
Вот недавнее сообщение российской прессы. В составе 60-й армии 1-го Украинского фронта, освободившей узников концлагеря Освенцима 27 января 1945 года после русских, украинцев и белорусов шли грузинские воины.
Особенно трагичными для воинов Грузии стали первые годы войны, когда созданные национальные формирования – грузинские национальные дивизии оказывали врагу, превосходившему их числом и вооружением, отчаянное сопротивление, неся колоссальные потери. Однажды Наполеон сказал, что гибель одного воина – трагедия, гибель сотен – статистика. Статистика же войны была ужасающей. Катастрофическими оказались для воинов Грузии сражения в Крыму, в которых погибли или пропали без вести около 90 000 человек, или почти треть от общего числа не вернувшихся воинов Грузии.
Почти все грузинские матери фронтовиков оделись в траур. И даже всеобъемлющая скорбь страны никогда не сравнится с щемящей и неизбывной болью матери, потерявшей на фронте сына, а нередко – сыновей!
Да, на фронте и в тылу было тяжело всем. Война – это всенародное горе. Однако больше всех страданий, безусловно, выпало на долю матерей, проводивших своих сыновей на фронт и так и не дождавшихся их возвращения. Что только не вынесли материнские плечи, на которые свалились все беды страшного и кровопролитного двадцатого века. Девичьи годы наших матерей фронтовиков совпали с годами Первой мировой войны, на которой погибло и было искалечено несколько сотен тысяч граждан Грузии! Среди этого числа были деды, отцы, старшие братья будущих матерей фронтовиков Второй мировой войны. Затем крах Российской империи, составной частью которой была Грузия, и спустя три с половиной года – интервенция нашей небольшой, но независимой страны. Спустя время – репрессии тридцатых годов, трагедия многих и многих семей Грузии! А вскоре – разразилась Вторая мировая война… Свидетелем, а зачастую жертвой этих несчастий и катаклизмов была мать фронтовиков Грузии эпохи Второй мировой войны, грозных лет Великой отечественной войны…
Свои лучшие стихи поэты Грузии посвятили матери фронтовика, погибшего на войне. Галактион Табидзе, Георгий Леонидзе, Иосиф Нонешвили, Мирза Геловани, Сандро Эули, Симон Чиковани и многие другие. Проникновенные строки ей посвятила Марика Бараташвили: «…Поднимите ее высоко, в поднебесье ее вознесите,/ Мать бойца над Землей пронесите –/ Мать – легенду и память его! Всех Отчизне она отдала/ Сыновей, что с надеждой растила/ И за жизнь постоять научила,/  Но от смерти спасти не могла…»
Одной из таких матерей, каких тогда в Грузии десятки тысяч, была Теброле Мацаберидзе. Сегодня и самих оставшихся в живых ветеранов той войны можно сосчитать в Грузии несколько десятков, им всем уже за 90 лет, а матерей фронтовиков не осталось в живых никого…
Однажды в канун 35-летия Великой победы над фашистской Германией, в поисках материалов на эту тему, я оказался на небольшой улице Бородина в районе Авлабара столицы Грузии. Там, в одном из старых тифлисских домов, проживала тогда 83-летняя Теброле Мацаберидзе. Она так и прожила свою сознательную жизнь в трауре, – другого цвета одежды на ней никто не видел. Она встретила меня с доброй материнской улыбкой, но в глазах ее была такая печаль, что долго не мог я собраться с мыслями. Первое, что мне бросилось в глаза в ее небольшой комнатке, – было увеличенное фото двух юношей в морской форме. Под ним стояла железная кровать, перед ней тахта, небольшой столик, керосинка, два стула, табуретка. Вот и все убранство некогда счастливой грузинской семьи. Видимо, с начала войны здесь ничего не изменилось. Тогда в Тбилиси многие так и жили. Так жил и я на бывшей улице Дзержинского. Вместе с братом и мамой в ожидании отца-фронтовика, которого, как и тысячи моих сверстников, так и не дождался. Убранство комнатки Теброле Мацаберидзе дополняла, как и у нас, ручная швейная машина фирмы «Зингер». Когда глава семейства Лаврентий – рабочий одного из тбилисских заводов, – скончался Теброле было всего 23 года. У нее на руках остались 3-летний Гайоз и пятимесячный Ванико. С тех пор не было у нее ни сна, ни отдыха. С неимоверными трудностями (об этом рассказали соседя) Теброле вырастила рано осиротевших детей…
В 1939 году, после окончания техникума, Гайоз Мацаберидзе был призван в армию и стал служить в военно-морском флоте, на Балтике. Каждое письмо домой, матери, начинал словами: «Моя дорогая мама!» В одном из писем написано: «…Скоро у меня будет отпуск и я приеду домой…». Однако вместо Гайоза к его матери приехали однофлотцы Реваз Каркарашвили и Гоги Парцвания, которые привезли купленный Гайозом отрез на костюм. «…После службы мечтаю пройтись по проспекту Руставели в гражданской одежде…». В письме Гайоз просил маму сшить из этого отреза костюм…
22 июня 1941 года – первый день войны с Германией. С этого дня Теброле Мацаберидзе потеряла покой. Первое письмо – треугольник со штампом «Проверено военной цензурой» было датировано 27 июня. В нем Гайоз писал матери и брату: «… 22 июня германские самолеты совершили налет на город Вентспилс. При отступлении нами были разрушены склады и другие постройки, несколько мостов. Обо мне не беспокойся. Война скоро завершится, и я невредимым вернусь домой…».
Гайоз Мацаберидзе мужественно сражался с врагом в Эстонии, на подступах Ленинграда, защищал Кронштадт. Последнее письмо от Гайоза Теброле получила 9 августа 1941 года. Вот и все…
Осенью 1941 года Теброле Мацаберидзе проводила на фронт младшего сына Ванико. Известно, что он воевал на Северном Кавказе, а до этого принял участие в Керченско-Феодосийской десантной операции. Вскоре мать фронтовиков получила похоронку: «Ваш сын – красноармеец Иван Мацаберидзе погиб в боях за Родину 30 октября 1942 года. В боях он проявил геройство и мужество, похоронен в селе Капусте Орджоникидзевского края…».
Положив фронтовые письма в небольшую коробочку, Теброле приподняла подушку, под которой лежал посланный Гайозом отрез на костюм. «Хотела сшить, но потом передумала, могла ошибиться в размерах», – тихо произнесла она. Даже спустя десятилетия эта хрупкая, рано поседевшая мать фронтовиков Теброле Мацаберидзе жила в ожидании чуда, верила, что ее сыновья живы и вернутся домой. А пока она бережно хранила все, что связано было с ее сыновьями – письма, фотографии… Хотя фотоснимков военной поры у нее нет. Лишь одно фото Гайоза хранилось у нее, где он заснят со своим другом Доментием Чинчаладзе, да и комсомольский билет Ванико. Тогда, в 1980 году, Теброле Мацаберидзе было 83 года. Я несколько раз навещал ее. Спустя четыре года ее не стало. В последний путь мать фронтовиков провожали соседи…
Мне часто вспоминается пожилая Теброле Мацаберидзе, в глазах которой была боль, печаль грузинской матери, у которой беспощадная война отняла самое святое и дорогое – жизнь сыновей. Многие из матерей не знали, где похоронены их дети, были лишены всякой возможности окропить их могилы горькими материнскими слезами. А сколько извещений о том, что их сын пропал без вести, было получено матерями в годы войны. Из общего числа погибших их было почти половина. Правда, время от времени появляются сообщения о пропавших на той войне. Например, не так давно в братской могиле в Терсколе на Северном Кавказе похоронили считавшегося пропавшим Амбросия Дмитриевича Богверадзе, погибшего в 1942 году при взятии Ледовой базы на склоне Эльбруса на высоте 4200 метров, а также грузинского мальчика, личность которого пока не установили. Была найдена записка, которую мальчик должен был передать советским военным. Уже после смерти матери Мирзы Геловани стало известно место его погребения в братской могиле под Витебском. Именно строчку из его замечательного фронтового стихотворения я с любовью и болью вынес в заголовок данной публикации…
Вечная память вам – матерям фронтовиков Грузии – самым настоящим героям войны!


Леван ДОЛИДЗЕ

Легендарный капитан дальнего плавания Анатолий Алексеевич Качарава, чье имя еще при жизни стало символом высочайшего морского профессионализма, родился у самого синего моря – в Сухуми. Свое последнее пристанище нашел в Батуми. Вся его жизнь была связана с морем. А главный бой в своей жизни он принял в ледяных водах Карского моря на севере в годы Второй мировой войны. 1910 – год рождения, 1982 – год кончины. Между этими датами вся его богатая на неординарные события жизнь, которую если разложить по полкам, то аккуратная бухгалтерская точность, последовательность явно нарушается, ибо жизнь и деятельность нашего легендарного земляка-мореходца напоминает не спокойно текущий ручей, а бурный поток, который разбивается о скалы и все же находит свое русло.
Анатолий Качарава, слава о котором гремела в свое время во всех уголках некогда огромной страны под названием СССР и далеко за пределами, был 35 лет назад похоронен за внешним периметром знаменитой Батумской мореходки в небольшом скверике, выпускники которой по установившейся тогда традиции давали клятву капитану-легенде свято чтить писаные и неписаные морские законы.
После краха советской империи многое изменилось. В последние годы, бывая в Батуми, я каждый раз посещал сквер. С грустью и болью я смотрел на запущенное захоронение. Собирался написать о нашем прославленном земляке, затронуть и эту деликатную тему. Хотя не переставал говорить об этом с теми, от кого дело могло сдвинуться с мертвой точки...
И все же справедливость восторжествовала! Помощь, внимание и доброта пришли оттуда, откуда ее никто из нас не ждал, издалека, из... Ямало-Ненецкого автономного округа Российской Федерации. И извещает об этом небольшая дощечка на стволе старой сосны возле самой могилы Анатолия Качарава. Позволю себе привести ее текст полностью: «Реконструкция могилы осуществлена в 2017 году попечением губернатора Ямало-Ненецкого автономного округа Дмитрия Николаевича Кобылкина при организационном содействии общественных организаций «Международный Союз – Русское общество «Соотечественники» Томаш Г. и российской диаспоры Аджарской автономной республики некоммерческой организации Фонд «Сотрудничество Ямала» и общества с ограниченной ответственностью «Фертоинг», а также на пожертвования жителей Ямало-Ненецкого автономного округа в память о капитане ледокольного парохода «Александр Сибиряков» Анатолии Алексеевиче Качарава». Полностью проведена реабилитация последнего пристанища нашего именитого земляка. Установлен на постаменте бюст А.А. Качарава, высажены цветы, обновлена мраморная облицовка мемориала...
Отрадно, что сделано большое и полезное дело именно в 2017 году, когда исполнилось 75 лет со дня героического подвига ледокола «Александр Сибиряков», 50 лет со дня создания Грузинского морского пароходства и 35 лет со дня кончины легендарного капитана дальнего плавания Анатолия Качарава. Приятно и то, что в этом году Батуми посетило рекордное количество туристов, большинство из России и других бывших союзных республик СССР. Многие из них останавливаются у знаменитой Батумской мореходки, носящей ныне название – Батумская государственная морская академия – единственный в Грузии вуз, на базе которого готовятся кадры для гражданского и Военно-морского флота Грузии. Останавливаются туристы и возле обновленной могилы Анатолия Качарава, фотографируются на память у мемориальной мраморной доски с надписью: «Здесь покоится легендарный капитан дальнего плавания, храбрый боец и командир, участник Второй мировой войны, основатель и начальник Грузинского морского пароходства (1967-1982) Анатолий Алексеевич Качарава: 1910-1982».
И прежде чем перейти к рассказу о нашем именитом капитане Качарава, хочу особо подчеркнуть проблему: могилы некоторых представителей старшего поколения, так много сделавших для прославления Грузии и ее народа, сегодня остро нуждаются в уходе.
После окончания восьмилетки в Сухуми, а затем индустриального техникума 17-летний А. Качарава стал матросом шхуны «Лев Пинчук» в Сухумском порту, а чуть позже его переводят в Батуми на буксирный катер «Шалва Элиава». Без моря, которое стало его вторым домом, Анатолий себя не мыслил. Затем Херсонское мореходное училище, практика на рыболовных судах на Дальнем Востоке, Крайнем Севере. Для усовершенствования своих знаний он оканчивает Владивостокское морское училище и получает звание штурмана дальнего плавания, непосредственно участвует в выполнении сложных задач по освоению Севера. Именно тогда и свела судьба Анатолия Качарава со знаменитым на весь Советский Союз И.Д. Папаниным, который руководил всеми работами по освоению Севера. Папанину импонировал способный молодой грузин, который на лету усваивал сложную математику сурового Севера и пользовался у моряков-северофлотцев особой популярностью и морской надежностью. А это на Севере много значило. Так что два усатых южанина-черноморца – Папанин был рожден в Севастополе – быстро нашли общий язык. Качарава боготворил своего старшего друга, опытного наставника и справедливого начальника.
И.Д. Папанин в 1939-46 гг. был начальником Главсевморпути, одновременно являясь в годы Великой Отечественной войны уполномоченным Госкомитета обороны (ГКО) по перевозкам на Севере. Он пользовался большим авторитетом у И.В. Сталина, что впоследствии сыграло решающую роль в нелегкой судьбе Анатолия Качарава.
...Война с Германией спутала все планы молодого грузинского моряка, который выполнял сложные задачи по освоению Севера уже в ранге капитана ледокола «Александр Сибиряков», приписанного к Мурманскому морскому пароходству. Здесь, в суровых условиях Севера, пробил звездный и трагический час грузинского капитана. В августе 1941 года «Сибиряков» вошел в состав ледокольного отряда Беломорской военной флотилии. Тогда же 32-летнему капитану ледокола А. Качарава было присвоено воинское звание «старший лейтенант». Секретная нацистская операция по парализации движения на Северном морском пути как минимум до навигации получила красивое название «Wunderland» («Страна чудес» – нем.) и началась 08.08.42. 16.08.42 крейсер «Адмирал Шеер» начал секретный поход к базам Северного морского пути, где спустя восемь дней встретил свою первую добычу – ледокол «Сибиряков». Исход поединка у нацистского капитана сомнений не вызывал. Командир «Адмирала Шеера» планировал захватить данные о ледовой обстановке и движении конвоя на советском судне. А для того, чтобы экипаж «Сибирякова» не уничтожил документы, немцы решили пойти на хитрость – крейсер развернулся на противника носом, чтобы скрыть характерный профиль, и поднял флаг США. Затем, после взаимного обнаружения, с борта рейдера сигналом прожектора был сделан первый запрос, причем по-русски: «Кто вы? Куда направляетесь? Подойдите ближе».
Однако А. Качарава провести было не так просто. Он быстро разгадал фашистскую хитрость. На крейсере взвился боевой флаг «Кригсмарине». Это послужило поводом к началу боя. На требование сдаться без боя, опустить флаг капитан А. Качарава отдает приказ: «Биться до последнего снаряда! Орудия к бою!» Качарава предвидел неизбежный исход боя. Силы были слишком неравны: хорошо вооруженный крейсер против слабого ледокола. Поэтому заранее приказал старшему механику и своему заместителю по политчасти в критический момент открыть кингстоны, пустить потоки воды в трюм, чтобы «Сибиряков» ушел на дно с неспущенным флагом и всеми судовыми документами.
Не так давно, в 2009 году, стали достоянием общественности снимки, сделанные с немецкого крейсера «Адмирал Шеер». На них виден объятый огнем и огромными черными клубами дыма «Сибиряков». «Мы были удивлены сопротивлением русского судна. Самим его фактом. Ведь моряки были обречены, никаких шансов у них не было», – вспоминал впоследствии один из участников этого боя». Жаль, что при жизни не довелось увидеть эти ужасающие снимки и признания противника Анатолию Качарава.
Неравный бой продолжался больше часа. Из 104 человек экипажа «Сибирякова» в живых осталось 18 моряков. Сам Качарава в бессознательном состоянии, тяжелораненный был перенесен в шлюпку его подчиненными. До последнего момента пушка на корме ледокола продолжала огонь! Героический «Сибиряков», прозванный впоследствии «полярным «Варягом», ушел в пучину ледяного моря. На судне остался лишь политрук – капитан 3 ранга  Зелик Абрамович Элимелах, верный и надежный друг Анатолия Качарава. Он утонул вместе с кораблем на виду у всех, у поднятого флага... Расстрелянный в упор, но не покоренный ледокол «Сибиряков» ушел на дно, чтобы спустя время воскреснуть в истории ВМФ СССР под героическим именем «полярного «Варяга». Сегодня его именем назван остров на Севере России, а также пролив в районе Диксона на Северном Ледовитом океане.
Экипаж ледокола «Сибиряков», с которого своевременно были посланы командованию радиосообщения, сделал главное – заставил командование советского ВМФ поверить в присутствие фашистского боевого корабля в Карском море, о чем никто не подозревал. И караваны в то время ходили почти без охраны и прикрытия. Командующий в те  годы Северным флотом адмирал Арсений Головко и начальник Главсевморпути Иван Папанин благодаря Анатолию Качарава спасли в те дни немало советских кораблей.
Шлюпка с тяжелораненным капитаном Качарава вскоре была захвачена немцами. Боевые друзья так и не выдали своего любимого капитана. Затем плен, концлагерь, провокатор, который выдал боевого капитана. Пытки, попытки склонить его на свою сторону, однако нацисты ничего не добились. Анатолий Качарава прошел весь этот ад и под конец войны, когда фашисты вели его вместе с другими военнопленными 10 марта 1945 года на расстрел, был спасен советскими войсками. Ну а потом был советский плен, допросы советской контрразведки, однако компромата найти так и не удалось. О его мужестве в плену рассказали оставшиеся в живых члены его экипажа. Однако вопрос освобождения Качарава так и не решался.
Все это время ни на минуту не забывали потрясающий по своему героизму и самопожертвованию поступок своего подчиненного и верного друга И.Д. Папанин и А.Г. Головко. Их целью было – спасти Качарава и вернуть ему славное имя героя. Вскоре после Парада Победы в приемную И.В. Сталина вошел дважды Герой Советского Союза, знаменитый полярник, контр-адмирал Папанин. В беседе Иван Дмитриевич упомянул капитана Качарава. Сталин, выслушав своего любимца, глядя в глаза Папанину, спросил: «А вы верите в геройство Качарава и его верность Родине?» – «В верности и преданности Качарава уверен безусловно и безоглядно», – ответил Папанин. Сталин, вызвав Поскребышева, приказал доставить Качарава в Кремль. Вождю понравился грузинский капитан,  и он благословил его службу на флоте.
И вот в январе 1946 года Анатолий Качарава в составе советской госкомиссии принимает активное участие в Германии по приему репарационного флота, а затем выполняет другие поручения. Потом снова служба на Севере. На капитанском мостике ледокола «Илья Муромец», «Леваневский», «Байкал» А. Качарава более десяти лет бороздил необъятные просторы Севера. В 1961 году грузинский капитан после окончания Ленинградского высшего морского училища им. адмирала Макарова назначается на пассажирское судно «Тбилиси». Избороздив десятки тысяч миль морских и океанских просторов планеты безаварийно один из лучших в СССР капитанов дальнего плавания А.А. Качарава заслужил всенародную любовь, признание и... неофициальный титул рыцаря морей и океанов. Увенчанный наградами, всеобщей славой он оставался скромным и простым тружеником моря. Правда, боевой орден за подвиг в годы войны ему вручили лишь в 1963 году.
В марте 1967 года Анатолий Качарава возглавил свое детище – Грузинское морское пароходство. Именно в те годы Грузия полноправно превратилась в морскую державу. Готовя данный материал, я встретил в Батуми бывалого моряка Роланда Девадзе – капитана дальнего плавания, который с радостью и огромным уважением вспоминал годы, проведенные с Анатолием Качарава.
«На одном из первых совещаний, – вспоминает коренной батумец Роланд Девадзе, – Качарава сказал, что сейчас у нас всего 13 небольших и довольно старых судов. Их нам передали Каспийское и другие пароходства СССР. Но мы добьемся, чтобы у нас было 50 современных судов. Это – моя мечта! Мы построим жилые дома для моряков и наших сотрудников, реконструируем порты, оснастим их техникой, здание пароходства переделаем...». Тогда всем присутствующим казалось все это фантастикой. Однако, к началу восьмидесятых годов Грузинское морское пароходство по регистрационным документам насчитывало 52 первоклассных судна, которые были построены на судоверфях Финляндии, Югославии, Германии, СССР и др. Кстати, океанский танкер «Капитан Качарава» был построен в Югославии. Он был вторым в этой серии. Первый подобный танкер получил название «Иосиф Броз Тито». В разных уголках мира бороздили моря и океаны первоклассные суда Грузинского морского пароходства – танкеры, рудовозы, сухогрузы, названные в честь прославленных наших земляков Героев Советского Союза – «Генерал Леселидзе», «Генерал Чанчибадзе», «Генерал Мерквиладзе», «Капитан Гогитидзе», «Георгий Леонидзе» и др. «Выпестованный легендарным капитаном А.А. Качарава, – вспоминает Р.П. Девадзе, – грузинский флот в течение пяти лет удерживал пальму первенства по выполнению плана перевозок среди 14 подобных коллективов в СССР. Анатолий Качарава совершил чудо, претворив в жизнь почти все им задуманное...». Кстати, бывалый капитан Роланд Девадзе и сегодня преподает в Батумской морской академии, оставаясь верным заветам А. Качарава.
Нелегкая жизнь, пройденное и пережитое давали о себе знать все чаще, но бывалый     моряк достойно переносил тяготы. И в этом ему опорой была его верная супруга Нази Яковлевна Чеишвили, которая долгие годы преподавала английский язык в Батумской мореходке. Кстати, Анатолий Качарава, помимо грузинского и русского, в совершенстве знал английский, неплохо говорил и по-немецки. Вот всего один штрих, характеризующий супругу именитого капитана. В канун 70-летия со дня его рождения Нази Яковлевна повесила на видном месте уникального домашнего музея прекрасно исполненный чеканный портрет Нато Вачнадзе. Да, несравненная киноактриса и первая красавица Грузии Нато Вачнадзе была первой супругой Анатолия Качарава. Глядя на портрет, рыцарь морских просторов, возможно, не раз вспоминал их встречу. Однажды, будучи в Италии, он случайно узнал, что там находится звезда грузинского кино Нато Вачнадзе. После концерта Анатолий Качарава преподнес Нато букет белоснежных роз и... признался ей в любви, которую долгие годы носил в своем сердце. Вскоре они поженились. Но судьба отвела им слишком короткое время. В июне 1953 года любимица советской публики трагически погибла в авиакатастрофе...
В мае 1982 года Анатолия Качарава не стало. Коренные батумцы супруги Пашковы в беседе со мной вспомнили эти дни.
– Мой супруг, Анатолий Егорович, – начальник вычислительного центра ГМП и я, сотрудница радиоцентра, – рассказывает Алла Васильевна, – проработали с Анатолием Качарава с первого и до последнего дня. Это был человек необыкновенного обаяния, неуемной энергии, в высшей степени справедливый и внимательный ко всем своим сотрудникам. При нем мы получили квартиру, при нем были высокие зарплаты, премии... Когда его хоронили, акватория Батумского порта была полна судами, там стоял и танкер «Анатолий Качарава». Я и мои коллеги не успевали получать радиотелеграммы соболезнования со всех концов СССР. Прощальными гудками корабли выражали свое уважение и восхищение легендарному капитану. Таких людей народ не забывает. Анатолий Качарава вечно в наших сердцах!


Леван ДОЛИДЗЕ

«В огне умирает металл, но не отступит сталинградский солдат», – такие немудреные строки написал поэт в прифронтовой газете осенью 1942 года, и они оказались пророческими. Элитные войска вермахта дошли до Волги, но воды из реки-матушки не испили, разбомбили и сокрушили шквальным огнем Сталинград, но занять город не смогли. Ценой неимоверных усилий хребет врага был сломлен в Сталинграде, историческая битва на века стала мерилом воинской славы и стойкости. 75-летие битвы на Волге человечество отмечает всем миром – именно в Сталинграде решалась судьба не только нашей страны, но и судьбы европейских стран, оккупированных гитлеровской Германией.
Сталинградская битва, в которой принимали участие и грузинские воины, продолжалась 200 дней. Она включает в себя две стратегические операции – оборонительную (17 июля – 18 ноября 1942 г.) и наступательную (19 ноября 1942 г. – 2 февраля 1943 г.), получившую кодовое название «Уран». В нынешнем году этому историческому событию исполняется 75 лет.
Под Сталинградом летчик, капитан Н. Абрамишвили, погибая, обрушил свой горящий самолет с бомбами на немецкие склады боеприпасов и взорвал их. В небе Сталинграда сражались грузинки И. Осадзе и Т. Мелашвили, служившие в легендарном женском гвардейском авиаполку Марины Расковой.
Сотни жизней раненых бойцов и офицеров спасла гвардии майор медицинской службы Клара Хочолава. О доблести артиллериста Г. Пицхелаури газета «Правда» писала: «Когда шесть немецких танков ринулись на улицу, у орудия лежал только один оглушенный, раненный в голову Пицхелаури. Услышав лязг вражеских машин, он нашел силы подняться, зарядил орудие. Первым же выстрелом подбил головной танк, остальные открыли огонь по одинокой пушке. Осколком снаряда Пицхелаури был вторично ранен в голову, у него не было времени даже завязать рану. Танки лезли все ближе и ближе. И он снова выстрелил, и еще один танк застыл у позиции. Затем, подпустив немцев еще ближе, он произвел еще два выстрела и подбил еще две машины».
Символом героической обороны города стал «Дом Павлова». Защитники удерживали его в течение 58 дней. Одним из защитников был грузин – Нико Мосиашвили, его имя в ряду других сохраненных историей 24 имен выгравировано на торце восстановленного дома.
1942 г. В Сталинграде идут уличные бои за каждую улицу, дом, этаж. Четырехэтажный дом, занимавший важное стратегическое положение, заняла разведывательно-штурмовая группа из четырех солдат, под началом сержанта Павлова. Вражеским танкам мешали пройти завалы руин, груды кирпичей. Фашисты наносили удары с воздуха, вели артиллерийский и минометный огонь, но занять дом так и не смогли. На третьи сутки Павлов дождался подкрепления. Под командованием старшего лейтенанта Афанасьева солдаты доставили пулеметы, противотанковые ружья (позднее – ротные минометы) и боеприпасы. Обычный жилой дом превратился в важный опорный пункт в системе обороны всей 13-й гвардейской стрелковой дивизии. Немцы атаковали по несколько раз в день, но раз за разом отступали под шквальным огнем, которым их поливали из подвала, окон и с крыши. На протяжении всей обороны дома Павлова (с 23 сентября по 25 ноября 1942 года) в его подвале пряталась группа горожан, они покинули убежище после того, как советские войска перешли в контратаку. Из 31 защитника дома Павлова погибли трое. Были ранены, но пережили войну и Павлов, и Афанасьев.
Маршал В. Чуйков написал в своих воспоминаниях о бойцах «Дома Павлова»: «Эта небольшая группа, обороняя один дом, уничтожила вражеских солдат больше, чем гитлеровцы потеряли при взятии Парижа».
ИСТОРИЧЕСКАЯ СПРАВКА: С 12 сентября 1942 года командующий 62-й армией В. И. Чуйков получил задачу отстоять Сталинград любой ценой. Армия под командованием В. И. Чуйкова прославилась героической шестимесячной обороной Сталинграда в уличных боях в полностью разрушенном городе, сражаясь на изолированных плацдармах, на берегу широкой Волги. В Сталинграде В. И. Чуйков вводит тактику ближнего боя. Советские и немецкие траншеи располагаются на расстоянии броска гранаты. Это затрудняет работу немецкой авиации и артиллерии, те попросту боятся попасть по своим. Несмотря на то, что превосходство Паулюса в живой силе очевидно, советские войска постоянно контратакуют, причем, преимущественно ночью. Это дает возможность отбивать оставленные днем позиции. Для Красной армии бои в Сталинграде были первыми серьезными боями в городе. С именем В. И. Чуйкова связывают и появление специальных штурмовых групп. Они первыми внезапно врывались в дома, а для перемещений использовали подземные коммуникации. Немцы не понимали, когда и, главное, откуда ждать контрудара. Позже этот опыт пригодился В. И. Чуйкову при взятии Берлина. Недаром его называли «генерал-штурм».
А. С. Чуянов, занимавший в годы войны пост председателя Сталинградского городского комитета обороны, в своих воспоминаниях называет в числе защитников «Дома Павлова» еще одного грузина – Степанашвили, и абхаза – Цугба. Отдадим и им дань воинской памяти.
На выручку войск, окруженных под Сталинградом, Гитлер бросил две крупные группировки. Советское Верховное командование на ликвидацию этих группировок двинуло части Красной армии. Под Котельниковым в боях против манштейнской группировки непревзойденное геройство проявил полк под командованием полковника М. Диасамидзе.
Замечательный фронтовой очерк посвятил Н. Тихонов герою Котельниковской битвы полковнику М. Диасамидзе.
«...Тихо стелется голос лирической песни. Голоса эпоса звучат как серебряная труба.
Как с черными каджами сражается с немецкими полчищами Герой Советского Союза, сын грузинского народа Диасамидзе. Искусны были герои грузинского древнего эпоса, но не уступит им Диасамидзе...
Мертвой дорогой сделал Диасамидзе дорогу немецких батальонов, сожженными танками обставил ее как факелами».
В ноябре 1942 года войска Юго-Западного, Донского и Сталинградского фронтов, оборонявшие Сталинград, перейдя в контрнаступление, начали операцию «Уран». Верховное главнокомандование поставило задачу окружить и уничтожить более, чем 330-тысячную группировку вражеских войск. Героическую страницу вписал в наступательную операцию Сталинградской битвы выдающийся грузинский военачальник генерал-майор Николай Тариэлович Таварткиладзе. Приведем отрывок из статьи В. Христофорова, написанной на основе документальных материалов Центрального архива ФСБ России о пребывании союзников, в частности, американского генерала Патрика Хэрли, на фронте в районе Сталинграда. В статье говорится, что группа генерала Хэрли следовала по пути разбитой и отступающей румынской армии, которая потеряла в Серафимовиче шесть дивизий. В штабе 51-й Гвардейской дивизии генерала Хэрли встретил почетный караул – взвод хорошо снаряженных солдат. Американцев ознакомили с результатами боевых действий дивизии. «После освобождения станицы Клетской за четыре дня боев врагу было нанесено поражение в ст. Распопинской, румыны были разбиты в ночном бою в Селиванове и во взаимодействии с танками и кавалерией была захвачена армейская артиллерия противника в Верхней Бузиновке и аэродром в Евлампиевском. За эти действия дивизия стала Гвардейской, а ее командиру было присвоено звание генерал-майора. «Ее бойцы безрассудно отважны, неутомимы и в хорошей форме, их моральное состояние превосходно, и они жаждут воевать», – отметили в своем докладе американцы. По оценке генерала Таварткиладзе, потери дивизии незначительны. В течение наступления было уничтожено до 30 тыс. солдат противника, в основном румынских. Захвачено большое количество военнопленных», – говорится в статье.
ИСТОРИЧЕСКАЯ СПРАВКА: Великую Отечественную войну Таварткиладзе встретил 22 июня 1941 года в должности начальника штаба 193-й стрелкой дивизии 5-й общевойсковой армии Юго-Западного фронта, которая почти полностью погибла в тяжелых оборонительных боях за Украину в сентябре 1941 года. После выхода из окружения Таварткиладзе был назначен начальником штаба 124-й стрелковой дивизии 28-й общевойсковой армии Юго-Западного фронта (1941-1942). В качестве командира 76-й (51-й гвардейской) стрелковой дивизии 21-й (6-й гвардейской) общевойсковой армии Сталинградского, Юго-Западного и Воронежского фронтов он принимал самое активное участие в Сталинградской битве и в сражении на Курской дуге. Награжден орденами Ленина, тремя Красного Знамени, Суворова II степени, Красной Звезды, медалями.
Отличились в операции «Уран» и еще два военачальника-грузина – генерал-лейтенант В. Нанеишвили, командовавший 2-й воздушной армией, и генерал-майор П.Чанчибадзе, командир 13-го гвардейского стрелкового корпуса.
Спустя всего три года после окончания войны на «Мосфильме» был создан художественно-документальный двухсерийный фильм «Сталинградская битва». Творческая группа была удостоена Сталинской премии первой степени. Среди лауреатов – заслуженный деятель искусств Грузинской ССР, оператор и художник Леонид Сардионович Мамаладзе.
В 1967 году на Мамаевом кургане был воздвигнут грандиозный мемориал. В музее панорамы Сталинградкой битвы среди прочей военной техники представлен и такой экспонат: 152-миллиметровая гаубица М10 образца 1937 года – советское орудие периода Второй мировой войны. Наш земляк сержант-артиллерист Степан Шалвашвили, сражавшийся на Сталинградском фронте, был наводчиком ствола именно такого орудия. К сожалению, до нынешнего юбилея исторической битвы он не дожил всего один год – ветеран скончался в возрасте 98 лет, прожив долгую жизнь и увидев правнуков.
Вот что говорит об отце, защитнике Сталинграда, его дочь Додо (Элене) Шалвашвили:
– Только в последние годы жизни отец стал рассказывать о войне. Написал воспоминания, ему было важно поделиться пережитым. Как историк, он понимал всю важность событий, участником которых он был в молодости. Но он никогда не задерживался на ужасах войны, всегда старался припомнить что-нибудь веселое или поучительное.
– Как начался фронтовой путь вашего отца?
– Наша семья из села Нукриани Сигнахского района. Мой отец был старшим сыном в многодетной семье. После смерти отца, Степан взял на себя все заботы о младших детях, даже школу после четвертого класса ему пришлось оставить. Пас овец, помогал в поле. Но очень тянулся к знаниям и вернулся в школу, перепрыгнув через несколько классов, чтобы не сидеть за партой с малышами. Затем окончил педучилище в Сигнахи. В армию его не призвали как кормильца большой семьи. Но когда началась война, его сразу мобилизовали. 24 июня он собирался открыть свои чувства девушке, в которую давно был влюблен. Однако свидание не состоялось, 23 июня 1941 года ушел на фронт вместе с другими односельчанами. И моя мама – Лиза ждала своего суженого долгие пять лет. Более того, в середине войны моя бабушка привела Лизу жить в свой дом и относилась к будущей невестке, как к любимой дочери. Прошагав пол-Европы и закончив войну в Берлине, мой отец еще год отслужил в Германии, вернулся к родному очагу только через год после Победы. Тогда-то и сыграли свадьбу, скоро на свет родилась я, потом сестра Марина. Родители вместе работали в сельской школе. Мама преподавала в начальных классах, отец закончил исторический факультет Тбилисского педагогического института имени А.С.Пушкина, затем без малого сорок лет проработал директором школы в Нукриани. Мы с сестрой учились в этой школе, но потом, окончив вузы и создав свои семьи, остались в Тбилиси.

– Вы помните, что рассказывал отец о Сталинграде?
– Чаще всего вспоминал, как по льду перешел Волгу. Лед был достаточно прочным, по нему шла не только пехота, но и легкая техника, однако плавать отец не умел, и этот переход под обстрелом был очень опасным. Отец гордился своей воинской профессией артиллериста, но прежде чем попасть в Бакинское зенитно-артиллерийское училище, он сражался на Северном Кавказе, в Керчи, в Крыму, был ранен. После окончания учебы на трехмесячных курсах в Баку он был направлен в Астрахань, затем его часть была переброшена на Сталинградское направление и участвовала в наступательной операции.
За боевую службу он награжден двумя орденами Красного Знамени, орденом Великой Отечественной войны первой степени, медалями за героическую оборону Сталинграда, взятие Данцига, Берлина и др. Вот смотрите, какие грамоты времен войны у нас сохранились, – Додо протягивает пожелтевшие от времени, напечатанные на плотной бумаге грамоты в половинку тетрадного листа с изображением Сталина, такие выдавались на фронтах отличившимся бойцам.

– Судя по фронтовой фотокарточке, Степан Шалвашвили абсолютно подходит под описание Годердзи Махарашвили, сына «Отца солдата» – «Молодой, красивый».
– Отец действительно был видным, красивым и очень открытым человеком, прирожденный тамада! Он очень любил фильм «Отец солдата». Особенно эпизод, когда старик Махарашвили останавливает танк перед виноградником.

– Еще бы, каждый кахетинец лелеет лозу, как младенца!
– Знаете, в нашем Нукриани почти нет виноградников – слишком высоко в горах расположено наше село. Со сторожевых башен Сигнахи видна вся Алазанская долина. А от нас вид и на Алазани, и на Сигнахи. В основном у нас разводят овец и выращивают овощи. Кстати, навыки овчара неожиданно пригодились отцу в начале войны, когда его часть какое-то время находилась в Иране. Отец рассказывал, что их отряд однажды проходил через какую-то опустевшую деревню, и вдруг красноармейцы услышали женский крик из нищенской землянки, они вошли в лачугу и обнаружили брошенную всеми роженицу. Моему отцу не раз приходилось принимать ягнят. Он не растерялся, разыскал какие-то тряпицы и принял роды. Женщина спросила имя своего спасителя и сказала, что назовет новорожденного мальчика Степаном. Никого из знавших моего отца не удивляет, что с ним произошел на войне столь необычный случай. Он никогда не проходил мимо чужой беды.

Встреча с семьей ветерана Степана Шалвашвили стала возможной благодаря помощи, которую оказал в подготовке статьи Леван Варламович Чачуа, посвятивший много лет работе с ветеранами.
– В нашей картотеке числятся и другие имена ветеранов Сталинградской битвы – Гайоз Хатиашвили, Владимир Караманашвили, Георгий Кистаури, Двойра Меликишвили, Шалва Туквадзе и др. Но, к сожалению, их уже нет в живых. Сегодня наша задача сохранить память об их подвигах, – говорит Леван Чачуа.
Получив два высших образования – иняза и Академии МВД СССР, Леван Чачуа занимал руководящие должности в МВД республики, является участником боев за территориальную целостность Грузии. На посту председателя Совета ветеранов Ваке-Сабурталинского района Тбилиси он заслужил прочный авторитет защитника прав ветеранов. Когда Чачуа осознал, что сможет сделать для людей больше, чем ему удается в рамках правительственной структуры, он вместе с единомышленниками создал и возглавил неправительственную организацию – «Союз ветеранов войны и вооруженных сил Грузии», объединяющую более пяти тысяч членов. В настоящее время работает на чистом энтузиазме, хотя и надеется на помощь властей, ведь у НПО нет ни офиса, ни оргтехники. Огромный архив документов и фотографий хранится в квартире председателя. Леван Чачуа, помимо непосредственной работы с ветеранами, пишет книгу, для которой уже нашел выразительное название – «Достойные сыны Отчизны». Им уже написано примерно 800 документальных очерков. Материалы своего публицистического труда Леван Варламович разделил на три раздела: ветераны Великой Отечественной, участники войн за территориальную целостность Грузии, пенсионеры и отставники вооруженных сил СССР и Грузии.
– В книгу войдут очерки и фотографии ветеранов, которые я делал на протяжении многих лет. Это целая галерея образов. Мне приходится заниматься защитой юридических прав, помогать тем, кто уже не выходит из дома, с приобретением лекарств, организовывать им медицинскую помощь и пр. Что касается наших праздничных мероприятий, то могу с гордостью сказать – в них принимают участие самые популярные деятели искусства и культуры Грузии – Кахи Кавсадзе, Гуранда Габуния, Важа Азарашвили и многие-многие другие. Наши ветераны не обделены вниманием дипломатических миссий – мы устраиваем совместные празднования великих дат, в настоящее время – Сталинградской битвы, и проводим памятные встречи совместно с посольствами Украины, Белоруссии и др. стран, – говорит Леван Чачуа.
Рассказ о том, как в Грузии чтят подвиг Сталинграда, был бы неполным без упоминания о постановке Резо Габриадзе «Песня о Волге» («Сталинградская битва») в Театре марионеток. Спектакль был поставлен в 1996 году и покорил сердца зрителей Европы и Америки. «Сталинградская битва» – пронзительная художественная композиция, объединяющая в едином пространстве живопись, кино, поэзию, драму. Сам Резо Габриадзе о спектакле говорит следующее: «Тема Сталинградской битвы объединила в моем сознании далекие картинки из забытого детства, вдовы в черном, калеки и инвалиды, которых я повсюду видел в своем родном Кутаиси, слезы и горе моей бабушки. Все эти образы мучили меня, пока я не написал эту пьесу. Это реквием по Сталинграду». И все же, знаменитый режиссер, писатель, художник не был бы самим собой, если бы в его постановке не доминировали оптимистические ноты, его «Сталинград» в первую очередь – гимн любви, утверждение жизни.
История ветерана Сталинградской битвы Степана Шалвашвили это тоже история любви. На вопрос о реликвиях войны, хранящихся дома, Додо, не задумываясь, ответила:
– Пожалуй, все же не ордена и медали, а отцовские письма с фронта, более 150 треугольников, в которых отец писал о своей любви, о том, что обязательно вернется домой, к любимой, к матери. Эти письма моя мама хранила как святыню.
Степан Шалвашвили гордился дочерьми, Мариной, которая преподавала английский, успехами Додо, которая была депутатом Верховного Совета ГССР, принимала участие в различных международных конференциях и в составе грузинских делегаций возлагала цветы к мемориалам воинской славы в Ленинграде, в Берлине, в Париже.
Сегодня у дочери Степана Шалвашвили, как и у многих детей и внуков ветеранов той далекой и близкой войны, есть мечта – пройти в колонне «Бессмертного полка», почувствовать себя частицей великой несокрушимой силы, отстоявшей на земле мир и жизнь.


Ирина ВЛАДИСЛАВСКАЯ

Эта статья – дань памяти памяти и безграничного уважения всем сынам и дочерям великой страны СССР, которые не пожалели жизней во имя мира и процветания своих потомков, куда бы ни раскидала их судьба.

К 1 июля 1941 года в Грузии прошла первая всеобщая мобилизация, а потом, вплоть до окончания войны, этот процесс периодически повторялся. Всего из Грузии было призвано около 700 тысяч воинов, в том числе – 16 тысяч женщин. 300 тысяч бойцов домой не вернулись.  Такое количество потерь (в процентном соотношении) не понесла ни одна другая страна в мире.
В тылу врага самоотверженно сражались партизаны: Петре Гвалия, Давид Бакрадзе, Сандро Чачхиани, Зоя Рухадзе, Ноэ Кублашвили, Христофор Мосулишвили, Отар Ишхнели.
Гвардии майор Петре Тагуевич Гвалия, уроженец села Нахаребао Мартвильского района Грузии, прожил короткую, но славную жизнь, и погиб как истинный герой и мужчина, защитник и воин в решающих боях за Крым 9 марта 1944 года.     
О военной службе Петре известно не много, но это был, без сомнения,  талантливый, уникальный человек – еще в довоенные годы он бывал за рубежом, знал десять (!) иностранных языков, включая немецкий, французский, английский, турецкий, румынский, персидский. В годы войны оказался в Крыму, где принял активное участие в организации партизанского движения. Судя по тому, что Иосиф Сталин в личной беседе с группой грузинских генералов и маршалов назвал Петре Гвалия «вечным героем», можно предположить, что он знал об этом человеке много больше, чем позволено говорить.
В жизни автора этих строк случалось немало интересных встреч. Одной из них стала встреча с дочерью Петре Гвалия Тамарой. В далекие 60-е годы прошлого века я, юная москвичка, приехала в Тбилиси к родственникам жениха, как говорится, на смотрины. Начались визиты. И вот я попадаю в семью Григория Габисония, министра просвещения Грузии, где знакомлюсь с его очаровательной невесткой Тамарой. Тогда-то она и рассказала мне свою историю, которую я, спустя десятилетия, и переношу на бумагу.
Мама Тамары – боевая подруга Петре Гвалия Зинаида. Тамара родилась через три месяца после гибели отца. Жила с мамой в Крыму. Дедушка и брат Петре, жившие в Нахаребао, знали, что в Крыму растет дочь героя. Как только обстоятельства позволили, они отправились на теплоходе в Крым. Тамара стояла на пирсе, в толпе встречающих, и дедушка сразу, еще с борта теплохода, узнал ее, настолько велико было сходство дочери с отцом. Судьба привела Тамару в Тбилиси, где она окончила медицинский институт, вышла замуж, родила троих сыновей, троюродных братьев моей дочери Ольги. Сейчас ни Тамары, ни ее мужа уже нет в живых. Старший внук героя, названный в честь деда Петром, живет в Крыму...
Петре Гвалия похоронен в Симферополе, на воинском кладбище. В семье бережно чтут его память. В Мартвильском музее хранятся документы, рассказывающие о его жизни и подвиге. В Крыму, в 15 километрах от села Партизанское, возвышается обелиск с надписью «Партизанам и партизанкам, павшим смертью храбрых в боях против фашистских оккупантов». Третьей в списке из 17-ти фамилий стоит фамилия Гвалия.
Обелиск стоит на месте, где развернулся один из самых знаменитых боев Великой Отечественной войны – Бешуйский. Бой у деревни Бешуй прославился тем, что партизаны разбили целую немецкую дивизию, практически не понеся серьезных потерь.
8 февраля 1944 года при поддержке артиллерии около полутора тысяч фашистов вошли в лес с карательной экспедицией против партизан. В Бешуйском бою, который длился три дня, участвовали отряды под командованием Петре Гвалия, Николая Дементьева, Матвея Гвоздева, Георгия Грузинова.
Прекрасно зная местность, партизаны устроили ловушку для фашистов. Умело маневрируя на местности, они применили тактику «заманивания»:  увлекли немцев за собой в узкую лесистую ложбину речки Сухой Альмы, к горе Абдуга. Потом над лесом взмыли две красные ракеты – сигнал к общему бою. Вырваться из ложбины, находящейся под обстрелом партизан, фашисты не смогли. Около четырехсот восьмидесяти врагов были убиты, триста пятьдесят ранены, двадцать семь взяты в плен. Партизанам также досталось много лошадей и немецкой техники – автомашины, пулеметы, рация, автоматы. Партизаны в этом бою потеряли восемнадцать человек, тридцать пять были ранены.
И это – только одна страница из боевой биографии Петре Гвалия.
О его подвигах, о героической мученической гибели не раз писали газеты и журналы бывшего СССР. Сегодня мы делимся с вами подробностями, которые почерпнуты из личных рассказов боевых друзей героя. Большая их часть публикуется впервые.

Из воспоминаний Давида Кашия: «В 1942 году я попал в плен… В лагере мы были в неописуемых условиях: голод, грязь, побои. Там я познакомился с Петре Гвалия и  другими друзьями. Под руководством Гвалия мы бежали из лагеря… Нас было 27 человек. Гвалия построил нас по двое и отдавал команды по-немецки, как будто мы были добровольцами. Так мы смогли до рассвета добраться до крымского леса. Там мы провели полтора месяца без оружия, без еды и воды. Питались травой и плодами. Через несколько дней нам удалось захватить у немцев несколько подвод:  Гвалия сказал немцам, что ведет пленных, мы прошли с ними примерно 3-4 км, по сигналу Гвалия отобрали у них оружие и на месте уложили 9 человек, включая командующего. Нагруженные подводы увезли вглубь леса... На второй день вооруженные немцы ворвались в лес искать нас. Они нас нашли, но были на возвышенности и не могли в нас прицелиться, а мы отвечали им трофейными гранатами и ружьями. Гвалия отдавал такие команды на немецком и румынском, как будто нас было несколько сотен. Немцы и правда думали, что нас много, решили, что это десант высадился, и в 4 часа дня отступили… Потом в сражениях мы добыли много боевого оружия и продуктов и стали еще сильнее… Проводили агитацию в деревнях, и многие присоединились к нам. Во время выполнения операций мы пользовались добытыми немецкими формами… Наши действия стали известны группе партизан, созданной в 1941 году. Оказывается, они нас искали. Мы объединились и всем штабом пошли в Ялту на Черную гору. Нас прозвали группой грузинских партизан. Наша партизанская часть состояла из 400 человек. После нас разделили на группы, и главой нашей группы назначили П. Гвалия. Партизанский штаб давал нам задания по направлению Бахчисарая и Севастополя… Храбрость и решительность грузинской партизанской группы наводила страх на немецких фашистов. Вместе с Гвалия мужественно воевала его супруга Зина Дуляпова... В марте 1944 года нас взяли в окружение. Они были в партизанской форме, и мы обманулись. Гвалия решил, что это 5-ая группа партизан…  Когда пришли в лес, примерно с 20-ти метров по нам открыли огонь. Мы прыгнули в ров, по нам стреляли, сам не знаю, как выжили. Мы потеряли из виду Гвалия и Зину. В течение двух часов штаб выделил отряды N11, 5, 6, 7, 8 на их поиски. В то же время в Бахчисарай, Симферополь и Севастополь отправили детей-разведчиков, чтоб узнать, не вводили ли в какой-нибудь из этих городов Гвалия и Зину. Оказалось, пленную отправили в Симферополь, а Гвалия похоронили заживо. Зине удалось бежать от фашистов и присоединиться к нам. Она нам сказала, что могила Гвалия заминирована. Мы разминировали могилу, достали тело и похоронили в лесу…  Враг начал отступать. 13 апреля мы присоединились к грузинской дивизии. Командирами были Курашвили и Джанджгава. По их приказу Гвалия перезахоронили в Симферополе».

Из письма боевых товарищей Петре Гвалия: «Крымской земле мы предали много боевых товарищей, и среди них – наш командир Петре Гвалия. Петре стал жертвой предателя, пробравшегося в наш отряд. Перед последним боем Петре писал своим товарищам, ушедшим на задание: «Здравствуйте, товарищи! Возможно – это последнее приветствие. Мы в сильном окружении. Не падайте духом. Тем, кто сражается за родину, смерть не страшна. И если смерть обязательна, она должна быть мужественной. Если я вдруг паду на поле боя, напишите про наши битвы моим родителям, моему учителю, а после победы живите и радуйтесь на родине. Проведайте мою маму и не пожалейте для нее слез вместо меня. Через несколько десятков лет я снова вернусь к вам на родину, повидаю вас и обниму. Настал решающий момент отмщения под лозунгом: «Как в Крыму – так и в Берлине!» Будьте бодры. Ваш Петре».
Глава и организатор грузинского партизанского отряда в Крыму Петре Гвалия во время отдыха часто вспоминал школу, родителей, деревню... С большой любовью  рассказывал о героях гражданской войны: Буденном, Чапаеве, Щорсе, Киквидзе. Больше всего он любил Буденного. Перед каждой операцией повторял: «Быстро принятые решения захватывают города. Так говорил и действовал Буденный». Он часто повторял, что хотел бы быть участником гражданской войны, что не пожалел бы жизни ради дела Ленина и Сталина и сетовал, что поздно родился. А в последний период партизанских боев Петре часто давал нам наставления: каждый человек рождается в свое время, в свою эпоху. Дело не зависит от времени. Если человек не пожалеет сил и отваги, всегда есть время для борьбы и труда на благо родине и своему народу.
Нашему отряду присвоили имя Петре Гвалия. Мы присоединились к частям Красной Армии и вместе с ними плечо к плечу сражались с врагом.
Мы пишем это письмо, согласно завещанию Петре, чтобы его самоотверженность и геройство были переданы нашему народу,  дабы его могилу каждой весной украшали цветами будущие поколения.
Состав отряда называл П. Гвалия майором. Члены отряда носили одежду двух видов – партизанскую с красной лентой и немецкую форму, которую одевали во время выполнения задания, особенно во время разведки.
Отряд Гвалия постепенно рос за счет местного населения и попавших в те местности грузин. Отряд вырос до сотни, а потом и до тысячи. Петре со своими товарищами был везде. Он ходил в деревни, на станции, был в близких отношениях с местным населением, освобождал пленных, которых немцы заставляли работать, как рабов, подначивал население, чтобы те давали отпор врагу. Таким образом он спас несколько сотен товарищей.
… В начале февраля 1944 года на станциях и в деревнях развесили вот такие объявления:
«Всему населению Бахчисарая и Ялты! – во время уничтожения партизанской банды смогли укрыться несколько человек под руководством Петре Гвалия, в основном грузины, которые постоянно громят местное население и наносят вред немецкому порядку. Замечено, что с этой бандой связаны и помогают им несколько большевистских сволочей из вашей деревни, в связи с чем приказываем:
Тот, кто поймает главу банды Гвалия, в награду получит 15 000 марок, дом, пять гектаров земли и инвентарь – оборудование в постоянное пользование.
Рядовые партизаны, которые раскаются в совершенных преступлениях, явятся к нам, укажут местоположение банды и помогут нам, получат помилование и 15 000 марок.
Граждане, которые помогут нам и укажут местоположение банды, получат 10 000 марок и похвалу.
Граждане, которые будут уличены в том, что они могли исполнить указ, но не исполнили, будут расстреляны вместе с семьей с конфискацией имущества.
Деревни, которые окажут какую-либо помощь банде или ее отдельным членам, будут сожжены и уничтожены»…
В начале 1944 года в семье союзника группа партизан встретилась с женщиной по имени Аня, которую пытали немцы. У Ани на груди была выжжена звезда. Измученное лицо говорило о том, что ее жестоко пытали немецкие палачи. Партизаны забрали Аню к себе и зачислили в отряд Гвалия.
Аня в лучшем виде приняла первое партизанское крещение, точно и хорошо выполняла все партизанские задания и пользовалась доверием и авторитетом.
В феврале 1944 года атака немцев на грузинских партизан усилилась. Враг выделил специальные подразделения с танками и самолетами против отряда Петре Гвалия. Враг не давал нам покоя. Отряд был вынужден часто менять местоположение.
Но всех удивляло и заставляло задуматься следующее обстоятельство: изменение расположения отряда партизан происходило секретно и в недоступных местах. Несмотря на это, они не успевали обосноваться на новом месте, так как их местоположение становилось известно немцам.
8 марта ночью полк врагов окружил отряд партизан. Вопрос стоял так – быть или не быть. Петре решил прорвать окружение врага и переместиться на новое место. Выявили относительно слабое место у врага и всеми силами атаковали его. Окружение было прорвано. Основная часть отряда уже была в безопасности, оружие и патроны вывезли на обозах. Последним поле боя покинул Петре, с ним были комиссар, Зинаида и группа под руководством Джгаркава.
Группа партизан, шедшая впереди Петре, вышла из окружения так, что по ним ни разу не выстрелили. Оказалось, шпионы были внутри, а враги снаружи следили за Петре и ради маскировки не стали стрелять по шедшим впереди партизанам.
Оставалось перебежать небольшую поляну. Как только Петре с товарищами вышли из леса, по ним открыли перекрестный огонь из пулеметов, и им пришлось вернуться в лес. Они ползком и перебежками пересекали возвышенность. Петре подбадривал товарищей: «Родина и народ смотрят на вас, не бойтесь, друзья мои, тот, кто испуган, наполовину повержен, кто идет вперед, того ждет одна роковая пуля,  а за тем, кто убегает,  летит тысяча пуль».
Первым пересек Джгаркава на лошади, перебежали комиссар и бойцы. В этот момент Петре был ранен в правое плечо – но не вражеской пулей, а со спины, от руки пробравшейся в отряд предательницы Ани. Та же злая рука ранила Петре в левую ногу, и он упал без чувств. Рядом с ним осталась Зинаида, остальные уже покинули поле боя.
Враг торжествовал. Петре Гвалия и Зинаиду немцы взяли в плен. Все офицеры-фрицы хотели увидеть человека, который на протяжении двух лет наводил ужас на фашистов.
Немцы не смогли переманить Петре никакими обещаниями и похвалами. Фашистский офицер отдал приказ: отрезать Петре руки и ноги, выколоть глаза, вырезать язык и закопать заживо...
Подписано: Давид Кашия (р-он Самтредиа, село Баша), Володя Джгаркава (Гегечкорский р-он, село Абедати), Володя Нуцубидзе (Ванский р-он), Иосиф Чхаидзе  (р-он Махарадзе), Ноэ Махвиладзе (Кутаиси), Коля Никурадзе (р-он Абаша), Володя Гурушидзе (Кутаиси), Гогия Эуашвили (Тбилиси), Миша Гигая (Тбилиси), Шота Буадзе (Зестафони), Литвинов, комиссар, Зинаида Дуляпова (Бахчисарийский р-он)».

В год столетия Октябрьской революции Центр изучения культурно-исторического наследия «Колхидская Роза» (ColhetisVardi) выходит с инициативой к руководству Российской Федерации присвоить Петре Гвалия звания Героя России. Надеюсь, что общественность Грузии нас поддержит.
Вечная слава героям, погибшим во имя жизни!


Елен ДОРИС