Перевод русской поэзии на грузинский язык имеет достаточно долгие и устойчивые традиции. Основы его заложили еще в XIX веке Илья Чавчавадзе, Важа Пшавела, Акакий Церетели – те, кто стоял у истоков этого большого и благородного дела. Они познакомили грузинского читателя с творениями А.Пушкина, М.Лермонтова, И.Крылова... Полезное и важное начинание получило развитие в XX столетии, когда между грузинскими символистами – «голубороговцами» и русскими поэтами установились прочные творческие и дружеские связи.
Интенсивными творческими контактами русских и грузинских поэтов был отмечен почти весь двадцатый век. Грузинских поэтов, наших современников, связывала большая дружба с Беллой Ахмадулиной, Евгением Евтушенко, Андреем Вознесенским, Юрием Ряшенцевым, Михаилом Синельниковым, Юнной Мориц и другими деятелями русской литературы. Издательство «Тобалиси» выпустило второе, дополненное издание книги «Русская поэзия. Переводы», объединившей семьдесят русских поэтов, начиная с пушкинской эпохи. Книга посвящена светлой памяти Вахушти Котетишвили и Нико Гомелаури. Переводы выполнены пятью переводчиками, из которых наиболее широко представлен Котэ Кубанеишвили, он же составитель.
Из поэзии Лермонтова в сборник вошло одно стихотворение альбомного характера, посвященное Александре Смирновой-Россет. Лермонтов познакомился с ней в доме Карамзиных и был очарован ее красотой. Первая строфа получилась слишком интимной, и автор по просьбе адресата снял ее еще до опубликования. Котэ Кубанеишвили перевел полный вариант. Лермонтов обычно заканчивал стихотворение эффектно, афористично, и переводчик сумел сделать то же.
Нещедро представлен в сборнике и Пушкин. Заметим, что, на наш взгляд, этот сборник следовало бы открыть именно пушкинским произведением. Его лирический шедевр «Я вас любил» также перевел Кубанеишвили, и довольно хорошо. Однако, существуют прекрасные переводы этого стихотворения Паоло Яшвили, Гиви Шахназари, и, как это делается в подобных изданиях, было бы небезынтересно дать их в конце книги. Тем более, что альтернативные переводы других стихотворений приводятся.
Кубанеишвили принадлежит и перевод отрывка из второй главы «Евгения Онегина». Правда, имеются неточности – пушкинское «жизни холод» в переводе звучит «грязь жизни». Также встречаются несколько пар глагольных рифм, которые у Пушкина получались виртуозно, в переводе же они оставляют желать лучшего.
Виднейшей поэтессы Серебряного века Анны Ахматовой учитель, тончайший лирик Иннокентий Анненский представлен стихотворением «Среди миров» в переводе Вахушти Котетишвили. Он отличается определенным мастерством, но заключительные строки двухстрофного стихотворения выглядят искусственно и не лучшим образом.
Из наследия Бальмонта представлено одно стихотворение «Ветер». Оно отражает колебания нежной души поэта. Кубанеишвили удалось найти точную тональность и сохранить близость к оригиналу. В целом хороший перевод известного стихотворения теоретика русского символизма Андрея Белого «Из окна вагона», выполненный все тем же Кубанеишвили, вызывает неудовлетворенность: в третьей строфе переводчик проявляет вольность в отношении текста: опущена столь значительная деталь пейзажа русского села, как погост. Кроме того, возникает чуждый образ – «несчастный народ, жующий траву». Речь автора искусственно усложнена, тогда как А.Белый, в противоположность своей труднодоступной, порой требующей расшифровки прозе, в поэзии всегда стремился к ясности и свету.
Знаменитое блоковское стихотворение «Ночь, улица, фонарь, аптека...» читаем в слабеньком переводе А.Дарчиашвили. Переводчик не чувствует несравненную непосредственность и простоту лирики А.Блока, его безошибочную интонацию, которая не терпит малейшей фальши. «Бессмысленный и тусклый свет» (у Блока) в переводе звучит, как «мрак не объемлет таинственного света», что чуждо оригиналу и ничего не означает. Остальные три стихотворения поэта «Ищу спасенья...», «Я – Гамлет...», «Искусство – ноша на плечах...» профессионально перевел Кубанеишвили.
Один из основоположников русского символизма Валерий Брюсов представлен в сборнике стихотворением «Юному поэту». Перевод Кубанеишвили действительно хорош. Переводчику удалось подобрать и соответствующий размер, что создает близкое оригиналу звучание. Несколько поверхностно перевел он большое стихотворение Максимилиана Волошина «По ночам, когда в тумане...», посвященное В.Брюсову. Перевод изобилует техническими провалами, в основном, по части рифмы. Оставлены не переведенными восемь строк по неизвестной причине. Лучшее стихотворение М.Волошина «На дне преисподней» представил вдохновенно Котетишвили. Он же перевел три из пяти стихотворений лидера акмеистов Николая Гумилева. Из них наилучший – перевод стихотворения «Мечты». Досадно, что в первой строфе допущена вольность, которая оборачивается неточностью: вместо «восторгов» в переводе «жгучие видения», что никак не одно и то же. Следует отметить и перевод стихотворения «У меня не живут цветы...» В.Котетишвили. Но была ли необходимость помещать тут же альтернативный перевод Кубанеишвили, в котором не однажды допущены неточности?
Перевод стиха «Я и вы» выполнен В.Котетишвили. Думается, неоправданно было публиковать параллельно перевод А.Дарчиашвили. Помимо слабых, искусственных рифм большинство строк самовольно изменены до неузнаваемости. Опущено то, что необходимо, непонятно откуда взялся «экзотический восток», и почему араб оказывается «чесоточным». Третья строфа – полнейшая отсебятина и сумбур.
В сборник включены еще два перевода В.Котетишвили, оба – из Н.Гумилева. Эти стихотворения были написаны незадолго до расстрела Гумилева, и оба причислены к лучшим творениям поэта. Из них с точки зрения смысловой верности оригиналу и техники мы отдаем предпочтение «Шестому чувству». И очень жаль, что грубая корректурная ошибка исказила смысл, обратила фразу в бессмыслицу.
Подобной жертвой корректора или редактора стал и другой перевод В.Котетишвили стихотворения «Слоненок». В финале перед читателем предстает богато украшенный слон, который некогда вез Ганнибала по бушующему Риму. Фраза оригинала «... нес к трепетному Риму...», верно и поэтично переведенная, искажена корректурной ошибкой.
Кстати, почему-то в книге нигде не упоминаются фамилии редактора, корректора, оформителя.
Осип Мандельштам представлен в рецензируемом сборнике пятью стихотворениями. Одно из них «Дано тело» читаем в двух переводах – Котетишвили и Кубанеишвили. Первый строго придерживается оригинала, Кубанеишвили более свободен в своей работе. Например, «цветок» оригинала в переводе преображается в «плод» («Я садовник, я же и цветок»). Прекрасно перевел Котетишвили стихотворение «Невыразимая печаль». Из множества стихов О.Мандельштама, посвященных родному городу и выделяющихся экспрессией и трагическим звучанием, одно очень хорошо перевел К.Кубанеишвили. Жаль только, что в последних строках он использует банальную глагольную рифму.
Владимира Маяковского можно было представить лучше. В сборнике есть его «Стихи о советском паспорте», «Стихотворение о разнице вкусов» и «Слушайте!» Первое перевел Кубанеишвили, и если не принимать во внимание нескольких неуклюжих оборотов, в целом оно вполне удовлетворяет. Правда, в финальных строчках утверждение автора: «Я гражданин Советского Союза» у Кубанеишвили без всякой на то необходимости усилено: «Я гражданин великого Советского Союза». Два других стихотворения  Маяковского даны в переводе А.Дарчиашвили. Они грешат несвойственными грузинскому языку конструкциями фраз и другими недостатками.
Еще больше не повезло стихотворению Б.Пастернака «Зимняя ночь» (из цикла «Доктор Живаго») стараниями того же Дарчиашвили. Это стихотворение мы знаем в хороших грузинских переводах, в частности, Ланы Гогоберидзе и Тамар Джавахишвили.
Насколько может перевод исказить и попросту убить прекрасное стихотворение мы наглядно убедимся по двум строфам «Зимней ночи» Б.Пастернака и А.Дарчиашвили.
Б.Пастернак: «На озаренный потолок/ Ложились тени, /Скрещенья рук, скрещенья ног, / Судьбы скрещенья./ И падали два башмачка/ Со стуком на пол./ И воск слезами с ночника/ На платье капал...» Пусть судит читатель, есть ли что-либо общее между одним из поэтических шедевров Пастернака и нижеследующими дарчиашвилевскими строчками: «На озаренном потолке теней/ Видны пятна, / которые только/ Тела располагают./ И было два прекрасных/ Маленьких сапога,/ Паденье которых на пол/ Создало шум».
Другое значительное стихотворение Б.Пастернака «Быть знаменитым некрасиво...» перевел Кубанеишвили, но не смог полностью преодолеть трудности текста и местами допустил провалы, к тому же неточности режут слух. В оригинале: «Места и главы жизни целой/ Отчеркивая на полях...», в переводе читаем: «Размышление облегчит тишину/ Для спасения тайного яд».
Переводчиком стихов Анны Ахматовой выступает А.Дарчиашвили, к сожалению, картина так же безотрадная. Например, перевод великолепного стихотворения «Сероглазый король». Совершенно непонятна фраза, которой нет в оригинале: «У меня забота о королеве/ из-за его кончины». В стихотворении «Дверь полуоткрыта» есть строки: «На столе забыты/ Хлыстик и перчатка». В переводе Дарчиашвили читаем: «На столе только/ перчатка валяется».
Такие искажения недопустимы в художественном переводе, тем более в изысканной, утонченной и в то же время ясной, прозрачной поэзии Анны Ахматовой, мастера полутонов.
Марина Цветаева – поэт особого голоса и эмоциональной силы – представлена в книге довольно хорошо. Удачно подобраны стихи и в достаточном количестве. Первое из этих стихотворений, отмеченное ее провидческим даром и свойственной ей экспрессией, перевел удачно Кубанеишвили. Три из цветаевских стихотворений переведены В.Котетишвили, и все отмечены высоким профессионализмом.
Стихотворение Сергея Есенина «Письмо матери» Кубанеишвили перевел довольно вольно, не утруждая себя воссозданием отдельных деталей, однако сумел сохранить общий настрой стиха, его дух. «Письмо матери» не однажды переведено грузинскими поэтами, так что следовало бы включить в сборник и их переводы.
Радетель и друг грузинской поэзии Николай Заболоцкий представлен стихотворением «Признание». Его с подлинным вдохновением и мастерством перевел Кубанеишвили. Перевод безусловно относится к лучшим его работам и этот уровень он должен держать.
Белла Ахмадулина представлена стихотворениями «Когда моих товарищей корят...» и «Не уделяй мне много времени...» Первое, адресованное Андрею Вознесенскому, перевели Кубанеишвили и Дарчиашвили. Перевод, можно сказать, благополучный, основная мысль стихотворения передана, но имя «Антей» упомянуто в русской огласовке. Следует также отметить глухие рифмы, впрочем сама Б.Ахмадулина здесь не очень внимательна к рифме, но за пунктуацией надо было бы проследить. Второе стихотворение перевел Дарчиашвили, приятен естественный строй строк.
Думается, полнее можно было бы представить Евгения Евтушенко. В книге три стихотворения и все исполнены гражданского пафоса, переведены А.Дарчиашвили. Из этих переводов самым удачным на наш взгляд является перевод «Памяти друга». Его классическая простота сохранена и в грузинской версии.
Лауреат Нобелевской премии Иосиф Бродский, создающий новые формы, представлен довольно широко. Заслуживает внимания перевод Котетишвили стихотворения «Два часа в резервуаре», в котором много элементов так называемого «макаронного стиха». Этот трудный, сложный перевод заслужил внимание читателей и литераторов, поэтому мы не станем на нем задерживаться. Известно, как свободно чувствовал  себя Бродский в мире античности. В сборник включено одно из лучших его стихотворений этого цикла – «Одиссей Телемаку» в переводах Котетишвили и Кубанеишвили. Свободный стих дает возможность переводчикам максимально точно передать текст. Главное, что весьма важно, найдена безошибочная интонация.
Булат Окуджава большей частью пел свои стихи. Составители включили в сборник одну из песен-стихотворений – широкоизвестную «Молитву». Котэ Кубанеишвили перевел ее восьмисложным высоким шаири с перекрестной рифмой, что придало переводу оттенок искусственности и стеснило плавное, свободное течение строк, но мысль и пафос оригинала сохранены.
Гораздо щедрее представлен в сборнике Владимир Высоцкий. Лучшее его стихотворение-песню «Я не люблю» перевел Котэ Кубанеишвили. При том, что переводчик сохранил соответствие художественных образов, он допускает неточности и искусственно усложненные выражения. Тем не менее, перевод можно считать удовлетворительным.
Отвечает требованиям уровень перевода «Старого дома», выполненный Нико Гомелаури.
Большой мастер художественного слова и выдающийся переводчик Арсений Тарковский, внесший весомый вклад в дело перевода и популяризации грузинской поэзии, в сборнике выглядит довольно блекло. Два его стихотворения, не вошедшие в издания его избранных произведений и ничем не примечательные, переведены Кубанеишвили и Дарчиашвили. Переводы оставляют желать лучшего.
Не оставляют хорошего впечатления отобранные произведения Геннадия Шпаликова, Игоря Губермана, Дмитрия Пригова, Вадима Жука, Сергея Гандлевского.
Знание народной поэзии и склонность к иронический лирике проявляет Игорь Иртеньев. Его баллада пародийного звучания, остроумно отображающая французский быт «У кюре была собака», переведена А.Дарчиашвили, но, к сожалению, в переводе опущены некоторые пассажи, что делает его непонятным. Хороший глаз и свой, отличный от других поэтический почерк обнаруживают Дмитрий Веденяпин и Ефим Бершин. Их стихи «Одуванчик» и «Памяти матери» очень хорошо перевел Кубанеишвили.
Мастерски, с большой ответственностью перевел большое стихотворение Глеба Шульпякова «Джема-аль-Фна» Шота Иаташвили. Перевод воссоздает пестрые, как старинный ковер, картины знойного восточного города с его шумными, многолюдными улицами и площадями.
В заключение хотелось бы отметить следующее. В наши дни, когда многовековые связи между грузинской и русской культурами заметно ослабли, выход в свет сборника «Русская поэзия», факт, заслуживающий одобрения и внимания.

Эмзар КВИТАИШВИЛИ
Перевела Камилла-Мариам Коринтэли