5 марта исполнилось 85 лет со дня рождения Баадура Цуладзе. У него было самое главное звание – всенародно любимый артист.
Вот уже почти два года, как его нет с нами, и уже совершенно ясно, что Баадуру Цуладзе удалось в профессии главное – оставить после себя такие фильмы и роли, которые навсегда вошли в историю кино. Выпускник режиссерского факультета ВГИКа (мастерская Александра Довженко и Михаила Чиаурели), он снял ставшую невероятно популярной (культовой, как принято говорить) картину «Феола», а еще доказал, что, простите за банальность, маленьких ролей и в самом деле не существует, если эти роли исполняет Его Величество Артист. Ну кто не помнит его роли в таких фильмах, как «Пловец», «Блондинка за углом», «Приключения Буратино», «Пеппи Длинныйчулок», «Царская охота», «Аляска Кид» и десятках других. А уж о его работах в легендарных грузинских короткометражках и говорить не приходится.
Кроме того, Баадур Сократович успел воспитать не одно поколение студентов режиссерских факультетов в Грузинском институте театра и кино им. Шота Руставели и Тбилисском государственном университете им. Ив. Джавахишвили, которые с благодарностью и любовью будут вспоминать своего строгого педагога, который страстно любил кино и страстно делился этой любовью с учениками.
Баадур Сократович обладал уникальным качеством – солнечностью. Да, именно так. От него исходили сверкающие волны доброго, позитивного, радостного отношения к жизни, которым он так щедро делился со своими собеседниками. Я имею возможность подтвердить это как очевидец, поскольку мне выпало большое счастье – записывать рассказы Баадура Цуладзе для книги «Я – счастливый человек», которую в эти самые дни готовит к печати российское издательство «Либрика». Вы только подумайте, человек, на долю которого выпало столько испытаний (убийство деда, арест отца, ярлык «формалиста» по окончании ВГИКа и, как следствие, безработица и безденежье, отсутствие своего жилья – 15 лет он мыкался в Тбилиси по родственникам,  друзьям и съемным квартирам), он никогда не пребывал в плохом настроении и никогда не жаловался на жизнь. Никогда! Никто не знал о его проблемах, ни один человек! И, поверьте, это не было ни бравадой, ни показухой – он просто так жил и не умел жить иначе. Знаете, как он начинал каждый свой день? С песни! Он открывал глаза, напевал какую-нибудь веселую мелодию и только потом вставал с постели (об этом мне рассказала сестра артиста, Леди Цуладзе). И всегда повторял любимую фразу: «Я – счастливый человек!».
С разрешения генерального директора издательства «Либрика» Вадима Панюты представляем нашим читателям фрагмент из будущей книги. Добавим, что соавтором Баадура стала Леди Цуладзе, которая также поделилась своими воспоминаниями. Издание будет проиллюстрировано редкими фотографиями из личного архива семьи Цуладзе. Некоторые из снимков вы видите на этих страницах – они публикуются впервые.  

«Мой дед, Лаврентий Цуладзе, как и прадед, и прапрадед, был священником, директором сельской школы и преподавал, помимо закона божьего, грузинскую и русскую словесность. Своего сына, моего отца, он назвал Сократом – в честь греческого философа. Представьте себе, в селе Чанчати Ланчхутского района он смог собрать огромную библиотеку. Я не говорю о грузинских книгах и журналах, у него было огромное количество книг на русском языке – из Петербурга выписывал. Когда пришли большевики, они, как мне рассказывали, погрузили библиотеку на восемь телег и увезли. Но на чердаке остался сундук, полный книг. Вот на этих книгах я и воспитывался – журналы «Наш современник», «Нива», художественная литература, книги по истории… Я очень привык к дореволюционному шрифту со всякими ятями и читал быстро.
Как бы меня ни переубеждали, все начинается с детства. И любовь к чтению тоже. Я забирался на чердак и читал-читал-читал… И по-русски, и по-грузински. А до того, как научился читать, рассматривал иллюстрации. Помню, в Батуми, когда уже настали строгие времена, я, двух-трехлетний, листал детский дореволюционный журнал «Накадули» – что-то там было про русских императоров. Читать я тогда не умел, но точно знал, что где написано. И я спрашиваю: «Здесь везде написано Санкт-Петербург, а почему сейчас это называется Ленинград?» Гробовая тишина. У стен, как известно, есть уши, и по выражениям их лиц я понял, что спросил что-то страшное. Ужасные были времена…
Между прочим, в Гурии не было ни одной семьи, включая крестьян, в которой не хранилась бы библиотека – даже самая небольшая. Это потом все кинулись хрусталь покупать! А тогда покупали книги. Я, например, книгу «Граф Монте-Кристо» на русском языке одолжил у соседа-крестьянина.
Дед был знаком со многими деятелями культуры Грузии. У меня хранится табакерка, которую ему подарил Важа-Пшавела. Он сотрудничал с газетой «Иверия», был знаком с Ильей Чавчавадзе. Известный был человек, мой дед. Сейчас даже книга о нем вышла.
И случилась странная вещь – с приходом большевиков те священники, которые его считали плохим священником (потому что он считал, что церковь не должна богатеть и никогда не брал денег за крещение, например) быстренько сняли свои рясы. А дед сказал – ни в коем случае. И остался священником, и ходил в рясе. Церковь в Чанчати была уникальная – деревянная. Подобных в Грузии нет. Ее, конечно, большевики спалили… Иконы вынесли во двор и сожгли. Моя тетка была тогда девочкой, ухватила одну икону и вытащила из пламени. Один из большевиков-поджигателей поглядел на нее, но ничего не сказал. И эта икона до сих пор хранится в доме моего племянника. Правда, слегка обгоревшая…
Деда настолько уважали, что, когда его арестовали и он сидел в Метехском замке, к нему зашел большевик Думбадзе и спросил: «Отец, а что вы тут делаете?» – «Не знаю. Арестовали и посадили». – «Знаете, отец, у меня есть право освободить одного человека. Вы свободны». Вот такой у него был авторитет даже среди большевиков.
Убили его комсомольцы. По своей инициативе убили, чтобы выслужиться. Говорят, это было подстроено. Его позвали на крестины, и он пошел. Ночью. На обратном пути его встретили трое. Дед был здоровый и сильный человек. Ему маузером проломили голову.  А какая там медицина в деревне, какие врачи… Он умирал. Мой отец и его старший брат, которые в это время бродили по лесам и воевали с большевиками, узнав, что дед умирает, вернулись в деревню… Отец просил деда сказать, кто на него напал. Дед ответил: «Не скажу, потому что ты будешь мстить». И с этими словами умер. Деревня была маленькая, и отец потом, конечно, узнал, кто убил. Это были свои же деревенские парни. Но он их не тронул. А в 1937 году этих самых комсомольцев сослали в лагеря. Там они и сгинули. Я спросил отца, когда он вернулся из ссылки: «Скажи мне все-таки, кто это был?» – «Не скажу. У них дети, внуки, они думают, что их отцы – порядочные люди, которых безвинно репрессировали».
А в начале 1990-х мне позвонила родственница и сказала: «Я назову фамилии тех, кто убил твоего деда». Я ответил: «Не надо. Все. Кончен разговор».
В 1924 году в Грузии подавили антисоветское восстание. Старший брат отца Баграт успел перейти границу с Турцией, потом очутился в Париже, где и прожил очень долгую жизнь. А отца выдал тот же самый человек, который перевел через границу Баграта – вот какие парадоксы бывают в жизни. Отца арестовали и посадили в тюрьму. По-моему, он только тем и занимался, что все время сидел в тюрьме.
Его окончательно арестовали в 1937 году. По доносу. Не понятно, почему на него донесли? Партийным работником он не был, в партии не состоял, высокую должность не занимал, квартира была обыкновенная, не отдельная. Отец работал судебным исполнителем, но слыл известным кутилой. И, кстати, когда вернулся из лагеря, то продолжил жить так, как жил всегда... В доносе было сказано, что он хочет убить Сталина. В конце концов на допросе он сказал следователю: «Отстаньте от меня, иначе я скажу, что руководителем нашей группы были вы». Это подействовало, ведь сказанное не проверялось. Но на одном из допросов следователь объявил: «Сократ Лаврентьевич, я вас поздравляю, у вас родилась дочь. Но вы ее никогда не увидите».
Отца сослали в лагерь на 10 лет. Кстати, не прошло и двух лет, как в том же лагере очутился и следователь, который вел его дело. На колени встал перед отцом: «Сократ Лаврентьевич, извините, такое время было». Никто не был гарантирован от ареста. И не было гарантии, что если ты выслужишься, то тебя не тронут… Летом было следствие, а глубокой осенью их отправляли в лагерь. Поехали они в Сибирь. Снег, мороз. По пути, когда поезд останавливался, вагоны открывали и их выпускали. Куда сбежишь? Некуда. Привезли их на место. Чистое поле. Столбы. Барак номер один, барак номер два... Жить хотите? Вот пила, вот топор, вот лес. Стройте себе бараки и живите. Построили. Отец с большой неохотой вспоминал: если кто-то из заключенных падал, то его даже не трогали – значит, все, конец, уже не встанет, нечего с ним цацкаться. «Я, – рассказывал папа, – тоже не выдержал, упал. А все пошли дальше. Но мимо ехали сани, и в них сидел сосланный эстонец. Он был в привилегированном положении – врач. Вокруг валялись люди, но он подобрал почему-то меня. Бил, чтобы привести в чувство. И привел. Потом извинялся, что это был единственный способ». Судьба!
Отец терпеть не мог всяких воров в законе. Все они были связаны с охраной, все! Омерзительные люди. Измывались над политическими, считали их подонками и предателями. А воры и убийцы были для них своими людьми. Ну, украл, ну, убил кого-то – подумаешь!  
Отца, как и многих, все время перемещали из лагеря в лагерь. В очередном лагере начальником был поляк. Видно, ему все надоело – он понял, что сидит в дерьме и беспробудно пил. Кстати, я читал, что все чекисты, которые допрашивали и расстреливали, спились. Вначале они делали эту работу с охотой, а потом не выдерживали. Так вот, в один прекрасный день этот начальник-поляк вызвал одного из воров и говорит: «Собери всех своих – ночью расстреляем политических. Надо яму выкопать заранее». Тот собрал людей, они отправились копать, вырыли огромную яму. И начальник расстрелял всех. А остальным сказал: «Если хоть раз услышу, что над политическими издеваетесь, всех перестреляю». Фантастика! Но так было.
Помню, когда я поехал снимать свою короткометражку «Город Горький» – а отец под конец срока был на лесоповале в Горьком – он мне сказал: «Я тебе письмо дам для начальника лагеря, передашь». Я возмутился: «Папа, как тебе не стыдно? Какой еще начальник лагеря?» – «Знаешь, что я тебе скажу – если бы не он, многие бы не выжили». Да, разные были люди...
Однажды произошло вот что. Зашел в наш двор какой-то холеный мужчина. «Извините, пожалуйста, Сократ Лаврентьевич Цуладзе здесь живет?» – «Здесь». Позвали отца, он вышел, увидел этого человека, и они бросились обнимать друг друга. Выяснилось, что он мальчиком, когда началась война, испугался фашистов и перешел границу. Его тут же сцапали. Школьника в коротких штанишках арестовали как шпиона! И этот человек сказал: «Если бы не ваш отец, я бы не выжил». Все что угодно могли сделать с мальчишкой. Но папа взял его под свою защиту, и мальчик спасся, вернулся домой и приехал к отцу начальником всего «Курортторга» Западной Украины. Звали его Михаил Тыняк».


Нина ШАДУРИ