Настоятельно прошу, дорогой читатель, открыть благословенную книгу – «Театральный роман» Михаила Булгакова, и перечитать несколько строк: «Генерал-майор Клавдий Александрович Комаровский-Эшаппар де Бионкур, командир лейб-гвардии уланского его величества полка… История его совершенно необыкновенная. Как-то приехал он на два дня из Питера в Москву, пообедал у Тестова, а вечером попал в наш театр. Ну, натурально, сел в первом ряду, смотрит... Не помню, какую пьесу играли, но очевидцы рассказывали, что с генералом что-то сделалось… Сидит и батистовым платком утирает глаза… Ночью же генерал послал в Петербург телеграмму такого содержания: «Петербург. Его величеству. Почувствовав призвание быть актером вашего величества Независимого Театра, всеподданнейше прошу об отставке. Комаровский-Бионкур». А на другой день пришел прямо на репетицию. Играл царей, полководцев и камердинеров в богатых домах… И была у него еще страсть: до ужаса любил изображать птиц за сценой. Когда шли пьесы, где действие весной в деревне, он всегда сидел в кулисах на стремянке и свистел соловьем. Вот какая странная история!
– Нет! Я не согласен с вами! – воскликнул я горячо. – У вас так хорошо в театре, что, будь я на месте генерала, я поступил бы точно так же»...
Великий сочинитель Михаил Афанасьевич в данном случае почти ничего не сочинил, ведь у де Бионкура был реальный прототип: участник Русско-турецкой войны Алексей Стахович, который в чине генерал-майора вышел в отставку и поступил в актеры МХТ.
Да и сама жизнь по-прежнему продолжает подкидывать нам удивительные примеры того, как человек, не имеющий никакого отношения к актерству, в один прекрасный день выходит на сцену, вдыхает, как говорится, запах кулис и «заболевает» театром навсегда.
Наш сегодняшний собеседник – из числа таких счастливчиков. Знакомьтесь – Дмитрий Скрипкарь. Вот уже несколько лет, как он живет и работает в Стамбуле. Преподает музыку и – играет в русском театре-студии «ДОСТ».

Дмитрий родился в Молдавии, в городе Бельцы. Он дипломированный преподаватель музыки по классу фортепиано – окончил музыкально-педагогический факультет Бельцкого государственного университета имени Алеку Руссо. С театром его поначалу связывало только то, что в детстве и юности он регулярно посещал Театр имени Василе Александри в родном городе. Участвовал в КВН. Как-то раз сыграл в самодеятельном спектакле эпизод на три-четыре минуты, и зрители подумали, что на сцену вышел профессиональный актер.
Шло время. Жизненные обстоятельства сложились таким образом, что Дмитрию пришлось покинуть родину – не от хорошей жизни. Он выбрал Стамбул.
Адаптироваться в Турции было непросто.  «Поначалу у меня не было моего круга общения, – признается Дмитрий. – Турки даже предлагали поменять религию. Но я им отвечал однозначно: «Я православный человек, хожу в церковь и всегда живу с Богом. В какой вере родился, в той и умру. Давайте не говорить о религии, лучше – о жизни, о хороших делах». И к этой теме мы больше не возвращались».
Дмитрий освоился, узнал город, выучил язык, познакомился с русской, румынской, украинской диаспорой, появились знакомые, приятели. Спустя полтора года он впервые попал на занятия по актерскому мастерству к Олесе Дэсте – профессиональному режиссеру, актрисе, театральному педагогу, выпускнице Краснодарского музыкально-педагогического колледжа и Московского Государственного Института Культуры и Искусств.
В 2016 году Олеся основала русскую театральную студию «ДОСТ», приступила к постановке спектакля «Федоръ» по мотивам произведений Достоевского, и Дмитрий получил предложение сыграть свою самую первую роль. Как оказалось, это и стало началом его личного «театрального романа» – романа, который, как уже было сказано, не кончается никогда.

– Что означает «ДОСТ»?
– Драматический открытый студийный театр. А еще это намек на фамилию нашего любимого Федора Достоевского. Кроме того, в переводе с турецкого языка слово «дост» означает «лучший друг». Вот такое говорящее название.

– Расскажите о вашем первом спектакле, о первой роли.
– «Федоръ» – это десять монологов из Достоевского, десять характеров. Каждый из исполнителей не только читал свой монолог, но и играл в сценах с монологами других участников. Мне достался монолог Федора на судном дне из «Братьев Карамазовых». Премьеру мы сыграли на сцене старинного турецкого театра. Спектакль имел большой успех у публики.

– Какая она, ваша публика?
– Русскоговорящие эмигранты. Некоторые – еще со времен «первой волны». В числе наших зрителей, например, внучатая племянница звезды немого кино Веры Холодной. Ее тоже зовут Вера Холодная.

– Каков репертуар студии?
– За несколько лет мы поставили самые разные спектакли – «Мандат» Эрдмана, «А зори здесь тихие...» Васильева, «Бесы» Достоевского, «Зойкина квартира» Булгакова, «Камера обскура» Набокова… В год столетия революции в России Олеся сделала проект, посвященный русской эмиграции. Видеоролик «Русские эмигранты. Связь времен» рассказывает о первой эмиграции в Константинополь в 1917 году и сегодняшней эмиграции в Турцию. Мы нашли костюмы, договорились о съемках на корабле и в храме. Снимали и на блошином рынке, где сто лет назад эмигранты продавали свои вещи, чтобы выжить. Мы тоже разложили какие-то старые вещи и снимали... Турки очень заинтересовались: «Это съемка? Нас тоже снимите!» Когда вы увидите ролик, у вас будет полное ощущение документальной съемки. Надеемся, этот проект будет иметь продолжение. А самая свежая премьера – спектакль для детей «Вперед, Котенок!». По просьбам публики мы сыграли его несколько раз.

– Кто поддерживает вашу студию?
– Регулярно – никто. Олеся, можно сказать, разрывается на части, чтобы ставить и играть спектакли, радовать русскую эмиграцию Стамбула. Своего помещения у нас по-прежнему нет. Играем на разных площадках – берем в аренду театральные залы и продаем билеты. На наших представлениях мы не зарабатываем – деньги от продажи билетов, как правило, идут на оплату аренды. Сами покупаем сценические костюмы. В этом нам «помогают» две больших вещевых барахолки в Стамбуле. На сегодняшний день у меня набралось около 15 костюмов, несколько пар брюк и обуви, часы, чемоданы... Даже красный чемодан есть. Я с ним играл в «Зойкиной квартире». Кое-кто, возможно, спросит – зачем тебе это надо? Но для меня это в радость. Знаете, лучше в театре играть, чем, извините, собак гонять. И все-таки иногда испытываешь недоумение: в Стамбуле есть и посольство России, и консульство, вроде могли бы помочь русской студии, но… Тем более что мы официально зарегистрированы как театральная студия. Более того, решением председателя Ассоциации деятелей русских театров зарубежья Александра Калягина мы стали членами этой Ассоциации. Ну, что тут скажешь? Продолжаем надеяться на помощь и внимание.

– По-моему, вы и в фестивале успели поучаствовать.
– Да, это так. Три года назад молодая театральная студия «ОтражениЯ» под руководством Елены Романовской в Кемере организовала Первый Международный фестиваль любительских театров «Росток». Приехали коллективы из Дании, Швеции, Болгарии. Мы сыграли на фестивале спектакль «Прелести измены» по пьесе Валентина Красногорова. В мае 2020 года должен был пройти второй фестиваль, но по понятным причинам его отложили.

– Какие из сыгранных ролей вам наиболее дороги?
– Конечно, каждая дорога по-своему. Я люблю моего Павла Сергеевича в спектакле «Мандат», Администратора из «Зойкиной квартиры», эта роль мне очень по душе, и по жизни есть какие-то совпадения с моим персонажем. Кречмар в «Камере обскура» Набокова. Хотя мне тяжело далась работа над образом. Пришлось много думать, осмыслять, не все было понятно поначалу... Хочу подчеркнуть, что Олеся работает с нами как с профессионалами. Мы регулярно проходим мастер-классы, чтобы не терять форму. Честно говоря, Олеся держит нас в ежовых рукавицах. Насколько я знаю, все руководители таковы. Помню, в университете у нас был хор, и, если руководителю хора что-то не нравилось, он был очень жестким, мог, так сказать, выпороть словами. И это правильно. Режиссер должен все держать в своих руках, и крепко. Только тогда получается что-то дельное.

К нашей беседе присоединился автор инсценировки «Камеры обскура», режиссер Тбилисского государственного армянского театра им. П. Адамяна Левон Узунян.

– Как родилось ваше творческое сотрудничество с «ДОСТ»?
Л. Узунян. Нас свел фейсбук. Я наблюдал за деятельностью студии, за репертуаром. Знал, что это не профессиональный театр, но почему-то захотелось предложить мою инсценировку именно Олесе. «Камера обскура» – одна из ранних работ Набокова, а студия «ДОСТ» – молодая студия. Почему бы не попробовать их, так сказать, свести? Пьеса Олесе понравилась, она взяла ее в работу. У нас состоялась онлайн-встреча с актерами, и я первым делом призвал их слушаться режиссера, потому что, как я часто говорю, ни один режиссер не желает своему спектаклю плохого. Потом Олеся присылала мне видео с репетиций – было очень интересно. Честно говоря, я хотел поехать на премьеру, но, увы, финансово не срослось. Кстати, очень любопытной по дизайну была афиша спектакля...
Д. Скрипкарь. Ее сделала Олеся. Она у нас, так сказать, четыре в одном. Ставит спектакли, ведет свет и звук, занимается дизайном... Все сама.

– Вы переехали в Турцию, как сами признаетесь, не от хорошей жизни. И как, нашли там хорошую жизнь?
– Нашел. Хотя пандемия, конечно, подействовала негативно – кризис, рост курса доллара отразились на доходах. Дошло до того, что я начал подумывать, не уехать ли в Европу? Но обошлось. И курс опустился, и ученики вернулись. Работа есть, на хлеб хватает. Олеся шутит: «Дима, заработай миллион и построй театр!». Но это не совсем шутки, потому что у меня действительно есть такая мечта – построить театр.

– Вот какие высокие мечты обретают люди, пройдя через сцену! Левон Акопович, в чем, на ваш взгляд, отличие любительских театров?
Л. Узунян. Особой разницы между профессиональным и любительским театром я не вижу. За исключением того, что для профессионала – это источник заработка. При этом любитель работает с теми же нотами, с теми же красками, что и профессионал. И его надо довести до такого отношения, чтобы эти краски стали для него интересны. К слову, о режиссерской резкости. Для профессионала актерские краски – его кухня. Поэтому режиссер по отношению к артистам жесток: «Не можешь этого сделать? Тогда иди доучись». Но в любительском театре так вести себя нельзя, потому что человек пришел по доброй воле и для своего удовольствия.  Надо не заставлять и не упрекать, а заинтересовать. И тогда любитель может выдать такое, что подчас не может выдать профессионал. И еще один момент. Профессионал знает, что такое «фиксация» – этот навык заложен институтом, училищем. То есть, когда режиссер говорит артисту «мне это надо, это интересно, зафиксируй», то артист понимает, запоминает, и ниже заданного уровня никогда не опустится. На следующей репетиции ты отталкиваешься от зафиксированного и идешь дальше. У любителя момент фиксации не отработан. Он не умеет фиксировать, и каждую репетицию приходится начинать с нуля.  Это очень сложно. Поэтому сегодня профессиональных режиссеров любительских театров не существует. В отличие от советских времен. В Тбилиси, помню, был любительский театр при Доме офицеров – советская власть давала возможность любителям и репетировать, и выступать. А тут... Люди еще и сами платят, чтобы иметь возможность играть.

– Понятно, чем важны любительские театры для самих любителей – духовная потребность, стремление к самовыражению... А имеют ли они значение для культуры?
Л. Узунян. Безусловно. Если говорить о театре «ДОСТ», то он поддерживает не только театральный пласт, но, прежде всего, русский языковый пласт в турецком анклаве. Студия ставит Достоевского, Зощенко, Булгакова...  Набокова, наконец. И то, что делает Олеся, это не просто пропаганда языка, но и особая культурная сфера для тех людей, которым это необходимо, как воздух. Ведь эмигрант попадает совсем в другую языковую и ментальную форму. И он должен адаптироваться, если хочет там жить. При этом у него есть свои каноны. И ему хочется их сохранить, не входя в конфликт с той реалией, в которую он попал.
Д. Скрипкарь. На наши спектакли приходят и турки, хотя не знают языка. Приходят посмотреть и по ходу действия понимают, о чем речь. В финале спектакля «Камера обскура» турки плакали, проникшись пониманием того, что герой слеп, что ему некуда деваться, и он погибает... Честно говоря, меня на сцене захватывают эмоции. Думаю, если играешь без эмоций, то это не игра. В финале «Камеры обскура» мне самому хотелось рыдать…

– Левон Акопович, чего вы пожелаете Дмитрию?
Л. Узунян. Разумеется, исполнения мечты: заработать миллион и построить театр!
Д. Скрипкарь. Спасибо!


Нина Шадури