| ПУТЕШЕСТВИЕ В ГЛУБОКОЕ МНОГОЦВЕТЬЕ |
|
Шоу-кейс – так называется грузинская программа, обычно представляемая в рамках Тбилисского театрального фестиваля. Ей предшествовал международный симпозиум профессиональных критиков, во второй раз организованный грузинской секцией Международной ассоциации театральных критиков, фестивалем и Университетом театра и кино имени Шота Руставели. В нем приняли участие представители Грузии, Молдовы, Польши, Румынии, Швеции… В их докладах были затронуты самые разные темы, объединенные рубрикой: «Театр Восточной Европы XXI века вместе со временем и против времени». Симпозиум открыла руководитель грузинской секции Международной ассоциации театральных критиков, организатор форума театровед Ирина Гогоберидзе. Шведка Маргарета Соренсон напомнила о значении творчества Августа Стриндберга – шведского писателя, драматурга, основоположника современной шведской литературы и театра. В этом году отметили 100-летие со дня смерти классика-модерниста. В рамках фестиваля на сцене Театра царского подворья состоялась премьера спектакля «Фрекен Жюли» А.Стриндберга в постановке Даты Тавадзе. Театровед из Молдовы Анжелина Рошка выступила на тему «Провокативность XXI века в независимом молдавском театре в контексте восточно-европейских театров», а румынка Людмила Патланджоглу проанализировала триптих американского режиссера румынского происхождения Андрея Шербана по А.Чехову с точки зрения синдрома кризиса в театре. Конрад Чшебиот из Польши прочитал доклад «Путешествие в глубокое многоцветье», посвященный актуальным проблемам современного польского театра. Они оказались близки нашим, отечественным, что отметила театровед Манана Гегечкори. В своем выступлении она рассмотрела тенденции развития современной грузинской драматургии. Процессы, которые идут сегодня в грузинском театре, проанализировал Лаша Чхартишвили. Вывод, сделанный театральным критиком: цензура, самоцензура и финансовая цензура актуальны и будут актуальны всегда, в любом обществе. Об основах постмодернизма на грузинской сцене размышляла Теа Кахиани. Творчеству культового европейского режиссера Кристофа Марталера посвятил свое выступление Давид Бухрикидзе, постановкам русской классики на грузинской сцене – автор этого материала… В грузинской программе было представлено 30 спектаклей. На обсуждении критики из разных стран отметили сосуществование на грузинской сцене традиции и новаций, особую сценическую культуру, высокий уровень актерского мастерства практически во всех спектаклях фестивальной программы. «ПСИХОЗ 4.48» Такой спектакль не мог не вызвать острой полемики. Ведь в его основе – скандально известная пьеса британского драматурга Сары Кейн. Сара Кейн покончила с собой 20 февраля 1999 года – повесилась в психиатрической больнице. Еще раньше она окончила отделение драматургии Бристольского университета. Пьесу «Психоз 4.48», которую называют «мрачной хроникой погружения во все более беспросветное отчаяние и самоотрицание, в которой исследуются одиночество, болезнь, страдание, боль, безумие – в острых и крайних формах», Сара Кейн написала незадолго до смерти. Нужна ли такая, прямо скажем, жуткая история современному грузинскому зрителю? Думается, все-таки нужна. Потому что хотим того или не хотим, но мы существуем в едином мировом пространстве и переживаем сегодня те же социально-психологические проблемы, что и все представители человеческого рода. Многие испытывают страдания от несовместимости с несовершенной реальностью, от одиночества, отчуждения, страхов и комплексов, содрогаются от жестокости мира. В необходимости обращения к этому материалу убеждена режиссер-постановщик спектакля Мака Нацвлишвили, рискнувшая бросить вызов предубеждениям. Ведь, в отличие от западного, наш зритель не очень готов касаться таких запретных тем, как самоубийство. Безусловная удача спектакля – сценография Нино Кития. Художественное оформление стало определяющим в создании образа спектакля. Перед началом сценическое пространство представляет собой картину воспаленного сознания человека. Плотно разложенные обыкновенные больничные подушки, «ушком» вверх, - словно нервные окончания. Все это подушечное «поле» красного цвета – благодаря освещению. Две женские фигурки в красном примостились на краешке ванны… И звук пульсации. Здесь нет сюжета в привычном смысле этого слова, к тому же текст не разбит на диалоги. Это сбивчивый, напряженный внутренний монолог, состоящий из бессвязных абзацев, предложений, обрывков фраз, вопросов, ответов, требований, ругательств, метафор, строк из истории болезни… Тем не менее, как говорят, заграницей пьесу играет не один человек. В спектакле Маки Нацвлишвили зримо представлено раздвоение личности: молодые актрисы Мариам Кития и Руска Макашвили показывают расколотое сознание героини, ее диалог с самой собой на пороге добровольного ухода из жизни. «СТРИПТИЗ» Пьесу «Стриптиз» представитель «театра парадокса» Славомир Мрожек написал еще в 1961 году, когда затронутая в ней тема свободы и несвободы трактовалась в социально-политическом контексте. В спектакле Ники Тавадзе, поставленном сегодня на сцене Театра царского подворья, она получила, скорее, философско-психологический разворот. Двое, неожиданно оказавшиеся в заточении, совершенно по-разному относятся к самому понятию «свобода». Если для одного это – активное действие, то для другого – «возможность совершать выбор», понимаемая, прямо скажем, парадоксально. «Пока я здесь сижу, зная, что могу выйти через эти двери, - я сохраняю свободу. Зато в тот самый момент, когда я встану и выйду, я совершу выбор и, стало быть, ограничу собственные возможности совершать поступки, утрачу свободу. Стану рабом своего выхода», - считает он. В спектакле прекрасная игра актеров дополняется мастерски созданной четкой, эффектной театральной формой. Действия героев ограничены кругом – небольшим «пятачком», за пределы которого они не могут выйти. Круг слегка наклонен, что создает ощущение шаткости, неустойчивости (художник Мураз Мурванидзе)… Экспрессия красного цвета взрывает графическую строгость сценографии в самый напряженный момент спектакля. Когда один из персонажей (занимающий «пассивную» позицию Дата Тавадзе), покинутый на время «активным» партнером (Паата Инаури), расстилает красную дорожку, поливает ее водой и бесконечное число раз, до изнеможения, до конвульсий съезжает по этому катку. Словно изгоняя из себя бесов… Как иначе совладать с естественным человеческим стремлением – стремлением к свободе? Не менее впечатляет абсурдная сцена «покаяния», когда герой Даты Тавадзе в почти эстрадной, гротесковой форме извиняется перед неведомой силой, символизирующей любую систему подавления и угнетения личности, превращающей человека в раба, - в спектакле это гигантская Рука! Извиняется «за все» - за то, «что шли, что стремились, что были, что есть...» А рядом стоит присмиревший «активист». Рука теперь держит его на коротком поводке (кстати, тоже ярко красного цвета!). Поистине апофеоз абсурда! «ЗАВОДНОЙ АПЕЛЬСИН» По-своему отвечает на запросы сегодняшнего зрителя, прежде всего молодого, Автандил Варсимашвили, всегда остро реагирующий на процессы, происходящие в мире, особенно на родине. На сцене возглавляемого им Свободного театра он поставил спектакль «Заводной апельсин». В его основе – культовый роман британского писателя Энтони Берджесса, по которому американец Стэнли Кубрик снял знаменитый одноименный фильм. Автандил Варсимашвили, известный своими интересными инсценировками, разложил необычный пасьянс – перенес сюжет «Заводного апельсина» в грузинские реалии. Перед нами – не четверка агрессивных английских тинейджеров 60-х годов, а «наши» ребята суровой эпохи 90-х, принесшей слом старой системы и развал империи и породившей новое – «потерянное», «распятое» поколение. Поколение, пережившее войны, энергетический кризис, нищету. Поколение, потерявшее ориентиры и утратившее идеалы. В итоге у Варсимашвили сложилась СВОЯ история. Хотя почти все имена участников банды сохранены, пусть и переделаны на грузинский лад, - Лексо (Аполлон Кублашвили), Джорджи (Джаба Киладзе), Темный (по-грузински Бнело – Сандро Маргалиташвили) и Коста (Лаша Гургенидзе) - у каждого из дружков судьба, характер, комплексы сугубо отечественного розлива. Главный герой – внешне невозмутимый, высокомерный и беспощадный Лексо с холодными глазами. Но при этом болезненно не равнодушный к классической музыке. По всей видимости, он из вполне благополучной, даже привилегированной семьи. В отличие, к примеру, от Бнело, семья которого живет на окраине Тбилиси, что порождает в нем стойкий комплекс неполноценности и жажду реванша. Больше всего покалечен жизнью Джорджи – он прошел через ужасы войны, и его психика настолько подорвана, что юноша абсолютно не способен контролировать свои разрушительные эмоции и совершает бессмысленные, зверские преступления. Из четверых только один Коста – мальчик, выросший без отца, - сумел сохранить человеческий образ, способность любить и жить полноценной жизнью. На протяжении всего первого действия на мониторах (часть оформления сцены) мелькают кадры кинохроники, отсылающие нас в лихие 90-е. На этом фоне и бесчинствует банда Лексо – ее жертвами становятся старый профессор, писатель (по замыслу режиссера – автор романа «Заводной апельсин») с дочерью, бомж, пассажир в метро... Интересно, что Слава Натенадзе и Михаил Арджеванидзе, исполняющие вначале роли жертв, позднее выступают в качестве, условно говоря, «карающего меча возмездия». Во втором действии на экранах – крупный план главного героя, ставшего подопытным кроликом для иезуитского эксперимента – принудительного «лечения» от агрессии («целители» Ани Аладашвили, Михаил Арджеванидзе, Слава Натенадзе). Тоже отечественного, но осуществляемого экспериментаторами-чужестранцами. В итоге Лексо «излечен» - то есть, обезличен. Мытарства Алекса после освобождения из тюрьмы составляют третью часть романа Берджесса. Герою поочередно встречаются на пути все его жертвы и отводят на нем душу – ведь Лексо начисто лишен агрессии и не может защититься. Но Варсимашвили предлагает нам иное решение. «Излеченный» Лексо становится послушным орудием в руках определенных политических сил, медийной персоной… Так «куются» кадры, такова политическая индустрия, штампующая послушных роботов-исполнителей. Для большинства постановок Автандила Варсимашвили характерна жесткая стилистика. Не исключение – «Заводной апельсин». Спектакль держит зрителей в постоянном напряжении, чему в немалой степени способствует и музыкальное оформление. Оно активно, воспринимается как действующее лицо, персонаж. Так же мобильны, действенны ширмы (художник Мириан Швелидзе) – они изображают то транспортную остановку, то угнанный автомобиль, то вагон метро, то квартиру, то музыкальный магазин… Это дает спектаклю дополнительную энергию, динамизм. В финале в ширмах барельефами застыли «распятые» фигуры Лексо, Бнело, Джорджи и Коста. «ПСАРНЯ» Еще одна постановка остро социального звучания – моноспектакль «Псарня» по пьесе Нино Садгобелашвили с участием интересного актера Славы Натенадзе. Режиссер Вано Хуцишвили. В центре – судьба бомжа, волею обстоятельств вынужденного убежать из дома еще в детстве. Самыми близкими существами на свете для него, отвергнутого жестоким человеческим обществом, выброшенного на улицу, становятся собаки… Самое главное, считают создатели спектакля, - это сохранить в себе человека в высоком смысле этого слова, не превратиться в животное. Даже будучи на самом дне. Прямо по Горькому. «Я человек!» - говорит о себе герой С. Натенадзе в финале. Художественный образ спектакля, насыщенного экспрессией, создает Тео Кухианидзе. Мы видим на сцене огромную клетку. Эта метафора – символ огромного равнодушного мира, в котором царят насилие и страх. В одной из доминантных сцен клетка вращается на такой бешеной скорости, что у зрителя захватывает дух. «R+G» Спектакли, поставленные греком Михаилом Мармариносом, воспринимать непросто: это требует, как правило, напряженного внимания и активного соучастия зрителей в творческом процессе. Можно себе представить, каких усилий потребовала постановка этого многосложного действа, связанного с первоисточником лишь опосредованно – через отношение создателей спектакля (режиссера, актеров), обращающихся к собственному опыту – воспоминаниям, наблюдениям, ассоциациям, фактам из повседневной жизни и оценивающих события шекспировской трагедии как бы со стороны, абстрагированно. В итоге реальность сталкивается с выдуманными обстоятельствами, современность – с историей. Герои постановки, осуществленной на сцене Театра киноактера имени М.Туманишвили по мотивам «Ромео и Джульетты» Шекспира, являются в то же время сказителями: они своими словами передают то, что происходит в пьесе, анализируют те или иные моменты, сцены, психологические состояния героев – состояния влюбленности, ожидания, страха. Эмоции у Мармариноса выражаются по-разному: внезапными вскриками, выразительными пластическими этюдами, пробежками или проходами по сцене как по подиуму, долгими паузами… В какой-то момент понадобилась, так сказать, помощь зала. Актеры обращались к зрителям с вопросами, которые принято считать интимными: «Как вы считаете, что сегодня труднее: найти работу или выйти замуж?», «Вы когда-нибудь изменяли своему мужу?», «Помните ли вы свою первую брачную ночь?», «Испытали ли вы любовь подобную той, что соединила Ромео и Джульетту?» В ответ кто-то смущенно молчал или неожиданно делился сокровенным… «КАК ВАМ ЭТО ПОНРАВИТСЯ» Еще одного Шекспира – традиционного – представил театр имени К.Марджанишвили, обратившись к комедии «Как вам это понравится». Интересна история создания этого спектакля. 23 апреля 2012 года, в день рождения Уильяма Шекспира и за три месяца до открытия XXX Олимпийских игр, в Лондоне открылась Международная театральная Олимпиада. На сцене театра «Глобус» тридцать семь театров из тридцати семи стран мира на тридцати семи языках представили пьесы Шекспира. Среди них – театр имени Марджанишвили со спектаклем «Как вам это понравится» в постановке Левана Цуладзе. В спектакле Л.Цуладзе формула «театр в театре» получает блестящее воплощение… Ведь не зря именно в этой пьесе звучит один из самых известных и наиболее часто цитируемых шекспировских монологов: «Весь мир – театр». На подмостках театра Марджанишвили установлена сцена, на которой и разыгрывается представление. Публика видит не только то, что происходит на ней с героями спектакля, но и заглядывает за кулисы, где актеры в ожидании своего выхода играют в карты и шахматы, читают, переодеваются, выясняют отношения. Виртуозные, забавные трюки следуют один за другим, ведь фантазии и чувства юмора режиссеру-празднику Левану Цуладзе не занимать, ворох желтых листьев то и дело взмывает над сценой. А если прибавить к этому талантливую игру Мананы Козаковой, Нато Кахидзе, Кетеван Шатиришвили, Кетеван Цхакая, Наты Мурванидзе, Ники Тавадзе, Бесо Бараташвили и других, красивые костюмы, то можно даже позабыть о том, что сама по себе эта пьеса Шекспира, основанная на пасторальном романе, в общем, не очень интересная. «СНЫ СОЖАЛЕНИЯ» Булгаковский «Иван Васильевич» и популярная экранизация Леонида Гайдая вдохновили грузинского режиссера Отара Эгадзе на создание собственной версии комедии. Спектакль называется «Сны сожаления». История, рассказанная Михаилом Афанасьевичем, на грузинской сцене не утратила своей веселости, но обросла неожиданными смыслами и аллюзиями. А главное – была кардинально «огрузинена»: по воле драматурга Басы Джаникашвили и Отара Эгадзе машина времени, выдуманная ученым-исследователем Мишей Горгадзе, перенесла героев не в XVI век, когда в России царствовал Иван Грозный, а гораздо глубже – в век XII. И вместо Ивана Васильевича на сцене появляется Давид IV Агмашенебели (Строитель), самый почитаемый в Грузии венценосец – великий реформатор и объединитель Грузии, причисленный Грузинской православной церковью к лику святых. Сегодня эта фигура для каждого грузина – пример идеального правителя. Ведь Давид Агмашенебели оставил своим потомкам единую Грузию, границы которой простирались «от Никопсии до Дару-банда и от Овсетии до Арагаца»… Отсюда совсем нешуточный пафос очень смешного спектакля, поставленного на сцене тбилисского театра Илиауни. На мониторе – то актер Акакий Хидашели, повествующий о славных делах Давида Строителя, то кадры гайдаевской картины. Таким образом, возникает сплав комедийного начала с темой патриотизма, столь актуальной для современного грузинского истеблишмента. В образах председателя товарищества Давида Кивчашвили (у Булгакова небезызвестный управдом Бумша) и царя Давида предстал ведущий актер театра им. Шота Руставели Зука Папуашвили. Первый герой – самоуверенный выскочка, возомнивший себя потомком Агмашенебели, второй – воплощение силы, благородства и бескорыстия, мечтающий о благе страны. Зука Папуашвили работает в присущей ему манере – играет сочно, размашисто, ярко. И его Давид, конечно, похож на своего русского коллегу. Ведь у Булгакова Грозный – фигура неоднозначная: он суров, агрессивен, беспощаден, но вместе с тем умен и справедлив. Вот такой урок царям и президентам, в какую бы эпоху они не правили. А перегибы – это, так сказать, историческая неизбежность. «Огрузинивание» оригинала повлекло за собой, естественно, изменение исторических реалий. Самозванцу (то бишь, председателю товарищества) приходится принимать Ширванского посла (Каха Гогидзе). В результате этого официального визита лжецарь легко уступает оспариваемый Ширван туркам-сельджукам – за приглянувшиеся ему сапоги гостя, расшитые драгоценностями. Так просто предаются государственные интересы – как и традиции: проголодавшийся Кивчашвили хочет отведать скоромного и требует перенести религиозный пост… на завтра, чем приводит в изумление окружение Давида Агмашенебели, ведь грузинский царь славился своей религиозностью и даже оставил потомкам «Покаянный канон», поражающий глубокой духовностью и силой покаяния… Так что самозванца быстро разоблачают. Просится цитата из Лермонтова: «Богатыри – не вы!» Так цари себя не ведут – так поступают только ничтожества, не обремененные нравственными установками – подобно председателю товарищества Кивчашвили, «великая» миссия которого – сбор денег с жильцов за лифт. Или вору по призванию Заалу Цицишвили (Дато Гиголашвили), попавшему в XII век вместе с Кивчашвили. Персонажи спектакля мало отличаются от булгаковских прототипов и при этом максимально приближены к современным грузинским реалиям. Так, в шаржированном образе кинорежиссера (у Булгакова его фамилия – Якин), к которому якобы ушла жена ученого Миши Горгадзе Екатерина (Мари Калатозишвили), неожиданно угадываются внешние черты всем известного грузинского театрального мэтра (Каха Гогидзе). Особое место в спектакле занимает Миша Горгадзе (Никуша Гиоргадзе), часами просиживающий за компьютерами. Это протагонист спектакля. Молодой человек верит в замечательное будущее страны, переживающей реформы, в то, что мечта о сильной и единой Грузии может стать реальностью. А фантастическая встреча ученого-идеалиста с образцовым правителем из прошлого укрепляет эту веру. Она могла произойти в виртуальном пространстве, ведь компьютер открывает невероятные возможности и позволяет действительно раздвигать стены и преодолевать пространство и время. Инна БЕЗИРГАНОВА Я сказал ``своеобразное'', ибо пароходы, плававшие по "Рыбий глаз эффект скачать"Миссисипи и ее притокам, совершенно не похожи на пароходы других стран и даже на те, что "Фильм с английскими субтитрами скачать"плавают по рекам Восточных штатов. Вокруг судьи "Скачать книги славы сэ"и присяжных теснится толпа, которую описать не так-то просто. Этот господин совершенно прав ему хочется уйти отсюда "Книга алена карра"самому, без посторонней помощи. Швейк пытался объяснить, что тут, по-видимому, вышла ошибка, так как он совершенно невинен и не "Скачать альбомы стимула"обмолвился ни единым словом, которое могло бы кого-нибудь оскорбить. | |||||||
|
|||||||
