Пройти по сололакской улице Сулхан Саба, остановиться у дома 6, помнящего иные времена, посмотреть на мемориальную доску, на которой всегда цветы. Прочитать имя, столь хорошо знакомое и высоколобым профессорам-филологам, и студентам разных поколений, и простым тбилисцам, живущим поблизости – Наталья Константиновна Орловская. Еще год назад этой доски не было. А что было? Была возможность зайти во дворик, где летом тебя встречали душистые клумбы и – в любое время года – немолодая приветливая дама, словно сошедшая со страниц английских романов. И каждому, независимо от возраста, включая соседских детей, сразу казалось: вот именно меня тут и ждали! Хозяйка дома угощала чаем и своей великолепной выпечкой, выслушивала, помогала, чем могла, давала простые, но такие мудрые советы. А еще рассказывала множество интереснейших историй из тех времен, где царили музыка, литература, просвещение, чувство сострадания и чувство долга…
То был ее мир. Тот самый мир, о котором поэт Александр Городницкий сказал: «Ах, усопший век баллад, век гусарской чести!» В том мире молодцеватые кавалеры гарцевали под балкончиками, на которых пили кофий фрейлины двора царского наместника на Кавказе. И именно поэтому улица из Ираклиевской была переименована в Фрейлинскую. Тот мир в наши дни шелестел страницами десятков старинных томов на полках, громоздился на столе бесконечными листами, исписанными аккуратным почерком Натальи Константиновны, превращаясь в новые лекции, новые книги… Тот мир смотрел на нас глазами портретов из строгих рамок. Гусар в роду Орловских не было, но были замечательные люди, достойные того, чтобы о них слагали баллады. И мы, рассматривая портреты на старых стенах, слушали рассказы о столь характерной для Тбилиси долгой-долгой семейной истории. Связавшей судьбы интеллигентов разных национальностей.
А началась эта история в 1812 году: молодой врач Иван Прибиль венчается в Тифлисе с девицей Екатериной Караевой (Карашвили). Невеста тоже имеет определенное отношение к  медицине – ее предки получили дворянство за успешное врачевание  царей Имеретии и Кахетии – Александра V, Соломона II, Теймураза II. Кроме того Татул Караев был личным врачом Ираклия II, а Антон Караев – Георгия ХII, есть свидетельства, что оба они «пользовались большим авторитетом и имели влияние на царей». Вот с каким грузинским родом связал свою жизнь родившийся в Праге и учившийся в Вене чех Прибиль, который в 1808-м приехал в Грузию в качестве военного врача. И провел здесь большую часть своей жизни – свыше полувека, ненадолго покидая и обязательно возвращаясь. Что же касается его свадьбы… Как рассказывала нам праправнучка доктора Наталья Орловская, когда молодожены вышли из церкви, стало известно, что в войсках, осаждавших Ахалцихе, разразилась эпидемия. И полковой врач Прибиль, поцеловав руку юной супруги, немедленно отбыл бороться с бедой.
Документы свидетельствуют, что он «первый из медиков сделал диагноз чумы, «ворвавшейся в осадный отряд». Но власти не вняли ему, карантин не был организован и «чума разлилась по всему Закавказью». Побороть ее удалось, лишь когда «вверху» прислушались к «его же настоянию и советам». Но на этом дело не заканчивается. Прочтем 13-й номер газеты «Кавказ» за 1966 год: «...В 1816 году снова Иван Антонович удержал чумную заразу у самых ворот Тифлиса… Наконец, ту же эпидемию  он отважно прекратил после взятия Карса, в Александрополе (тогда Гюмри)»… Вообще же, коллеги Прибиля признавались:  «Более чем полувековая деятельность почтенного нашего собрата … резко выступает из ряда обыкновенной нашей службы, если мы вспомним, что она проведена на Кавказе  среди страшных эпидемий чумы, холеры».
С именем Ивана Антоновича связано многое с приставкой «впервые»: приглашение иностранного врача в Российскую Империю, создание в столице Грузии городской гражданской больницы и аптеки европейского типа, применение наркоза, введение в лечебную практику гомеопатии, изу-чение минеральных вод Грузии. Как главный врач Тифлисского военного госпиталя, он фактически заново создает это лечебное заведение, сделав его образцовым, достойным восхищения двух светил немецкой науки Эдуарда Айхвальда и Карла Коха, путешествовавших по Кавказу. Первый из них отзывается о Прибиле как о человеке, который «постепенно приобретал все большее уважение и в настоящее время является первым врачом в Тифлисе».
Есть и еще одна интересная оценка трудов Прибиля. В 1837 году ему предписывается сопровождать самого Николая I, совершающего поездку по Грузии – как врачу, которому «по долговременному пребыванию на Кавказе известны свойства климата этого края и способ лечения болезней, наиболее господствующих». И вот, что сам Иван Антонович пишет об итогах этой поездки: «Госпиталями Его величество остался довольным. За труды в сопровождении…всемилостивейше пожаловал мне бриллиантовый перстень с вензелевым именем».
А теперь прочтем отрывок письма, подписанного 27 июня 1828 года именем, более звучным для русской и грузинской культур, чем царское: «Вы меня видели в начале моего приступа. Это был один из самых сильных и продолжался до сегодняшнего дня. Прибиль дал мне лекарство». Написано Александром Грибоедовым. Доктор Прибиль лечил его от малярии – он был своим человеком в домах поэта-князя Александра Чавчавадзе и лермонтовской родственницы Прасковьи Ахвердовой, растившей Нину Чавчавадзе, жену Александра Сергеевича. А когда на тифлисской дуэли Грибоедова с Якубовичем понадобился врач, Прибиль не смог прийти по своему служебному положению  инспектора Грузинской врачебной управы. Но порекомендовал человека, которому доверял – ординатора госпиталя Миллера. Тот и перевязывал Грибоедову раненую руку.
И еще одно связанное с Грузией громкое имя, уже географическое – Боржоми. Из-за  эпидемии чумы при осаде Ахалцихе войска выводятся в Боржомское ущелье, где солдаты обнаруживают источники минеральных вод. И главный врач полка Прибыль, отлично  знающий курортологию, изучив состав и свойства воды, признает ее целебной. А потом – война с Наполеоном, всем становится уже не до источников, и лишь в 1836 году Иван Антонович продолжает изучение боржомской минералки. Кстати, параллельно занимаясь и  минеральными водами в  Абастумани, Ахалцихе и Цихисджвари, лечебными грязями в Гурджаани. Именно по его рекомендации Главнокомандующий на Кавказе (фактически  наместник царя) генерал Евгений Головин в 1841-м привозит в Боржоми больную дочь. И после исцеления девушки дает источникам ее и свое имена.
Одинаково хорошо говорившего по-русски и по-грузински действительного статского советника Ивана Прибиля, непременного члена Военно-медицинского Ученого комитета, совещательного члена Медицинского совета Министерства внутренних дел, почетного члена петербургского Общества русских врачей хоронили, по сообщению газеты «Кавказ»,  «толпы народа всех возрастов, сословий и наций… низший класс, всегда признательный ему». У Ивана Антоновича осталось шестеро детей. И в биографиях как минимум половины из них тоже звучит слово «Тифлис». Старший сын Яков идет по стопам отца и становится «одним из видных деятелей кавказской медицины».  Константин делает большую карьеру. Работает не только на ответственных должностях  в Главном управлении наместника Кавказа, но и в различных комиссиях, связанных со строительством нового Тифлисского театра «по случаю пожара, постигшего 11.Х.1874 г. здание зимнего театра». Даже заведует делами театра, когда его директор болеет. А еще занимается устройством Коджорского урочища, возглавляет Закавказский статистический комитет, является почетным мировым судьей... Награжденный семью высокими орденами, среди которых – два иностранных, он умер членом Совета наместника Кавказа. Как и отец, большую часть жизни посвятив Тифлису.
Ну, а дочь знаменитого врача Луиза выходит замуж за поляка Константина Орловского, который в 1834 году переводится в Грузию из канцелярии Новороссийского и Бессарабского гражданского губернатора. Именно таким губернатором ему самому суждено стать в Тифлисе. А до этого пришлось поработать в канцелярии главноуправляющего Кавказом, изучать торговлю с Персией (о чем он составляет обширную докладную записку) и даже… шелководство. Он на практике познает  актуальные для Закавказья проблемы, работая в Эриване – в губернских управлении и суде. А, вернувшись в Грузию в звании действительного статского советника, становится Тифлисским гражданским губернатором – на 16 лет, до самой своей смерти в 1876-м.
В историю Грузии Константин Иванович вошел своими реформами «столько же в преобразовании края, сколько в особенности – в быту Тифлиса». Он совершенствует  городское самоуправление, учреждает Земельный дворянский банк и ссудосберегательные товарищества, проводит перепись населения, разрабатывает предложения об улучшении работы полиции и создании адресного стола, введении дворников «по образцу столиц». Он возглавляет губернскую строительную комиссию, главный комитет Тифлисской богадельни и учебную часть губернии (на правах попечителя округа), входит в «Центральный комитет по устройству быта помещичьих крестьян» и заботится об  обеспечении порядка, когда тем дают волю... Не случайно, Александр II, побывав в Тифлисе в 1871 году, объявляет ему «Монаршье благоволение за благоустройство города, чистоту и порядок в нем».
А теперь – еще несколько свидетельств из того времени. О том, как работал этот губернатор: «Работая сам, умел метко подбирать и соответственных делу  сотрудников… Помнил наизусть положение каждого мало-мальски серьезного дела… Будучи далек от сухого канцелярского формализма, снисходительно относился к мелким  упущениям… Сотрудников всегда и во всякое время выслушивал, не только принимая дельные возражения, но даже поощряя к таковым… Состоя  членом благотворительных обществ и вице-президентом кавказского окружного правления Общества попечения о раненых и больных воинах, пользовался этими званиями не ради почета, с действительною пользою для всех страждущих и неимущих». Ну, что тут сказать? Только одно: такому стилю работы неплохо бы последовать многим сегодняшним крупным чинам. Как и  прислушаться к его любимой поговорке: «Ничем не возмущаться и ничему не удивляться».
Открыто не выражает он эмоций и когда сын Сигнахского уездного начальника Чолокаева (Чолокашвили) приносит родителям, у которых гостит Орловский, картину своего 14-летнего друга Геворка, оставшегося без отца. Между тем, нарисованное настолько заинтересовало высокого гостя, что он знакомится с юным автором, подробно расспрашивает о нелегкой жизни и обещает посодействовать – как попечитель Тифлисской художественной школы при Кавказском обществе поощрения изящных искусств. И мальчик начинает жить мечтой, которая вскоре исполняется: из Тифлиса приходит извещение, что он принят в заветную школу на бесплатное обучение. Так, благодаря Орловскому, в искусство приходит выдающийся художник, основоположник армянского реалистического пейзажа Геворк Башинджагян.
В общем, можно понять, почему на похороны тайного советника Орловского «съехались тысячи почитателей покойного с разных мест губернии». А когда процессия вышла вдоль закрытых в знак траура торговых заведений на Эриванскую площадь, «явились амкары (городские цехи), почти вырвали гроб из рук несших, взнесли на свои плечи и не выпустили из рук, пока не сдали его в могилу». И ведь все это не было организовано «сверху», никого централизовано не привозили и не приводили… Согласитесь, не часто народ так провожает высоких чиновников в последний путь.
И тут нельзя не прочесть еще один документ – датированный 5 августа 1875 года. Это завещание семье, написанное за 7 месяцев до смерти: «В дополнение последней моей воли, выраженной в особом акте, завещаю моим детям любовь и безграничное уважение к моей жене, а их матери, всю жизнь и все свои силы посвятившей для их благополучия, завещаю им взаимную друг к другу любовь и дружбу, а также любовь и уважение к родным; наконец, завещаю детям моим сохранить незапятнанным всеми уважаемое честное мое имя, им в наследие передаваемое. Под условием исполнения всего здесь завещаемого моим детям, я благословляю их именем Бога Всемогущего и молю Всевышнего Творца ниспослать моему потомству счастие и любовь к ближним – качества, коими я проникнут был всю мою жизнь. Аминь. К.Орловский».    
И все десять детей губернатора выполнили завещание, причем большинство из них – шестеро – сделали это, связав свои жизни с Грузией. Выпускники петербургского Императорского училища правоведения Эдуард и Валериан работали соответственно в тифлисских Губернском правлении и Судебной палате. Михаил и Николай, закончившие также в столице России Институт инженеров путей сообщения, строили в Грузии шоссейные дороги. Эвелина вернулась в родной город из Тамбова вместе с мужем – судебным следователем. Юлия, выйдя замуж за статского советника, присяжного поверенного, родила и вырастила для Тифлиса известного врача-офтальмолога Евгения Горбовского-Заранека… И пошли от потомков знаменитого доктора и удивительного губернатора новые поколения тифлисцев, которые (а иначе и быть не могло в этом городе)  роднились с грузинским семьями – Микеладзе, Дадешкелиани, Тевзадзе, Гугунава, Габечава, с армянскими – Алихановыми, Коргановыми, Шахбудаговыми...
Так, сын губернатора Валериан, ставший товарищем (по нынешним чинам – заместителем) прокурора Тифлисской судебной палаты, женился на Анне, сестре замечательного человека – Константина Алиханова. Тот  открыл в 1873 году в Тифлисе первое музыкальное учебное заведение – курсы, которые затем стали училищем. И свыше десяти лет возглавлял это училище, превратившееся затем в консерваторию. Человек с многосторонними интересами, он был одним из учредителей Тифлисского отделения Императорского музыкального общества и… Кавказского товарищества торговли аптекарскими товарами, управлял Тифлисским коммерческим банком. Возглавив Кавказское общество поощрения изящных искусств, давал талантливым людям деньги на учебу. И, именно благодаря ему, мир получил гениального артиста – Алиханов оплачивал уроки пения никому тогда не известному пареньку Феде Шаляпину. Да и его зять Валериан Орловский соприкоснулся с музыкальным гением – он учился в Петербурге правоведению вместе с Петром Чайковским. А слуха не имел. И когда, спустя годы, композитор спросил друга молодости, какая музыка ему нравится, так спел арию из «Евгения Онегина», что опешивший Чайковский ответил цыганскими романсами.
Сын Валериана и Анны, Констатин, обучившись в Петербурге, стал инженером-путейцем, участвовал в строительстве различных объектов в Закавказье. И женился на Татьяне Надежиной, дочери полковника, который был ранен на войне с турками, лечился в Тифлисе и обосновался там. Потом он командовал отбитыми у турок крепостями Ардоган и Карс, став генералом, воевал на Первой мировой, но семья его жила в столице Грузии. У Константина и Татьяны и родилась дочь Наташа – легенда грузинской филологии, нравственное мерило многих поколений самых различных людей – Наталья Константиновна Орловская, с гордостью говорившая: «Как видите, ни один из моих предков не смог покинуть Тифлис!»  
В их доме общались на французском, английскому Наташа начала обучаться с восьми лет, немецкий выучила в университете, а итальянский – самостоятельно. Она блестяще владела грузинским и именно на нем защитила кандидатскую и докторскую диссертации о связях грузинской и зарубежных литератур. Жизнь ой, как не баловала этих интеллигентов! Мать Натальи Константиновны, блестяще владевшая английским и французским, во времена Грузинской Демократической Республики была переводчицей в посольстве Англии, и за это советская  власть отправила ее за решетку. Пять страшных лет провела она в лагерях. Провела с достоинством и силой духа. Однажды на допросе ее ударили по руке металлическим прутом, но она не отдернула, руку, а… пододвинула ее поближе к мучителям. И те, пораженные, прекратили допрос…
Ну, а ее дочь Наталья закончила консерваторию, университет и аспирантуру по западноевропейской филологии, а с 1945-го преподавала в родном университете, до самой смерти. Лишь года не хватило, чтобы сроку этого преподавания многим поколениям литературоведов исполнилось 70 лет. Учила она не только в вузовских аудиториях – десятки детей с окрестных улиц приходили к ней домой на уроки английского и русского языков, музыки. И эти бесплатные занятия 94-летняя женщина не прекращала, уже будучи прикованной к постели.
Дома у нее мы окунались в чарующую атмосферу смешения эпох и литератур. Удивляла Наталья Константиновна многим. Сохранившимися деталями быта – работала за столом прадеда-губернатора, а из шкафа могла извлечь красивую круглую коробку с крахмальными воротничками парадной одежды отца. Она рассказывала, как брат ее бабушки Алиханов организовывал прием Чайковского в Тифлисе. Вспоминала, как к ее матери приходил работать над переводами Тициан Табидзе. И как она играла с его дочкой Нитой – семьи вместе отдыхали в Манглиси… Она могла наизусть прочесть всего (!) «Евгения Онегина», а в компании близких людей сказать на любом языке великолепный тост и, допив свою маленькую рюмочку с вином, лихо, по-тбилисски, перевернуть ее, чтобы показать: до дна!  А в последние годы, возвращаясь с лекций, она рассказывала, что студенты не знают, кто такой Наполеон и какая столица у Англии. Просто рассказывала о том, что происходит сегодня, не выдавая эмоций – в ее доме действовало правило прадеда: «Ничем не возмущаться и ничему не удивляться». А уж тем более, в наши дни.
Званий, наград и достижений у нее хватало – доктор филологии,  заслуженный деятель науки Грузии, кавалер ордена Чести, профессор Тбилисского государственного университета, автор солидных монографий… Но главным для нее были отношения с людьми. Она с огромной благодарностью вспоминала своего учителя, академика Шалву Нуцубидзе: «Великий ученый стал моим старшим другом, как и вся его семья». По просьбе Нуцубидзе, она была научным руководителем его дочери Тамары в аспирантуре и  дружбу эту сохранила до конца жизни. Ближайшей подругой была и соседка – специалист по древнегрузинской литературе, академик Елена Метревели, много лет возглавлявшая Институт рукописей...
«На протяжении всей моей жизни жила в добром согласии с коллегами, соседями, всеми окружающими меня людьми. Круг моих друзей всегда был многонационален – русские, грузины, армяне... Никаких проявлений национализма в моей жизни не было, и быть не могло. Лично ко мне никогда не ощущалось никакой предвзятости, даже во времена Гамсахурдиа. Меня в Грузии всегда воспринимали как свою», – сказала Орловская в одном из интервью. Да и как могло быть иначе? Эта женщина, в жилах которой перемешалась кровь чехов и грузин, поляков, армян и русских, чьи предки лечили Грибоедова, распевали арии с Чайковским, дружили с Тицианом, сама была неотъемлемой частью Тифлиса, того самого – многоязыкого, понимающего и принимающего каждого не по крови, но по делам его, хранящего вековые традиции. Того города, который неуловимо ускользает, уходит от нас незаметно и тихо. Это очень больно.
Прощаясь с Натальей Константиновной, мы прощались в какой-то степени и с этим городом, которому она служила долго, верно и честно, как и ее предки. Служила своему делу, науке, всем людям, знавшим и любившим ее. В полной мере выполнив наказ прадеда, губернатора Тифлиса Константина Орловского: «Завещаю детям моим сохранить незапятнанным всеми уважаемое честное мое имя, им в наследие передаваемое». Две календарные даты, стоящие так близко: 29 марта – день рождения и 11 мая – день ухода. Вспоминая ушедших близких, Наталья Константиновна часто повторяла строчку Василия Жуковского: «Не говори с тоской: их нет, но с благодарностию: были». Скоро год, как мы вспоминаем о ней именно так – с благодарностью и любовью.


Владимир Головин