Этот человек 35 лет был любимцем тбилисской публики, его игрой в русском театре грузинской столицы восхищались все – и профессиональные критики, и простые зрители. Его характерный орлиный профиль придавал особую индивидуальность и неповторимость десяткам ролей. Вся Грузия гордилась, когда этот актер стал известен далеко за ее пределами, снявшись в «Человеке-амфибии». Тысячи ее жителей, вновь и вновь приходя  на этот культовый фильм, в очередной раз с нетерпением ждали появления на экране колоритного, бурлящего страстями старика Бальтазара. А на сцене тбилисского Грибоедовского театра он был ростановским Сирано и  булгаковским Тальбергом, мольеровским Тартюфом и Свидригайловым  Достоевского… Но далеко не все зрители, видевшие этого актера на сцене и до сих пор вспоминающие созданные им образы, знают, что тбилисский актер Анатолий Смиранин стоял у истоков русского кинематографа и связан со многими знаковыми именами и событиями в российской культуре. Эти связи мы и увидим сегодня покадрово – в своеобразной киноленте, которую показывает время.
Заставка к этой  киноленте – характеристика эпохи, выпавшей на долю Анатолия Дмитриевича: он жил при двух российских императорах и четырех коммунистических вождях, во времена трех русских революций и двух мировых войн…   
Что самое главное для мальчишки, родившегося не просто у моря, а в семье потомственного капитана, да еще в Одессе? Конечно же, соленый ветер над судовыми мачтами и не разделяющая людей по происхождению и вере жизнь многонационального города. И Толя Смиранин становится юнгой на судне отца, обходит почти все порты Средиземного моря. А в тринадцать лет вместе матерью прячет у себя дома от погрома соседей-евреев. На этом фоне – первый кадр нашей киноленты. Как и все одесские мальчишки, вместе с другом Валей он устраивает заплывы на лиманах и, в отличие от многих своих сверстников, накупавшись, они читают стихи. Причем Валя – даже собственные.
«Как вспомнишь теперь то легкомыслие, ту внезапность, неожиданность для самого себя, с которой в голове моей вдруг, ни с того ни с сего, рождались самые поразительные идеи, требующие немедленного претворения в жизнь, то не можешь не улыбнуться, а отчасти даже пожалеть, что уже нет в тебе той дьявольской энергии, той былой потребности немедленного действия, пусть даже подчас и весьма глупого, но все же действия», – напишет через очень много лет этот друг смиранинского детства, став знаменитым писателем Валентином Катаевым. Думается, что эти слова можно с полным основанием отнести и к самому Анатолию.
В 1910 году, когда Катаев впервые публикует свое стихотворение в газете «Одесский листок», Толя тоже дебютирует, но – в театре. После окончания гимназии он уезжает в Таганрог к отцу, возглавившему работу торговых судов Азовского пароходства. Потом, по настоянию родителя, все же возвращается в Одессу, чтобы поступить на юридический факультет местного университета. Однако карьеры адвоката или прокурора Анатолия не влекут – в Таганроге он уже успел «заболеть» театром,  дебютировав на сцене – в антрепризе госпожи Н.Шатлен. Кадр второй: в Одессе, помимо университета, он занимается еще и в «Школе сценического искусства» Ольги Рахмановой, которой со временем предстоит стать преподавательницей ГИТИСа, готовящей актеров для театров республик СССР.
Занятия эти настолько успешны, что молодого человека приглашают в театральную труппу Чернигова. Университет заброшен, начинается жизнь на провинциальных сценах  России и Украины, Белоруссии и Грузии. Города сменяются, как в калейдоскопе:  Пенза, Уральск, Иваново-Вознесенск, Уфа, Краснодар, Саратов, Новороссийск, Ростов-на-Дону, Чернигов, Ялта, вновь родная Одесса, Брест-Литовск. А еще – Сухуми и Батуми в Грузии, куда Смиранин через годы приедет навсегда. Потом провинциальные театры сменяются театром военных действий Первой мировой войны. Смиранин уходит на нее добровольцем, в боях получает осколочное ранение и после лечения в госпитале демобилизуется.
Кадр третий: в 1916-м Анатолий приходит на легендарную «Кинофабрику Ханжонкова». Она – то, что мы сегодня называем киностудией – основана Александром Ханжонковым, первым русским кинопродюсером (правда, такого слова тогда и не слыхивали). За пять лет до этого он выпустил первый отечественный полнометражный  фильм «Оборона Севастополя», но прославился,  в основном, мелодрамами. В них-то и играет двадцатичетырехлетний красавец Смиранин, оказавшийся, как говорится, у истоков российского кинематографа. Но тут сказываются последствия ранения, необходим теплый климат, и Анатолий, перестав работать на Житной улице в Замоскворечье, уезжает в Одессу.
Создание им на родине Товарищества русской драмы заканчивается неудачей, но зато подписан контракт со «вторым отцом» русского кино Иосифом Ермольевым. Так появляется четвертый кадр: Смиранин  в ялтинском филиале кинокомпании «Товарищество И.Ермольева». Впрочем, называть эту студию филиалом не совсем правильно – ее владелец, как и Ханжонков, практически переносит свое производство в Крым, подальше от Гражданской  войны. И Ялта становится  кинематографической столицей России, этаким «русский Голливудом». Помните атмосферу съемок, воссозданную в михалковской «Рабе любви?».
Смиранин снимается там в «Конкурсе красоты», «Алаверды», «Шарабане» и других немых лентах, с восторгом воспринимаемых почтенной публикой. На одной съемочной площадке с ним – «король экрана», великий Иван Мозжухин и его жена, звезда немого кино Наталья Лисенко, актриса Зоя Карабанова, игравшая позже на Бродвее и в Голливуде, и актер, режиссер, писатель Николай Римский (Курмашов), которого ждет известность во Франции. Все они эмигрируют в 1920-м в Константинополь, оттуда – в Европу и на родину больше не возвращаются. Их пугает будущее: «головной офис» кинокомпании в Москве переходит в руки советского государства, в соответствии с декретом о национализации кинопромышленности, подписанным Лениным. К тому же в штабах красных уже разрабатываются планы захвата Крыма.
Единственный, кто возвращается уже в СССР – артист Ваграм Папазян, с которым Смиранин подружился на съемках в Ялте. После приезда из Константинополя в 1922-м он признается великим армянским актером, одним из лучших Отелло мирового театра. И в течение многих лет дружит с Анатолием Дмитриевичем. Тем более, что они вместе играли на батумской сцене, а потом Папазян часто бывал в Грузии, играл и ставил спектакли в Тбилисском армянском театре.
Смиранин же никуда не уезжает. «А я остаюся с тобою, родная навеки страна! Не нужен мне берег турецкий…». Хотя одна из его ролей вполне могла бы прилепить к нему ярлык врага советской власти. Кадр пятый: до массового отъезда кинозвезд, в 1919-м, он успевает сняться на кинофабрике «Русь» (которой предстоит стать «Союздетфильмом», а затем – Центральной киностудией имени М.Горького) в довольно известном в то время антибольшевистском агитационном фильме. Название которого взято из кодекса юнкерских и кадетских училищ и через многие годы было использовано в песне знаменитых телевизионных  гардемаринов – «Жизнь родине, честь – никому».
К счастью, никому не приходит в голову усомниться в политической благонадежности актера, и в родной Одессе он даже работает в театре Политсекретариата Морской обороны. Потом переходит в местный театр Госдрамы и вместе с ним объезжает юг России, Абхазию и Аджарию. А когда уходит из этого театра, знаменательные кадры  киноленты его жизни начинают мелькать один за другим. Итак, первая половина 1920-х годов...
Кадр шестой: в батумском «Железном театре», который, кстати, в большом почете у приезжающих в Грузию артистов и литераторов. Смиранин выступает в шекспировском «Венецианском купце». Пускай воображение не рисует вам стены, декорации и занавеси листового железа! В «Броске на юг» Константин Паустовский очень просто объясняет такое название театра: он располагался «в здании бывшего склада скобяных изделий». И именно там Анатолий играет вместе с одним из корифеев Малого театра Александром Сумбаташвили-Южиным. Тот совершает турне с ролью Шейлока. Известный критик Николай Эфрос писал, что «ни в одной трагедии Шекспира Южину не удавалось с такой полнотой отразить свое романтическое мироощущение, как в этой пьесе». И Смиранин, сам склонный к романтическому театру, отнюдь не был лишним рядом с большим мастером. Кадр седьмой: в том же батумском «Железном театре» выступают и знаменитые братья Рафаил и Роберт Адельгейм. О них известная провинциальная актриса Мария Велизарий заявила: «Пожалуй, одних только братьев Адельгейм Россия знала больше, чем Мамонта Дальского». Бог с ним – с красавцем-трагиком, любимцем зрительниц Мамонтом Нееловым, взявшим этот звучный псевдоним. В этом кадре нам интересны другие трагики, которых многие называют великими – братья Адельгейм.
Они вместе играли,  в основном, в губернских городах и в глухих местах, поднимая сценическую культуру театральной периферии. И там, и в обеих российских столицах их постановки классического репертуара собирали полные сборы, за что их называли «счастливыми гастролерами». Но в Батуми кажется, что счастье отвернулось от них – перед спектаклем «Казнь» по Григорию Ге заболевает один из артистов. Положение спасает Смиранин, которого срочно вводят в актерский ансамбль. Играет он так, что знаменитые братья горячо благодарят его. А когда через несколько дней в «Железном театре» проходит бенефис самого Смиранина, от Адельгеймов звучат уже не менее горячие слова признания его таланта.
Кадр восьмой: в 1927 году Анатолия Дмитриевича приглашают в штат актеров киностудии ВУФКУ в Одессе. За этой смешной аббревиатурой стоит весьма серьезное государственное учреждение: Всеукраинское фотокиноуправление. Студия на тот момент процветает: ее ленты составляют 20 % от всех советских фильмов, после США она – второй поставщик кинопродукции для Германии. Естественно, там работают лучшие режиссеры, и Смиранин заводит дружбу с одним из них – Александром Довженко, который становится частым гостем в доме актера. На этой студии Анатолий Дмитриевич снимается в фильмах «Непобедимые», «Девушка с палубы» и «Не по дороге». Причем в последнем – с Татьяной Токарской, которая потом из актрисы стала вторым режиссером культовых советских фильмов «Большая жизнь», «Два бойца» и «Подвиг разведчика». А еще один партнер Смиранина – Василий Ванин после этого своего дебюта в кино получил известность в картинах «Ленин в октябре», «Возвращение Максима», «Секретарь райкома», «Нашествие», стал главным режиссером московского Театра имени Пушкина и профессором ВГИКа…
Вообще в конце 1920-х знаменательные события в жизни Смиранина сменяются стремительно. Кадр девятый: на одной из лучших студий страны – «Межрабпом» (так называлась тогда все та же бывшая «Русь» и будущая студия имени Горького) – съемки  в картине «Разлом». Сценарий пишет Борис Лавренев, режиссер Лев Замковой войдет в историю советского кино фильмом «Много шума из ничего», партнер по площадке Николай Гладков станет известным мастером ролей второго плана («Бесприданница», «Три тополя на Плющихе», «Илья Муромец»). Словом, компания интересная… Кадр десятый: из Москвы Смиранин уезжает не в конкретный провинциальный город, а на гастроли по всему СССР, в труппе  набирающего известность театра с очередной аббревиатурой тех лет – имени МГПС. То есть, Московского губернского совета профессиональных союзов. Сейчас это один из лучших театров России – имени Моссовета.
В гастрольной поездке, а конкретно – в Харькове рождается одиннадцатый кадр: к Смиранину приходит великий Всеволод Мейерхольд. Он задумал экранизировать на «Межрабпоме» тургеневских «Отцов и детей». Сценарий картины «Евгений Базаров» создан Осипом Бриком и известным литератором Олегом Леонидовым, на роль Базарова претендуют люди, чьи имена говорят сами за себя – поэт Владимир Маяковский и актер Николай Охлопков. А в Кирсанове-старшем Всеволод Эмильевич видит Анатолия Дмитриевича – уж больно тот понравился в нескольких спектаклях. Увы, фильм так и не состоялся. Сначала Мейерхольд уехал на гастроли в Германию и во Францию, потом сценарий попал на рецензию народному комиссару просвещения Анатолию Луначарскому. Его мнение прозвучало приговором: «При всем моем глубоком уважении к В.Э. Мейерхольду я нахожу сценарий «Евгений Базаров» в его нынешнем виде слабым… Сожалею об этой неудаче, но, по моему убеждению – она несомненна».
Тем не менее лестное предложение, полученное  Смираниным от самого Мейерхольда – не единственное. В конце 1920-х – начале 1930-х он настолько востребован и популярен, что наступает очередь двенадцатого кадра: приглашения знаменитых режиссеров в лучшие театры России сыплются, как из рога изобилия. В московский Камерный театр зовет Александр Таиров, в Ростовский Большой драматический театр имени Горького – Юрий Завадский, войти в постоянный штат театра имени МГПС предлагает  Евсей Любимов-Ланской… Однако на Анатолия Дмитриевича обрушиваются беды: умирает трехлетняя дочь, заболевает он сам, тут не до карьеры. И в 1936-м он уезжает из Ростова, с которым теперь связана отнюдь не светлая полоса его жизни. Очень кстати приходит очередное приглашение, из Грузии, о которой – самые лучшие театральные воспоминания. И бывший юнга, сын капитана обретает свой последний «порт приписки» – Тбилиси.
В театре имени Грибоедова он появляется не только известным артистом, но и  режиссером с богатым опытом. Блестяще дебютировав в горьковских «Детях солнца», в первом же своем тбилисском сезоне 1936-1937 годов успешно ставит классику – «Коварство и любовь» Ф.Шиллера и «Доходное место» А.Островского. Всего на грибоедовской сцене Анатолий Дмитриевич поставил около десяти спектаклей, принимаемых на «ура». А уж как он играл! Давайте предоставим слово профессионалам  из театрального мира. Уж лучше них не скажет никто.
Актер, чтец, писатель, преподаватель ГИТТИСа Александр Глумов: «Уважаемый Анатолий Дмитриевич! Видел Вашего Тартюфа более 20 лет назад и очень хорошо его помню. Это лучший Тартюф, которого мне пришлось видеть за мою жизнь. Так я об этом и пишу в новой книге… О Вас я пишу в связи с обзором актеров трагикомедии – Давыдов, Москвин, Чехов, Бирман, Завадский (святой Антоний), Петипа (Сирано). Таких актеров очень мало и попасть в их компанию – большая честь. Очень жалею, что не видел Вас в других ролях».
Классик телевизионного театра Сергей Евлахишвили (тем, кто не видел его «серьезные» постановки, сообщу, что он – режиссер легендарного «Кабачка «13  стульев»):  «А вскоре увидел Сирано живым. Образ, созданный на сцене А.Смираниным, стал моим потрясением. Я хотел быть таким же благородным, бескорыстным, честным. Детское впечатление оказалось настолько сильным, так глубоко врезалось в память, что, будучи студентом Щукинского училища, я не сразу воспринял исполнение Сирано Рубеном Симоновым…»
Газета «Советское искусство» в статье, названной просто и емко «Актер Смиранин» и посвященной пьесе Э.Фабра «Провинциальная история»: «Уже давно нам не приходилось видеть такой яркой и «открытой» игры, в отличие от большинства наших актеров, которые во имя будто бы «благородной скупости» мало играют или совсем не играют. А.Смиранин играет в самом бурном (и хорошем) стиле». Остается добавить, что Анатолий Дмитриевич не только блестяще исполнил роль Бридо, но и сам поставил этот спектакль. Причем так успешно, что постановка шла дважды – в сезонах 1938-39 и 1946-47 годов.
Искусствовед Елена Шапатава, автор первой книги по истории Тбилисского государственного академического русского драматического театра имени А.С. Грибоедова: «Когда несколько лет тому назад на наши экраны вышел фильм «Брак по-итальянски» со знаменитым Марчелло Мастроянни в роли Доменико, многие, очень многие тбилисские зрители пришли в кинотеатры с памятью о другом – смиранинском – Доменико из спектакля «Филумена Мартурано», и в затемненном зале этот незримый образ долго соперничал с Доменико экранным».
А это – из рецензии известного тбилисского театрального критика, журналиста и общественного деятеля Александра Петроковского: «В спектакле много движения, живости хорошей выдумки, фантастика переплетается в нем с реальным, чудесное с обыденным. Но прежде всего – это великолепное красочное зрелище, в котором все – от бутафории до гримов – сделано тщательно и добротно, «на совесть». Речь идет о спектакле «Нацаркекия», но не на грибоедовской сцене. Русский актер и режиссер Смиранин представил грузинскую сказку в Тбилисском театре юного зрителя. Да, там тоже шли созданные им постановки.
За три с половиной десятка лет Анатолий Дмитриевич, удостоенный в 1946-м году звания народного артиста Грузии, исполнил в Тбилиси лучшие роли мирового репертуара. А в 1961-м он, можно сказать, благословляет на путь к славе Роберта Стуруа, сыграв в его дипломном спектакле в Тбилисском театральном институте. И будущий  знаменитый режиссер откликается на это открыткой со словами благодарности и восхищения. А как же кинематограф, которому Смиранин помогал делать первые шаги в России?  На экране актер появляется лишь через двенадцать лет после «Разлома» на  «Межрабпоме», но три десятилетия снимается, увы, не в главных ролях. Однако с какими артистами он работает!
Кадр тринадцатый: 1946 год, студия «Грузия-фильм», съемки «Робинзона Крузо». Партнеры Анатолия Дмитриевича – суперзвезда советского кинематографа Павел Кадочников и будущий создатель легендарного Театра на Таганке Юрий Любимов. Кадр четырнадцатый: 1961-й, «Ленфильм», работа над «Человеком-амфибией». Эту картину, на следующий год ставшую лидером кинопроката в СССР, можно назвать первым советским блокбастером, да еще с «дебютом» цветных подводных съемок в художественном фильме.
Здесь у Смиранина – одна из главных ролей, а от имен его партнеров сегодня захватывает дух. Совсем еще юная, 17-летняя Анастасия  Вертинская, в ее жизни это – всего лишь вторая кинороль. Как и у Владимира Коренева, ставшего на годы секс-символом и популярным актером. Обретающий все большую известность 27-летний Михаил Козаков. А еще – мэтры советской сцены и экрана Николай Симонов и Владлен Давыдов. И в такой вот компании уже 70-летний Смиранин создает, пожалуй, самый запоминающийся трагический образ в картине.
После этого триумфа его еще дважды приглашают в кино, но вновь не на главные роли. Он играет в 1966-м в грузинском детективе «Игра без ничьей». Через четыре года – пятнадцатый, заключительный кадр. Знаменитый писатель Юлиан Семенов вместе с соавтором по режиссуре Владимиром Шределем приглашает Смиранина  в картину «Ночь на 14-й параллели» по своему  сценарию. Увы, эту ленту мы не найдем в фильмографии Анатолия Дмитриевича, партнерами которого были кинозвезды Валентин Гафт и Тамара Аринбасарова. Озвучить роль он не успевает – смерть настигает его через четыре месяца после съемок. Режиссер Шредель заявляет: никто кроме Смиранина не способен озвучить его персонаж. И эпизод с участием этого актера в картину не входит...
Ну, вот и заканчивается кинолента жизни актера Смиранина. Нет больше кадров. Однако каждая кинолента обязательно завершается финальным титром. И таковым может стать воспоминание о его последней  театральной роли. Она сыграна на грузинской сцене, в пьесе Реваза Табукашвили «Денбургские колокола», поставленной Театром имени Руставели. Еще одно, увы, последнее доказательство глубокой связи Анатолия Дмитриевича с жизнью и культурой Грузии, ставшей для него второй родиной.


Владимир Головин