| Вспоминая Сулхана Цинцадзе |
 А именно: С.Цинцадзе является обладателем одного удивительного «рекорда», который уже никогда не будет повторен: лауреатом Государственной (Сталинской) премии СССР – высшей правительственной награды страны – Сулхан стал в 25 лет еще будучи студентом Московской консерватории (1950), которую окончил в 1953 году! Беспрецедентной случай в истории этой премии... Впервые о Сулхане Цинцадзе я услышал... от моей матери – Мери Чавчавадзе, работавшей районным врачом и лечившей маленького Сулхана (он тогда жил на улице Дзнеладзе с матерью и старшим братом). По словам моей мамы, ее пациент отличался необыкновенным музыкальным слухом и на него возлагались большие надежды. Это было в конце 30-х годов. Будучи учеником 5-го класса музыкальной десятилетки, я лично познакомился с Сулханом, который шел на четыре класса впереди меня. Учился он игре на виолончели у профессора Константина Миньяра (до этого его педагогом был Э.Капельницкий). Хорошо помню один из академических концертов учеников десятилетки, на котором Сулхан блестяще исполнил «Вариации на тему рококо» Чайковского. Не случайно, что вскоре его пригласили во вновь организованный Государственный квартет Грузии, где поручили партию виолончели (партию I скрипки исполнял Б.Чиаурели, II скрипки – Г.Хатиашвили, альта – А.Бегалишвили). Именно здесь прозвучал первый композиторский опыт Сулхана – квартетная транскрипция «Давлури» (групповой народный танец) из оперы Д.Аракишвили «Сказание о Шота Руставели», а затем очень популярные квартетные миниатюры. Мне довелось присутствовать на тбилисской премьере первого произведения крупной формы Сулхана – струнного квартета №1, вылившейся в подлинный праздник музыкального искусства. Стало ясно, народился новый большой талант, что и подтвердили последующие годы. В 1946-1953 годах Сулхан учился в Московской консерватории по классу виолончели (под руководством проф. С.Козолупова), а затем – композиции (проф. С.Богатырева) и, несмотря на академические успехи, эти первые послевоенные годы были весьма трудными в материальном отношении. С улыбкой вспоминал их сам Сулхан. Хочу рассказать об одном курьезном случае, о котором читатель, возможно, знает и без меня. В 1947 году молодой композитор написал виолончельный концерт №1 (первая редакция) и вынес его в собственном исполнении на студенческий академический концерт. Ведущая программу объявила: – Композитор Цинцадзе – концерт для виолончели в сопровождении фортепиано, исполняет автор... Тут ее прервал гомерический хохот зала, причиной которого явилось то, что незнакомую грузинскую фамилию – Цинцадзе – присутствующие восприняли, как Сен-Санс (есть некоторое сходство, не правда ли?), что и вызвало соответствующую веселую реакцию... Осенью 1949 года грузинские слушатели познакомились с замечательным квартетом №2, произведшим огромное впечатление на нас. Подружился я с Сулханом уже после его возвращения в Тбилиси в 1953 году. В оперном театре оркестр под управлением дирижера В.Палиашвили исполнил первое крупное инструментальное сочинение молодого композитора – симфонию №1, которая была довольно необычной для того времени по своему музыкальному языку и общей художественной направленности. Особенно понравилась 3-я часть – трагическое Adagio с жесткими звучаниями. Через несколько дней в Союзе композиторов Грузии состоялось обсуждение итогов творческого пленума. Представьте себе, симфонию довольно строго раскритиковали старшие коллеги. Я же – аспирант консерватории осмелился заступиться за нее, что явно не понравилось некоторым присутствующим. К счастью, меня поддержал мой друг – впоследствии выдающийся музыковед Гиви Орджоникидзе, который еще лучше меня обосновал принципиальные достоинства симфонии Цинцадзе. После окончания обсуждения Сулхан поблагодарил нас обоих. В дальнейшем, при встречах, с улыбкой приветствовал меня, и однажды попросил передать привет моей маме. Памятным для меня оказалось исполнение поздней осенью 1955 года на очередном творческом пленуме его нового квартета №4, на котором присутствовали и московские гости. По общему мнению, квартет №4 явился новым и интересным словом в творческом развитии композитора, наметившим пути его дальнейшей профессиональной и художественной эволюции. Присутствовавшей на пленуме редактор журнала «Советская музыка» известный музыковед Георгий Хубов поручил мне написать статью о квартете (напечатана в журнале №3, 1956 г.). Это был мой «дебют» во всесоюзной прессе, который, видимо, не остался незамеченным. Вскоре из Москвы я получил заказ на монографический очерк о С.Цинцадзе (напечатан в сборнике «Советская музыка» (М. 1956)). Сулхан с улыбкой говорил мне, что именно он «продвинул» меня на страницы «всесоюзной» прессы. Весной 1959 года Сулхан впервые побывал в Париже (тогда это было большой редкостью), вернулся с богатыми впечатлениями. Он прослушал там оперы – «Человеческий голос» Пуленка и «Замок герцога Синяя Борода» Бартока, познакомился с французскими композиторами Лесюром, Ниггом, Жоливе. Своим киноаппаратом Сулхан снял прекрасные виды Парижа, чем очень гордился. Показал их мне. Через несколько лет, когда мне довелось поехать в Париж (туристом!), Сулхан одолжил мне свой киноаппарат. Правда, я в отличие от него, оказался никудышным оператором... В эти годы я неоднократно встречался в дружеском кругу с Сулханом, иногда и за городом. Особенно запомнилась одна из встреч весной 1961 года, когда наш город посетила известный венгерский музыковед и педагог – ученица прославленного Золтана Кодаи, госпожа Эржибет (Елизавета) Сеньи. Сулхану в Союзе композиторов поручили ее опеку, меня же прикрепили к ним, как знающего французский язык (английский тогда еще не был так моден). Сулхан решил устроить для гостьи загородную прогулку. Когда она садилась в машину, Сулхан прошептал мне на ухо: – расспроси ее об их делах (читатель, наверное, понял, что имел в виду Сулхан: ведь несколько лет назад советская армия потопила в крови венгерское народное восстание). Когда я тихо сказал Эржи, что мы – грузины все знаем очень хорошо и искренне сочувствуем венгерскому народу в его трагедии, глаза нашей гостьи наполнились слезами. Вечером же, когда Э.Сеньи послушала произведения Цинцадзе, она пришла в полный восторг. Сулхан преподнес ей записи своих квартетов и квартетных миниатюр, которые она потом давала слушать многим у себя на родине. В этом однажды убедился и я, когда летом 1966 года в небольшой группе советских музыкантов в США на конгрессе ISME («Международное общество музыкального воспитания») в г. Интерлохене, встретился с Э.Сеньи. Сеньи представила меня З.Кодаи, как своего и Сулхана Цинцадзе друга, что весьма благожелательно было воспринято маститым музыкантом. Надо полагать, он вспомнил, что еще в 1963 году познакомился с грузинскими композиторами в Ленинграде, где проходили концерты нашей музыки. Кстати, с нашим пребыванием в Ленинграде связано еще одно интересное, «не музыкальное», воспоминание. Дело в том, что в те дни там проходил чемпионат СССР по шахматам, на котором присутствовал (не участвовал) гениальный шахматист, мой друг Михаил Таль (все мы жили в гостинице «Европейская»). Глава нашей делегации Андрей Мелитонович Баланчивадзе как-то попросил меня пригласить Мишу к нам за стол во время одной из наших дружеских встреч. Таль буквально очаровал всех нас, в том числе, конечно, и Сулхана. Правда, шахматы никогда не были предметом особого интереса Сулхана, но его внимание не могли не привлечь весьма привлекательная супруга Таля и ее подруга. На другой день я и Сулхан пригласили к себе Таля. Тогда в Ленинграде был исполнен замечательный (а разве были «незамечательные»?) квартет №5, которому я вскоре посвятил в грузинском журнале развернутую аналитическую статью. Активизации наших с Сулханом взаимоотношений способствовало то, что выдающийся композитор Отар Тактакишвили, ставший ректором Тбилисской консерватории, сразу же пригласил его на педагогическую работу. Они были большими друзьями и единомышленниками. Не случайно, что, когда Тактакишвили был назначен министром культуры Грузии (1965), Сулхан заменил его на посту ректора консерватории. Именно в это время был реализован очень важный проект – присоединения к консерватории соседнего здания. Деловые, творческие и дружеские отношения двух замечательных композиторов, разумеется, продолжались и в последующие годы. Вторая половина 60-х годов была, к сожалению, отмечена неприятными событиями в жизни Сулхана. В июне 1966 года мы с Сулханом были в гостях в одной семье. Сулхан был в хорошем настроении, играл на рояле свои песни из кинофильмов. Но через несколько дней у моего друга случился инфаркт миокарда и почти два месяца он пролежал в больнице. К середине июля состояние Сулхана улучшилось и врачи разрешили ему посмотреть по телевидению футбольный матч чемпионата мира между сборными Бразилии и Венгрии. Сулхан был в восторге от игры венгров, победивших 3:1. Вскоре его выписали из больницы. Вынужден сказать несколько слов о неприятной ситуации, сложившейся в грузинской музыкально-общественной жизни 60-80-х годов, невольным, хотя и пассивным участником которой был наш Сулхан. Имеется в виду противостояние двух ведущих групп композиторов (и их сторонников) того времени. Противостояние талантливых людей не могло привести к чему-либо хорошему. Неизменно сдержанный Сулхан не принимал активного участия в этой «конфронтации». Он целиком был занят административной и педагогической работой в консерватории, творческой деятельностью. Деловые же и дружеские взаимоотношения с Тактакишвили продолжались, как и в прошлом, до самой смерти Отара Васильевича. В некрологе в газете «Литературули Сакартвело» (3.III.1989) Сулхан писал: – «Мы вместе росли, вместе прошли жизненный путь. Трудно примириться с мыслью, что я прощаюсь с человеком, оставившим неизгладимый след в моей жизни». Лучше не скажешь! Отар Тактакишвили скончался 21 февраля 1989 года, Сулхан в это время уже не был ректором консерватории, в июне месяце 1984 года его на этом посту сменил композитор и пианист Нодар Габуния, которого он еще в 1965 году назначил заведующим кафедры специального фортепиано. Но вернемся к годам творческой активности Цинцадзе, когда им были созданы произведения различных жанров. Необходимо отметить, что Сулхан до конца своих дней сохранял дружеские взаимоотношения со своими московскими однокурсниками и многими представителями его поколения, это – композитор А.Пахмутова, виолончелисты Д.Шафран (выдающийся музыкант, близкий друг Сулхана), Н.Шаховская, пианистка Л.Рощина и другие, не раз исполнявшие произведения Сулхана. Хочу вспомнить еще один эпизод из творческой жизни консерватории и нашего дружеского общения. Зимой 1967 года, зайдя в кабинет ректора, я застал его с клавиром оперы «Порги и Бесс» Гершвина, который недавно впервые (!) был издан в Советском Союзе (напомню, что премьера оперы состоялась много лет назад, но для советского официоза она стала приемлемой только в 60-е годы!). До этого я неоднократно слышал от Сулхана, что он очень любит музыку Гершвина и у него возникла мысль поставить «Порги и Бесс» на сцене оперной студии нашей консерватории. Но как это сделать, когда в Советском Союзе не существует оркестровой партитуры оперы? Сулхан продолжал улыбаться и поделился со мной своим решением самому оркестровать клавир. Он работал с большим увлечением и не раз говорил мне, что лишь теперь по-настоящему оценил прелесть музыки Гершвина. Вскоре начались репетиции, которыми руководили главный дирижер студии Захарий Хуродзе и главный режиссер Нодар Джапаридзе. Весной состоялась премьера оперы, прошедшая с большим успехом, на которую я откликнулся статьей в газете «Вечерний Тбилиси». Привожу отрывок, посвященный Сулхану: «Оркестровка Цинцадзе исполнена не только на самом высоком профессиональном уровне, красочно, изобретательно, практично, но и с подлинно творческим размахом, великолепным ощущением стиля, колорита и самого духа музыки». Добавлю к сказанному, что на премьере Сулхан выглядел очень довольным, поздравлял участников спектакля. Сулхан всячески содействовал творческому коллективу оперной студии и можно сказать, что период его ректорства был очень успешным в жизни студии. Вспоминаются, в частности, всесоюзные триумфы, подобных которым не было ни до, ни после этого. В 1977 году по инициативе ректора студия показала в Ленинграде спектакль – «Фауст» Гуно, где главные партии исполняли прекрасные певцы – тенор Гоча Бежуашвили (Фауст) и Паата Бурчуладзе (Мефистофель), дирижировал З.Хуродзе. Спектакль прошел с большим успехом. А через год, на сцене Большого зала Московской консерватории, в концертном исполнении прозвучала «Иоланта» Чайковского. Блестящие певцы – Алеко Хомерики (Водемон), Анзор Агладзе (Роберт), Паата Бурчуладзе (Рене), Лариса Коваленко (Иоланта) буквально очаровали московских слушателей. Дирижировал Реваз Такидзе. Это был подлинный праздник музыкального искусства. На второй день ректор Московской консерватории Борис Куликов позвонил Сулхану, выразив свой восторг и благодарность за такой замечательный вечер. Сулхан рассказывал об этом с большим удовольствием и гордостью. В 60-70-е годы творчество Цинцадзе ознаменовалось пробуждением интереса к театральным музыкальным жанрам: он сочиняет балеты – «Демон» и др., оперу, оперетты. После премьер я довольствовался формальными поздравлениями. Сулхан старался не замечать этого, ни разу не просил меня написать о своих новых сочинениях. Какой это был замечательный человек! И поэтому, в большой юбилейной (!) статье я осмелился довольно остро покритиковать его оперу «Гандегили» («Отшельник»). Сулхан же поблагодарил меня за «содержательную статью»! Здесь же скажу и о других замечательных человеческих качествах Сулхана. Он был благожелательным, щедрым, искренне радовался успехам коллег. Вместе с тем отличался большой скромностью, всегда спокойно выслушивал критические замечания, что, как известно, подлинный «раритет» среди людей искусства. Помнится, когда одну из его симфоний в грубой форме раскритиковал наш известный композитор, побледневший Сулхан произнес лишь одну фразу: – Нельзя так говорить, так не следует говорить даже с врагом! Сулхан не выносил ложь, несправедливость. В таких случаях он вспыхивал, распалялся и, порой, принимал импульсивные решения. В конце 1982 года Московский музыкально-драматический театр им. К.Станиславского и В.Немировича-Данченко осуществил постановку нового балета Сулхана «Риварес». Мы договорились, что я приеду в Москву на премьеру, а затем вместе отправимся в Минск навестить лежащего в больнице после инфаркта Отара Тактакишвили. Премьера прошла с большим успехом. Познакомился с постановщиком балета, другом Сулхана – Алексеем Чичинадзе, дирижером Михаилом Юровским, исполнителями главных партий. Присутствовал я и на втором спектакле. Отправиться же в Минск пришлось одному, так как Сулхан задерживался по делам в Москве. Велел передать привет Отару и обещал навестить его, что он и сделал некоторое время спустя. Я посвятил балету «Риварес» и его московской постановке статью, которая очень понравилась Сулхану. На рубеже 60-70-х годов Сулхан вновь обрадовал нас достижениями в своем «генеральном»-квартетном жанре. Вспоминаются слова Андрея Мелитоновича Баланчивадзе, полушутливо сказанные им о Сулхане: – Он упражняется во многих жанрах для того, чтобы затем вновь вернуться к квартету. Действительно, так и было. В 1967 г. был исполнен замечательный шестой квартет, в 1970-м – седьмой, и в 1974-м – восьмой. Исполнителями этих квартетов явились прекрасные молодые музыканты – К.Вардели, Т.Батиашвили, Н.Жвания, О.Чубинишвили, сменившие заслуженных ветеранов – Б.Чиаурели, Г.Хатиашвили, А.Бегалишвили, Г.Барнабишвили. Уже много лет этот квартет носит имя Сулхана Цинцадзе и объездил множество стран мира с исполнением музыки Цинцадзе. Здесь же следует упомянуть еще один отличный молодежный коллектив – струнный квартет Грузинского телевидения и радио – Л.Чхеидзе, Г.Хинтибидзе, А.Харадзе, Р.Мачабели (к сожалению, он уже не существует). Перечислим и других замечательных грузинских музыкантов – исполнителей произведений Цинцадзе: Марина Яшвили, Нодар Габуния (фортепианный концерт «Контрасты», дирижер З.Хуродзе), Роман Горелашвили (24 прелюдии для фортепиано), Эльдар Исакадзе (соната для виолончели), Лиана Исакадзе (24 прелюдии для скрипки). В течение всех этих лет я не прерывал общения с Сулханом, тем более что работал в консерватории – то деканом, то заведующим кафедры, то ученым секретарем Специализированного совета по защите диссертаций. Сулхан был председателем. Хочу коротко вспомнить эти годы (1975-1979). Работа была приятной и интересной. Многие грузинские музыковеды защитили здесь кандидатские диссертации. Соискатели степени приезжали из Москвы, Ленинграда, Львова, Баку, Еревана и других городов. Разумеется, приезжали и оппоненты, среди них известные музыковеды М.Сабинина, И.Нестьев, Л.Дмитриев и другие. Наша работа не была свободна и от отдельных неприятных моментов, что в основном было связано с общением с некоторыми сотрудниками «пункта конечного назначения» – московского малосимпатичного и «устрашающего» ВАК-а (не раз приходилось ездить в Москву). Приведу один курьезный (а скорее, возмутительный) случай. Как-то, из Москвы к нам вернулась нераскрытая (!) папка с документами одного из диссертантов на том основании, что она (папка!) была красного, а не светлого цвета, что, оказывается, предусматривала соответствующая инструкция! Помню и реакцию Сулхана на этот «уникальный» казус: сначала изумление, затем возмущение, и в заключение – хохот, от души. С притворной строгостью обратился он ко мне: – ты что, дальтоник? Путаешь цвета! Все-таки, когда наши полномочия в Совете истекли, мы сожалели об этом... Наши деловые и дружеские отношения с Сулханом продолжались и после того, как весной 1984 года он был избран (или назначен!) председателем Союза композиторов Грузии. 1984-й год в советской музыке был объявлен «годом Асафьева», в связи со 100-летием выдающегося музыковеда, академика Бориса Владимировича Асафьева. Весной в Ленинграде и Москве состоялись юбилейные конференции, в которых довелось участвовать и мне с докладом «Б.Асафьев и грузинская музыка» (напечатан в Москве и Тбилиси). Перед отъездом в Москву повидал председателя нашего Союза композиторов Сулхана Цинцадзе и заручился его согласием на проведение аналогичной конференции у нас в Грузии с приглашением российских музыковедов. Все, к кому я обратился с этим предложением, охотно выразили свое согласие принять участие в нашей конференции. В Малом зале тбилисской консерватории гости и наши музыковеды читали свои доклады, звучала музыка. По окончании конференции, в Мцхета, был устроен банкет, на котором тамадой был Сулхан (а я его «консультантом»). На второй день, в более узком кругу, гости и несколько наших музыкантов (в том числе, конечно, Сулхан) побывали у меня дома. Тамадой в этот раз был известный грузинский музыковед Павел Васильевич Хучуа. Вечер прошел в теплой, непринужденной обстановке. Гости были очень довольны. А на другой день, после отъезда гостей, я пригласил к себе своих друзей и коллег. Только сели за стол, как в дверях раздался звонок и перед нами предстали Сулхан и Надя Димитриади – известный музыковед и прекрасная личность (пришли они с какого-то совещания). Я был несказанно рад. Такого веселого Сулхана я в жизни не видал: все время шутил и смеялся. Мне навсегда запомнился этот незабываемый вечер. В 1989 г. в сборнике трудов педагогов Тбилисской консерватории была напечатана моя статья о новых сочинениях Сулхана. За неделю до кончины Сулхана я повидал его. Знал, что он чувствовал себя неважно, хотя ничего вроде бы не предвещало приближавшейся трагической развязки. Но через несколько дней ему стало плохо и его перевезли в больницу, где он и скончался 11 ноября. Эту печальную весть сообщил мне наш общий друг – известный композитор Сулхан Насидзе, в глазах которого стояли слезы. В 2012 г. была издана моя книга о нем. За прошедшие после кончины Сулхана годы я посвятил его памяти несколько газетных статей, принял участие в вечере, посвященном 85-летию Сулхана в Музее нашей консерватории. По инициативе заведующей этого симпатичного заведения Марины Чихладзе был напечатан оригинальный буклет, в котором известные наши композиторы, режиссеры, музыковеды тепло, с большой симпатией вспоминают Сулхана. Звучала его музыка, в том числе, неувядаемые квартетные миниатюры, которые исполнял Государственный струнный квартет Грузии им. С.Цинцадзе. Среди выступавших с воспоминаниями особенно интересным оказался рассказ известного кинорежиссера Р.Чхеидзе о московском периоде жизни Сулхана и их совместной работе над кинофильмом «Отец солдата». Сулхан был отцом двух сыновей (оба композиторы!). Старший – Георгий безвременно скончался еще молодым, младший же – Ираклий является творчески активным и успешным композитором, членом правления Союза композиторов Грузии. Гулбат ТОРАДЗЕ |
