Когда в середине позапрошлого века непоседа Сережа поднимался к горе Мтацминда по родной Вадзевской улице, сбегал по ней на Головинский проспект в единственную гимназию города или уезжал в родительской карете в урочище Белый Ключ, где отдыхал летом высший свет, никто и представить не мог, что этого тифлисского мальчика ждет кресло первого в истории России председателя Совета министров страны. Тем более, что оценки в его аттестате были далеко не блестящие. Вадзевская давно носит имя Александра Чавчавадзе, Головинский – Шота Руставели, гимназия – самая престижная среди 280 средних тбилисских школ, Белый Ключ – по-прежнему популярное место отдыха, но уже под названием Тетри-Цкаро… И мало кто помнит, что эти места, как и пригородные курорты Коджори и Манглиси, шестнадцать с половиной лет были связаны с детством выдающегося российского государственного деятеля-реформатора Сергея Юльевича Витте.
О происхождении его явно нерусской фамилии сведения неоднозначные. В справочниках сообщается, что «его отец Христоф-Генрих-Георг-Юлиус Витте происходит из балтийских немцев, принадлежал к курляндскому дворянству, в молодости изучал в Пруссии сельское хозяйство и горное дело». Но сам Отто Юльевич пишет: «Я знаю, что мой отец, приехавший в Саратовскую губернию… был дворянин Псковской губернии, хотя и Балтийского происхождения. Предки его были голландцы, приехавшие в Балтийскую губернию, когда таковые еще принадлежали шведам». При этом достоверно известно: лютеранин, окончивший Дерптский университет, становится православным Юлием Витте, когда, управляя фермой под Саратовом, влюбляется в дочь местного губернатора Андрея Фадеева – Екатерину.
В 1844-м – их свадьба, а через пару лет князь Михаил Воронцов, ставший царским наместником на Кавказе, приглашает Фадеева в Тифлис, на должность члена Совета Главного управления Кавказского наместника и управляющего экспедицией государственных имуществ Закавказского края. Фадеевы и Витте переселяются в столицу Грузии, где отец будущего реформатора завершает свою карьеру директором Департамента земледелия на Кавказе. В 1849-м у него рождается третий сын Сергей, потом появляются еще две младшие дочери. У Сережи – счастливое детство, он увлекается музыкой и спортом, а через годы с ностальгией вспоминает: «В то время одним из самых больших и гостеприимных домов в Тифлисе был дом Фадеевых. Фадеев жил вместе с семьей Витте и занимал в Тифлисе громадный дом, недалеко от Головинского проспекта, в переулке, идущем с Головинского проспекта на Давидовскую гору… Жил он так, как живали в прежнее время, во времена крепостных, большие бары. Так, я помню, хотя я был совсем мальчиком, что одной дворни (т. е. прислуги) у нас было около 84 человек, - я помню отлично даже эту цифру».
Живется в этом доме совсем нескучно, тем более, что двоюродная сестра Сережи – религиозный философ и оккультист, основательница современного теософического движения Елена Блаватская.  «Хотя я был тогда еще мальчиком, помню ее в то время, когда она приехала в Тифлис… Она почти свела с ума часть тифлисского общества различными спиритическими сеансами, которые она проделывала у нас в доме. …К нам каждый вечер собиралось на… сеансы высшее тифлисское общество, которое занималось верчением столов, спиритическим писанием духов, стучанием столов и прочими фокусами. Как мне казалось, моя мать, тетка моя Фадеева и даже мой дядя Фадеев - все этим увлекались и до известной степени верили. Но эти занятия проделывались более или менее в тайне от главы семейства – моего деда, а также и от моей бабушки, Фадеевых; также ко всему этому довольно отрицательно относился и мой отец... Молодые люди из Петербургской гвардейской jeunesse doree…постоянно просиживали у нас целые вечера и ночи, занимаясь спиритизмом».
Да и за стенами дома есть, чему запомниться. В первое лето своего пребывания на Кавказе новый наместник, брат царя великий князь Михаил живет «в Белом Ключе; это место находится в нескольких десятках верст от Тифлиса и там стоит знаменитый Грузинский полк». Семейство Фадеевых-Витте приезжает туда, и двенадцатилетний Сережа, вместе с братьями с раннего детства увлекающийся верховой ездой, с гордостью демонстрирует свои навыки, да не где-нибудь, а прямо на полковом плацу. Но ездят мальчики «по-кавказски, т. е. на казачьем седле», как принято в Закавказье. И наместник не раз пытается лично научить ребят ездить «по кавалерийским правилам». Итог? «Правила эти к нам не прививались, да и вообще все кавказские ездоки относились с презрением к кавалерийской езде». Что ж, детям такое неприятие советов члена Царского Дома сходит с рук, но в том, что взрослым не стоит подшучивать даже над женой Великого князя, мальчик убеждается на примере своего дяди.
Перед тем, как наместник после отлучки прибывает в Тифлис, «крайне острый на язык, довольно откровенный» брат Сережиной матери заявляет, что супруга великого князя  Ольга Федоровна, «весьма довольна тем, что въезд наместника (который делается в экипаже через р. Веру) встречается всем населением с флагами, и экипаж наместника обыкновенно забрасывается цветами». Мол, она «будучи очень скупой, заранее уже распорядилась, чтобы все эти цветы были собраны и отправлены на конюшню, и таким образом можно будет в течение нескольких дней даром кормить лошадей». Конечно же, Великой Княгине не преминули передать эти слова, и Витте констатирует: «Ольга Федоровна из-за этого все время крайне не благоволила к моему дяде Фадееву: это и была одна из причин, почему мой дядя Фадеев после того, как Черноморская часть Кавказа была покорена, во время наместничества Вел. Кн. Михаила Николаевича совсем покинул Кавказ».
О чем еще вспоминал потом на берегах Невы министр-реформатор, когда речь заходила о Грузии? Конечно, о том, как мальчишкой охотился в окрестностях Тифлиса, ночевал в манглисском монастыре. И конечно, об интересных людях, увиденных в детстве. «Я помню, когда я был еще совсем мальчиком, экзархом Грузии был очень почтенный старец иepapx Исидор, который впоследствии очень продолжительное время был Петербургским митрополитом. Исидор, как в Тифлисе, так и потом в качестве Петербургского митрополита, пользовался совершенно заслуженной репутацией очень умного иepapxa, отличного администратора и истинного монаха по своей жизни. Исидор часто приезжал в наш дом и у нас обедал». Право слово, стоит приглядеться и к калейдоскопу других запомнившихся мальчику лиц, к срезу жизни Грузии того времени.
Вот один из представителей грузинской царской династии, полковник, которого все звали «князь Ираклий-царевич». Вот Александр Дюма-отец, который «оделся в черкеску и в таком костюме его всюду возили, заставляя пить массу вина». Вот знаменитый экономист Людвиг Тенгоборский, боровшийся против англо-французской политики. А вот известный врач Эраст Андреевский, который «оставил о себе память на Кавказе, не как «доктор», а как «доктор светлейшего князя Воронцова»; вследствие преклонных лет светлейшего князя, Андреевский имел на него значительное влияние и проявлял это влияние не без корыстных целей». Он был женат на княжне Варваре Туманишвили и выгодно выдал дочь замуж за светлейшего князя Георгия Шервашидзе. А это – генерал Василий Гейман, начальник Сухумской области, которого шестнадцатилетний Сергей видит в разгар жестокой эпидемии холеры, когда «на улицах сплошь и рядом валялись больные и мертвые». Он сидит в спальне, «окруженный целой батареей вин» и, по чисто кавказской традиции, спаивает всех приходящих… «уверяя, что это единственное средство, чтобы не заболеть холерой»…
Ну, а что же с образованием юного Витте? Бабушка учит читать и писать мальчика, который «с малолетства был отдан в руки» крепостной няни и вольнонаемной кормилицы, жены солдата квартировавшего в городе стрелкового батальона. Но обстановка среди дворни, как говорится, та еще! И детские воспоминания наполовину печальны, наполовину комичны. «Уже с самых молодых лет, можно сказать с детства, я видел некоторые примеры, которые едва ли могли служить образцом хорошего воспитания. Так, муж моей кормилицы, прекраснейшей женщины, которая затем кормила и моих сестер - был горький пьяница. Я помню, как этот солдат Вакула приходил к своей жене, моей кормилице, – которая потом осталась при мне 2-ой нянькой, – помню сцены, которые разыгрывались между ними. Муж моей няньки-крепостной был также крепостным; он служил у нас официантом и был также горчайшим пьяницей; при мне постоянно разыгрывались сцены между моей нянькой и ее пьяницей мужем».
Когда Сережа и его брат Боря подрастают, их опекают два отставника – солдат, прослуживший 25 лет, и гувернер-француз Ренье, бывший французский моряк. Они «также вели себя не особенно образцово; оба любили выпить и один из них, несмотря на то, что ему было за 60 лет, на наших детских глазах развратничал». Жена француза работает гувернанткой у директора гимназии Карла Чермака, приходя повидаться с ней, Ренье «познакомился с старшею дочерью этого Чермака и вступил с нею в амурные отношения». Директор жалуется на это наместнику, и водевильная ситуация продолжается: «После этого вдруг у нас, в нашей детской комнате, появились жандармы, которые взяли нашего гувернера, Ренье, посадили его на перекладные и административным порядком увезли к Черному морю, передав его на иностранный пароход для отправки за границу. Бедная жена его должна была оставить дом Чермака; она переселилась к нам, поступив бонною к моим сестрам… Вскоре она покинула Кавказ и уехала к своему мужу. Тогда у нас появился новый гувернер, некий швейцарец, француз Шаван, гувернанткой же моих сестер в это время была француженка Демулян». Новый гувернер тоже оказывается сердцеедом, заводит «амурные отношения с этой гувернанткой, так что, в конце концов… их обоих пришлось уволить, причем эта же гувернантка совратила с пути истинного» старшего брата Сережи… Спустя годы Витте объяснял: «Я рассказываю все эти истории, чтобы показать, как трудно уберечь детей, даже если в семействе есть материальные средства, от вещей их развращающих, если сами родители неукоснительно не занимаются их воспитанием».
Следующий гувернер посерьезнее, он занимался с братьями историей, географией и немецким языком, а «масса различных учителей Тифлисской гимназии подготовляли к поступлению в гимназию». О том, как учились тогда в гимназии дети состоятельных родителей, никто не расскажет лучше самого Сергея Юльевича. Тем более, что некоторые ситуации хорошо знакомы нам по не столь далекому прошлому:
«…В этой гимназии были интерны (ученики, которые там жили), экстерны и сравнительно меньшее количество вольнослушателей, которые допускались только в особых случаях. И вот меня и брата, в виду того положения, которое занимали мои родные, допустили в качества вольнослушателей в 4-5 классы. В это время в гимназии было всего 7 классов, и таким образом в гимназии я был в качестве вольнослушателя в течение 4 лет, при этом я прямо переходил из класса в класс, не сдавая переходных экзаменов. Занимался я очень плохо, большею частью на уроки не ходил; приходя утром в гимназию, я, обыкновенно, через 1 час – уже выпрыгивал из окна на улицу и уходил домой. Вследствие того, что мы были вольнослушателями и в виду особого, всем известного, положения, которое занимали наши родители, учителя не обращали на нас никакого внимания, потому что они не были ответственны ни за наше учение, ни за наше поведение. В бытность нашу в гимназии к нам, на дом, постоянно приходили учителя той же самой гимназии, которые давали нам параллельно уроки по тем же предметам, которым они нас учили в гимназии».
Хорошо учиться Сергею с братом мешают увлечение музыкой и верховой ездой. Игре на «различных духовых инструментах, преимущественно на флейте» их учит флейтист оркестра военного полка, потом – члены труппы итальянской оперы. «Вообще я и мой брат гораздо больше времени тратили на музыку, нежели на все остальные предметы, - признается Витте. - Кроме того, мы постоянно занимались верховым спортом, затем упражнениями на рапирах и эспадронах, чему придавал особое значение наш дядя генерал Фадеев, который требовал, чтобы к нам приходил учитель фехтования тамошних войск, который нам преподавал искусство фехтоваться, драться на рапирах и эспадронах». Ну какая же гимназия при таких замечательных занятиях!
Закономерный результат – печальная картина на выпускных экзаменах. Витте откровенен: «Я держал экзамены чрезвычайно плохо и, если бы не учителя гимназии, которые в течение 4-х лет к нам ходили, и, конечно, получали при этом соответствующее вознаграждение, то я, вероятно, никогда бы экзаменов не выдержал, а так, еле-еле, с грехом пополам, я получал только самые умеренные отметки, которые мне были необходимы для того, чтобы получить аттестат. Я нисколько не огорчался тем, что, обыкновенно, ни на одном экзамене не мог дать удовлетворительного ответа». Но когда два педагога, сами плохо говорящие на французском, ставят за знание этого языка незаслуженные «тройки» братьям, которые «дома болтали большею частью по-французски… бегло говорили на этом языке и, пожалуй, даже лучше, нежели по-русски», Сергей с Борисом не удерживаются от мести: «Так как мы были большие шалуны, то, когда учителя вышли из гимназии, мы пошли за ними по улицам и все время сыпали относительно их ругательства и бросали в них грязью». Не поплатиться за это нельзя: «После такого инцидента, хоть нам и выдали аттестаты, и мы кончили курс гимназии, но за поведение нам поставили по единице.  С таким аттестатом, когда мне было 16,5 лет, я отправился с братом в университет. До этого я на Кавказе жил безвыездно…»
Но до отъезда происходит инцидент, который мог закончится печально для юного Витте. Сдав выпускные экзамены, Сергей отправляется играть на биллиарде в гостиницу «Кавказ» на Эриванской площади. И в этот время достигает кульминации «бунт тифлисского населения против мясников». Дело в том, что гражданская администрация города почему-то сосредоточила всю торговлю говядиной в руках лишь одного подрядчика, «который эксплуатировал население». Возмущенные горожане, решив расправиться не только с самим подрядчиком, но и со всей его семьей, собираются на Эриванской. Подоспевшие пожарные ненадолго рассеивают толпу, потом подходят военные. На площади звучат выстрелы, шальные пули убивают провизора в аптеке далеко от гостиницы. А ведь они точно так же могли залететь и в биллиардную…
Вскоре после этого Сергей навсегда покидает родной город. Они с братом пытаются поступить в Новороссийский университет, который находился в Одессе, но оказывается, что с оценками в их аттестатах там искать нечего. Они отправляются в Кишинев, усиленно занимаясь, оканчивают экстернами местную гимназию, и новые аттестаты открывают путь к высшему образованию. В Новороссийском университете Сергей с кандидатской степенью оканчивает физико-математический факультет, написав диссертацию «О бесконечно малых величинах». Он хочет преподавать на факультете, готовится к профессорскому званию, начинает писать очередную диссертацию, уже по астрономии (!). Ничего из этого не получается. По двум причинам. Первая, как говорится, «шерше ля фам» – занятиям мешает увлечение хорошенькой актрисой. Вторая – категорический протест семьи, считающей, что ученая карьера – не дворянское дело. И Витте становится чиновником в канцелярии Новороссийского и Бессарабского генерал-губернатора.
Министр путей сообщения граф Алексей Бобринский, хорошо знавший его отца, в 1870 году предлагает более денежное место в управлении Одесской железной дороги, и  Витте досконально, на практике изучает железнодорожное дело: «Я сидел в кассах станционных, грузовых и билетных, затем изучал должности помощника начальника станции и начальника станции, потом контролера и ревизора движения; затем занимал должности на различных станциях». Дворянским делом оказывается даже работа конторщиком грузовой службы и помощником машиниста. А в итоге, в 21 год, Сергей – уже начальник службы, становится начальником движения. Проходит еще пять лет, и блестящий специалист оказывается…под судом. Недалеко от Одессы происходит страшная катастрофа поезда, жертв множество, и Витте вместе с начальником дороги становятся «козлами отпущения», их приговаривают к четырем месяцам тюрьмы. Но пока тянется следствие, он остается на службе и отлично организовывает перевозки войск на русско-турецкую войну. Это не ускользает от внимания главнокомандующего армией на Балканах великого князя Николая Николаевича.  И тот повелевает заменить тюремное заключение двухнедельной гауптвахтой. Однако осужденный там только ночует, так как днем работает в «Особой высшей комиссии для исследования железнодорожного дела в России».
Когда Одесская железная дорога вместе с еще четырьмя государственными переходит к частному Обществу Юго-Западных железных дорог, Витте получает место начальника эксплуатационного отдела и переезжает в Петербург, затем работает в Киеве. Он разрабатывает устав российских железных дорог, публикует книгу «Принципы железнодорожных тарифов по перевозке грузов», принесшую ему известность среди специалистов. И на глазах самого императора Александра III вступает в конфликт с чиновниками, доказывая, что нельзя использовать два мощных грузовых паровоза для разгона царского поезда. Император убеждается в его правоте после крушения в 1888 году собственного поезда. Через год после этого, по личной просьбе царя, Витте – уже директор только что созданного Департамента железнодорожных дел при Министерстве финансов. При этом, перейдя на государственную службу, он теряет в окладе, и Александр III выделяет ему доплату из своих личных средств.
Работая в правительстве, Витте проводит политику скупки государством частных российских железных дорог, добивается права назначать сотрудников за заслуги, а не «по блату» и, в конце концов, в 1892 году на два месяца становится министром путей сообщения. Среди его заслуг за этот короткий срок – ликвидация крупных скоплений не перевезенных грузов, реформа железнодорожных тарифов и новшество, без изменений дошедшее до наших дней. Признаемся: практически никому не известно, что современные подстаканники впервые ввел именно Витте, в пассажирских поездах. С августа 1892-го Сергей Юльевич становится министром финансов и остается на этой должности целых 11 лет. Именно он рекомендует великого химика Дмитрия Менделеева на должность управляющего Главной палатой мер и весов. В 1903-м действительный тайный советник Витте (чин, соответствующий полному генералу, адмиралу) возглавляет Кабинет министров, через пару лет – новый, реформированный высший исполнительный орган власти, Совет министров.
В отставку он уходит в 1906 году, но сложа руки не сидит – выступает в Государственном совете, много печатается в газетах, предсказывает, что Первая мировая война кончится крахом, пытается взять на себя миротворческую миссию с немцами. Но он уже смертельно болен… Его смертью 28 февраля 1915 года Николай II совсем не огорчен: Витте – единственный министр, стремительно вышедший из тени императорской власти и возвысившийся во время короткого премьерства, к тому же он был сторонником твердой власти во главе с Советом министров, наделенным неограниченными полномочиями.
Так каковы же главные реформы тифлисца Витте? Первая – денежная, свободный обмен бумажных банкнот на золото приносит стабилизацию рубля, чеканятся пяти- и десятирублевые золотые монеты. И пусть острословы называют их «матильдорами» (по имени жены министра) и «виттекиндерами». Реформа укрепляет внешний и внутренний курс рубля, делает его твердой валютой, привлекает инвестиции российских и иностранных капиталов.  Вторая главная реформа – винная монополия, то есть исключительное право государства на производство и продажу водки. Все остальные спиртные напитки производятся и продаются свободно, при этом российские обложены акцизом, а импортные – еще и ввозной таможенной пошлиной. Массовый потребитель, простой народ удовлетворяется казенной водкой, для состоятельных людей в свободной продаже другие напитки, казна постоянно пополняется.
А вот и другие впечатляющие результаты деятельности Витте. Когда он был министром финансов, Россия вышла на первое место в мире по добыче нефти, с 1895 по 1899 год было построено рекордное число железных дорог, в год – по три тысячи километров новых путей. Витте – инициатор строительства Транссибирской магистрали, которую проложили за десять лет и используют до сих пор.  При его активном участии разрабатывается закон об ограничении рабочего времени на заводах и фабриках. В возглавляемом им Минфине для продвижения чиновников по службе обязательным становится высшее образование. В крестьянских общинах он добивается отмены круговой поруки, порки по приговорам волостных судов, облегчения паспортного режима крестьян и условий их переселения на свободные земли. Кстати, позже этими вопросами вплотную занялся ставший премьером Петр Столыпин, а Витте был смертельно обижен на то, что реформы получили название столыпинских.
И, конечно, Сергей Юльевич был искусным дипломатом. После поражения в русско-японской войне 1905 года, Петербург соглашается на мирные переговоры с Токио   при посредничестве американского президента Теодора Рузвельта. В окружении царя никто не хочет выполнять эту нелегкую, унизительную миссию. И тогда возглавить российскую делегацию поручают Витте, уже зарекомендовавшему себя на различных переговорах с Китаем, Францией, Германией, Францией и той же Японией. В американском городе Портсмут он подписывает мирный договор, который все считают   дипломатической победой – из позорно проигранной войны Россия выходит, как отмечали современники, «с минимальными потерями и почти благопристойным миром». Не случайно, за проведение этих переговоров Витте получает графский титул.
В личной жизни Сергея Юльевича тоже все непросто. Первый его брак вскоре после переезда в Петербург в 1879-м – с Надеждой Спиридоновной, знакомой еще по Одессе. Формально она была замужем, но с мужем не живет, и Витте приходится немало хлопотать о ее разводе. Прожили они одиннадцать лет, слабая здоровьем Надежда Андреевна умирает от разрыва сердца. Следующая избранница Витте тоже замужняя – Матильда Лисаневич, урожденная Нурок. С ее мужем Витте вступает уже в открытый конфликт, побеждает, но долгожданная свадьба может… стоить ему карьеры. Женитьба на разведенной еврейке, пусть и принявшей православие – великосветский скандал! «Одного добиться ей не удалось, несмотря на настойчивое желание, это быть принятою ко двору, – вспоминал директор департамента МИД Владимир Лопухин. – Ей одной из всех жен министров упорно в этом отказывалось. Была она женщина незаурядного ума и в значительной мере влияла на мужа. Благодаря жене, Витте отучился сквернословить…» Так «словесное наследство» солдат-воспитателей и лихих гувернеров сводится на нет. Что же касается детей, то своих у Сергея Юльевича не было, так что он воспитывал дочерей своих жен от предыдущих браков – Софью Спиридонову и Веру Лисаневич.
Разъезжая по стране для решения государственных проблем, Сергей Юльевич, конечно же, бывал и в Тифлисе. Работая в Петербурге, конечно же, встречался с представителями грузинского дворянства и генералитета. И, конечно, многое, происходящее вокруг сравнивал с воспоминаниями о родном городе. В котором он запомнил грузин как людей «с большой природною честью, храбростью». В котором видел, как «грузины, армяне, татары в русских офицерских формах вели русского солдата на те бои, которые так прославили кавказскую армию». И в котором убедился, что «кавказское дворянство, по истине, массу пролило крови для пользы России и для ее чести». Он до конца жизни считал, что «решение обращать кавказцев в истиннорусских людей, которое ныне, – смею думать, временно, – царит над Poccиeй, причиняет ей гораздо более вреда и бедствий, нежели пользы». Ну, а население Тифлиса всегда состояло для него из людей, «крайне храбрых, с громадною военною честью».


Владимир Головин