Год назад ушел из жизни светлый, доброжелательный, талантливый человек, которому и в голову не приходило подумать о том, что он был из тех, кого называют представителями народной дипломатии. Он не носил высоких званий и не занимал больших должностей, был далек от политики и не предлагал шумных проектов. Потеряв любимую работу, Шота Канделаки жил нелегкой жизнью тысяч своих соотечественников на переломе двух веков. Дружбу народов не декларировал с официальных трибун, она была естественной частью его жизни. Шота с душой пел украинские, белорусские и русские песни в тбилисском славянском ансамбле «Лилея», который сейчас действует при Международном союзе белорусских соотечественников в Грузии «Сябры», помогал его участникам приобщаться к грузинской музыкальной культуре. А сам приобщался еще и к армянским и еврейским песнопениям. При этом он не был профессиональным исполнителем, он просто любил людей, умел дружить. Можно сказать, что песня помогла ему выжить.
В «Лилее» Канделаки появился случайно. Осенью 2006-го Юрий Микаберидзе, вместе с которым безработный Шота пел за мизерную плату в хорах Сионского собора и Союза слепых Грузии, привел его во Дворец учащейся молодежи. Там снимался какой-то фильм, и за участие в массовке должны были заплатить. Микаберидзе стоял рядом с руководителем «Лилеи» Ираклием Микеладзе, который вспоминает: «Я негромко рассказывал ему о проблемах «Лилеи», хору нужен был тенор, даже объявление в «Ситхва да сакме» давали. Может, Юрий знает кого-нибудь подходящего? И тут стоящий впереди незнакомый человек  оборачивается и говорит: «Знаете, я тоже пою, но не тенором, а баритоном. Можно мне прийти к вам на репетицию?» Так Канделаки стал, по признанию участников ансамбля, «его органичной, неотъемлемой частью, его украшением».
По профессии же родившийся в Самтредиа Шота был химиком, окончив Тбилисский госуниверситет имени И.Джавахишвили, работал в лаборатории завода МИОН. Потом это предприятие перестало существовать… В 1990-е годы, которые в Грузии помнят как «плохое время», брался за любую физическую работу, пять лет опекал племянницу-студентку, жившую вместе с ним. Мизерного социального пособия, которое появилось потом, лишился довольно быстро. Его перестали считать нуждающимся после того, как он, накопив денег, посмел заменить прогнившие старые рамы своей квартирки в бывшем общежитии МИОНА. Семью так и не создал – как бы он стал ее содержать? После прихода в «Лилею», не сразу, через несколько лет (мешала природная застенчивость) семью ему заменили друзья и коллеги. Особенно Ираклий Микеладзе с супругой, тоже участницей ансамбля Галиной Колесниченко. Они очень сблизились, тем более что дома у Ираклия и Галины каждое воскресенье проходят репетиции «Лилеи». «Здесь такая домашняя обстановка, работа с ними – огромное удовольствие», – говорил Канделаки.
Когда Шота не стало, соратник по «Лилее» инженер, бард Игорь Малько снял о нем полнометражный документальный фильм, презентованный в «Кавказском доме». Несмотря на то, что после Канделаки остались лишь пара десятков фотографий и чудом сохранившиеся разрозненные видеокадры, картина получилась теплой, искренней, правдивой, она показывает и нелегкую эпоху, в которой жил ее герой. В нее вошли и кадры, снятые Первым каналом Грузинского телевидения для передачи «Итальянский дворик». А главное в этой ленте – свидетельства тех, кто дружил с Шота, пел вместе с ним, просто общался.
Мы узнаем, как Шота стал рядом с нищим у Сионского собора и абсолютно бескорыстно пел своим замечательным баритоном, чтобы подаяние было побольше. Как, побывав в церкви Святого Геворка, решил изучать армянские песнопения. Как в католическом соборе женский хор разучивал «Гапринди, шаво мерцхало» и оказавшийся там Канделаки помог проникнуть в специфику исполнения этой грузинской песни. Как он, под аплодисменты слушателей, читал блестяще переведенные им стихи известной белорусской поэтессы Валентины Поликаниной. Как грузинский романс «Исев шен», благодаря ему, стал одним из лучших в репертуаре «Лилеи». И как часто Канделаки отказывался от участия в застольях, потому что спешил домой, к своим книгам. Авторы фильма показывают нам эти книги на грузинском и русском языках в опустевшей квартирке Шота, где сейчас нашли листы бумаги, с записями, не очень понятными посторонним. Оказывается, Канделаки не успел закончить работу над собственным, универсальным вариантом грузинско-русского словаря. А тетради с его стихами, которые он читал друзьям, пока не найдены.
С особой теплотой к Шота относились в Еврейском культурно-образовательном фонде. Он часто бывал здесь, изучал средневековую еврейскую поэзию, вместе с «Лилеей» исполнял еврейские народные песни. И «Еврейский дом», как в городе называют этот фонд, оказался первой организацией, откликнувшейся на смерть Канделаки – здесь провели большой вечер, посвященный его памяти.
Все, знавшие Шота, говорят: несмотря на то, что он жил в нужде, на  вопрос, как дела, отвечал неизменным «Все хорошо!». И всегда был готов прийти на помощь любому. Вспоминают, как он, преодолевая бурное течение вздувшейся от весеннего паводка Куры, спасал оказавшегося в реке товарища. И лишь когда их вытащили случайно проезжавшим мимо подъемным краном, узнал: уцепившись за облицовку набережной, он удерживал на поверхности уже мертвого… Да и сам он ушел из жизни, когда помогал другу грузить в кузов машины мешки с цементом и песком. В конце работы почувствовал жжение в груди, ему измерили давление и ужаснулись: 300 на 160! Срочно вызвали «скорую». В ожидании ее, Шота решил переодеться, он не мог позволить себе предстать перед посторонними людьми в грязной  одежде. Нагнулся завязать шнурки и упал…
Без Шота Канделаки «Лилея» уже никогда не будет прежней, признают его друзья и коллеги. Им очень не хватает человека, «излучавшего столько жизненной энергии», человека, который, по их словам,  был «музыкальной национальности».


Владимир ГОЛОВИН