| СОЛО |
|
«Изгнанники, скитальцы и поэты, закрыт нам путь проверенных орбит» - эти строки Максимилиана Волошина могли бы повторять применительно к собственным судьбам многие писатели и поэты – начиная с опального римлянина Овидия, сосланного в Бессарабию, и вплоть до советских добровольных и вынужденных эмигрантов. В когорте последних одной из самых ярких фигур был и остается Алексей Цветков, с которым мы побеседовали на террасе батумского кафе, в дни пятого Международного русско-грузинского поэтического фестиваля. - То мыслящее молодое поколение 60-70-х годов прошлого века, к которому я отношу и себя, - рассказывает А.Цветков, - объединяла страсть к писанию стихов, любовь к водке и девушкам, и особенно – нелюбовь к советской власти. Это было главным спаивающим началом...- «Спаивающим» звучит двусмысленно, но в целом верно отражает настроения эпохи, когда инициатива была куда более наказуема, чем в наши дни... - Да, многие сходили с дистанции, не сумев противостоять этому сорокаградусному соблазну, но для многих приоритетным осталось желание действовать. И мы с талантливыми юношами той поры – Бахытом Кенжеевым, Сергеем Гандлевским, Александром Сопровским и другими, решились на крамольный для властей «самиздат». «Московское время» - это название придумал Саша Сопровский. Еще живя в России, я успел увидеть вышедший в свет первый том... А в 1975-м меня изгнали из всех университетов и, наконец, дело дошло до ареста. Как-то очень кстати для органов у меня закончилась московская прописка. За мной следили – «хвосты» было легко вычислить. На квартиру явился участковый с понятыми, и мне было приказано убраться. Я решил не дразнить гусей, поехал к друзьям. А утром, не успели мы налить кофе, как раздался звонок в дверь. Квартира коммунальная, соседи уехали. Что делать? Я побежал в туалет, двери не запер. Они вошли, сказали, что проводят якобы плановую проверку документов. На самом же деле стали ломиться во все двери. Вломились и в туалет, я просто стоял за дверью. Но за нее заглянуть сыщики не догадались... Я в страшном стрессе одалживаю срочно деньги на билет куда-нибудь из Москвы. Выхожу из арки, направляюсь к метро, и тут меня хватают подмышки и заволакивают в черную «Волгу». Доставили в ближайшее отделение, затолкнули в «обезьянник». Допрашивали жестко, «следуя» по телефонной книжке, интересовались знакомыми – кто, что, откуда... Чин, который вел допрос, явно искал повода меня стукнуть, но, наверно, передумал. Потом принялся обзванивать районные отделения, рассчитывая меня куда-нибудь перебросить, но был канун 9 мая, и все изоляторы оказались битком набиты алкоголиками... Позже меня отвезли в аэропорт «Внуково», продержали там всю ночь. А потом мне купили билет и выдворили на родину, в Запорожье, где проживали мои родители. - Вы когда-нибудь рассказывали об этом журналистам в таких подробностях? - Нет, можете считать это эксклюзивом. - Эрнст Неизвестный говорил мне, что, будучи изгнанным из СССР, адаптировался в Америке достаточно быстро... - Я поначалу осел в Нью-Йорке. Хотелось самому зарабатывать, не иждивенец я по природе. Работал и вахтером, и уборщиком в больнице, и дворником... Потом судьба послала подарок в виде звонка от друзей – меня пригласили в Сан-Франциско. Там я устроился в редакцию газеты «Русская жизнь», которую окрестил «Русская смерть». - Почему же столь удручающе? - Потому что на первой же полосе там публиковались некрологи, которые оплачивались родственниками покойных. Конечно, я понимал, что с этой «русской смертью» шансов выжить как литератор, обозначить творческие перспективы, я не имею. Мое студенческое прошлое – на химическом факультете Одесского университета, на историческом факультете и факультете журналистики МГУ, позволило мне поступить в аспирантуру Мичиганского университета, по рекомендации известных издателей Эллендеи и Карла Проффер - издателей Иосифа Бродского, Фазиля Искандера, Андрея Битова, Саши Соколова... Закончил аспирантуру по специальности «славистика», защитил диссертацию по русской литературе, и занялся, наконец, своим делом – писал и преподавал в колледже Дикинсон (штат Пенсильвания) русскую литературу. - Раз уж пришлось к слову, «пробежимся» и по другим вехам вашей биографии. С 1989 года - работа в Мюнхене и Праге на радио «Свобода» редактором и ведущим программ «Седьмой континент» и «Атлантический дневник». С 2007-го вы переехали в Вашингтон, а в начале 2009-го вновь обосновались в Нью-Йорке, замкнув тем самым эмигрантский географический круг... А как часто вы оказывались в Грузии? - В 2006 году я с удовольствием принял приглашение приехать на первый Международный русско-грузинский поэтический фестиваль и вновь ступил на вашу благословенную землю - двадцать лет спустя. И за эту заполненную пустоту спасибо «Русскому клубу», спасибо моим грузинским друзьям. Грузия, ее внешний облик, изменился за это время кардинально – это особенно ощутимо в Батуми... *** Говорить о поэзии и прозе Алексея Цветкова, да еще в рамках журнального интервью – значит добровольно загнать себя в лабиринт. В доказательство приведем фрагмент блистательного эссе «Судьба барабанщика. (Примечания к постмодернизму)», Отвечая на «вечный» вопрос – что такое искусство? – Алексей Петрович дает себе «повод вспомнить головокружительно глупый ответ: Чернышевский в бессмертной диссертации догадался, что «искусство – это прекрасное в жизни». Происхождение искусства – сакрально. Об этом свидетельствует сама этимология названий древнейших жанров, таких как трагедия, комедия и ода. И хотя союз религии и творчества давно и насовсем расторгнут, а для христианства вообще не органичен, следы этой родословной видны в периодических попытках художника «освятить» свой труд, придать ему ритуально-культовые атрибуты, возвысить над потугами кожевника или счетовода». И чем вам не «приглашение в лабиринт»? К счастью, существуют «Журнальные залы», где стихи, проза, эссеистика Алексея Цветкова солидно представлены практически во всех известных с советских времен, и новых толстых журналах. Мой собственный, невеликой мощности, «прожектор» литературного критика высвечивает в стихотворной ткани лирики Цветкова на редкость точный узор, уместность словоупотребления и неповторимость интонации. В теннисе это называют игрой «по месту», т.е. без излишних выкрутасов и необязательных эффектов. Болельщики со вкусом (коих, конечно, абсолютное меньшинство), скептически улыбаются глядя на «кошачьи прыжки» - они-то знают, что величие вратаря – в экономной игре: точно выбранная позиция плюс намертво укрощенный мяч. Именно так – прочно и властно – завладевает просвещенным и подготовленным читателем Алексей Цветков. Филигранная вязь плотного стиха, строгая словесная «лепнина» характерны для произведений, созданных на всем протяжении его насчитывающего не одно десятилетие творческого пути. От горького раннего «Серый коршун планировал к лесу. Моросило, хлебам не во зло.Не везло в этот раз Ахиллесу,Совершенно ему не везло...» до философски-метафорического пейзажа, проникнутого сократовским настроением « тумана молоко / сплошь облако и мыло / совсем невелико / все что сбылось и было»... Владимир САРИШВИЛИ Мчавшаяся галопом лошадь не остановилась, но метнулась в сторону, словно "Рок н ролл элвис пресли скачать"чего-то испугалась волка, ягуара, пумы или другого хищника. Не мудрено, "Игра барби в поисках лаки"что лошадь одичала, таская на себе черт знает что. Я "Бис песня кораблики скачать"не заслуживаю благодарности, сказал незнакомец, так как оставляю вас на произвол судьбы, но, к несчастью, "Стива джобса уолтера айзексона скачать"я не располагаю свободным временем. Его грубый смех, сопровождаемый ругательством, еще сильнее испугал более робких из "Капитан капитан минус скачать"присутствующих и, казалось, произвел впечатление даже на всадника без головы. | |||||||
|
|||||||
