| СВЕТ НЕБЕСНЫЙ |
|
Тогда же, в Абастумани, я познакомилась с игуменом отцом Максимом, настоятелем грузинского православного храма Александра Невского, который заразил меня любовью к этому краю и той эпохе. Без отца Максима не было бы моих статей как о фресках Нестерова, так и о жизни в Абастумани цесаревича Георгия Александровича. Я, в свою очередь, передала эту любовь моим читателям и Нине – подруге из Мурманска, с которой вместе учились в Ленинграде. И вот мы в Абастумани. Отец Максим встретил нас чуть дальше мужского монастыря. Когда я сказала водителю маршрутки, что мы едем в гости к отцу Максиму, он многозначительно ответил: «Я знаю, где вас высадить». Мы въехали в поселок Абастумани, утопающий в буйной хвойной зелени среди горных скал вдоль ущелья быстрой и шумной речки Оцхе. Сразу повеяло чистым горным воздухом, на склонах была видна голубая дымка сосновой пыльцы, которой обязан Абастумани своей славой климатического курорта. У монастыря, в котором отец Максим тоже служит настоятелем, я сказала: «Здесь, здесь…» На что водитель ответил: «Я же сказал, что знаю, где вас высадить… У дома Арчила». Оказалось, отец Максим уже связался с водителем и наказал везти нас к дому своих прихожан. Я поняла, что мы уже в плену у гостеприимных хозяев, как и полагается в Грузии. В приятном плену, когда не надо ни о чем заботиться, а только радоваться всему и радовать своим присутствием хозяев. Для Нины это было неожиданностью, и не сразу приятной. Вся ее целеустремленность современного человека, да к тому же – северного, привыкшего бороться за место под солнцем в прямом смысле этого слова – разбивалась о мою беспечность, которую негрузинскому человеку трудно понять. Потому что здесь – если ты гость! – все делается без твоего ведома и усилий. Правда, в конце поездки Нина тоже прониклась грузинской беззаботностью и тоже была уверена, что все будет хорошо. Так оно и оказалось. Хозяева дома, куда нас поселил отец Максим, оказались замечательными. Арчил – высокий молодой мужчина с ясным лицом, Нана – худенькая, шустрая. Трое симпатичных детей. Мы разложили вещи, и, еще обалдевшие от езды по горному серпантину, сели за стол, который был объявлен как постный. Нина ахнула – такое изобилие: овощи, рыба, салаты, мчади, неизменное вино. И все такое свежее и вкусное. Фруктов на столе еще не было: в Абастумани они созревают позже – как-никак – горы… Арчил не скрывал радости, что увиделся с человеком из России: есть возможность поговорить на русском языке. Он с удовольствием вспоминал студенческие годы в Москве и Таганроге. Я спросила отца Максима о новостях. Он рассказал, что в местечке Джакисмани – высоко в горах, почти на границе с Турцией – начал функционировать их мужской монастырь и вероятно он свезет нас туда показать. У матушек в женском монастыре, расположенном в бывшем дворце цесаревича Георгия Александровича, все в порядке, и мы прямо сегодня можем навестить их. «И я уже архимандрит!» - еще сообщил отец Максим, улыбаясь. Я не совсем разбираюсь в церковных чинах, но, кажется, это довольно высокий монашеский чин, к которому следует обращаться «Ваше Высокопреподобие!» На что священник махнул рукой: «Просто – батюшка…» Нина преподнесла отцу Максиму красивый северный сувенир – обрамленный поделочный камень в форме Кольского полуострова, где находится Мурманск. Нежная роспись на камне изображала Мурманский храм Спаса-на-водах, построенный в древнерусском стиле. Она также привезла несколько экземпляров «Православной газеты» Мурманской епархии, внештатным корреспондентом которой является, рассказала об их недавнем паломничестве по православным российским монастырям. Потом вручила отцу Максиму книгу архимандрита Тихона (Шевкунова) «Несвятые святые» – о монастырской жизни, в основном, Псковско-Печерского мужского монастыря и его старцев, сообщив, что в России эта книга – бестселлер, ее трудно найти в книжных магазинах: раскупают мгновенно. Может быть, сказала она, и отцу Максиму как настоятелю монастыря книга покажется интересной. Батюшка начал с любопытством листать ее и вдруг воскликнул: «Отец Иоанн Крестьянкин!» И рассказал: как-то после перенесенной операции он открыл глаза, думая, что умирает. Над ним стояли святые отцы и страдальчески глядели на него. Один из них держал в руках какой-то пузырек и спросил: «Отец Максим, можно я помажу вас елеем отца Иоанна Крестьянкина?» Мне, говорит отец Максим, было все равно, и я еле слышно ответил – мажьте, чего уж там… И стоило только раз помазать, я смог вдохнуть воздух, после второго мазка мне уже захотелось есть… «Можно сказать, елей отца Иоанна Крестьянкина вернул меня тогда к жизни…» Он с трудом оторвался от заинтересовавшей его книги, потому что Нина не закончила свой рассказ. Она ведь приехала с миссией. Оказывается, в городе Кандалакша Мурманской области собираются открывать храм святой Нины. Приход уже есть, сейчас собираются средства на строительство храма. И когда священнику прихода, отцу Силуану стало известно о предстоящей поездке Нины в Грузию, он просил разузнать о местах пребывания святой Нины в Грузии, привезти какую-нибудь церковную утварь, связанную с ее именем, а также выяснить возможность паломничества в Грузию на поклонение к святым местам. При этом известии все пришли в волнение. Кандалакша! Край земли, Север! С какой стати – храм святой Нино? Но как это прекрасно! И как объединяет наши народы… «Да вот, кстати! - сказал отец Максим. - Послезавтра, 1 июня – праздник Нинооба – день пришествия святой равноапостольной Нино в Грузию. Вам обязательно нужно побывать на праздничном богослужении, это будет рядом, в селе Арали… Литургию будет служить владыка Ахалцихский Теодор…» Я с интересом наблюдала, как налаживается духовная связь Севера с Югом. Пока мы обедали, началась гроза. Засверкали молнии, громыхал гром, по абастуманским улицам побежали ручьи. Стало темнеть, но мы вооружились зонтами, и, невзирая на дождь, пошли гулять. По случаю непогоды улицы были пусты, и довольно быстро мы дошли до храма Александра Невского. Обычно абастуманцы, завидев издали высокую худую фигуру отца Максим в черной развевающейся рясе, буквально бросаются к батюшке за благословением, и тот охотно накладывает руки им на голову. Поэтому его передвижение по поселку всегда очень медленное, хотя отца Максима это не смущает. Помню, когда он в первый раз повез меня к матушкам на джипе, приходилось поминутно останавливать машину, и в открытое окно тут же лезли курчавые головы, которые он благодушно осенял. Меня тогда изумило это зрелище. Когда Нина позже увидела подобную картину, она тоже была удивлена: радостью, с которой люди кидались за благословением к священнику – с полной верой, что тот передаст их чаяния наверх, и радостью, с которой это благословение предоставлялось всем… «У нас в России такого нет, - с некоторым сожалением констатировала она. - Ну, могут подойти к батюшке, не все и не всегда, но чтобы так – со всех ног...» Отец Максим показал нам дом напротив храма, к которому мы вскоре подошли. Там жил Нестеров. Вот так вот, выходил художник из дома и шел через дорогу расписывать храм. А росписи эти – на века… Батюшка открыл ключом тяжелую дверь, и мы вошли в гулкое полутемное пространство. Где-то щелкнул выключатель, и все вокруг осветилось. Храм весь был покрыт фресками. Они нежно сияли, переливаясь разноцветными красками. Мраморная доска на стене гласила, что «сооружен сей святой храм во имя святого Александра Невского волею и иждивением Его Императорского Высочества цесаревича Георгия Александровича». Отец Максим напомнил историю строительства: второй сын российского императора Александра III Георгий внезапно заболел, врачи выявили у него «категорическую чахотку» и предписали жить в Абастумани, который славился своим лечебным климатом. Здесь цесаревич стал поправляться, обжился и полюбил этот край. Интересовался его историей, много ездил по окрестностям. Его поразил древний храм в соседнем селении Зарзма, и он решил построить в Абастумани такой же. Была куплена земля и в 1898 году храм был построен. «Наш храм по размерам получился чуточку меньше. Его называли тогда «маленькая Зарзма в Абастумани». Для росписи был приглашен тогда уже известный художник Михаил Нестеров, но цесаревичу не суждено было увидеть росписи. Художник завершил работу уже после его кончины». Нестеров писал в своих воспоминаниях: «Каким-то неведомым, мистическим образом почти все наши великие поэты, начиная с Пушкина и Лермонтова, в Грузии открывали в себе что-то самое важное и дорогое». Наверное, поэтому он моментально отзывается на предложение расписать храм на далеком Кавказе, и пять лет жизни – с 1899-го по 1904-й – отдает Абастумани. Но прежде по совету цесаревича Георгия Александровича художник осматривает грузинские церкви, которыми был невероятно впечатлен: «искусство Грузии – могучее, смелое, неувядающе молодое, подлинно народное». В предстоящей работе Нестеров желал сохранить веянье грузинских мозаик и фресок, однако внес свое «лирическое волненье» в образы святых. Поэтому в абастуманской росписи мы видим глубокий лиризм, наполняющий канонические церковные сюжеты. Святые Нестерова преисполнены молитвенным сосредоточением, искренним чувством. Колористический план росписи тоже был оригинален: «покрыть Абастуманскую церковь тоном старой слоновой кости и по нему вести золотой сложный грузинский орнамент». Он так и идет по всей церкви. И, по словам художника, благодаря золотой инкрустации, церковь смотрится нарядной, «пасхальной»... В левом боковом приделе Нестеров изобразил «Явление Богоматери Равноапостольной Нине», которая, вручив святой Нино крест из виноградной лозы, напутствовала ее на проповедь христианства в Грузии. Изображение святой Нино есть и на пилоне храма, оно считается одним из выразительных образов. Когда моя подруга, задрав голову, с волнением стала разглядывать фреску своей небесной покровительницы, отец Максим преподнес ей в подарок небольшую иконку святой Нино. С ней мы и сфотографировались в храме. Среди фресок с особой верой и любовью почитается образ Пресвятой Богородицы «Знамение» – с поднятыми руками, в традиционном жесте заступнической молитвы. Неудивительно, что он написан в алтарной апсиде. Ведь по христианскому преданию Богородица является символом православной Церкви, а Грузия есть удел Божьей Матери, страна, отмеченная ее особой заботой и присутствием. По словам Нестерова, «Знамение» он написал по просьбе тогдашнего настоятеля Абастуманского храма и духовника цесаревича, Константина Руднева: «Там есть космос, вселенная; их высочеству понравится...» Цесаревич действительно любил звезды, он даже построил в Абастумани горную обсерваторию. Когда оглядываешь весь храм, а Нестеров исполнил в храме пятьдесят восемь монументальных композиций, поражаешься. Как отмечал современник художника искусствовед С.Н. Дурылин, «работы Нестерова в Абастумани по объему превосходят работы любого из художников, единолично и собственноручно трудившихся в русских храмах в 17-19 столетиях». И это правда. Только тогда это был русский храм, а с 1988 года, заново освященный уже с грузинской стороны, находится в ведении Грузинской Патриархии. «Когда я стою на службе, - говорил отец Максим, -все время смотрю на Богородицу, и всегда утешаюсь». «Знамение» стало и моей любимой фреской, и я вновь с волнением лицезрела нестеровский лик Богоматери. Можно долго сидеть на лавочке у входа и просто смотреть на нее, чувствуя, как глаза наполняются слезами. Необъяснимые чувства выражает этот безмолвный взгляд: вопрос, обращенный в глубину твоей души, нежнейшая тревога – все ли с тобой в порядке? И в тоже время – какая-то над-мирность, высота, до которой (понимаешь) тебе далеко, желание соответствовать этой любви, обращенной к тебе и только к тебе… Уже совсем стемнело, а мы никак не могли уйти из храма, хотелось без конца разглядывать фрески. Отец Максим понимающе улыбался: «Все, кто приходит к нам в гости, сразу влюбляются в наш храм. Такая у него особенность. Тепло чувствуют, любовь… Я просто счастлив, что служу здесь. Ну, наверное, это от любви самого Георгия Александровича идет…» В храмовом полу замурована мраморная плита. Тут захоронено сердце цесаревича. Оно сначала было предано земле, на месте его трагической кончины, а позже перенесено сюда. У плиты стоял подсвечник. Отец Максим принес нам с Ниной свечи, и первую я поставила над сердцем цесаревича. Я была так взволнована фресками (в который раз!), что забыла свою сумочку, вспомнив о ней далеко от храма. Пришлось возвращаться. Мы смеялись: синдром Стендаля! У него под воздействием фресок во Флоренции забилось сердце, и он «шел, боясь рухнуть на землю…» Мы с Ниной, правда, не падали, но все же – изумительная живопись Нестерова и глубина чувств его святых поражали в самое сердце. Мы зашли в кафе наших знакомых. Подтрунивая над собой, постепенно отходили от потрясения и согревались горячим чаем в этот сумрачный день. Мы хотели продолжить нашу пешую прогулку, но дождь не прекращался. Тогда отец Максим посадил всех в машину, и мы поехали в верхнюю часть Абастумани, где находится дворцовый парк и дворец цесаревича Георгия. В 1990-х годах комплекс был передан Грузинской Православной Церкви и там разместился женский монастырь имени Святого Пантелеймона-Целителя. Во дворце я была несколько раз. И даже ночевала. Это летний деревянный дворец, построенный в стиле модерн в 1892 году, где Георгий Александрович жил под надзором врачей. В течение семи лет в Абастумани жили или посещали его члены императорской семьи, а также многие известные лица Российской империи. Внизу были залы – с великолепным интерьером, камином и дубовым паркетом. Над залом – стеклянный потолок-фонарь, по тогдашней моде. Наверху – покои Георгия Александровича, матери-императрицы, спальные комнаты для гостей. Жизнь цесаревича в Абастумани состояла из лечебных процедур, поездок по окрестностям в летнее время и учебы. Хотя Георгий Александрович и поправлялся в Абастумани, трагическая случайность оборвала его жизнь в 1899 году. Абастуманцы до сих пор помнят цесаревича как доброго и справедливого человека, несшего сюда любовь, культуру и цивилизацию. Мы въехали через резные чугунные ворота и выскочили из машины под проливным дождем. Тут же забежали во дворец и внезапно оказались в старинных интерьерах. В зале приема было пустынно и тихо. Вышла послушница Екатерина и шепотом сказала, что все на молитве. Я вспомнила, что в женском монастыре неизменно служат панихиду за упокой души Георгия Александровича. Матушки считают его своим покровителем и уверены – он всегда помогает в их делах. Когда зимой 2008 года в летнем дворце случился пожар, матушки посчитали это дурным предзнаменованием, и в августе 2008-го случилась война. Слава Богу, говорят они, часть дворца при пожаре уцелела, и сейчас в нем ведутся реставрационные работы. Монахини и послушницы во главе с матушкой-настоятельницей чрезвычайно пекутся о сохранении дворца и хранят память о его бывших обитателях. Нина выразила желание сходить на молитву и вышла вслед за тихой послушницей. Мы остались одни. За стенами дворца шумел ливень. Чуть погодя стали появляться знакомые монахини и послушницы. Матушка Теодора – тоненькая, с одухотворенным лицом и обаятельной улыбкой подошла обнять меня. Послушница Ия, в прошлый раз уступившая мне свою келью на ночлег, оказывается, уже постриглась; глаза ее, как всегда, светились. Она много рассказывала мне о жизни Георгия Александровича в этом дворце. Матушка Зинаида, по причине своего почтенного возраста, чувствовала себя неважно и с трудом вспомнила меня. Когда ее усаживали в кресло и громко назвали мою фамилию, она, улыбаясь, медленно сказала: «Да, помню, что фамилия была хорошая…» Матушка Февронья, как всегда, охотно делилась новостями монастыря, рассказывала о гостях из России. В гостиной у матушки хранятся альбомы со старыми видами Абастумани, фотографиями членов Российской императорской семьи, наезжавшей летом в Абастумани. Мы развернули альбомы и долго разглядывали старые пожелтевшие снимки. Накрыли столик у дивана, принесли чаю и пошла неспешная беседа… Как всегда, было очень интересно… Любопытно, что они помнят меня, а журналы «Русский клуб» с моими статьями об Абастумани и жизни цесаревича хранятся в монастырской библиотеке. Недавно одна московская журналистка по моему совету поехала в Абастумани, и монахини с гордостью показывали ей эти журналы. И не только они. Москвичка была поражена моей известностью. Я – тоже, тем более что почти в каждом доме, где мы бывали, мне демонстрировали эти журналы… Известие о том, что в России, в далеком северном городе есть приход святой Нино, и там будет строиться храм ее имени, вызвал у матушек светлую радость. Они с изумлением вглядывались в мою подругу, расспрашивали ее о монастырской жизни в России, сетовали на то, что отношения между нашими странами никак не наладятся. И выражали надежду, что два православных народа рано или поздно найдут общий язык. Нам посоветовали обязательно посетить женский монастырь в Бодбе, в Кахети, место захоронения святой Нино. Мы сообщили, что эта поездка у нас запланирована. «Но вначале, - сказал отец Максим, - мы покажем нашей гостье монастыри Месхети». « А завтра едем в Зарзму!» - торжественно объявил он. Клара БАРАТАШВИЛИ Большинство чувствовали себя причастными к ней, и "Скачать последнею версию шаремана"никто не сомневался, что она близка. Обер-кондуктор вышел, дал свисток, и поезд тронулся. Командир батальона "Управление персоналом книги скачать"капитан Сагнер стоял у окна и держал в руке ту "Ренжер самурай игры бесплатно"же книжку, открытую на той же сто "Читы скачать для вов"шестьдесят первой странице. Несмотря на то, что он лежал дома и был окружен роскошью, он не мог утешать "Скачать песни кому зачем"себя мыслью, что есть кто-то на свете, кто привязан к нему. |
