| НЕСНЯТЫЙ ФИЛЬМ ВАХТАНГА МИКЕЛАДЗЕ |
 В жизни каждого романтика есть свой Монмартр. Таким возвышающим душу местом для нас, тбилисцев, был и есть проспект Руставели. Красивая, вся в зелени, улица имени поэта, много веков назад знавшего ответы на вопросы, которые для большей части человечества по сей день остаются неразрешимыми. «Все, что спрятал, то пропало. Все, что отдал, то – твое…» Этот и многие другие, имеющие непреходящую ценность афоризмы гения эпохи великой царицы Тамар часто звучали в одном из уютных домов на проспекте Руставели, в плавных речах наших трогательных в своей утонченной интеллигентности бабушек, чудом уцелевших в кровавой «фиесте» конца тридцатых годов мятежного ХХ века. У них у всех, таких хрупких, беззащитных и отчаянно смелых, были потрясающе красивые тонкие пальцы, белоснежные кружевные жабо, заколотые фамильными геммами, и гордые, звучные имена: Ниночка Ахметели, Тамуна Асатиани, Мия Цицишвили, Олимпия Дадиани… Вечерами они собирались за большим, покрытым белоснежной скатертью обеденным столом, на котором алели изящные вазочки с кизиловым и вишневым вареньем. Благоухали фиалки, вкусно пахли свежеиспеченные «Наполеон» и «Жозефина». Занимаясь в соседней комнате своими детскими делами, мы слышали тихую музыку их приглушенных голосов. По стенам беспокойно метались нежно-золотистые блики горящих свечей, вонзенных в бронзовые подсвечники навечно, казалось, умолкшего старинного пианино. Чаще других и с безнадежной горечью произносились имена тех, кого им так не хватало – Кетуси Орахелашвили и Евгения Микеладзе. «Евгений Микеладзе…В толстенном альбоме среди множества очень благородных симпатичных лиц одно поражало своей непохожестью ни на кого другого. Оно увлекало в загадочный мир необъяснимой схожестью с портретом Джорджа Гордона Байрона, что красовался на обложке с детства мной любимого фолианта со странным тревожным названием «Корсар» - партитуры балета, по которой великий музыкант Евгений Микеладзе дирижировал оркестром блистательного Тбилисского театра оперы и балета…» Так начинается мой новый, подготовленный к изданию детективный роман «Неснятый фильм Александра Березкина». Прототипом главного его героя стал Вахтанг Микеладзе – сын подло и зверски уничтоженного в 37-ом году выдающегося музыканта Евгения Микеладзе, которого Дмитрий Шостакович назвал «гордостью советской дирижерской школы». Вахтанг Евгеньевич – один из лидеров российского документального кино и создателей жанра телевизионного документального детектива, лауреат Государственной премии, заслуженный деятель искусств России и Грузии, народный артист Ингушетии, признанный мэтр в мировом сообществе кинодокументалистов. Для нас, наших сверстников и тех, кто чуть помладше, легендой Вахтанг стал еще в те далекие годы, когда имя его отца вместе с именами Тициана Табидзе, Паоло Яшвили, Сандро Ахметели и других уничтоженных властью Сталина и Берия прекрасных грузинских творцов, аристократов духа, то и дело отзывались эхом в опасливых нотках притушенных, едва слышных голосов старших, беседующих за вечерним чайным столом. Но тогда исключительной казалась выпавшая на его долю, наполненная трагическими событиями судьба. После гибели отца маленького Вахтанга вместе с мамой Кетусей Орахелашвили и пятилетней сестрой Тинико отправили в ссылку. И он отбыл отведенный судьбой срок изгнания. Сурово наказан Вахтанг был за кровную принадлежность к роду Микеладзе и Орахелашвили, представители которого не боялись высказывать свое презрительное отношение к бесовскому сатрапу Грузии, беспощадному и духовно уродливому Лаврентию Берия, который всю жизнь им мстил, уничтожив восемь человек из этого разветвленного благородного фамильного сообщества. За то, что был сыном расстрелянного гениального музыканта, о котором знаменитые коллеги говорили: «Его оркестр звучит из поднебесья». За генетически доставшееся Вахтангу мощное дарование художника. Определивший его творческую судьбу учитель по ВГИКу и наставник по жизни, прославленный мастер документального кино Роман Кармен сказал: «У Вахтанга талант музыканта. Это от отца. Прекрасное чувство ритма и образное, искрометное мышление». За чистоту души и безудержную тягу к справедливости, к правде. Иных обвинений и приговоров за ним не числилось. В 1956 году, после пересмотра «состава преступлений врагов народа», Вахтанг, уже совершеннолетним юношей, вернулся в Тбилиси. К великой радости тех самых бабушек, он был удивительно похож на своего отца не только внешне, но и изысканным аристократизмом манер, широтой образования и воззрений. Последнее почему-то вызывало несказанное удивление у многих окружающих. «Что непонятного в том, что я не «крестиком» расписываюсь? - недоумевал в свою очередь Вахтанг. - В лагере меня математике учил академик из Москвы, литературе – профессор из Санкт-Петербурга. Да и библиотека там была роскошная. Уцелевшая со времен ссыльных декабристов». Шлейф горькой абревиатуры ДВН, что в расшифровке означало «дитя врага народа», тянулся за молодым талантливым, пользующимся непререкаемым авторитетом среди сверстников студентом ВГИКа долго-долго. Истаял ли он сегодня в лучах славы, которую снискали ему около тысячи снятых им прекрасных и значительных лент, среди которых есть вошедшие в историю документального кино. С сожалением должна признать, что порой какие-то отголоски затихшей злокозненности судьбы пробиваются в хор славословия, сопровождающий по жизни Вахтанга Микеладзе. Скажем, лежит «на полке» его потрясающий фильм «Реквием», ждет своего часа и поразительная по воздействию, лучшая, на мой взгляд, картина Вахтанга Евгеньевича «Я был приговорен к пожизненному заключению» (приз «За лучшую режиссуру» на Международном фестивале документальных фильмов, Украина). Эта эпическая по размаху исповедь достигшего творческого совершенства мастера и мудрого, познавшего скрытые смыслы жизни человека не выпускается на телевидение по надуманным обоснованиям: «Слишком эмоциональная работа, может взбудоражить общественное мнение». Когда-то на заре творческой карьеры Вахтанга Микеладзе в избранном им жанре документального кино я задала ему вопрос: почему режиссеру его масштаба, который обладает впечатляющим образным видением, словно врожденным чувством ритма и темпа художественного монтажа, склонностью к глубокому анализу не только изучаемых проблем, но и психологии людей разных мировоззрений и полярных моральных устоев, от высоконравственных героических личностей до закоренелых преступников – так вот, почему бы ему не обратиться к созданию художественных фильмов? Вахтанг долго молчал. Слушал мои фантазии на тему грядущих «Оскаров», «Золотых львов», «Пальмовых ветвей» и других престижных наград. И, наконец, отступив от своего привычного тона энергичного лидера, который может убедить любого собеседника в правоте своей позиции не только режиссера, но и логически беспроигрышного оратора, очень серьезно произнес: «Я, конечно, могу делать и делал не раз игровое кино. Игровое, - понимаешь? - то есть придуманное, искусственное. Не до того. Не до фантазий. Язык документального кино – идеальный способ честного разговора о том, что вокруг сложилось и происходит, как изменить нас и нашу жизнь в лучшую сторону». Никогда больше я не соблазняла старого друга заманчивыми образами прогулки победителем по красным ковровым дорожкам Каннского международного кинофестиваля или ослепительного ритуала вручения заокеанского «Оскара». А его фанатичная преданность своему пути в искусстве только укрепила, удвоила мое с детских лет живущее в душе трепетное уважение к истории семьи Микеладзе, к светлой памяти его родителей и к нему самому, Вахтангу Евгеньевичу, неутомимому, не подвластному ни времени, ни тяжкой бремени множества забот, нескончаемых проблем – своих, но преимущественно чужих. Всегда энергичному, устремленному вперед, азартно захваченному новизной то одной, то другой им же порожденной идеи. Уникальному, разностороннему, по-грузински артистичному, щедрому и… немыслимо трудному в общении. Сложнее всего пробиться в беседе с ним к теме истории его отца. Он не раз резко бросал журналистам: «Оставьте в покое мою семью», но самые лихие из них снова и снова вытаскивали на свет самые кровавые эпизоды трагической гибели Евгения Микеладзе. Их ничему не научил бесценный творческий и нравственный опыт выдающегося кинорежиссера Тенгиза Абуладзе, с неповторимой деликатностью и горечью, в системе исповедально-правдивых образных иносказаний и преображений рассказавшем о той же печальной истории семьи Микеладзе в своем гениальном фильме «Покаяние». Его «дорога к храму» стала нарицательным понятием, эталоном смысла жизни по чести, тогда как смакование некоторыми журналистами жутких картин пыток отца Вахтанга осталось на страницах газет и журналов всего лишь свидетельством беспардонного вмешательства в личную жизнь пострадавших. Почти все фильмы Вахтанга Микеладзе заканчиваются постскриптумом, как классическая басня – «моралью». Скупые кадры с алым зрачком «Р.S.» и лаконичные жесткие слова закадрового текста несут в себе смысловую нагрузку подытоженного анализа причин и следствий, вытекающих из суммы фактов, о которых шла речь в конкретном фильме. Ставший фирменным знаком, «P.S.» отражает одну весьма характерную черту натуры мастера: он в своих фильмах, в беседах или публичных выступлениях всегда, как педагог-наставник с укорененными в душе и разуме незыблемыми жизненными принципами, естественным образом подводит итог обобщением нравственного характера, расставляет точные ценностные акценты на каждом умозаключении. Фильмы-исповеди Вахтанга мне кажутся его попыткой каждый раз хотя бы в своем воображении реализовать несостоявшийся по жизни и такой необходимый для него разговор с отцом о главных жизненных ценностях – чести и достоинстве, благородстве и силе духа, любви к Богу и ближнему, наконец, о соотнесении этих ценностей с выражением своих мыслей и чувств в искусстве. В 1995 году на Первом канале Центрального телевидения России появилась новая программа – «Человек и закон», а позже, в рамках этой программы – рубрика «Документальный детектив», более десяти лет выходившая в эфир в прайм-тайм. Создателями этой программы и ее главной рубрики, с первых же выпусков снискавших острый интерес и уважение зрителей, резко поднявших рейтинг канала, были мэтр документального кино режиссер Вахтанг Микеладзе и известный тележурналист Юрий Краузе. Диапазон исследований «Документального детектива» чрезвычайно широк – шумные политические скандалы, преступная деятельность организованных банд, повествование о кропотливой работе следственных органов. И всегда – подведение итогов рассматриваемой проблемы в контексте конкретной ситуации в стране. Даже самая «приземленная» информация о каждодневно происходивших в 90-х годах бытовых правонарушениях становилась для Вахтанга отправной точкой для глубоких размышлений и стремления к глобальному решению проблем, устранению причин, толкающих людей на эти преступления. Незамысловатой по сути истории группы людей, ставших на преступный путь, всегда предшествует калейдоскоп напряженно смонтированных документальных кадров нашей реальности. И этот сгусток шокирующей правды, схожий с образом безумия, заставляет зрителя прямо посмотреть ей в глаза и ужаснуться. «Остановитесь, одумайтесь! - кричат эти кадры. - Не превращайтесь в серого хищника, рвущего окровавленными клыками слабого, чтобы выжить самому в стае волков». Авторский фильм В.Микеладзе «Серые цветы», показанный в одном из первых выпусков программы, произвел эффект взорвавшейся бомбы. Об этом фильме сказано и написано много восторженных слов. Мне довелось быть непосредственным свидетелем и в скромной мере участником создания этой драматической эпопеи, которая стала своеобразным прологом в новом тематическом цикле пламенной публицистики Вахтанга Микеладзе, обнажающим острейшие проблемы подростковой преступности. Первая «страничка» фильма – белый-пребелый экран, символ безбрежной пустыни одиночества. На нем всполохами пламени начертаны строки двух авторских посвящений. В правом верхнем угле слова: «Отцу моему Евгению Микеладзе», в левом нижнем: «Сыну моему Евгению Микеладзе». Это сопоставление посвящений в прологе фильма словно наводит мост между поколениями отцов и их потомков, символизирует их неразрывную связь. Но к концу фильма становится ясно, что примененный прием предопределяет тревогу режиссера, который понимает, что эта связь насильственно разорвана и процесс уничтожения корней чреват новыми неисчислимыми бедами и потерями. ...Начало 90-х годов прошлого века. Всеобщая грандиозная эйфория от недавно обретенной свободы на российской земле. Почти на всем постсоветском пространстве. Праздник воли личности, свободы слова, убеждений и… вседозволенности. «Дай-то нам Бог свободу пережить!» - все чаще вспоминались слова писателя-пророка Ф.М. Достоевского. Фильм «Серые цветы» обнажает правду о том, что принесла с собой эта своеобразная свобода. И еще о том, куда протягиваются корни сегодняшних, часто горестных событий. Огромные стадионы, переполненные мальчишками и девчонками эпохи перестройки. Тысячи подростков, неистово вопящих вслед за своим кумиром, прелестным поющим «маленьким принцем». Экран полыхает буйством красок, тысяч цветов, плакатов, модных молодежных «прикидов». И вдруг резкий перескок в удручающую и тревожную серость черно-белого кино с тем же самым хорошеньким юнцом на сцене. Но… на убогой сцене дощатого настила, в серой дымке накуренного зала. Все те же затуманенные восторженные глаза юных зрительниц, но уже не в модных мини-юбках, а в грубых тулупах. Два концерта. На воле. И на зоне – в женской подростковой колонии. Где живут, проживают свое детство и отрочество девчонки от десяти до пятнадцати лет. И среди них – рецидивистки. С приговорами-диагнозами (как иначе это назвать?) – «убийство», «грабеж», «нанесение тяжких повреждений»... Нет, не ради потакания странным вкусам публики, пристрастившейся к кровавым триллерам, снимает ЭТО кино мой беспокойный друг. Ему нужно дойти до оснований, до сути и причин страшных фактов нашей реальности. Нужно распять на позорном столбе тех, чьи деяния привели к столь уродливым последствиям еще одной революции в истории несчастливой страны. И неустанно призывать каждого из нас, ныне живущих – ведать, что творим. Чтобы не было больно и стыдно за будущность наших детей. Диапазон тематики документального кино Вахтанга Микеладзе намного шире одной означенной проблемы. Но я обратилась к «Серым цветам», как яркому примеру особого, эксклюзивного стиля режиссера. Того стиля, который позволяет определить его творчество совершенно немыслимым, несуществующим парадоксальным термином – художественное документальное кино. В беседах Вахтанга на профессиональные темы часто звучат его слова о языке документального кино. И это вполне закономерно. Ибо своеобычность, образность языка, на котором общается со своими зрителями Вахтанг Микеладзе, не имеет аналогов в жанре документалистики. И создатель этого языка верен ему во всех ситуациях. Художественной символикой насыщены не только те работы режиссера, в основу которых ложатся результаты длительной и тщательной подготовки к раскрытию и анализу глобальных социальных тем. Без нее не обходится самая неожиданная ситуационная репортерская съемка, которая преображена затем режиссером в полноценный впечатляющий фильм. Уникальна в этом плане еще одна знаковая картина – «Колокол Армении». Буквально через три часа после первого сообщения в эфире экстренных новостей о трагической катастрофе – грандиозном землетрясении в городах Армении, съемочная группа Вахтанга Микеладзе уже работала на развалинах Спитака. Казалось бы, экстренная, оперативная журналистская работа, не претендующая на анализ и обобщения по определению. А сколько на деле философских аспектов затронул автор этого фильма, как глубоко вторгается его мысль в суть трагедии! Ни одно событие крупной социальной, политической значимости не проходит мимо внимания документалиста Вахтанга Микеладзе. Окидывая мысленным взором те десятки лет, которые мне довелось наблюдать процесс неутомимой творческой деятельности Вахтанга, не могу не восхититься масштабности мышления этого удивительного человека, который всегда имеет свое собственное, всесторонне проанализированное мнение. И, что поразительно, даже горячо споря с ним о чем-либо, с течением времени проникаешься правотой его убеждений, безупречной логикой предсказанного им развития ситуации. Давным-давно, когда не было еще в нашем обиходе дорогой сверкающей аппаратуры, я любила заходить в тесную монтажную фирмы «Московская хроника» в переулке Дурова, заваленную чуть ли не до потолка большими круглыми бобинами кинопленки. Осторожно переступая через вьющуюся по обшарпанному полу длинную-предлинную ленту, тихо подходила к большому неуклюжему монтажному столу. И заглядывала через плечо увлеченного работой Вахтанга. Часами можно было с неиссякаемым интересом наблюдать, как ловко им разрывалась тугая лента, скручивались и склеивались новые клубки. И ведь все это тогда делалось вручную. Под неизменно звучащую музыку. Классическую, джазовую, фольклорную… Особая взыскательность Вахтанга к подбору музыкального ряда своих фильмов, глубокие познания в музыкальной культуре, понимание музыки как составной части души уходят корнями в духовное наследие его отца. Профессионал, крупный мастер своего дела Вахтанг Микеладзе в душе своей остается романтиком, верящим в действенную силу дела, которым он занимается всю жизнь. На пике успеха и всеобщего интереса к самобытному творчеству Вахтанга Евгеньевича главный редактор газеты «Известия», наш общий друг и соотечественник, тбилисский журналист Игорь Голембиовский попросил меня написать очерк о Вахтанге. Шутки ради мы решили с Вахтангом создать атмосферу подчеркнуто официозного интервью. Я названивала ему по несколько раз в день. И на мой бесстрастный вопрос, не занят ли уважаемый Вахтанг Евгеньевич, он живо входил в роль и отвечал сухо своей коронной фразой: «Занят, конечно, делаю кино. Но, так и быть, говорите, говорите!» После чего мы хохотали и далее уже официоз испарялся. Наконец, поздно вечером мы пересеклись и долго колесили по опустевшим к ночи, заснеженным московским улицам. Игра в интервью вскоре переросла в привычную беседу обо всем сразу. Где-то в первом часу ночи подъехали к бензоколонке. К нам подскочили два пацана. Один совсем мелкий, дошкольного возраста, второй лет двенадцати. Оба бойко хлопотали вокруг машины Вахтанга, то ли вдохновленные видом солидной иномарки, то ли интуитивно угадав, что этот дядя будет особенно щедр к ним. Полночь на дворе, мороз около тридцати градусов. Выйдя из машины, Вахтанг о чем-то долго говорил с мальчишками. До меня долетели его слова, произнесенные неожиданно сорвавшимся охрипшим голосом: «Тот малой, значит, мамке отдает, а ты на себя колымишь?» Сев за руль, Вахтанг резко срывается с места. И молчит, долго и грустно. «Вот оно, его документальное кино», - думаю про себя и больше ни о чем его не спрашиваю. Вахтанг Микеладзе из тех, о ком Антуан де Сент-Экзюпери сказал: «Мы в ответе за тех, кого приручили». Едва соприкоснувшись с чужой бедой, Вахтанг берет на себя ответственность за «всяку Божью тварь», вручившую ему свою боль. Никогда не задумывалась над тем, как, оказывается, трудно писать о самых близких и дорогих сердцу людях. Так же трудно, как исповедываться самому себе. Как найти те слова, которые донесут до читателя все чувства, мысли о творчестве и человеческой значимости яркой неординарной личности, рассказать так, чтобы читатель полюбил того, о ком пишешь, как любишь и ценишь ты сам? С Вахтангом Микеладзе, с историей его семьи связаны практически вся моя жизнь и история моих предков. Наши судьбы переплелись задолго до нашего появления на свет. Трагедия гибели отца постигла и меня. И в моей семье в те годы голоса были приглушены горем. Нас роднит многое, но есть одна, глубоко запрятанная в сердце заветная тема. Синее небо Грузии. Та самая красивая улица в мире, которая как река уложена в главном русле любимого нами Тбилиси. Ибо все, что мы делаем, то, как мы живем и мыслим, согрето лучами тбилисского солнца, теплом тех мест и тех людей, которые нас еще помнят. А мы живем, никогда не забывая, откуда мы родом. Вахтанг как-то сказал: «Каждый мой фильм я делаю для Грузии». Как бы мне хотелось, чтобы в Грузии посмотрели лучшие фильмы Вахтанга Микеладзе, особенно картину «Я был приговорен к пожизненному заключению». Была бы добрая воля… История семьи Микеладзе, светлого красивого человека, гениального музыканта Евгения Микеладзе легла в основу не одного художественного произведения. А я по-прежнему жду то особое, неснятое еще Вахтангом кино – полнометражный художественный фильм о нашем – не потерянном! - поколении, о том неимоверно трудном своем обязательстве перед отцом сохранить что-то самое главное из оставленного им Вахтангу и передать это уже своим детям и внукам, о печали невосполнимых потерь и силе духа выдержавших жестокие испытания перед своей гибелью, о новых открытиях в жизни с помощью искусства и всепобеждающей любви. Ирина ШЕЛИЯ г.Москва |
