Признаюсь, дорогие читатели, приглашая вас на литературные страницы Сололаки, я рассчитывал, что страниц этих будет несколько. Ну, максимум, десять. Исходя из того, сколько мест, связанных с ушедшими в историю людьми, известны мне на улицах моего детства. Известны не только по мемориальным доскам – увы, мы убедились, что ими отмечены далеко не все достойные того здания. Но в этом районе, как и во всем Тбилиси-Тифлисе, еще и из уст в уста, поколениями передаются собственные варианты ЖЗЛ, жизни замечательных людей. А тут мемуары, старые газеты, справочники, другие источники и подтвердили и расширили очень многое из того, что можно было бы назвать легендами или байками…
Не успел я погрузиться во все это, как на сайте wikimapia.org, приглашающем в Тбилиси гостей, прочел о Сололаки следующее: «Здесь нет никаких знаменитых достопримечательностей, но он ценен своей бытовой атмосферой». Что ж, последние  слова бесспорны. Но вот первая часть этой фразы… Дело даже не в неуклюжей тавтологии, ведь любой словарь разъяснит, что «достопримечательность – место или объект, заслуживающие особого внимания, знаменитые». Главное: когда мы «читаем» сололакские дома и улицы, воскрешаются непредсказуемые переплетения судеб людских, строки и строфы (знакомые и не очень), давно ушедшие времена с их неповторимым колоритом. И получается, что литературные страницы объединяются в адресную книгу столетий. Книгу, дающую неоспоримое доказательство того, что Сололаки богат достопримечательностями, да еще какими – связывающими разные культуры: грузинскую,  русскую, армянскую, азербайджанскую, украинскую… Иначе вместо предполагавшихся нескольких страниц на эту тему он не распахнул бы перед нами целых двадцать пять! Я и сам такого не ожидал, но это как в археологии: стоит только копнуть поглубже и…
А сейчас мы прощаемся с этим удивительным районом. И перед тем как расстаться, давайте бросим еще один взгляд на его улицы. Чтобы вспомнить какие имена, дорогие и для Грузии, и для России, и для других стран встречались нам.
«Рекордсмен» по количеству таких имен – улица Мачабели. Это сейчас она перегружена автомашинами и шумна – после того, как городские власти «вдруг обнаружили» на Пушкинской улице, недалеко от дома, где жил Александр Сергеевич, древнюю городскую стену, четко обозначенную на всех старинных картах и планах. Участок стены раскопали и с большой помпой явили миру, уничтожив при этом один из основных выездов с главной площади города. И поток машин хлынул на небольшую сололакскую улочку, некогда одну из самых тихих и уютных. А в те времена, когда здесь вообще было царство тишины и зелени, стоял в огромном саду на только застраивающейся Сергиевской улице дом вдовы начальника артиллерии Отдельного Кавказского корпуса Прасковьи Ахвердовой, урожденной Арсеньевой. Она – троюродная сестра матери Михаила Лермонтова и наставница Нины Чавчавадзе, жены Александра Грибоедова. Именно здесь оба эти поэта были своими людьми, тут снимал флигель князь-поэт Александр Чавчавадзе, собирался цвет грузинской и русской интеллигенции Тифлиса. Теперь на месте усадьбы – Дом писателей Грузии. Тот самый, в котором, как мы видели, умывался ночью во дворе Осип Мандельштам, регулярно встречались Юрий Тынянов и Тициан Табидзе, обсуждали планы Рюрик Ивнев и Симон Чиковани, появился со своими первыми стихами школьник Булат Окуджава… Вообще же, чтобы просто перечислить все замечательные имена побывавших здесь литераторов, понадобится очень много места и времени.
Но и это не все! На этой улице Иван Тхоржевский, один из лучших переводчиков Николоза Бараташвили, в конце позапрошлого века издавал журнал и газету «Аргонавт». Один из основателей грузинского символизма Сандро Шаншиашвили принимал у себя  Николая Заболоцкого, Ираклия Андроникова, Николая Тихонова и многих других друзей из России. А в страшные для Грузии 1990-е годы пишущих на русском языке тбилисцев согревал здесь кружок «Музыка слова» Глеба Коренецкого.
Еще один «лидер» по числу литературных достопримечательностей – параллельная улица, сменившая немало названий (Дамская, Гановская, Церетели, Табидзе) до того как принять нынешнее имя – Галактиона. Здесь, в доме Смирновых, потомки Александры Смирновой-Россет, создавшей в Санкт-Петербурге пушкинской эпохи легендарный литературный салон, продолжили ее традиции, собирая на протяжении полутора веков деятелей грузинской и русской культур. На этой улице, вернувшись из Петербургского университета, жил великий грузинский поэт Акакий Церетели. Здесь писал блестящие статьи и очерки в российскую и грузинскую прессу выдающийся общественный деятель, публицист и литературный критик Нико Николадзе. Здесь жил знаменитый актер, режиссер, драматург и переводчик Валериан Гуния, получивший образование в России.
Ни в славных именах своих обитателей, ни в количестве переименований (Лабораторная, Петра Великого, Троцкого, Дзержинского) не уступает и улица Ингороква.  Каждый раз, видя алые маки, я вспоминаю воспевшего их и жившего здесь поэта Ладо Асатиани. Здание, в котором он провел свои последние годы, увы, не сохранилось. Но еще противостоит времени дом прошедшего через сталинский лагерь поэта Александра Цыбулевского, ближайшего друга русских литераторов поколения Беллы Ахмадуллиной. Цел, хоть и весь покрылся трещинами, и дом писателя и поэта Левана Челидзе, который был в первом выпуске московских Высших сценарных курсов. В угловом с улицей Читадзе (бывшей Ермоловской) доме, пытаясь реформировать школьное образование, жил, работал и погиб публицист, педагог Шио Читадзе. У него часто бывала великая украинская поэтесса Леся Украинка, дружившая с ним много лет. А упирается эта улица прямо в дом замечательного писателя, поэта и переводчика Вахушти Котетишвили.
Параллельно идет улица, носящая имя жившего на ней поэта Паоло Яшвили (ранее Ртищевская и Джапаридзе). Здесь обитал классик грузинской литературы Константинэ Гамсахурдиа, а практически напротив – легендарный литературовед Георгий Гиголов. Угловой с улицей Леонидзе дом, двор которого сейчас полуразрушен и напоминает результаты бомбежки, связан с Константином Бальмонтом. В нем поэт жил у своего друга  Александра Канчели, и жена этого юриста, писателя и журналиста Тамар вдохновляла его, когда он работал над переводом «Витязя в тигровой шкуре» на русский. Ниже на этой улице, носившей имена и Сололакская, и Кирова, прошли детство и юность Николая Гумилева. Потом, в доме по соседству, поражал своей эксцентричностью поэт Владимир Эльснер…
Звучат имена поэтов и на крутых подъемах в гору. На улице Амаглебис (Вознесенская, Давиташвили) Ованес Туманян, говоря словами Сергея Городецкого, «эсперанто изобрел сердец». Футурист Кара-Дарвиш готовил здесь полное издание своих стихов на почтовых открытках – единственное в мире. На улице Ладо Асатиани (Садовая, Бебутовская, Энгельса) сохранились дома писателей Левана Готуа и Рюрика Ивнева. На Коджорской жил и писал стихи Сергей Есенин, принимали русских друзей актриса Нато Вачнадзе и кинорежиссер Николай Шенгелая. Потом они переселились оттуда, но Сололаки не изменили, встречая гостей на нынешней улице Вукола Беридзе (Ново-Бебутовская, Цхакая). А еще на Коджорской был дом поэта Владимира Панова.
Великий грузинский писатель, поэт и общественный деятель Илья Чавчавадзе прославил улицу Сулхан-Саба (Ираклиевская, Фрейлинская) тем, что разместил на ней  редакцию своей газеты «Иверия». А на улице Дадиани (Вельяминовская) одна из звезд «тифлисского Серебряного века», жена известного художника Вера Судейкина создала знаменитый литературно-художественный салон, в альбоме которого произведения Ладо Гудиашвили, Якова Николадзе, Зиги Валишевского,  Григола Робакидзе, Ильи и Кирилла Зданевичей, Василия Каменского… С писателем-разночинцем Даниилом Чонкадзе  связана улица его имени, бывшая Гудовича…
Замечательны сололакские улицы и тем, что с их литературных страниц мы легко смогли заглянуть и в другие примечательные места города. На проспекты  Руставели (Головинский) и Агмашенебели (Михайловский, Плеханова), площади Свободы (Эриванская, Закфедерации, Берия, Ленина), Саарбрюккенскую (Воронцовская, Карла Маркса) и Ираклия II (Экзаршескую). В районы Авлабар и Вере, Чугурети и Мтацминда, на улицы Грибоедова (Комендантская), Котэ Абхази (Шуабазари, Армянский базар, Потребкооперации, Берия, Леселидзе), на Метехское плато… Да что, там Тифлис! Из Сололаки литературные тропы привели нас не только в Батуми и Армению, Кахетию и Карталинию, но и в Петербург, Москву, Одессу и даже в Париж XVII века и в лагеря ГУЛАГа…
Мы не только видели знаменитых и не очень поэтов и писателей, не только читали их строки, но и знакомились с интереснейшими людьми, напрямую не связанными с литературой, но связанными с Тбилиси. Это художники и композиторы, актеры и режиссеры, промышленники-меценаты и ученые, политические деятели всех мастей и военные, философы и пленительные южные красавицы, аристократы и простые, но такие колоритные горожане многих поколений…
И знаете, что еще примечательно? Почти половину – двенадцать – литературных сололакских страниц мы распахнули в годы дат, юбилейных для их героев. У двоих это и светлые и печальные даты. Во время рассказа о великом Илье Чавчавадзе исполнилось сто семьдесят пять лет после того, как он родился, и сто пять лет после его убийства. Константин Бальмонт родился за сто сорок пять лет до нашей встречи с ним и за семь десятилетий до нее скончался.
А сколькими юбилеями со дня рождения своих персонажей отмечены наши страницы! Для Александра Островского и Владимира Соллогуба это двести лет, для Валериана Гуния – полтора столетия,  для Шио Читадзе – сто сорок  лет, для Ивана Тхоржевского – сто тридцать пять, для Ладо Асатиани – девяносто пять лет. И еще исполнилось четыреста лет Царскому дому Романовых, два замечательных представителя которого провели детство в Тифлисе.
Ну и, конечно, не обойтись без грустных дат – столетие после прощания с Лесей Украинкой, семьдесят лет со дня смерти Юрия Тынянова, четверть века после ухода Андрея Тарковского.
А еще эти страницы помогли нам опровергнуть некоторые спорные утверждения современных исследователей и журналистов. Например, о том, что Гумилев был свидетелем проводов в Трансвааль князя Николая Багратион-Мухранского, вошедшего в историю как борец за свободу бурского народа Нико Бур. Или о том, что Владимир Соллогуб был в Грузии лишь два раза – мы убедились: он приезжал сюда трижды. Ну и, конечно же, опровергнуто безапелляционное утверждение, что Лермонтов якобы участвовал в Тифлисе в убийстве любовника своей пассии.
Задумался я над тем,  что написал, и понял: получается нечто вроде «отчета о проделанной работе», да еще приправленного статистикой. Но, наверное, иначе и не получится, если оглядываешься назад. Если, благодаря  всему этому, благодаря Сололаки, мы еще раз прониклись духом удивительного города, столько давшего миру. Столько перенесшего, но не теряющего надежды на лучшее будущее. Несмотря на то, что и сейчас ему живется не так уж легко.

Один знаменитый француз,
певец мушкетера-повесы,
раздутый как спелый арбуз
от славы и деликатесов,
прошелся по этим холмам,
далеким от Сены с Монмартром,
сразил комплиментами дам
и город сравнил с амфитеатром.

Он прав был, великий Дюма,
знаток драматичного действа.
Со склонов смотрели дома
на то, как добро и злодейство
творили историю тут,
сплетая такие сюжеты,  
что вам никакой Голливуд
не снимет картину об этом.

А мы в этом действе росли,
подсказки суфлера не ждали,
и старые пьесы спасли,
и новые пьесы создали…
Не будем программки листать
– увы, в них не все достоверно.
Мельчает актерская стать,
костюмы не те в костюмерной...
……………………………….
Вот новый спектакль готов.
А мы… Мы выходим во дворик,
и хватит вокруг черепов,
чтоб тихо сказать: «Бедный Йорик!»

Ну, как не вспомнить шекспировского героя и, глядя на фотографию, которая хранится у меня уже много лет. Ее автор – замечательный человек и блестящий профессионал Александр Арутюнов, которого весь город знал как просто Алика. И которого вспоминает до сих пор, после 1987 года, когда трагически погиб фотограф, из мозаики своих работ складывавший портрет Тбилиси. Снимок, сделанный в 1969-м, автор так и назвал – «Гамлет». Мальчику, стоявшему на уже тогда истертом временем пороге, сейчас около полувека. Мы не знаем, кто он, не знаем,  как сложилась его жизнь. Разделил ли он дальнейшую судьбу своего города? Или, храня его в душе и напутствуемый им, отправился открывать для себя новые места? Как бы то ни было, будем надеяться, что главный гамлетовский вопрос решен был им однозначно – «Быть!»
Мне очень хочется думать, что для детей, которые сейчас растут на этих, таких непохожих на музейные залы улицах, обязательно придет время узнать, кто бродил по дворам, которые они считают своими. Кто жил в домах, где они родились, кто встречался в местах, где они сейчас встречаются со своими друзьями…
Да, Сололаки – не музей. Или очень странный музей, существующий только в памяти, в душах. Не у всех, увы, не у всех... Чтобы попасть в него, нужен особый ключик. Пусть таким ключом станут записки, воспоминания, фото… О безжалостности времени говорить излишне. Но что сказать о наших современниках, которые срывают с домов памятные доски или лишают людей возможности бывать в таких памятных местах, как, скажем, Дом-музей Смирновых-Россет?
Очень многие глупости в мире творятся не столько из-за зла и корысти, сколько из невежества. Я уверен, что человеку, выросшему на стихах Паоло Яшвили, никогда не придет в голову разрушить его дом и построить на этом месте… ну, скажем, супермаркет. А разве те, кто в квартире Цыбулевского стирали драгоценную роспись Гаянэ Хачатурян, ведали, что творят? Нет, они просто делали ремонт, об этой художнице слыхом не слыхали, и Цыбулевского, конечно же, не читали… И тот, кто разбазарил великолепную библиотеку Туманяна, оставленную им в дар городу, и тот, кто пытался продать его дом, понятия не имели о том, что собирались когда-то в этом доме и грузинские поэты-символисты, и такие, знаковые для мировой литературы поэты, как Брюсов, Бальмонт, Городецкий… И если человек, с упоением читавший великолепную «Литературную богему старого Тбилиси» Иосифа Гришашвили, на всю жизнь запомнил слова о воздухе Тифлиса, который «надышала сама поэзия», принял и понял законы, по которым жил и строился этот город, он никогда не позволит себе изуродовать старые кварталы несоразмерными, кичевыми сооружениями. И уж, точно, ужаснется идее снести Сололаки, а вместо него построить что-то вроде Рублевки – элитный район с офисами. А ведь, увы, были и такие веяния…
Невежество разрушительно. Интересно, понял ли ведущий литературной телепередачи, который заявил: «Для меня Лев Толстой – всего лишь офицер вражеской армии», что это – публичное признание в собственной дремучей невежественности?
Но, слава Богу, есть и другое. Искусствоведы и фотографы бродят по извилистым улочкам, фиксируют сохранившиеся росписи, решетки, витражи – и вот уже нас восхищает книга «Подъезды Тифлиса»… В Интернете энтузиасты выставляют картины и фото, проводят конкурсы, пытаясь узнать историю каждого дома. Издан прекрасный путеводитель «Неизведанный Тбилиси. Сололаки», готовятся такие же книги о других районах города. И в их создании участвуют совсем молодые люди, причем, не только из Грузии, но и из России, Украины. Им, как и тбилисцам, это интересно, важно, нужно. И огромное спасибо им за это! Как там, у Владимира Семеновича? «Значит, нужные книги ты в детстве читал…»
Будем надеяться, что руки именно таких людей приняли ключ, открывающий удивительную поэзию сололакских улиц. На которых осыпается штукатурка, но живет душа. 

Сололаки, Сололаки…
Улиц древний аромат.
Здесь понятье «мокалаке»
выше всяческих наград.

Здесь года судить не вправе
за ошибки, за вину.
Здесь подъезды словом SALVE
зазывают в тишину,
где столетий свет нерезкий
ниспадает с этажей
на остатки старой фрески
и останки витражей.

Здесь равны и цесаревич,
и мацонщик, и вдова…
Бродит Александр Сергеич
(даже не один, а два).
Время стены  раскололо,
но по-прежнему дворы
ждут Булата и Паоло
вместе с Беллой – на пиры.

Отбивая все атаки,
непохожий на музей,
сберегает Сололаки
дух поэтов и князей.

Владимир ГОЛОВИН