Короткое затишье перед съемкой, как перед боем. Расплавленный августовский день за окном номера тбилисской гостиницы «Иверия», тесного для его крупной фигуры атлета, популярного киноактера, народного артиста Армянской ССР и Якутской АССР. «От А до Я», как шутят коллеги-друзья. На столе – толстенная книга на немецком языке, которую отложил после моего прихода. Говорит он неторопливо, просто, мысленно перенесясь на Руставскую дорогу, где через два часа предстоит ему скакать во главе гремящей кавалькады...

– С вашего позволения, Гурген Оганесович, начнем с конца. Продолжаете работу над образом, который давно стал визитной карточкой для вас, сыгравшего 48 ролей в кино и свыше семидесяти – в театре?
– В эти дни мы завершаем съемку фильма о последнем подвиге Камо,  выступающего по заданию наркома Дзержинского в новом для себя качестве разведчика. После выхода фильмов «Лично известен» и «Чрезвычайное поручение» на киностудию пришли десятки тысяч писем зрителей с просьбой продолжить рассказ о человеке, в жизни которого всегда было место подвигу. Его шесть раз арестовывали, четыре раза приговаривали к смертной казни (из них последний приговор был заменен 20-летней каторгой). Трижды он бежал из тюрьмы. Его побег из Метехского замка в Тбилиси, по отвесной скале, Горький назвал фантастическим фокусом. Камо пять раз был тяжело ранен и более двух лет провел в психиатрической клинике в Берлине, где, скрываясь от полиции, гениально выдавал себя за сумасшедшего. Мы уже отсняли большинство эпизодов в Москве, Ереване, Баку.
Я родился в Тбилиси, на улице Камо, в год его смерти, в 1922-м, недалеко от дома, в котором он жил. В детстве мы играли в Камо, как в России играют в Чапаева. Видимо, уже тогда этот образ как бы вошел в мою плоть и кровь. И вот я снова в городе, не похожем ни на один другой, где у меня столько друзей на киностудии «Грузия-фильм», да и не только там. В Тбилиси живет моя «мать» – выдающаяся грузинская актриса Верико Анджапаридзе, сыном которой непродолжительное время я был в фильме «Можно ли его простить?» А в снимающемся фильме моими партнерами выступают Гурам Сагарадзе и Бадри Кобахидзе.

– После Камо вы получили приглашения и снялись в сорока фильмах. В подавляющем большинстве то были роли людей мужественных, сильных. Видимо, выбор в известной степени был продиктован и тем обстоятельством, что вы человек военный, удостоенный 11 боевых правительственных наград, чувствовали себя в родной стихии, попадая по воле сценариста в самые невероятные переплеты?
– С детства я мечтал о море. После окончания мореходки участвовал в походе по спасению «Седова» из ледового плена. В первый день войны ушел добровольцем на фронт. На борту легендарного ледокольного парохода «Дежнев» с четырьмя орудиями и несколькими пулеметами 27 августа 1942 года вместе с другими отражал нападение фашистского тяжелого крейсера «Адмирал Шеер», оснащенном 70 орудиями, на порт Диксон – один из важных опорных пунктов Северного морского пути. Это был неравный бой. Фашисты пытались высадить десант. Мы поставили дымовую завесу, и дальше все шло, как на сцене. Завеса – занавес, наш пароходишко, вошедший в историю ВОВ как сторожевой катер-19, выскакивал, стрелял и снова исчезал в дыму. Неожиданно нас поддержала береговая батарея, чьи 150-миллиметровые орудия, уже подготовленные к отправке и незакрепленные, стояли на причале. Командовал батареей лейтенант Корняков. Два точных попадания в носовую часть и пожар на корме заставили фашистский крейсер выйти из боя. Вначале я стрелял из крупнокалиберного пулемета. Потом увидел, что из орудийного расчета остались только двое. Стал помогать им. Ранило меня в ноги и спину, подносил снаряды уже ползком... Потом врачи удалили около тридцати осколков, а всего – мелких тогда не считали – их во мне было до двухсот.
Выписался я из госпиталя, признали негодным к строевой службе, инвалидом второй группы. Время было, сами понимаете, горячее. А на фронт не пускают. Все же своего я добился. Был назначен в разведку в отдельный гвардейский мотоциклетный полк прорыва, которым командовал Герой Советского Союза полковник П.Белик. Наш полк, как правило, действовал на переднем крае и даже за ним. Так, в Бухаресте мы были на три дня раньше основных сил. Вот где, в разведке, пригодились мое знание немецкого языка и регулярные занятия спортом. В довоенные годы я мечтал о лаврах Николая Королева, выступал в соревнованиях по боксу в чемпионатах Москвы и профсоюзов.

– Тогда, во время войны, вы, очевидно, были далеки от мысли о театре?
– Времени для него не оставалось. Под Будапештом был тяжело ранен в четвертый раз и уже списан вчистую... Надо было думать, как жить дальше гвардии лейтенанту. Подал заявление на режиссерский факультет ВГИКа и был принят в мастерскую одного из пионеров советского кинематографа Льва Кулешова. А  потом был заснеженный городок Кустанай, на сцене драматического театра которого я сыграл немало ролей – Фердинанда в «Коварстве и любви», кардинала Монтанелли в «Оводе», Паншина в «Дворянском гнезде», Кнурова в «Бесприданнице», сэра Тоби в «Двенадцатой ночи». Еще в Кустанае узнаю, что режиссеры, ныне народные артисты СССР Степан Кеворков и Эразм Карамян, собираются снимать фильм о Камо - профессиональном революционере Симоне Тер-Петросяне, о котором я еще в детстве был наслышан от своего отца, коммуниста с 1914 года. Сделал несколько фотографий и послал на «Мосфильм». Жду. Нет ответа. Шел 1956 год. Вскоре я смог вернуться в Москву. Устроился ассистентом режиссера у Александра Довженко на фильм «Поэма о море». Случайно узнаю, что актера на роль Камо еще не нашли. Иду в киногруппу, а там удивляются: «Что? Эти ужасные, полулюбительские фотографии ваши? Немедленно сниматься!» А дальше вы уже знаете. Кстати, не все складывалось гладко. Положение осложнялось тем, что внешне я абсолютно не был похож на Камо. Когда сестра Камо, Джаваир, консультировавшая фильм, увидела пробы, то резко запротестовала против того, чтобы я создавал на экране образ ее брата. Но все обошлось. Именно она после премьеры фильма одной из первых поздравила меня с успехом, и, плача от нахлынувших воспоминаний, говорила: «Вы вылитый Камо!»

– Ваша последняя работа расскажет о деятельности Камо после Октябрьской революции, его женитьбе и трагической гибели. Означает ли это, что тема исчерпана до конца?
– Сейчас я заканчиваю сценарий фильма в четырех частях, возможно, для Центрального телевидения. Он расскажет о боевой группе Камо в глубоком тылу деникинской армии. Мне удалось обнаружить архивные документы и воспоминания бойцов этой интернациональной группы. Их было 17, в том числе четыре девушки. Русский, грузин, армянин, украинец, латыш, мордвин... Все коммунисты, выпускники пулеметных курсов. В тревожное для молодой республики время, когда партия бросила клич: «Все на борьбу с Деникиным!», боевая группа действовала по заданию Ленина. На счету группы похищение секретных документов белогвардейцев, разгром Алексеевского полка, взрыв неприятельского штаба, доставка оружия и боеприпасов рабочим Северного Кавказа. Надеюсь поставить фильм самостоятельно, попробовать свои силы в режиссуре. Но это потом, а пока съемки, съемки... Закончив их, хочу отдохнуть. Просто трудно вспомнить, когда в последний раз воспользовался отпуском.
Прощаясь, мой собеседник берет книгу Виля Орджоникидзе о Камо «Тбилисский рассвет» и подписывает: «Арсену Левоновичу от лично известного. Желаю попутного ветра во всех начинаниях! Народный артист Армении Гурген Тонунц. 25 августа 1973 года».



Арсен ЕРЕМЯН