Лали Брегвадзе-Кахиани, писатель, переводчик. Окончила Тбилисский государственный университет имени Ив. Джавахишвили. Преподавала историю в средней школе, работала редактором в различных республиканских издательствах. С 1987 года член Союза писателей Грузии. Автор нескольких сборников рассказов – «Ласточки прилетели», «Мальчики», «Минорный аккорд», «Белая степь», «Этаж, который не существует» и др. Ей принадлежат переводы на грузинский язык романа испанского писателя Мигеля Делибеса, рассказов Хорхе Луиса Борхеса. Сборник ее рассказов «Улыбка манекена» вышел отдельным изданием на русском языке (перевод Виктории Зининой). Произведения Лали Брегвадзе-Кахиани переводились на украинский, азербайджанский, армянский, словацкий, английский, финский языки. Является основателем и издателем газеты «Ирао» («Парение»). Высокохудожественную, глубоко психологическую прозу Л.Брегвадзе-Кахиани отличает любовь и сочувствие к человеку. И в каком бы трудном положении ни оказывался ее герой, она всегда оставляет приоткрытой штору на окне для хотя бы маленького лучика надежды.


Лали Брегвадзе-Кахиани

Перевод с грузинского
Камиллы-Мариам Коринтэли

Рассказ

Все началось с того, что молодой сотрудник кладбищенского офиса вручил ей какую-то бумажку и сказал:
– Вот, внесете эту сумму в банк.
Она взяла бумажку. Это был номер счета, на который следовало зачислить деньги. Лалита копила эти деньги в течение долгого времени. Взглянув на листок, она почувствовала, что совершив эту, казалось бы, вполне безопасную операцию, она не только покупает землю, но заключает соглашение с незнакомым распорядителем вечного пристанища, безмолвное, нерушимое соглашение, по которому нельзя было бы сказать, что жизнь человеческая всего лишь огромная капля, упавшая с лепестка лотоса и беспрерывная печальная повесть со своим началом и концом.
А он, владелец кладбища по имени Ноэ, молча сидел за красивым письменным столом в углу комнаты. Сидел, скрестив руки, высоко подняв голову – словно военный, который готовится отдать честь. У него был внушительный вид. Казалось, он слушает диалог Лалиты и сотрудника не ушами, а спокойными, с чуть припухшими веками, голубыми глазами.
– Я сегодня же зачислю, – проговорила Лалита.
– Воля ваша, – равнодушно отозвался сотрудник.
Его слова резко прокатились по полутемному офису и четко объяснили Лалите, что здесь отнюдь не то место, где можно ожидать сочувствия. Здесь не было и намека на какой-либо романтизм. Угрюмая обитель безнадежности или, иначе говоря, логический конец радостей жизни.
На миг ею овладела слабость, но она тут же взяла себя в руки и молча вышла.
Она не знала, правильно ли поступила, придя сюда одна. Стояли очень жаркие летние дни, и она из осторожности не взяла с собой недавно перенесшего операцию мужа. Неприятную процедуру взяла на себя. У супругов не было наследников. Они решили заранее позаботиться о том, что когда-то непреложно произойдет, чтобы спокойно провести оставшуюся жизнь.
Перечислив деньги и возвращаясь домой, она старалась не задумываться. Надо было, насколько возможно, просто смотреть на все это. Однако мысли приходили сами собой, вертясь вокруг нового кладбища на городской окраине, которое фактически представляло продолжение старого кладбища соседней деревни. Оно было коммерческим и давало возможность приобрести место вечного упокоения при жизни, что конечно, было так привлекательно для тех, кто не имел наследников.
Но самая чувствительная частица подсознания все же ощущала легкий укол затаенной печали, подобный бессильной ярости, признать которую она не хотела. Только бы не допустить до сердца, как-нибудь бы избавиться от тягостных мыслей. Лалита старалась отбросить от себя черную энергию, эту губительную силу, которая, по мнению ученых, составляет три четверти всей существующей энергии. Она мгновенно пронизывает душу и тело, а затем расширяется и растет.
Нелегко играть роль спокойного человека, когда ты вовсе не такая. Лалита всегда остро переживала даже самые незначительные события и ситуации. Например, до сих пор в ушах ее звучала требовательно-строгая фраза преподавательницы музыки, несмотря на то, что с тех пор прошло сколько уж десятков лет: «Прочувствуй! Прочувствуй звук!»
А она, тогда маленькая ученица, не знала, что делать, как прочувствовать звук!
Минуло время. Лалита писатель. Потому она стремится со стороны смотреть на явления, как это происходит во время письма. Ведь она легко может идентифицировать с собой ею же созданный персонаж, переадресовать ему действия, передать собственные переживания, чувства, причем – без малейшей натяжки, без фальши.
Когда ты автор, тебе подвластно многое. Для сознания нет ничего неодолимого. Воображение при необходимости может произвольно перемещать явления. Тем более, если автор покупает двухместный клочок земли на пригородном частном кладбище, которое расположено высоко на горе, на дороге из столицы в Мтиулети.
От улицы кладбище отделяет железная ограда. Войдя в ворота, сразу же встречаешь четырехместную могилу, которая еще только строится, но с первого же взгляда заметно, что она является объектом особого внимания и заботы. Она принадлежит владельцу кладбища батони Ноэ. Изголовье высокое, мрамор посередине подготовлен в расчете на изображение во весь рост. Затем – свободная территория, довольно обширная. Позднее Лалита узнает, что здесь будет выстроена церковь, которая станет украшением и венцом всего. А пока что территория эта похожа на какой-то хозяйственный участок. Здесь разгуливают гуси, куры и, представьте, даже индейки.
Вид домашней птицы в столь неподобающем месте поначалу очень удивил Лалиту. Это был явный диссонанс. Но удивление длилось, пока она не узнала реальной причины существования здесь этого птичьего двора. Оказывается, гуси, куры, индейки используются в целях борьбы со змеями.
Воздух тут чистейший, свободный от ядовитых выхлопов автомашин. Не слышно сумасшедшей какофонии их сирен, грохота и воя моторов, стона и гомона агонизирующего города. По правую сторону отсюда зеленеет сень деревенского леса, прямо напротив, за давно выстроенными безликими многоэтажными корпусами, виднеются фрагменты города, слева, в низине, поблескивают два маленьких естественных озера невдалеке друг от друга, приют комаров. Правда, на всей территории кладбища деревьев нет, если не считать несколько скромно стоящих плакучих ив. Некоторые родственники усопших нашли выход, защищаясь от палящего солнца: соорудили навесы из темного оргстекла. Впрочем для лежащих здесь ни навесы, ни солнце не имеют никакого значения.
Здесь и земля какая-то не такая, пересохшая от зноя, вроде как зола, но родственники усопших устраняют и этот дефект: автомашинами привозят где-то раздобытые пласты хорошей земли.
Однако Лалита больше заглядывает в собственную душу, чем смотрит вокруг. А там она видит одно и то же – глаза человека, два лучезарных чуда. Глаза Иисуса, которые говорят ей: «Не убоись!» И она, правда, не боится, без труда преодолевает ничего ей не дающие эмоции. Отдавшись холодному разуму, она обретает черты характера своего стойкого героя. Она поглощена работой, которую нерадивый рабочий бросил незаконченной – расчисткой стенок фундамента могилы.
Солнце печет нещадно, но ее это не страшит. Идентифицированная со своим собственным персонажем, витая между реальностью и воображением, она стремится внести в трагизм нотки комизма. Ага, вот сюда направляется, опираясь на трость, сам Ноэ, владелец этой земли. Неспешным, но энергичным размеренным шагом он неуклонно приближается. На голове его красуется соломенное сомбреро с подвернутыми полями. Довольно быстро одолевает он вероятно, множество раз пройденное расстояние. Он подходит и молча присаживается на низкую стенку соседней могилы, изящно облицованную камнем. Молча наблюдает, как заказчица старается углубить основание.
Старательность Лалиты вскоре заставляет невозмутимого Ноэ потерять терпение. Поэтому он ей советует – или велит: «Полно, полно, не мучайтесь, достаточно, больше не требуется!»
Лалита, конечно, возражает:
– Нет, не достаточно, высота везде должна быть одинаковой. Ваш рабочий это отвалял. Вот там правильно, – лопатой указывает она на какой-то участок. – Надо равнять с той частью.
Ноэ улыбается. «Ему-то все равно», – думает она. И словно в ответ на ее мысли, хозяин кладбища произносит с легкой насмешкой:
– Вы что, дворец строите?
Тогда Лалита, которая прожила всю свою жизнь так, что со всеми трудностями боролась лишь своими силами, без помощника и защитника, все – сама, и не сожалела о том, отвечает ему с упрямой уверенностью:
– Да, именно дворец строю.
И с пущим усердием продолжает работу. Кажется, ей даже приятно ковырять эту землю. Такова была ее натура: за что она не бралась, любое дело делала от души. Почему же она не должна стараться здесь, работая над упорядочиванием места своего вечного упокоения? Во-первых, она чувствует ответственность, и, кроме того, таким образом как бы примиряется со смертью, заключает мир с неодолимой, что в то же время означает скрытый протест, попытку неповиновения той, перед которой трепещут сильнейшие мира сего. Тайную игру, или борьбу, затеяла Лалита с ее непреложным законом, чем чуть-чуть облегчала свое положение.
«Не убоись!», – ободряли Его удивительные глаза.
Этого никогда никто не поймет. Только супругу своему признается она, простыми словами поведает тайну. Только он один поверит ей, поверит в истинность каждого ее слова.
Лалита работает и думает о своем. Эти думы спасают ее от навязчивого взгляда Ноэ. Вспоминаются ей слова отца Гурама Рчеулишвили в адрес болтунов:  «Где Гурам, там пантеон». Пусть слушают мудрые слова мудрого отца, который хорошо знал цену своему сыну.
Да, это так: пантеон там, где покоится настоящий писатель. А ну, пусть кто-нибудь скажет более точно, более верно. Отец не допустил, чтобы тело его столь достойно погибшего сына – прекрасного юноши и прекрасного писателя – носили туда и сюда. Он оставил его на скромном городском кладбище в семейной могиле, потому что достоинство самодостаточно и неприкосновенно, а истинный творец – уникальный индивид. Он одинок и в жизни, и в смерти. Человек не должен превращаться в тотем. Человек должен оставаться человеком.
Размышления сближают ее с этой местностью. Ближе становится это небо, эта земля, этот знойный, душный ветерок, стук и визг инструментов каменотесов.
– Сколько вам лет? – прозвучал внезапно вопрос Ноэ.
– Семьдесят, – ответила Лалита.
– А я вот за восемьдесят шагнул, –как-то виновато проговорил Ноэ.
– По вам не видно, – не поскупилась на комплимент Лалита. – Наверное, вы ведете правильный образ жизни.
– Да уж...  не знаю, что...
Лалита погрузилась в рассматривание фундамента. Ее продолжало беспокоить неровное, неряшливо сделанное основание. «Глубину нужно немного добавить», – проговорила она как бы про себя, но в действительности для Ноэ. За эту работу она хорошо заплатила, потому и высказывала претензии, требовала качество. Она выпрямилась и только хотела добавить еще что-то, как вдруг услышала голос Ноэ, уже другой, смягченный:
– В молодости вы, верно, были красивы, – неуместно, как ей показалось, сказал он.
Она внутренне вздрогнула, – не ожидала такого оборота беседы – окинула взглядом хозяина кладбища и не желая продолжать тему, коротко произнесла:
– Да, верно.
Ей так и хотелось сказать: «Моему мужу я и сейчас нравлюсь». Но она сдержалась.

Эта ничего не значащая беседа состоялась в один из великих исторических дней,. 14 июня 2015 года, когда запущенная девять лет назад NASA межпланетная станция «New Horizont» с телом американского астронома Клайда Томбо, открывателя Плутона, преодолела в космосе пять миллиардов километров и пролетела мимо этой, так называемой, карликовой планеты на максимальном расстоянии в 12 с половиной тысяч километров с быстротой 14 километров в секунду. Это было в 11 часов 50 минут по Гринвичу.

– Присаживайтесь, отдохните немного, – сказал ей Ноэ, рукой указывая на место рядом. – Все сделают, не беспокойтесь, сделают так,  как вы желаете.
Она приняла приглашение, оставила свою работу, подошла и села подле него.
Некоторое время они сидели молча. Оба думали о чем-то своем. По всей вероятности, о бытии-небытии, и слова тут излишни.
Первым нарушил молчание Ноэ.
– А вы храбрая женщина. Вы заслуживаете большого уважения.
Лалита удивилась. В чем же ее храбрость? Она вовсе не считала себя храброй. И не понимала, почему произвела на Ноэ такое впечатление. Но предпочла промолчать. Может, Ноэ сам объяснит, что он имел в виду. Потому она терпеливо, не сводя с него глаз, ожидала, что еще он скажет.
И он вправду не заставил долго себя ждать.
– Я удивляюсь, как вы решились на это, – сказал он, жестом указывая на могилу.
Лалита улыбнулась.
– Тому, что неизбежно, надо покориться, – коротко ответила она.
– А вот я долго колебался. Мне говорили, у тебя, мол, такая территория, сделай и для себя что-то. Довольно долго я раздумывал. Признаюсь, я боялся.
Вот оно что. Яснее не скажешь. Но степень откровенности не меняет остроту возможности. Говорят, чем богаче человек, тем труднее ему примириться со смертью.
Никто не знает насколько это соответствует действительности, но в последнее время нередко услышишь от тех, кто запутался в тяготах современной жизни: о, хотя бы умереть и отдохнуть! Они забывают, что смерть по заказу – прерогатива убийц. Собственную смерть по своему желанию не вызовешь. Это функция Всевышнего. Живой должен думать о жизни. Жизнь не менее безжалостна, не лучше ли опасаться жизни, которая то и дело готовит нам испытания.
А Ноэ, между тем, повеселел, он не прочь и пошутить.
– Здесь мы вместе жить будем. Станем навечно соседями, – говорит он.
– Да, соседями, только дальними. Но я все же подам вам голос из моей скромной могилы, вы в вашей богатой усыпальнице рано на заре услышите, как я буду вас громко приветствовать: «Доброе утро, батоно Ноэ!»
Оба весело смеются. Жизнь празднует, жизни праздник к лицу.
– А церковь, батоно Ноэ? Одна маленькая церквушка и вправду украсит это место!
– Посмотрим, посмотрим. Я-то собираюсь, да вот если успею...
– На имя Спасителя было бы хорошо. Лучше этого ничего не сделать! И пресмыкающиеся исчезнут, и гуси уже не понадобятся.
Он кивает головой – посмотрим, посмотрим, мол. Видно, беседа на необычно деликатную тему и, еще более, шутки как-то повлияли на него. Про себя он разозлился на тщету жизни, как на шаловливого ребенка, которого и не знаешь, как наказать, и можешь только пригрозить: «Знаешь, что я тебе скажу, знаешь?! Проказник!»
Ноэ встал, оперся на свою трость и зашагал по дороге к офису.
Постепенно выяснилось, что Ноэ был и хороший собеседник, и хороший рассказчик. И было у него о чем рассказывать. Беженец из Абхазии, у которого мать была абхазка, а отец – грузин, мегрел. Слушая этого вежливого, закаленного жизнью человека, нетрудно было понять, что он прочно стоит на земле. Он знал цену деньгам, причем, настолько, что заслужил репутацию скупого. Куда бы не забросила его судьба, удача сопутствовала ему. Он больше жил прошлым, которое было интересным. Настоящее привязало его к этому кладбищу. С утра дотемна сидел он в офисе и служил своему делу, которое называлось бизнесом. «Бизнес» ему не изменял.
По желанию Лалиты Ноэ все свои воспоминания, большая часть которых касалась его послевоенной жизни в Москве, рассказывает персонажу, имя которому автор то ли забыл, то ли просто не счел нужным дать. Это не имеет значения и за грех не считается. Персонаж, пусть хоть безымянный, все равно персонаж. Куда он денется, везде его найдем, ведь он сидит в рамке обязательств автора, который не дал ему четкого лица. Иной раз перепоручит ему свою роль, включит в какой-нибудь эпизод и все. Потому он мало что знает о Лалите и ее планах. Он терпеливо выжидает под покровом своей функции, словно обиженный, как тот сосед, у которого деньги иссякли и он с досады и здороваться не хочет. Не глядит на тебя, будто в его беде ты виноват. Был у Лалиты один такой сосед, который считал, если ты не жалуешься, не ноешь, не донимаешь его своими проблемами, значит у тебя все прекрасно, ты в другой более высокой категории. И к тебе, хотя и тайно, в глубине души, отношение должно быть антагонистическое. Да только для того, кто в своей раковине закрылся, разве это имеет значение: Лалита стала почти что такой: старых подруг не осталось, если не считать одной-двух Богом забытых. Новых заводить было уже не время. Она пришла к заключению, что от взаимоотношений с людьми добра ждать не приходится, разделила их на две категории: на персонажей и читателей. И те и другие существуют независимо от нее. И от тех и от других ее отделяло и защищало строго охраняемое виртуальное пространство, легкое и свободное, так как они оба ничего не требовали друг от друга.
Как вы думаете, может представить себе персонаж, что у его автора, у Лалиты, немеют пальцы на ногах и словно мурашки по ним бегают? Потому она часто ставит ступни на ипликатор Кузнецова и с силой нажимает ими на иголки, чтобы кровь не застаивалась. Или что по ночам, во сне, она снова, как когда-то, стала летать. Столько лет спустя вернула несравненное чувство своей особенности. Кто объяснит какую связь это имеет с совершенно уникальной способностью, заставить умолкнуть стаю лающих в ночи собак. Факт, что она воздействует на них, свободно входит в их альфа уровень.
Знает ли персонаж, что Лалита почти каждый розыгрыш лотереи лото покупает один-единственный билет? Притом, не теряет упрямой надежды на выигрыш. Или то, что она не любит бывать в людных местах, устраивать презентации своих книг, праздновать день своего рождения... Что она употребляет лучшую зубную пасту и терпеть не может, если кто-то дважды рассказывает ей одно и то же. Таких людей она считает шизофрениками... Много чего еще не знает персонаж. Да и не нужно ему знать, он должен быть легко управляемым. Такой он и есть. Внимательно слушает он рассказы Ноэ, как ему и велит его особое положение.
А Ноэ, сидящий за каштанового цвета письменным столом, неторопливо рассказывает, как некий лекарь, народный целитель, избавил его от крапивной лихорадки, и сожалеет, что не довел лечение до конца, вместо необходимых двенадцати стаканов микстуры выпил всего девять. Лекарь, пошли Бог ему здоровья, предупредил его – выпей и эти два стакана, курс надо закончить, иначе в старости болезнь тебя вспомнит, но он так и не допил.
– Не послушал я его и теперь какие-то признаки и впрямь чувствую, – заключил Ноэ.
Рассказал он и о своей умной собаке, которой он подвешивал в ошейник маленькую коробочку с деньгами и запиской, что надо купить и отпускал в лавку. Она прибегала туда, становилась в очередь, как того требовал неписаный закон, и приносил ему в зубах полный целофановый мешок с покупками. Потом лавку ликвидировали, сделали там супермаркет, в который собаку не пустили. Оскорбленная, она недолго думая, с разбега прыгнула на витрину и вмиг разбила большое стекло, из-за чего Ноэ пришлось ходить в суд.
Вспомнил он и шулера, игрока в «очко» который продавал цыганам меченые карты. Этими картами знакомый Ноэ в одну ночь проиграл двенадцать миллионов рублей по старому курсу – большие на то время деньги. И так далее, и тому подобное...
Когда Ноэ рассказывает свои истории, нужно сидеть и слушать. Во-первых, это увлекательно для слушателя, во-вторых, он и сам так увлекается, что его не остановить. Настоящее полно воспоминаний, настоящее – огромный сундук воспоминаний о былом.

***
Бессильная ярость.

Такое состояние – вечный спутник жизни – обитель чувств задохшихся в святых слезах.
Я должна жить столько, чтобы все меня забыли!
Подлинного автора здесь не видно. Подлинное всегда в тени. Сцена предоставляется куклам. Выше головы не прыгнешь. Жара нещадная. Зной расслабляет. Одновременно закаляет ум, обостряет инстинкт выживания. Да и вообще, человек не долго выдержит в состоянии дремоты. Что-то заставляет очнуться, протрезветь, широко раскрыть глаза, осмотреться вокруг, где цветут отнюдь не только розы и фиалки. Времени мало. Истекает твое время. Впереди новый горизонт, чуждый, непознаваемый. Ничего не сулит тебе эта неизвестность. И не ожидай! Не ошибись и не жди. Для чего?.. Достаточно пустых представлений. Ничего тебе не нужно.
Ты уже и не требуешь. Видно, поумнела. Так легче осознать и понять, что ты пришла гостьей на голубой шар жизни, чей радиус составляет всего лишь шесть тысяч триста семьдесят один километр, не больше и не меньше. Сюда, на этот шар, до тебя приходили многие и многие и объявляли его своим домом. В этой красивой лжи нет ничего предосудительного.
И тебе следовало поступить так же, поскольку смелость и решительность присущи жизни. Прими дарованную Господом жизнь. Живи пока живется, радуйся великой чести быть человеком. Не копи в душе обиды, озари светом дни на Земле, жить на которой помогает наука, а уходить – религия.
Не убоись!
И если расставаться хоть с одним человеком тебе тяжело, жить стоит!