Столетие Нобелевского лауреата

Выдающемуся российскому физику академику Виталию Лазаревичу Гинзбургу исполняется 100 лет. Он родился в Москве 4 октября 1916 года в семье инженера и матери-врача. У него с детства проявились незаурядные способности к точным наукам. Отец до 11 лет занимался с ним сам и дал ему настолько основательное домашнее образование, что сын сразу поступил в 4-ый класс семилетней школы. Затем Виталий поступил в ФЗУ – фабрично-заводское училище, что в те времена было нормальным и распространенным явлением, а после сразу на второй курс физфака МГУ. Так началась экстраординарная, многолетняя и, главное, необычайно результативная научная карьера. Основные интересы ученого были связаны с распространением радиоволн, астрофизикой, происхождением космических лучей, изучением излучения Вавилова-Черенкова, физикой плазмы и кристаллооптикой. Гинзбург разработал квантовую теорию эффекта Вавилова- Черенкова, с Ландау занимался теорией сверхпроводимости, названную в дальнейшем Теорией Гинзбурга-Ландау, с Франком создал теорию переходного излучения, с Питаевским теорию сверхтекучести. Этот великий ученый был при жизни признан и почитаем как в научном мире, так и властями разных эпох. Он был удостоен многих орденов и медалей, очень почетной Большой медалью М. В. Ломоносова. Виталий Гинзбург был членом многих международных Академий наук, многократным лауреатом Ленинских и Государственных премий, а также премией Вольфа и Нобелевской премии по физике за 2003 год.


110 лет сигналу SOS

С древности моряки подавали сигналы бедствия, запуская цветные ракеты или вывешивая специальные семафорные флаги, сигнальными огнями, залпами из пушек или звоном судовых колоколов. То есть тем, что можно увидеть и услышать. Но с появлением радио на рубеже XIX-XX веков люди стали применять уже хорошо известную телеграфную азбуку Морзе. И именно для морских катастроф придумали специальный сигнал SOS – «три точки - три тире - три точки». Как только его не расшифровывали: Save Our Souls – спасите наши души, Swim Or Sink – плывите или утонем, Save Our Ship – спасите наш корабль и даже как русское «Спасите От Смерти». Но на самом деле был  выбран самый простой и узнаваемый радиосигнал, который может «выстучать» не только радист, но и любой член команды терпящего бедствие судна. Кстати, его передают без пауз, без каких-либо межбуквенных интервалов.


«У шута всегда больше слушателей, чем у проповедника»

Так говорил некий парижский каноник, родившийся 9 октября далекого 1201 года. Слово «Сорбон» в переводе с древнего индоевропейского языка означает «непоседа», а он как раз происходил из маленького городка с таким названием и, как никто, знал натуру нетерпеливых людей. И, став священником и теологом, отец Робер, несмотря на присущую ему строгость, был обладателем чудесного чувства юмора и доброго нрава. Он так шутил со своей паствой:  «Знаю, знаю, что вы хотите нынче краткой проповеди и долгой пирушки, но, увы, не будет вам краткой мессы». А паствой его была большая ватага шумных, веселых и плохо управляемых школяров, любивших повеселиться и покуролесить. Большинство из них происходили из бедных французских городков, но были и приехавшие на учебу иностранцы из Италии и выходцы из многочисленных немецких графств. Разговорным языком между собой у них был язык церковной мессы – латынь. Так на карте Парижа появился знаменитый Латинский квартал и богословский коллеж Сорбонна, с годами превратившийся во всемирно известный университет, названный по имени каноника Робера де Сорбона – выдающегося педагога, красноречивого проповедника, а кроме того, духовника и личного друга самого Людовика IX Святого. Король любил отца Робера и не поскупился, выделив круглую сумму на содержание основанного им учебного заведения Сорбонна. Так имя пережило человека.


«У нас такие тайны – обхохочешься!»

Так замечательно и афористично говорили герои великолепных сказок гениального Евгения Шварца. Они были ироничные и веселые, как и их создатель. Жизнелюбие и остроумие в реальной жизни тоже было свойственно писателю. Эти качества сразу признавали все, кто с ним общался, как, впрочем, и его талант. Исключение составлял только Корней Чуковский, у которого Шварц, забросив нищую провинциальную театральную труппу, с которой в начале голодных двадцатых приехал на заработки в Петроград, служил литературным секретарем. Впрочем, как шутил Евгений Львович, Чуковский вообще мало кого любил, «а не только одного Маршака», бывшего ему прямым конкурентом. Шварц тоже стал детским писателем и журналистом и работал в журналах «Чиж» и «Еж» вместе с обэриутами Хармсом и Введенским, а также с Олейниковым, Маршаком, Заболоцким и многими другими «молодыми и белозубыми». И у него выходили нечастые, но популярные у читателей детские книжки. В театрах шли спектакли по его пьесам, а также снимались кинофильмы по его сценариям. Шварц с легкостью переводил на лаконичный язык кино такие шедевры мировой литературы, как «Дон Кихот», на которого по характеру и сам, по воспоминаниям друзей, был похож – такой же романтичный, бескорыстный, благородный и непрактичный. Мы, конечно, помним его изумительные, остроумные и очень трогательные сказки для взрослых – «Обыкновенное чудо», «Тень» и страшноватого своим историческим предвидением «Дракона». Бывает так, что сказочник выплескивает в свои творения свое непрожитое, свое больное, свое несбывшееся, а подчас и свои нервические комплексы, как великий Ганс Христиан Андерсен. К Шварцу это решительно не относится – он был духовно здоровый и сильный человек, которого не сломили жизненные невзгоды. Его характеризовало одно свойство – необычайная храбрость. В Гражданскую Евгений Львович был нисколько не «красным», а самым, что ни на есть «белым» – участником знаменитого корниловского Ледяного похода, получившим контузию при штурме Екатеринодара. И был демобилизован по болезни вовсе не из Красной, а из Добровольческой армии. Шварц не стал убегать в эмиграцию, а остался жить в Советской России. Он также бесстрашно, не боясь цензуры, часто вставлял в уста своих персонажей очень недвусмысленные фразы, совершенно не скрывающие авторской позиции: «чтобы на вас не напал чужой дракон, надежнее всего завести своего», или – «а вы, друзья, как ни садитесь, только нас не сажайте», или – «свиньи вы, а не верноподданные». Но видно судьба любит смелых – Шварца не посадили, как многих из его друзей. Его только вяло «пинала» цензура, да изредка «лягали» особо бдительные литературные критики, называя автором «вредных сказочек». Шварц не боялся общественного мнения: полюбил чужую жену – увел, женился и прожил три десятка лет до самой смерти. А потом и вовсе увековечил свою любовь, рассказав о ней в пронзительном «Обыкновенном чуде». Евгений Львович с женой в блокаду остался в осажденном Ленинграде, отказавшись уехать. Они всегда вместе дежурили на крышах во время бомбежек, чтобы «если убьют, то одной бомбой». Их только через полтора года почти насильно отправили в эвакуацию в Вятку. После войны жизнь его не особенно наладилась – они с женой вечно нуждались, перебиваясь от гонорара к гонорару. Завлиты многих театров часто просто закрывали ведомости авансом, чтобы выплатить Шварцу немного денег. Он дожил до ХХ съезда и оттепели, но настоящая слава пришла к Шварцу уже после смерти. Его пьесы идут в театрах, по ним снимают фильмы, а фразы его героев стали поистине народными. 21 октября ему исполняется 120 лет


145 лет великому борцу Всея Руси

Интересно, но легендарный силач Иван Поддубный на фотографиях среди своих соперников был чуть ли не самым мелким. Он хоть и был крепким и коренастым, никогда не выглядел гигантом. И движения его на борцовском ковре были немного расслабленными и нескладными, какими-то медвежьими. Но только до определенного момента, пока он, как хищник, не почувствует слабинку в действиях соперника, а далее следовал молниеносный тигриный бросок и – туше, соперник «на лопатках». Это называлось «чистая победа». Иван Поддубный родился в селе Богодуховка Полтавской губернии 8 октября 1871 года и был, по собственному утверждению, физически не самым сильным в семье. Отец Максим Иванович и брат Митрофан были сильнее его. Они могли поднять больший вес. Но в борьбе Ивану Поддубному не было равных за все его многолетние выступления на цирковых аренах и борцовских коврах России, Европы и Америки. Он был практически непобедимым. Только несколько раз в карьере уступил по очкам, но судейство в борьбе – вещь субъективная. И еще в поединках с ним двое соперников за всю карьеру добились ничьей. Одного Иван Максимович попросту выкинул за пределы ковра, и это рефери не посчитали победой. А спиной второго соперника, чем-то рассердившего русского чемпиона, Поддубный проломил судейский стол. Когда засчитали ничью, публика довольно хохотала.



Роб АВАДЯЕВ