Сколько признаний в любви, слов восхищения и благодарности слышал на своем веку этот город... Время меняло его облик, века наслаивали свои пласты один на другой, но корень слова, когда-то очень давно определивший его название, оставался неизменным. И в этом слове – сама суть его существования и жизни в веках. Теплый. «Тбили» по-грузински – теплый...  

В любви признаются по-разному. Мое признание – с оттенком грусти. Когда праздник шумит за окном, негоже говорить о печали, но у любви в разное время своя мелодия.
Нынешние именины – 37-е. В далеком 1979 году древний город впервые пышно и торжественно   отметил свои именины. Надо сказать, что праздник всегда к лицу этому удивительно молодому городу, у которого давно седые виски. Пение, танцы и застолье – скажите, кто будет протестовать против этих трех определяющих качеств любого города в Грузии, а уж столица, несомненно, в этом имеет первенство: масштаб обязывает.
Во-первых, в эти два дня город по-особому оживает: улицы переполняются тбилисцами и гостями города. Во-вторых, пешеходы приобретают особые привилегии и приоритет над автомобилями. Самодовольные джипы не громоздятся на тротуарах. Автомобили гудящим и непрерывным потоком съехали на набережную, а Город, его центр  безраздельно принадлежал гуляющему люду – неспешному, улыбающемуся, на время отринувшему свои думы о завтрашнем дне. Особенность этого праздника для многих  – в визуальном присутствии прошлого, звучании тифлисских ноток в реальном сегодня. И даже когда девять из десяти юных (и даже не очень юных!) тбилисцев шагают по городу, уткнувшись в мобильники, витающей в воздухе душе Старого города это не мешает. Потому что душа праздника – пространство исторической памяти. Часть этого пространства «Новый Тифлис» – так назвали реконструированный столичной мэрией отрезок проспекта Агмашенебели. 47 восстановленных зданий, которым, как говорят архитекторы, вернули первозданный вид. Это фасады с орнаментами, витражи, двери домов, ворота. И, конечно же, балконы.
Многобалконный Тифлис, по поэтическому определению Я.Полонского, восхищал путешественников, поэтов, писателей и композиторов. Когда годы назад шла реконструкция исторического центра Тбилиси, сколько было дискуссий и споров по поводу балконов. Было и такое мнение: их слишком много. Как будто изобилие черты характера города может быть объектом критики. Кому придет в голову говорить о количестве небоскребов Нью-Йорка, мостов Гамбурга, каналов Венеции...
Тбилисские балконы рождают ощущение театра. Огромного театра, где улицы – это сцена, а балконы – ложи, которые переговариваются друг с другом и в то же время общаются с улицей. А улицы, чаще всего нарушая пропорции, – одна выше, другая – ниже  – создают гармонию ансамбля, оркестра. И все это естественно подчеркивает  характер  обитателей города. Старый город шумел, говорил на разных языках, пел и танцевал, смеялся и негодовал. Мастерил и торговал. Предлагал свой товар владельцам балконов. И продавал, продавал. Со вкусом и от души.
А в нынешнем Тбилиси так же, как когда-то летел над площадями шашлычный дым. В этом городе всегда любили вкусную еду. А поэтическое зрение сквозь годы точно донесло до нас облик городских праздников и его ароматы.
В одном тбилисском доме накануне Тбилисоба мы перебирали старинные фотографии. Совершенно особое ощущение возникает, когда держишь в руке ощутимо плотную, твердую фотографию, цвета сепии, с красивой вязью фамилии мастера. Причудливая прическа дамы, внимательный взор солидного господина рядом. Их имен уже никто не помнит. Но мы всматриваемся в их лица и длится во времени этот остановленный миг чьей-то незнакомой судьбы. Так безмятежны эти лица, улыбчивы глаза. И возникает невольное желание сравнить нас, сегодняшних, с теми, прежними, которые так спокойно глядят на нас сквозь сотню лет. И, конечно, нам решать, в чью пользу это сравнение... В некоторых старых тбилисских домах есть масса сокровищ. Если вытянуть нижние ящики скрипучих комодов, откроется мир старого города. В пожелтевших папках ветхие газетные вырезки, листки календарей, программки концертов, спектаклей, афиши и чудом сохранившиеся открытки, фотографии и рисунки.
...Мэйдан. Когда-то его называли Военной площадью, а то и Шайтан-базаром. Это было особое пространство – многолюдное, пестрое, многоликое и многоязычное. Сюда стекались, сходились улицы, улочки и переулки – от Авлабара, Банных ворот, Навтлуги, Гаретубани. Сюда спускались торговые ряды, названия которых раз услышав невозможно забыть – Винный, Шапочный, Обжорный, Ватный ряды. И тем, кто входил в эту «реку», конечно, было даровано пиршество впечатлений. Самых разных – от восторженных до самых негативных: в дождь можно было застрять в грязи, пока добрая душа едва ли не за ворот вытягивала из жижи...  Здесь были свои неписаные законы. Свой разговорный жанр, манера поведения. Свои события и происшествия. Все это исчезло, пропало. Вся эта многогранная, разноцветная  мозаика рассыпалась, распалась. Наверно, как  во многих древних городах мира. Сколько лет пролетело над этими площадями и улицами. Сколько тысяч тонн земли перекопано. Сколько лиц промелькнуло, сколько событий... Исчезли старые порядки, законы, обычаи, свойственные именно этому неповторимому городу.
Город всегда вбирал новое, но делал это не спеша, со вкусом, медленно привыкая к новшествам. Это был город, который  удивительным образом умел соединять несовместимое.   Не сталкивал лбами восток и запад. Объединял их, причудливым образом смешивая черты, качества, достоинства и недостатки – поди, разбери, где чье? Так было. Но будем справедливы. На длинной и долгой дороге жизни людей в этом городе многое из этого умения соединять терялось. И тогда перевешивала нетерпимость. Но в праздник не будем вспоминать о тяжелых эмоциях, сотрясавших город не только в современное нам время, но и задолго до нас. Скажем о том, что же для нас в этом городе особенное, свое.
На Авлабаре, за большим домом у метро, вьется вверх небольшая улочка. Три тбилисских старожила отвечают на мой вопрос, что вмещает в себя понятие «тбилиселоба». Один смеется, показывает на свою большую шапку и говорит:  «Аэродром». Другой подхватывает его тон: «Ва-а-а, главное, чтобы ноготь на мизинце был должной длины, а шнурок на носке висел, как антенна». А третий делает протестующий жест рукой: «Э-э, не слушай их, дочка, шутки говорят. Я тебе точно скажу. Настоящий тбилисец тот, кто никогда не отдаст голову животу, тело – шмоткам, а душу – черту». Первый иронично комментирует: «Оптимист»!
Мой коллега, журналист, прибывший из другой страны для того, чтобы описать, что же в этом городе так многих привлекает, разводит руками и говорит, что это местный колорит. Колорит, безусловно. Колорит, конечно, в юморе. Потому что все серьезно  названные качества характеризуют просто порядочного человека в любое время, в любом месте планеты.
А я к этому разговору вспомнила своего соседа из старого сололакского двора.
– Что ты меня допрашиваешь? – приговаривал дядя Вано, кряхтя и устраиваясь поудобнее в своем кресле с обветшавшей бахромой и скошенными ножками. – Я тебе на все вопросы отвечу, что лучше быть молодым щенком, чем старой райской птицей.
И все же он ответил, немного подумав. – Знаешь, тбилисская прописка  – в душе и сердце, а не в паспорте. На бумажке что хочешь можно написать, а здесь, – и тут он важно приложил свою натруженную руку к сердцу, – только здесь правда. Настоящий тбилисец свой город никогда не покидает. Даже если уезжает.
Он знал, что говорил. 87-летний старик, у которого умерла жена, дети разъехались по разным городам и странам и все звали к себе, обещая комфорт, сытую жизнь  и хороший уход, а он на все призывы твердо отвечал «нет». – За мной есть кому посмотреть, –  громко говорил он, держа телефонную трубку немного на отлете. И соседки, слушавшие его переговоры с детьми, кивали головами: – Да, да, скажи, пусть не волнуются, мы посмотрим.
И в очень тяжелые времена, когда Сололаки был отрезан гражданской войной от всего города, соседи приделали к его знаменитому креслу колесики и возили его из одной квартиры в другую – накормить, напоить, привести в порядок.
Хорошее, близкое соседство – особый институт в Тбилиси. Мне могут возразить и сказать, что добрые соседи не только в Тбилиси живут, не только в Грузии. Да, согласна. Возможно, и у нас многое изменилось, время стало спрессованней, не то что у соседей, порой у близких нет сил и возможностей смотреть за своими стариками. И все же сколько вокруг меня примеров самоотверженной отдачи любви, внимания, долга, человечности тем, кому это так необходимо...
А в Старом городе, в Легвтахеви, продолжали свое шествие именины Тбилиси. Среди гостеприимных хозяев праздника – карачохели. Городские ремесленники, они, как правило, были членами какого-нибудь цеха. Они носили черную чоху и заостренные кверху папахи такого же цвета. Во время пиров они держали в руках горящие чаши. Мужественные и смелые, они отличались красноречием и талантом импровизационной поэзии.  А вот рядом с ними – тулухчи, водовозы. Еще одни представители забытой, изгнанной цивилизацией профессии. Воду из Куры для бытовых нужд набирали в кожаные меха – тулухи и разносили или развозили по домам. Возили ее еще и в бочках. Согласно историческим данным, в конце ХIХ века в Тифлисе появился водопровод, инициатором создания которого называют, по некоторым версиям, фармацевта Ф.Оттена. Но даже после того, как в домах тифлисцев потекла вода из кранов, многие продолжали пользоваться услугами тулухчи. Сегодня даже представить сложно, что вода в Куре была такой чистой, что ею пользовались наши прабабушки для всякого рода хозяйственных целей.
В Абанотубани, у Метехского моста, в парке Рике проходили концерты, выставки, дегустация грузинских вин и национальных блюд.  Дегустация в праздничном грузинском варианте означает застолье. За накрытым столом поют. Поют стоя, поднимая тост за город, лучше которого нет на свете. Певцам лет по 20-25. Их пение наводит на мысль, что источники, родники никогда не пропадают. Возможно, исчезают на время, теряясь, прячась в гуще леса, в горах, на дорогах, среди валунов, но вдруг неожиданно выбиваются из-под земли, сверкая и переливаясь на солнце. Молодые поют так же, как пели их прадеды. Поют отцы. И будут петь внуки...
И если говорить о традициях, о том, что ушло безвовзратно, а что осталось, то  оказались живучими  лишь те традиции,  которые подобны не якорю, останавливающему движение, а парусу, направляемому ветром.
Тбилисцы, как и их предки, несмотря ни на что, умудряются сохранять  доброту и благожелательность,  простодушие и открытость, веселый нрав и щедрость. Тбилисцы умеют возвращаться в Старый город. Они знают дорогу. К дому – порой забытому, покинутому, состарившемуся, но до боли родному и любимому отчему дому.


Марина МАМАЦАШВИЛИ