Праправнучка последнего царя Картли-Кахети Георгия XII и правнучка крупнейшего грузинского поэта-романтика, генерала Александра Чавчавадзе, княжна Чавчавадзе, аристократка Мамацашвили (Мамацева), графиня Воронцова-Дашкова, подруга великой Коко Шанель, человек, благодаря которому парижане узнали, как на грузинском языке звучит слово «надежда»… Все это – одна и та же женщина. Родившаяся в Тифлисе, выжившая во время «красного террора» в Ессентуках, прославившаяся в Париже, похороненная в Берлине. Анна Ильинична Воронцова-Дашкова. Она прожила всего пятьдесят лет, но эти полвека вместили в себя всю нелегкую судьбу грузинской и российской интеллигенции первой половины прошлого века – Первая мировая война, большевистский переворот, выживание в эмиграции…
Она была первым ребенком в семье князя Ильи Давидовича Чавчавадзе – внука стихотворца в генеральской форме – и Варвары Аслановны (в некоторых источниках Веры Александровны), урожденной княжны Вачнадзе. Она получила имя своей бабушки по отцовской линии – светлейшей княжны Анны Ильиничны Багратиони-Грузинской, трагическая судьба которой вошла в историю и Грузии, и России, а Александр Дюма-отец даже описал ее, путешествуя по Кавказу. Вот эта история: двадцативосьмилетняя княгиня Анна в 1854 году оказалась в плену у легендарного предводителя северокавказских горцев имама Шамиля. Ее захватили во время набега на Цинандали – имение князей Чавчавадзе в Кахети. По пути в Дагестан погибла ее новорожденная дочь, а сама она была обречена на долгие восемь месяцев плена в шамилевской резиденции Ведено вместе со своими пятью детьми, сестрой, имевшей полугодовалого сына, и еще двумя десятками людей, захваченных в поместье…
Обменяли их на поручика российской армии, именующего себя так: «Его Сиятельство Господин Горец Джамалуддин Шамиль». То есть на сына Шамиля, которого, между прочим, он сам отдал в «аманат» (заложничество), надеясь, что русские отведут войска от его ставки в ауле Ахульхо. В России молодой заложник, опекунство над которым лично принял сам Николай I, учился в двух кадетских корпусах, один из которых предназначен для дворянских детей, освоил русский, немецкий и французский, имел право носить национальную одежду – черкеску. Он стал офицером Уланского полка и писал отцу, что «очень приохотился к танцам и гимнастике». Он даже собирался принять христианство, чтобы жениться на дочери гяура – генерал-майора в отставке, почетного члена Петербургской академии художеств Петра Оленина. А посаженым отцом на свадьбе должен был быть не кто иной, как Николай I. Вот такое заложничество у сына ярого врага Российской империи…
Легко понять, что отнюдь не столь приятной была жизнь несчастных женщин, оставшихся с малолетними детьми в горном ауле и не общавшихся практически ни с кем, кроме Шамиля и трех его жен. Cын столь много претерпевшей княгини Анны – Илья Чавчавадзе, которого она родила уже после освобождения из плена, дает первой дочери имя своей любимой матери, и девочка становится полной тезкой знаменитой бабушки, которая ее очень любила. В семье надеются, что уж у этой Анны Ильиничны будет светлая судьба. Поначалу так и происходит: безоблачное детство в компании с сестрой и братом, великосветские приемы и балы в юности, знакомство с красавцем-аристократом Осико (Иосифом) Мамацашвили (Мамацевым), окончившим Петербургский институт инженеров путей сообщения. Увы, брак их распадается, несмотря на то, что у них уже были две дочери, и на этом завершается спокойная полоса ее жизни: семья разрушена, за окном – Первая мировая война. Как и многие другие представительницы княжеских родов, Анна вносит свой посильный вклад в победу над врагом: работает в больнице.
Больница эта не в благоустроенном Тифлисе, а на периферии, в Боржоми. И именно там молодая женщина знакомится с человеком, которого родственники и близкие называют просто Сашка. Полное же его имя – Александр Илларионович Воронцов-Дашков. Он – граф, младший ребенок в многодетной семье генерала от кавалерии Иллариона Ивановича Воронцова-Дашкова, царского наместника на Кавказе, известного государственного и военного деятеля, личного друга Александра III, влиятельного царедворца. Мать «Сашки» – Елизавета Андреевна, урожденная графиня Шувалова, статс-дама императорского двора, кавалерственная дама ордена Святой Екатерины. Помимо громких титулов, у родителей молодого человека – обширные владения по всей стране. Да и сам он не из последних в высшем свете – выпускник Пажеского корпуса, друг и флигель-адъютант Николая II, полковник лейб-гвардии Гусарского полка.
В трудные годы войны он блестяще проявляет себя не только на фронте, но и при выполнении деликатных поручений. Именно его царь направляет на Кавказ уговорить постаревшего отца отказаться от наместничества. Вот что вспоминает внук Александра II великий князь Андрей Романов: «Теперь туда послан Сашка Воронцов. Мы его одели Кавказцем и поручили (я вел с ним эти переговоры), чтобы он убедил своего отца поручить Мышлаевскому командование Армией и сформировал бы ему штаб, а он пусть остается Главнокомандующим»…
В общем, в Боржоми встречаются два представителя знатнейших родов Грузии и России. Они полюбят друг друга, создадут семью, родят двух сыновей. И, как провозглашают при венчании, их разлучит только смерть. Свадьба их проходит 10 марта 1916 года, конечно, в главном городе страны, который на ура-патриотической волне уже утратил звучащее по-немецки имя и стал Петроградом. Правда, состоялась она в узком семейном кругу из-за траура по скончавшемуся в январе отцу жениха, бывшему наместнику на Кавказе. «Мы оба волновались. Я опоздала на свадьбу на целый час: но не по своей воле, а потому что за мной поздно приехали. Сашка был страшно нервен, а я не стояла на ногах», – вспоминала Анна Ильинична. Зато подарок вдовы графа Воронцова-Дашкова сыну и невестке роскошен: Елизавета Андреевна дарит им петроградский особняк на Моховой, перешедший к ней как наследство ее шуваловского рода.
Увы, это великолепное здание, построенное еще в середине XIX века, но почему-то лишь в 2001 году причисленное нынешними городскими властями к «вновь (!) выявленным объектам, представляющим историческую, научную, художественную или иную культурную ценность», семейного уюта молодоженам не приносит. Первый год совместной жизни они оба проводят… в действующей армии. Александр на передовой командует гусарами, Анна – сестра милосердия в санитарном отряде. А в их доме, впрочем, как и во всех других особняках Воронцовых-Дашковых, размещается лазарет. «У меня был какой-то особенный суеверный страх к этому дому, а обстоятельства усилили его, – признавалась Анна Ильинична… – Мы устроились в среднем этаже, а приемные комнаты и все комнаты над нами были заняты инвалидами. Их было у нас 150 человек». И не так уж часто она приезжает сюда с фронта – только для того, чтобы навестить дочерей от первого брака, живущих в семье отчима.
Недолгой была совместная жизнь супругов на Моховой и по возвращении с фронтов Первой мировой: Октябрьский переворот, Гражданская война. Муж отправляется в Добровольческую армию, сражавшуюся с большевиками на юге России, жене опасно оставаться в Петрограде с революционными матросами, «красным террором» и прочими страшными приметами того смутного времени. Так что ожидающая ребенка Анна вместе с дочками, которым нет еще десяти лет, и с семьей сестры мужа Ирины, в замужестве графини Шереметевой, бежит на Северный Кавказ. Кстати, эта графиня тоже была сестрой милосердия в Первую мировую и награждена тремя Георгиевскими медалями! Но для красных это не имеет значения – она бывшая фрейлина императрицы. И семьи двух женщин с графскими фамилиями, режущими слух большевикам, оказываются на даче «Капри» в Ессентуках. Этот дом, ставший потом корпусом санатория «Коммунист», а теперь – Краевого социально-оздоровительного центра «Кавказ», настолько красив, что его обитатели не могут не привлечь внимания красных властей. И на этих обитателей в 1918-м обрушивается кошмар Гражданской войны.
Поначалу ни Воронцовы-Дашковы, ни Шереметевы не скрывают свои фамилии и происхождение, и за это приходится расплачиваться. Обыски, допросы… Слуги «пролетарского происхождения», как могут, помогают им, но арест неизбежен. Дважды графиням удается чудом избежать расстрела, потом приходится скрываться уже под чужими именами, прятаться у свекрови Анны и матери Ирины – Елизаветы Андреевны. Но и там их всех настигает «карающая рука рабочего класса»: еще один арест, тюрьма в Пятигорске. Там они оказываются в заложниках вместе с захваченными офицерами... Вот что писал о 73-летней свекрови Анны полковник Николай Бигаев, возглавлявший конвой ее мужа в бытность того наместником на Кавказе: «Мне рассказывали, как она стойко, мужественно и достойно перенесла издевательства большевиков, арестовавших ее в Ессентуках в 1918 г. и державших ее в тюрьме на арестантском пайке». А это – уже сама Анна, родившая в Ессентуках сына Иллариона, названного в честь бывшего Кавказского наместника: «Подробно обо всех ужасах писать невозможно, столько крови, столько слез и горя кругом»…
И все же судьба благосклонна к Анне Ильиничне. Она не только выходит из тюрьмы, ей удается добраться до Крыма. А там среди офицеров, приближенных к властителю последнего оплота Белой армии генерал-лейтенанту Петру Врангелю, – ее муж. Врангель настолько ценит Александра Илларионовича, что включает его в состав Высшей комиссии правительственного надзора, созданной из самых надежных людей для рассмотрения жалоб и сообщений о всех «особо важных преступных деяниях по службе государственной или общественной и серьезных непорядках в отдельных отраслях управления», а также прошений на имя главнокомандующего. Правда, это происходит в 1920 году, когда его жены уже нет в России. Да, и в Крыму Анне с Александром недолго довелось быть вместе.
В разгар ожесточенных сражений за этот полуостров жизнь десятков титулованных семей, бежавших сюда от большевиков, становится не только трудной, но и опасной. И вот английской вдовствующей королеве Александре, матери короля Георга V, удается убедить правительство Великобритании отправить в Крым корабль, чтобы эвакуировать ее младшую сестру. А сестра эта – не кто иная, как Мария Федоровна, другая вдовствующая императрица – российская, мать Николая II. За ней и другими членами Дома Романовых в апреле 1919-го прибывает линкор «Мальборо». Однако Мария Федоровна заявляет, что и не подумает уезжать, если не будут вывезены не только все ее родные, но и друзья: «Требую, чтобы были даны в распоряжение и другие корабли!». Времени на согласование этого требования с Лондоном нет, и английский адмирал решает предоставить еще два корабля для всех, желающих покинуть родину. На одном из них и Анна Воронцова-Дашкова с детьми и семьей золовки Ирины.
С вдовствующей императрицей на «Мальборо» отплывает князь Феликс Юсупов, граф Сумароков-Эльстон, человек, непосредственно повлиявший на развитие истории России, – он участник убийства Григория Распутина. В своих воспоминаниях он выражает то, что на всех трех кораблях чувствовал каждый: «На борту броненосца народу была тьма. Пожилые пассажиры занимали каюты. Кто помоложе – устраивались в гамаках, на диванах и прочих случайных ложах. Спали где придется, многие просто на полу… Впереди над Босфором сияло солнце в ослепительно синем небе. Позади – черные грозовые тучи опускались на горизонт, как завеса на прошлое». Прочувствовав настроение беженцев, вспомним, что Анна Ильинична только что рассталась с мужем и не знала, увидятся ли они вновь.
На этот раз судьба не отворачивается от них – они встречаются в Константинополе. И затем около двадцати лет вместе делят и успехи, и лишения. А в Константинополе ежедневная газета «Вечерняя пресса», выходившая на русском языке, уведомляет всех эмигрантов о похоронах князя Чавчавадзе Ильи Давидовича на местном кладбище Шушли. Отправив овдовевшую мать в Париж, Анна с мужем совсем ненадолго появляются в Грузии, но это уже не их Грузия. И они тоже отправляются в Европу – удел тех, кого называют первой русской эмиграцией. В немецком Висбадене рождается их второй сын – Александр, и семья отправляется в «мекку» аристократических изгнанников, в Париж. О судьбах русских эмигрантов в этом городе написано много книг и снято немало фильмов. И все мы знаем, что блестящие офицеры становились шоферами, ресторанными певцами, музыкантами, танцорами, швейцарами, официантами…
Александр Воронцов-Дашков занимается тем, что называется общественно-политической деятельностью, он – член Союза пажей, объединяющего выпускников Пажеского корпуса, активист Национальной организации русских разведчиков. Но жить-то на что-то надо, после всех мытарств вывезти из России удалось не так уж много. И Анна становится светской манекенщицей у Габриэль Бонер Шанель, известной всему миру как просто Коко Шанель. Графиня не только представляет наряды на подиуме, но и появляется в театрах и на приемах в нарядах «роскошной простоты», создаваемых ее французской подругой. Тем, кто особенно восхищается, скажем, приталенными жакетами или «маленькими черными платьями» (этот термин дожил до наших дней), достаточно назвать имя их создательницы, и, как теперь говорят, пиар или раскрутка обеспечены. А вскоре она понимает, что «созрела» для самостоятельной работы.
К этому времени Париж уже покорен изгнанницами из высшего русского общества, которые создали многочисленные швейные мастерские и ателье, быстро ставшие подлинными домами моды. Аристократки, начав на чужбине борьбу за существование, доказали, что отнюдь не соответствуют образу ничего не умеющих неженок. Мало кто знает, что они с детства обучены шитью, кройке и вышиванию. Я могу пригласить любого сомневающегося к живущей в Тбилиси представительнице княжеского рода, в комоде которой хранятся уникальные кукольные наряды, созданные в детстве ее бабушкой с сестрами. К маленьким княжнам приглашали искусных мастериц, и те обучали так, что до сих пор впечатляют созданные девочками рубашки, обшитые монетками, национальные костюмы, накидки с пелеринами, кружевные юбки и всевозможные платьица. А в подтверждение того, что графини и княгини умели делать с детства, надо добавить: оказавшись в эмиграции, они проявили себя еще и, говоря по-современному, как бизнесвумен.
Правда, до 1922 года они не могли развернуться вовсю – экономическую деятельность ограничивал их неопределенный статус. Но когда нобелевский лауреат Фритьоф Нансен через Лигу наций добился введения для русских эмигрантов особого паспорта, признанного в 38-ми государствах, изгнанницы доказали, насколько они приспособлены к превратностям судьбы. Не случайно, один из парижских журналов того времени пишет: «Трудно преувеличить мужество, с которым дамы высшего русского общества, изгнанные с родины, взялись за работу». Русский стиль в одежде, обуви, аксессуарах становится необычайно популярен, большинство модных предприятий того времени основано русскими аристократками. Кстати, и престиж, который профессия манекенщиц имеет до сих пор, создали тоже они.
Одними из первых открывает свой дом моды «Ирфе» Ирина Юсупова, одновременно с Воронцовыми-Дашковыми покинувшая родину. Такие же дома у представителей царской семьи Романовых: «Китмир» принадлежит великой княгине Марии Павловне, «Бери» – жене великого князя Гавриила Константиновича, Антонине. А еще – дома мод «Шапка» – княгини Марии Путятиной, «Женевер» – принцессы Евгении Ольденбургской, «Тао» – княгинь Марии Трубецкой и Любови Оболенской, «Итеб» – баронессы Лидии Гойнинген-Гюне, «Арданс» – баронессы Кассандры Аккурти фон Кенигсфельс, «Адлербег» – графини Лидии Адлерберг…
И вот в 1924 году в доме N5 на улице Колизея открывается дом мод, на вывеске которого значится: IMEDI (по-грузински «Надежда»). От безупречного вкуса и мастерства Анны Ильиничны в восторге не только парижанки. Здесь нет отбоя от богатых дам из Англии, Голландии и даже от американских миллионерш. Так в Париж приходит мода на все грузинское, кавказское, тем более, что действует еще и дом мод княгини Нины Шервашидзе. Появляется даже ткань Tifliss, многие модельеры шьют костюмы в кавказском стиле. Но, как известно, ничто не вечно под луной. Страшный экономический кризис в Америке бьет и по эмигрантскому бизнесу в Париже…
Анна и Александр заканчивают свои жизни в Берлине, совсем не богатыми людьми. Пятидесятилетнюю графиню Воронцову-Дашкову хоронят в 1941 году на русском кладбище Тегель, в одной могиле с мужем, скончавшимся на три года раньше. Через год в Париже умирает ее мать. Дети Анны Ильиничны разъехались по всему миру. Дочери Марина и Вера, выйдя замуж, жили в Южной Америке и США. Младший сын Александр семь лет прослужил в Иностранном легионе, воевал командиром взвода в Индокитае и в тридцатилетнем возрасте умер от ран во вьетнамском плену. Старший – Илларион уехал в Калифорнию. Его сын, полный тезка своего деда, мужа Анны, впервые побывал в России в годы перестройки, потом приезжал еще.
И вот его горькое резюме: «Меня возили как американского туриста… смотреть семейные святыни… Мне пришлось совместить несовместимое: любовь и уважение родителей к прошлому России – и безжалостную свирепость, направленную против памяти моей семьи. Я увидел церкви, построенные моей семьей, оскверненными, превращенными в гаражи… Мне показывали пустые разграбленные могилы и возили в дом моего прадеда… куда меня не пустили новые «хозяева». В архивах под строгим надзором я рассматривал личные вещи бабушки и дедушки, а в Историческом музее мне разрешили сфотографировать семейный портрет – всего лишь за сто долларов!.. На этой фотографии вся семья, собравшаяся в последний раз на ступеньках дачи в Ессентуках. Это было накануне того исторического момента, когда жестокий ветер красного террора рассеял их по всему белому свету. Бабушке не удалось вновь увидеть свою родину, и это, наверное, к лучшему. Не нашла бы она там своего угасшего прошлого, не заинтересовались бы ее рассказами...»
Правда, в начале 2000-х в России опубликовали воспоминания Анны Ильничны, но напечатаны они были в двух журналах, которые вскоре перестали выходить, и сейчас они стали библиографической редкостью. А мы все равно помним грузинскую княжну, российскую графиню, которую Тифлис подарил мировой истории…


Владимир Головин