Палач и жертва, или несправедливость добра

Мало что на свете ужаснее революционного террора, когда исторический процесс, призванный улучшить жизнь угнетенных, превращается для них в дорогу мучений и испытаний. Самое страшное, революции калечат людские души вседозволенностью и падением цены человеческой жизни. И великая из великих Французская революция конца XVIII века стала самым ярким подтверждением античеловеческой сущности этого исторического феномена. Светлые и чистые романтики превращались в кровавых палачей из лучших побуждений, когда уничтожались люди только за то, что не разделяли веры в светлое будущее. А подчас терроризировались вовсе не какие-то там классовые враги, а свои же революционеры, которые оказывались недостаточно кровожадными и радикальными. Как сказано Пьером Верньо: «Революции пожирают своих детей». Позднее эту фразу приписывали Дантону или Демулену. Хотя эти лихие ораторы вполне могли при случае щегольнуть эффектной, хоть и не своей фразой. А случай им представился, эти двое пламенных революционеров, как и тысячи других, окончили свой недолгий жизненный путь под ножом страшной машины для отрезания голов – гильотины, придуманной для «гуманизации смерти» врачом и построенной мастером по изготовлению фортепиано. Про нее пели уличные песенки, называя «лучшим лекарством от мигрени», которое выписывает знаменитый «Друг народа» – доктор Марат. Так звали одного из самых страшных деятелей Великой французской революции. Это был совершенно обезумевший от кровавой вакханалии народного бунта разносторонний интеллектуал. Сам он никого не убивал, но его слова разили без промаха. Не было в истории более яростного трибуна и публициста, отличающегося абсолютной резкостью суждений, неуважением к авторитетам, высокомерием и неподкупностью. Жан Поль Марат был теоретиком революции и идеологом якобинского террора. Его называли «цепным псом» Конвента. По его слову толпы людей, включая самого короля Людовика XVI, шли на смерть. Но и ему это не давалось легко – постоянное нервное напряжение сделало его больным человеком, страдающим мучительной кожной экземой, когда все тело зудело и днем, и ночью. Марат даже вынужден был работать, сидя в ванной, чтобы хоть как-то унять зуд. Он работал над выпусками своего журнала и обращениями в Конвент дома, по грудь в воде. Так он принимал и посетителей. А однажды к нему на прием пробилась симпатичная барышня из провинциального Кана. Она принесла ему список «врагов народа», осевших в этой глуши и якобы готовивших контрреволюционный мятеж. Марат, в предвкушении нового судебного процесса, обрадовался и воскликнул, что скоро все они отправятся на гильотину. Но тут же получил два удара ножом прямо в сердце. Ну, это мы все видели на картине художника Давида во всех школьных учебниках. Так погиб легендарный «Друг народа», но, по сути, кровавый упырь. А на гильотину отправилась его убийца – Шарлотта Корде, молодая женщина из обедневшей аристократии и правнучка великого французского драматурга Корнеля. И она с таким достоинством приняла смерть, что даже вызвала уважение своих палачей. К слову, Шарлотта вовсе не была монархисткой, а напротив – жирондисткой, выступавшей против безжалостных якобинцев и считавшей их тиранами и могильщиками демократии. Эта история произошла 225 лет назад жарким днем 13 июля 1793 года.


Еще раз про Золушку

Эта сентиментальная история, достойная сюжета голливудской или пуще того индийской мелодрамы, произошла в реальности. Ох, уж этот XVIII век, чего в нем не случалось! Русский вельможа женился на крепостной актрисе. И не абы какой, а самый богатый в России – граф Николай Шереметев, обладатель невероятного личного состояния – по слухам, самого большого в истории человечества. Куда там до него царю Крезу и современным рокфеллерам! У него были земли с небольшую европейскую страну, двести тысяч крепостных, дворцы, усадьбы, парки, коллекции произведений искусства и даже свои театры. Он был внуком петровского фельдмаршала, сыном друга детства юного царя Петра II, сам Николай рос с будущим царем Павлом I и был его довереннейшим конфидентом, как тогда говорили. Получив домашнее образование, он отправился учиться в Европу, в Лейденский университет, побывал в Голландии, Германии, Англии. Учился игре на виолончели в Париже у Ивара. Там, между прочим, подружился с пятнадцатилетним Моцартом. По слухам, отец Вольфганга, предприимчивый и практичный маэстро Леопольд добился у молодого русского графа немалой финансовой помощи. По возвращении Николай Петрович вплотную занялся придворной карьерой и своими домашними делами, приводя их к европейскому идеалу эпохи Просвещения. Его крепостные занимались науками и ремеслами, отправляясь на учебу в Москву и Питер, занимались искусствами, театром, пением, живописью и архитектурой. Он создал настоящую «кузницу кадров». И вот тут-то оказалось, что среди тысяч своих крепостных ему милее всех юная девочка с чудным голосом – Прасковья Ковалева, которой Николай Петрович подобрал сценический псевдоним Жемчугова. Она не была писаной красавицей, но обладала такой прелестью и человеческой добротой, что граф влюбился на всю жизнь. Прекрасная певица и актриса, блиставшая в постановках крепостного театра. Ее слушала сама Екатерина II и была настолько очарована талантом, что подарила Прасковье бриллиантовый перстень. А когда на престол взошел друг Павел I, граф Шереметев решил, что настал момент осуществления мечты – женитьбы на своей бывшей крепостной. Он уже давно дал Параше и всей ее семье вольную. Но не тут-то было, царь ответил попросту: «Коля, не дури!» Тут-то граф пошел на принцип – если жениться, то только на любимой. Они тайно обвенчались в храме на Поварской. Свидетелем графа был архитектор Кваренги. С Павлом они все равно остались друзьями, и Николай даже ужинал с ним в последний вечер перед убийством царя. Но, узнав о венчании, родня отвернулась от Шереметева, двор хранил ледяное молчание, а новый царь Александр Павлович укоризненно качал головой. Бедная Параша, родив графу сына, умерла от чахотки спустя три недели. Николай был безутешен и посвятил всю оставшуюся жизнь благотворительности, завещав заниматься тем же самым их сыну Дмитрию, которого он буквально заставил царя Александра I признать своим законным наследником. Памятником любви графа к Параше стал Странноприимный дом на Сухаревке – там сейчас знаменитая больница Склифосовского. Прасковья Ивановна Ковалева-Жемчугова, графиня Шереметева и, по воспоминаниям современников, гениальная актриса, родилась 13 июля 1768 года.


Галка – птица в мрачных перьях

Он вовсе не был каким-то «отмороженным», и не был уж каким-то особенным дурачком, над которым смеялись бы одноклассники, которого дразнили бы мальчишки на улицах и которого не любили девушки. Хотя, некоторая странность в его облике все же бросалась в глаза. Он был худощавым печальным молодым человеком с грустными глазами, малоразговорчивым и склонным к рефлексии и самоанализу. Но всегда элегантным. В памяти потомков и в истории мировой литературы он остался гениальным и необычайным по своей глубине писателем по имени Франц Кафка. Его мир был настолько мрачным, что советские читатели шутили: «Мы рождены, чтоб Кафку сделать былью». Он родился в еврейском квартале Праги и жил в атмосфере деспотии своего строгого отца. Был замкнутым юношей, унаследовав от матери меланхоличность и мечтательность. Когда Франц вырос, то стал жить вне быта своего национального круга, вне традиционной религии, обратив себя к европейской культуре, и работал строго на немецком языке. Окончив университет, Кафка стал доктором права и устроился в страховое ведомство, где и проработал до выхода пенсию по болезни. Он был на хорошем счету, но дело свое не любил и занимался им постольку-поскольку. Франц рано понял свое истинное призвание – занятие литературой. Угрюмая атмосфера детства, долгая несамостоятельность и неспособность завести свою семью сформировала его мрачный, пессимистический взгляд на жизнь. Этот общепризнанный гений очень мало печатался при жизни – всего четыре сборника рассказов, оставив свои основные произведения – «Америку», «Процесс» и «Замок» в той или иной степени незавершенности. Умирая от туберкулеза, он велел своему другу сжечь все свои рукописи. Но Макс Брод – спасибо ему от благодарного человечества – не послушался. Теперь все мы можем, сняв с полки книгу, погрузиться в мрачный, парадоксальный и фантасмагорический мир гениальной прозы Франца Кафки, родившегося 135 лет назад 3 июля 1883 года. Его фамилия с чешского переводится, как «галка».


Трудно быть Германом

Фильм Алексея Германа «Проверка на дорогах» сразу по выходе потряс наших зрителей. Его смогли увидеть только в годы Перестройки, когда «с полки» снимались и пускались в прокат незаурядные фильмы советских кинематографистов – «Комиссар» Аскольдова, «Покаяние» Тенгиза Абуладзе, «Порох» Алексея Германа, сына знаменитого писателя Юрия Германа, автора популярных книг «Дорогой мой человек» и «Дело, которому ты служишь». Публика заприметила режиссера Алексея Германа-старшего давно. Очень заметным получился его «Иван Лапшин» по повести отца. Алексей Юрьевич сразу стал знаменитым, а его немногие фильмы сразу становились событием. Так было с «Хрусталев, машину» и «Трудно быть богом» по повести братьев Стругацких. Но, как всякое многоплановое произведение, почти любой из его фильмов нелегок для восприятия. Любители экшена в фантастике не простили ему истории про Румату за сложность и беспросветность. А выдающийся итальянский писатель-медиевист Умберто Эко говорил в защиту посмертного фильма Германа, что его «Трудно быть богом» нужно принимать, как лекарство, чтобы не романтизировать излишне Средневековье. А лекарство это горькое. Выдающемуся кинорежиссеру Алексею Юрьевичу Герману 20 июля исполнилось бы 80 лет.