К исходу двадцатого века неслучайно появилась общеизвестная фраза: «Кто не жил в шестидесятые, тот не жил вообще». То была чудесная эпоха и, используя перифраз известного высказывания, скажем так: «Ей нужны были таланты и она породила их».
Это было невероятное явление – из недр почти погасшей духовной жизни огромной страны неожиданно изверглось целое поколение одаренных, талантливых, смелых творцов во всех сферах литературы и искусства.
Тамаз Чиладзе был одним из ярких представителей того поколения, даже больше, одним из драматургов духовного климата тех лет. Сейчас я не буду ничего говорить ни о его блестящей лирике, ни о его новаторской прозе. В настоящем эссе, в основном, мы рассмотрим его творчество с театральной точки зрения.
Тамаз Чиладзе всегда выделялся утонченным вкусом. Его одежда, манера поведения – отмечено вкусом. Даже в условиях общего дефицита он всегда носил лучшие рубашки, галстуки и обувь. Все было подобрано с таким чувством гармонической целостности, точно он был частым гостем известного французского или итальянского дизайнера.
Не чужда была ему богемная жизнь, не избегал он и безудержного веселья и дебошем его было не напугать. С головы до ног был джентльменом. Прекрасно образованный, начитанный, он никогда не кичился этим. Вся его сущность была пронизана чувством эстетики. И этот внутренний мир постоянно проявлялся. Он был наделен даром реалистично воспринимать жизнь, но любил обращаться к мистификации, как будто жил в мире, придуманном им самим, и в то же время пронизывал внутренним взором свою игру.  
Здесь была опасна малейшая наигранность, которая обычно ведет ко лжи, но он обладал безошибочной способностью в корне избавляться от нарциссизма.
Он был страстно влюблен в молодость. Хотел всегда оставаться молодым. Вероятно потому, будучи уже в возрасте, он давал в редакции газет и журналов фотографии молодых лет, подсознательно желая остаться в памяти таким, каким нравился самому себе.
Был одним из избранных интеллектуалов среди тех, кого я встретил на моем жизненном пути. У него рождались идеи не как асбтракция, а как художественный образ. Когда наше знакомство переросло в дружбу, я понял, что он не просто интеллектуал в прямом смысле этого слова, а более философски глубок – понимал и в жизни, и в искусстве все.

***
В жизни Тамаза всегда была музыка. Он не пропускал ни одного симфонического концерта или концерта знаменитых пианистов (например, Святослава Рихтера). Глубоко чувствовал музыку Густава Малера. Имел почти все симфонические записи и часто слушал их. Думаю, что творения великого австрийского композитора привлекали его своим глубоким гуманизмом, трагизмом, где личность и судьба человека проходят через призму общечеловеческих коллизий. Так же он увлекался симфониями Антона Брукнера и с удовольствием слушал в его исполнении органные произведения Баха и Вагнера. Видимо, его привлекала полифония Брукнера, которой была пронизана его музыка.
Человек с такими эстетическими чувствами и поэтическим видением, конечно же, рано или поздно должен был попасть в театр. Так и случилось. Тамаз Чиладзе стал востребованным драматургом. В театре Руставели были поставлены его пьесы (их было восемь!), ни один грузинский драматург не был удостоен такой чести. Он появился в театре в то время, когда там шел процесс обновления и перестройки, когда уже ложно-патетическому, так называемому «героико-романтическому» стилю противостояло реалистическое, жизненно-правдивое искусство. Т. Чиладзе вместе с этим театром прошел путь от реалистической драмы до гротескного абсурда.
Его первую пьесу «Аквариум» следует рассматривать в контексте напряженной борьбы в театре. В этот период он и его гениальный брат, который впоследствии стал «человеком театра», уже были любимыми поэтами молодого поколения. Поэтому премьеру пьесы Тамаза Чиладзе ждали с нетерпением. Это был театральный сезон 1965 года. На малой сцене театра Руставели уже поставлены спектакли: «Чинчрака» М. Туманишвили (1963), Р. Стуруа «Перед ужином» (1963), «Вечер поэзии», где Отар и Тамаз Чиладзе читали стихи (1964). Именно на этой малой сцене и состоялся дебют драматурга Тамаза Чиладзе и режиссера Гизо Жорданиа.
«Аквариум» – пьеса камерной тональности, чей мир воплотился в аквариуме, где обобщенность и метфоричность образов предоставляет сценическому искусству большие возможности. В пьесе сталкиваются друг с другом человеческие желания и обстоятельства жизни, иллюзии и реальность, истинный смысл существования человека и иррациональная отождествленность. Равнодушие, эгоизм, фетишизм своей персоны, что абсолютно обесценивало духовные ценности. Благодаря силе нашего воображения стеклянные прозрачные стены аквариума раскрылись и поместили нас не в метафорический, а в грандиозный аквариум, где мы, как оказалось, обречены на существование в болоте. Чудовища, с нашего легкомысленного согласия опущенные в аквариум, в конце концов потребуют плату – нетленную душу в жертву. Так в пьесе раскрылись и обобщились наши конфликты «счастливой жизни», которые так старательно скрывались властями.
Из множества его пьес (здесь я не перечислю все, чтобы не получилось больше «перечня кораблей Гомера») я выделил бы пьесы «День свидания» и «Сезон охоты», а если выбирать из них лучшую, то это «День свидания». Обе пьесы блестяще поставил Роберт Стуруа.
Творческий тандем Тамаза и Роберта – отдельная тема. Здесь я подчеркну, что Т. Чиладзе одним из первых почувствовал новаторскую природу сценической режиссуры Роберта Стуруа, полярность его творчества, склонность к карнавальному представлению, парадоксам и абсурду. С учетом и осмыслением всего перечисленного Тамаз Чиладзе создает пьесу «Роль для начинающей актрисы», которую блестяще поставил Роберт Стуруа. Эта пьеса выделяется из всех остальных своей театральностью, не только как представление, а своей сутью и душевным порывом. Главная героиня пьесы, талантливая, наивная, эмоциональная девушка неожиданно оказывается в театральном мире конфликтов, интриг и фарисейства, где разрушается ее любовь и развеиваются ее иллюзии. Этой девушке не дали возможность сыграть роль Офелии на сцене, и в жизни она «разыграла» трагический финал Офелии – покончила жизнь самоубийством. Контраст между реальностью и театральным представлением оказался намного тяжелее, чем трагизм каждодневности. Здесь сменяют друг друга игра театральных масок (которые прикрывают человеческое коварство) и чистота души. В конце игра заканчивается. Выход один – самоубийство.
«День свидания» – пьеса, которая оказалась первой и, наверное, последней во всей грузинской драматургии – «театром абсурда». Где покойники и ожившие ведут диалог между собой, кто без головы ищет эту свою голову, но вокруг никто не замечает, что он без головы, кроме учителя плавания, который потребовал прыгнуть в воду головой. Здесь предметы потеряли свое первичное значение, зато приобрели новые разные функции. Фасад большого дома исчез, и мы видим странных жильцов, которых беспокоят странные желания и видения. Кто-то поднял на третий этаж машину «Волгу», а у кого-то в будуаре стоит гильотина, обезглавившая Робеспьера с надписью «Сделано во Франции», – как видно, историческая реликвия.
Пьеса «Сезон охоты» войдет в историю театра уже только тем фактом, что Роберт Стуруа этой своей триумфальной постановкой (2011 г.) вернулся из изгнания.
Действие пьесы целиком построено на мистификации персонажей, где фатальную роль играют невидимые души «за гранью», которые по собственному желанию меняют местами предметы, а людей заставляют играть по тому же собственному желанию.

***
Тамаз обладал остро развитой творческой интуицией, столь обязательной для истинного человека искусства. Благодаря ей он достигал таких глубин любого художественного образа, как в живописи или музыке, так и в литературе, и видел все в таком неожиданном ракурсе, что перед вами как бы рождалось новое произведение. Это ярко проявлялось в его эссеистических письмах. Здесь же скажу, что он был одним из блестящих эссеистов, отличавшимся как рафинированным стилем, так и глубиной мышления. С этой точки зрения его исследование поэмы Ш. Руставели «Заметки лепестков роз» поражает своими новыми концепциями и раскрытием поэтических тайн. Творческая оригинальность Тамаза Чиладзе со всей полнотой проявляется в его статьях о Ладо Гудиашвили, Пиросмани, Кафке, Поликарпе Какабадзе. Здесь он обнаруживает множество скрытых слоев и незамеченных деталей в их творчестве.
Его эрудиция и вкус видны в те годы, когда он редактировал журналы «Сабчота сакартвело» («Советская Грузия») и «Мнатоби» («Светоч»), и руководил «Семинарами молодых драматургов» (Пицунда-Кобулети). Он сразу и безошибочно угадывал талант молодого драматурга и при разборе пьесы предлагал столько вариантов импровизаций, что перед нами появлялись контуры нового произведения. А дальше нужно было воплотить лучший вариант, но в этом-то и заключалась сложность – без таланта это было невозможно.
Я не сомневаюсь, что лишь со временем мы осознаем, какую масштабную утрату понесла грузинская культура в лице Тамаза Чиладзе.


Нодар ГУРАБАНИДЗЕ