| «ЕСЛИ Б Я НЕ БЫЛА УКРАИНКОЙ, Я ХОТЕЛА БЫ БЫТЬ ГРУЗИНКОЙ» |
 Исполнилось 150 лет со дня рождения Леси УКРАИНКИ (Ларисы Петровны Косач-Квитки) (1871-1913). По результатам разнообразных опросов современные украинцы называют ее одной из самых выдающихся соотечественниц, наряду с Тарасом Шевченко и Богданом Хмельницким. Значительную часть последнего десятилетия своей жизни Леся Украинка провела в Грузии, где создала выдающиеся поэтические и драматические произведения. Грузия продлила ей жизнь. А потом первой ее оплакала…
Пребывание Леси Украинки в Грузии можно разбить на три периода. Первый период (1903-1905) связан с Тбилиси, второй (1908-1910) – с Телави, третий (1910-1913)– с Кутаиси. А последние десять дней жизни поэтессы прошли в Сурами.Поначалу знакомство Леси с Грузией было исключительно литературным – она изучала историю древней Грузии, зачитывалась поэмами «Кавказ» Тараса Шевченко, «Мцыри» и «Демон» Михаила Лермонтова. Но гораздо больше рассказали Лесе о Грузии студенты-грузины, учившиеся в высших учебных заведениях Киева. Так, в 1895-1896 гг. в Киеве, в доме № 21 по Назарьевской улице, у Косачей снимал комнату и столовался студент-естественник Нестор Григорьевич Гамбаров (Гамбарашвили). Леся и Нестор подружились. Он знакомил Лесю Украинку с жизнью, обычаями грузинского народа, с его литературой, богатой историей, учил грузинскому языку, Леся учила Нестора французскому и любви к Украине. «Однажды, придя ко мне, – пишет в своих воспоминаниях Н. Гамбарашвили, – она увидела у меня на столе раскрытую поэму «Вепхвисткаосани» бессмертного Шота Руставели, художественно изданную с иллюстрациями художника Зичи. Она была удивлена этим шедевром грузинской литературы 12-го века. Засыпала меня вопросами о Грузии, ее природе, древней культуре, поэтах, писателях, художниках, театрах и пр., и пр. Долго и внимательно она слушала мои рассказы и ответы по этим вопросам и сказала: «Какой интересный, дивный уголок – Грузия! Сколько мужества и доблести должен иметь народ-горсточка, чтоб уцелеть и охранить себя от всех напастей и невзгод, которые выпали на его долю! Если б я не была украинкой, я хотела бы быть грузинкой». Леся Украинка настолько заинтересовалась Грузией, что даже просила Н. Гамбарашвили познакомить ее с грузинским языком. «Я стал знакомить Лесю Украинку,– пишет далее Н. Гамбарашвили,– с грузинским алфавитом, с грузинской речью, но произношение некоторых наших букв и звуков (гортанные, дифтонги) ей трудно давалось... Лесе очень нравились грузинские песни, мелодии. Слушала она хоровое пение, когда студенты-грузины Васо Церетели, Миха Чхенкели, Шио Читадзе и другие заходили ко мне провести вместе вечерок». Уезжая в Тифлис на каникулы, Нестор спросил Лесю, что ей привезти из Грузии. Ответ был таким: «Острый кинжал, как эмблему для борьбы с ненавистными врагами». Этот кинжал он преподнес Лесе осенью 1896 г. по возвращении в Киев. В Киеве Леся Украинка подружилась с Шио Читадзе, впоследствии известным педагогом и общественным деятелем, автором многочисленных статей по литературе. Их дружба продолжалась потом и в Тифлисе. …Две зимы Леся провела на итальянском курорте Сан-Ремо, но это не улучшили состояния ее здоровья. Тяжелая болезнь – туберкулез костей – развивалась, и врачи настоятельно советовали осень и зиму проводить в местности, по климатическим условиям более подходящей, чем Киев с его довольно холодными зимами. Решено было ехать в Грузию. Впервые Леся Украинка приехала в Тбилиси не позже 10 сентября 1903 года, приехала вместе со своим женихом Климентом Квиткой. Поначалу Леся остановилась в гостинице на Головинском проспекте. Время уходило на поиски квартиры, ибо жизнь в гостинице была ей не по средствам. «Из-за хлопот по разысканию хаты не могла найти минутку, чтобы окончить письмо. Сейчас тороплюсь, так как хату все же не нашли, а здесь это не легкая задача. Тем временем сижу в гостинице, а нужно бы выбраться скорее, поскольку это дорого», – сообщает она в письме сестре Лиле. Квартиру Леся нашла по Тер-Гукасовской улице (ныне – улица Константина Макашвили), №2, в доме Хитарова. Леся знакомится с достопримечательностями Тбилиси, внимательно следит за грузинской и армянской литературой, не пропуская ничего из того, что появлялось в русских переводах. В письме от 2 декабря 1903 года она пишет: «Чтение грузинской и армянской беллетристики в русских переводах... наводит на оптимистические мысли о литературе». Из этого же письма явствует, что Леся Украинка быстро вошла в круг передовых музыкальных деятелей Тбилиси. Особую важность представляет упоминание о «здешнем музыканте-этнографе Палиеве». Палиев – это выдающийся композитор, основоположник грузинской оперной музыки Захарий Палиашвили. Из текста и общего тона письма видно, что Леся Украинка была хорошо знакома с Палиашвили. Поэтесса живо реагировала на перемены тбилисского пейзажа: «Здесь пошел снег... так странно, что Тифлис белый», радовалась приближению весны. «Вчера было начало весны, – пишет она матери. – Лоскутки снега таяли, лед разливался в ручейки и солнце по- весеннему грело». Восторг по поводу ранней весны был преждевременным: слабая здоровьем Леся простудилась и слегла. «Это я, было, увлеклась январским «началом весны»,– читаем в одном из писем поэтессы,– ну и пробежала несколько раз без калош по мосту через Куру да еще там постояла на мосту, посмотрела на ледоход. Кура под Тифлисом никогда не замерзает, только немного у берегов, а посредине все мчит быстро, будто кипящее течение, так вот это течение где-то наломало в горах льда и гнало его через Тифлис. Красиво это было: серебряный лед, сине-зеленая вода и совсем весеннее, синее небо. Я уже давно не видела зимних эффектов, вот и засмотрелась. А у Куры очень засматриваться и не следовало бы». В феврале Леся посещает Ботанический сад. Красота настолько ее поразила, что она даже выслала сестре открытку с видом Ботанического сада и с надписью: «Вот тебе наилучший уголок в Тифлисе, здесь начинается весна». Как большое событие отмечает Леся Украинка премьеру оперу Мусоргского «Борис Годунов». Постановка, состоявшаяся в Тифлисе 25 марта 1904 года, стала большим событием в жизни грузинского музыкального мира. Леся много работает. Преимущественно это была работа для заработка, но вместе с тем она находит время и для творчества – в ноябре заканчивает драматическую поэму «Что даст нам силу», впоследствии вошедшую в «Триптих», посвященный Ивану Франко. Все лето 1904 года Леся Украинка жила в Зеленом Гае – родовом поместье матери в Полтавской губернии, а 23 октября снова приехала в Тбилиси. Родные ее жениха, фольклориста Климента Квитки, проживавшие тогда в Тбилиси, помогли ей найти подходящую квартиру: «Хата у меня превосходная, в хорошей и здоровой части города, и вообще я чувствую себя, как дома… Такое идеальное жилище, как здесь, редко может попасться». Леся жила теперь в доме Гамрекели на Давыдовской улице (ныне – улица Бесики), № 23, кв. 4 – «трехэтажный дом с левой стороны, если стать лицом к Мтацминда». Она использовала любую возможность, чтобы побывать в уже знакомых ей уголках города, а иногда уходила вместе с Квиткой бродить по горам. «Позавчера мы с Кленей до самых сумерек бродили по горам, было так прекрасно, что и утомление не чувствовалось. Забрались мы в такое место, где еще никогда не были, понаходили какие-то потоки, бассейны, пропасти, очень интересно было». 24 мая 1905 года Леся выехала из Тбилиси, 30 мая была в Одессе, а примерно 5-6 июня возвратилась в родной Киев. Леся Украинка возвратилась в Грузию только через три с половиной года, в декабре 1908 года. К тому времени тяжелая болезнь все чаще напоминала о себе. Киевский климат был уже вреден для больного организма. Леся была вынуждена жить на курортах. Она едет в Евпаторию, потом в Ялту. Леся очень много работает – у нее так много замыслов, так много надо еще сказать... В это время у нее обнаруживается новая болезнь – туберкулез почек. Врачи советуют немедленно выехать в Египет. Но семейные обстоятельства сложились неблагоприятно: Леся Украинка не может ни оставить больного мужа, у которого был туберкулез, ни подвергать его частым переездам, что угрожает ему, помимо всего другого, потерей работы, а значит, средств к существованию. К тому же ее собственные финансовые дела в незавидном состоянии. От поездки в Египет пришлось отказаться. И тогда возникает мысль о Грузии, где представляется возможным и работать, и лечиться. «Собрались мы снова на Кавказ. Кленя уже и прошения послал в Тифлис», – пишет Леся матери в июне 1908 г. из Евпатории. Вопрос разрешается во второй половине ноября: Климент Квитка может рассчитывать на должность помощника мирового судьи в Телави. «Мы думаем до рождества, а может и доле, пробыть в Тифлисе, а потом уже ехать в Телав, чтобы не сразу отбыть долгую дорогу да и врача послушать», – пишет поэтесса в письме к сестре. В этом же письме Леся сообщает, почему она предпочла Телави другим городам Грузии: «Телав почти в два раза выше от уровня моря, чем Тифлис... и он относительно к окружающим горам еще в долине, хотя сам выше по отношению к долине реки Алазани, у которой стоит. Таким образом, он достаточно высок для того, чтобы быть обеспеченным от малярии, и достаточно низок, чтобы не быть холодным и ветреным. Зима там суше, чем здесь, и не очень холодная». В Тифлис Леся приехала в первой половине декабря. «Ехали очень долго, имели много разных хлопот, приехав сюда, и в результате всего этого я заболела так, что сейчас еле поправилась», – сообщает она в письме к известному украинскому ученому – фольклористу и музыковеду Филарету Колессе, производившему записи украинских народных песен и дум на средства, предоставленные ему Лесей Украинкой из личных заработков. В декабре 1908 года и в начале 1909 года Леся жила в Тбилиси на Судебной улице (ныне – улица Братьев Зубалашвили). В январе 1909 года она переехала в Телави, где сначала жила в доме плотника Амонашвили по улице Карла Маркса. № 35 (ныне – улица Ахвледиани), а потом «в двухэтажном доме на пустыре, направо от главной улицы, если стоять лицом в направлении Сигнаха». Сейчас в этом доме (бывшая улица Камо, № 10, сейчас – улица 26 мая) помещается музыкальная школа №2. На обоих домах в 1951 году были установлены мемориальные доски. В Телави Леся Украинка жила безвыездно с января до начала ноября 1909 года. Письма поэтессы из Телави дают достаточно полное представление об отношении ее к местному населению, о впечатлениях от природы. Все говорит об оптимизме Леси, о том, как страстно она борется за свою жизнь. Вот – несколько фрагментов ее писем. «Как-то я решилась и пошла гулять за город, заинтересовавшись красивым видом на Дагестан (его отсюда видно прекрасно)». «Проза жизни» здесь добывается тяжело, но поэзию и добывать не надо, сама окружает вокруг, и вот из моей квартиры видать весь Дагестан, величественный, белоглавый хребет, он далеко, верст сорок отсюда, но в ясные дни и в лунные ночи он придвигается так близко, что даже страшно делается; он тогда, будто привидение новосозданного мира, кажется легче туч и прозрачнее льда... С другой стороны от нас Гамборские горы тоже высокие, но против Дагестана это уже идиллия». «Недели три в марте была у нас такая чудесная весна – цвели сады, фиалки, даже под плетнями всюду синели, что я воспрянула духом и думала позабыть зимние напасти». «В самом Телаве много руин древних (это встарь была столица царей Кахетии), посреди города целый замчище с башнями, зазубренными стенами, он мне напоминает замок Луцкий. И в каждом уголке города есть своя руина – то древняя часовня, то церковь сторожевая». «Люди, грузины-кахетинцы, приветливы и учтивы, да редко пригодится с ними как следует разговориться, ибо по большей части они только свой родной язык знают... Мы мало с ними знакомы, живем больше с собой да со своей заботой». Но если природа, достопримечательности Грузии и сами грузины ее по-настоящему восхищают, то нищета и запустение приводят в отчаяние. «Здесь люди почему-то хорошего скота не держат, хотя вокруг все леса и пастбища. Вообще здесь как-то не по-хозяйски люди живут, я еще не поняла, какая этому причина, заботятся только о вине да о винограде, а больше ни о чем (на рынке нет самых обыкновенных овощей). На каждом шагу, кроме исторических живописных руин, имеется еще много новейших, запущенных – какие-то бескрышные, раскиданные хаты, в которых никто не живет, хотя они не сгорели, а почему-то хозяева их бросили, и они себе помаленьку в землю западают... у некоторых есть и сады, даже приличные, кто-то когда-то их садил, а сейчас они дичают. Земля здесь кое-где очень дешевая (по 30 р. десятина) и мало кто ее покупает. Виден какой-то глубокий упадок экономический, он просто в глаза бьет, без всякой статистики, а страна красивая и когда-то будто богатая была. Случилось нам быть в двух простых городских хатах, где нас очень приветливо принимали. В избах очень бедно, но – стаканы моют вином, хотя бы для того, чтоб воды налить. Это здесь единственное богатство – вино, и с такими гостями, как мы оба, что вина не пьют, здесь хозяева не знают, что делать». В другом письме снова читаем: «Кроме руин, есть еще много новейших запущенностей, оставшихся должно быть после большого лихолетия и не успевших укрыть поэзией давности своей нужды. Много здесь садов и виноградников (здесь люди только вином и живут), но то на окраинах города, а посреди тесно, каменно и грязно...» Этот мотив, увы, повторяется во всех письмах: «Очень здесь заброшенная и разрушенная страна, хотя могла бы быть не такой, ибо природа здесь щедра и богатая». А вот вид на Алазанскую долину, открывающийся из окон ее квартиры в Телави, напоминает Лесе Украинке берега родного Днепра. Здесь у нее возникает мысль, что на родину она возвратится только в своих произведениях, а сама превратится в поэтическую легенду: «Видать, мне от роду написано быть такой princesse Lointaine, пожила в Азии, поживу в Африке, а там... Вот так все буду отодвигаться дальше и дальше и совсем исчезну, превращусь в легенду... Разве это не красиво?» «Между прочим, у меня именно теперь много всяких грандиозных литературных замыслов и хотелось бы оттянуть время полного инвалидства, пока еще не такие лета, что ум кончил» , – пишет она в письме к сестре. Лесе действительно уже не суждено было жить на Украине – после 1909 года она провела на Украине лишь считанные недели... За время, прожитое в Телави, Леся Украинка подарила украинской и мировой литературе много бессмертных произведений. Но они достались ей дорогой ценой ожесточенной борьбы с прогрессирующей болезнью. В сентябре стала ясна необходимость немедленной поездки в Египет: «Если ничто не будет препятствовать, то уедем 3(16) XI в Батум, а оттуда по морю в Александрию, а дальше еще увидим куда, или в Каир, или дальше». Обострение болезни, предстоящая поездка в дальние страны заставляют Лесю подумать о судьбе своего архива, в котором было много не напечатанных и не законченных произведений, а также свыше полутысячи записей украинских народных песен и дум. Леся начинает специальную переписку с сестрой по поводу передачи архива ей на хранение. Переписка продолжается и после возвращения Леси из первой поездки в Египет в августе 1910 года, когда она писала: «Подержи у себя мои рукописи и наши ноты». Впоследствии Леся передала весь свой архив на хранение сестре. Сохранившаяся его часть стала достоянием науки только в 1944 г. благодаря украинскому литературоведу Марии Демьяновне Деркач, добившейся передачи личного архива поэтессы из частных рук в научное учреждение и таким образом спасшей его от вывоза из Украины. Ныне архив хранится в рукописном фонде Института литературы им. Т.Г. Шевченко АН Украины. Итак, в начале ноября 1909 г. Леся Украинка в сопровождении К. Квитки впервые уехала в Египет. Прожила там несколько месяцев и уже в июне 1910 г. вернулась в Грузию, которая в последние годы жизни поэтессы стала для нее второй родиной. В июле-августе 1910 г. Леся Украинка снова жила в Телави. Летом 1910 года пришло известие, что Квитку собираются перевести из Телави в другой грузинский или армянский город. Вначале предполагалось, что это будет Сигнахи. Более того, из письма Леси Украинки к матери видно, что назначение ее мужа в Сигнахи уже состоялось, но «еще нет приказа ехать». Позже стало известно, что это назначение отменено, и Квитке предстоит ехать в Кутаиси. В письме от 2 июля 1910 г. поэтесса сообщала: «Сегодня получил К. «назначение» в Кутаис (на такую же должность, что и здесь), так что в этом месяце мы уже выберемся отсюда». В другом письме: «Ну, наши перспективы выясняются. Едем в Кутаис – пришло уже «назначение»... Это уже я буду в самой что ни есть Колхиде жить, потому что именно Кутаис и должен быть тем местом, где аргонавты добывали золотое руно на речке Риони, что встарь называлась «золотой», ибо тогда там был золотой песок (теперь его уже мало, только у самого устья). Там, говорят, и теперь люди очень любят греческие имена, особенно Язон (это везде в Грузии распространенное имя, только выговаривают Ясон, что, кажется, и является правильным). В Кутаисе должно быть очень тепло (как в Ялте, а может и теплее), только мокровато, но что делать – сухие места здесь все или холодные (на горах), или с очень резким климатом, как в Эривани, и с плохими условиями жизни. По из Кутаиса хоть ехать легко, если уже куда необходимо, – 4 часа по железной дороге до Батума, а оттуда уже по морю куда хочешь». В том же письме Леся сообщает о предполагаемом дне отъезда: «Недели через две мы должно быть тронемся отсюда». В действительности переезд из Телави в Кутаиси состоялся в октябре 1910 г. Переезд был связан с большими денежными расходами, в результате чего Леся Украинка оказалась в сложных материальных условиях. В письме к матери она пишет о своих расходах, мимоходом замечая, что на жалованье мужа они «на Кавказе не могут прожить без голода и холода». Положение было настолько тяжелым, что поэтесса отказалась от ежегодной поездки зимой в теплые края и вынуждена была помогать мужу в его работе, переписывать бумаги: «Кленя попал здесь в такую каторгу, что я прямо боюсь за него и уже чем только могу помогаю ему, так вот и варимся, будто в котле». С той же целью – помочь мужу – она учится печатать на машинке . В Кутаиси Леся Украинка жила на Тифлисской улице в доме Хабурзания. В письме к своей ближайшей подруге Ольге Кобылянской Леся Украинка говорит о причине вынужденной паузы в своей работе: «Этой осенью мне было очень плохо, а на новый год мой муж уже было оплакал меня, но я еще жива...» Резкое ухудшение состояния здоровья вынудили Лесю, несмотря на тяжелое финансовое положение, всерьез подумать о поездке в теплые края. 14 января 1911 года она выехала из Батуми в Египет. «До Батума и на пароход провел меня Кленя, и это было очень важно, так как я сама не добралась бы сквозь снега к пароходу, а Кленя нашел каких-то людей, которые прокопали дорогу...» 19 апреля 1911 года Леся Украинка возвратилась на родину. По май месяц жила в Крыму, но уже 27 мая из Севастополя писала О. Кобылянской: «Если будете мне писать, то по такому адресу: Кутаис, Козаковская ул., д. Козаковой, кв. Васильева». В Кутаиси Леся провела все лето, лишь изредка на лошадях выезжая в горы. Здесь же она написала свою гениальную «Лесную песнь». Как явствует из писем, Кутаиси понравился Лесе, и она избрала его местом своего постоянного жительства. Сравнивая ялтинскую осень с кутаисской, она отдавала предпочтение последней, а о городе и реке Риони писала: «Город здесь не плохой, а речка и окрестности даже очень хороши». В Кутаиси Леся познакомилась с местной интеллигенцией. Например, супругов Квиток с радостью принимали в доме известного общественного и культурного деятеля, писателя и педагога Силована Хундадзе. Он даже обучал Лесю грузинскому языку. Круг знакомых Леси Украинки составляли также юристы и судейские работники. Возможно, кто-то из ее кутаисских знакомых послужил прототипом образа адвоката Мартиана в одноименной драме. Современники помнят, как Леся Украинка приходила в редакцию кутаисской газеты «Имерети», интересовалась литературными запросами ее читателей. В этой же газете работал и Силовая Хундадзе. Тем временем Климент Квитка был извещен о переводе на службу в расположенный неподалеку от Кутаиси городок Хони. Видимо, Лесе не хотелось уезжать из Кутаиси, и она с грустью пишет матери: «Месяца через 2 вновь «перекочуем» – в Хони («Грузинские Афины»), так как есть уже определенное известие, что Кв. туда назначают... Я колеблюсь, ехать ли и мне с ним в горы,– денег у нас мало, а ведь и о зиме нужно побеспокоиться на всякий случай, кроме того, боюсь далеко ехать на лошадях (в горы иначе не доберешься)». Несмотря на свое нежелание, она все же была вынуждена ехать, и в сентябре 1911 г. была уже в Хони. В письме от 15 сентября она писала: «Вот мы уже переехали в Хони. Хони скорее похоже на большое село, чем на местечко, так как здесь очень много садов, огородов, просторных зеленых дворов, а хаты скорее мещанские, только типа кавказского – с большими верандами. Мне Хони нравится». Перед отъездом Леся отправила к сестре два сундука с рукописями и книгами, очевидно, окончательно потеряв надежду на оседлый образ жизни. Хони напомнил Лесе родные, волынские места: «Хони немножко «трущобка», но ничего себе – много садов, просторные зеленые дворы, горы на горизонте, хоть само оно ровное, как Ровно, или как Колодяжное. Напоминает Колодяжное и то шоссе, что ведет сюда из Кутаиси, ибо по обе стороны глубокие рвы, да и в самом Хони много рвов и колодязей. Одним словом – кавказское большое Колодяжное (имеет 30 квадр. верст)». Климат Хони благотворно повлиял на состояние здоровья Лоси Украинки. «Здоровье мое в Хони почему-то даже лучше, чем в Кутаи се,– ни разу не было большого жара,– пишет она матери.– Вода здесь в рвах не стоячая, а очень быстрая, ибо отведена из очень стремительной горной речки, и никогда от нее ни тумана, ни болота не видно, то может оно не вредит. Осень здесь лучше, чем лето, может, поэтому и чувствую себя лучше, ибо летом страшно лили дожди». Об улучшении здоровья поэтесса писала и двумя месяцами позже: «В этом году здоровье мое держится лучше, может, как-нибудь продержусь зиму без катастроф, так что на Хони не за что жаловаться». Улучшение здоровья оказалось на творчестве. Как раз в Хони Леся и написала выдающуюся драматическую поэму «Адвокат Мартиан». А если мы вспомним, что перед этим, в Кутаиси, она в молниеносно короткий срок написала гениальную «Лесную песню», то можно только удивляться творческой энергии и поэтическому гению Леси Украинки. Это тем более удивительно, если, забегая немного вперед, скажем, что несколькими месяцами позже она создала новый шедевр – драму «Каменный властелин». Квитку переводят на старое место службы, и 21 января 1912 года Леся с мужем возвратилась в Кутаиси. Она была явно недовольна новым переездом, но все же пыталась найти что-нибудь утешительное в перемене своего местожительства: «Мы уже перебрались в Кутаис и кое-как устроились... Квартира здесь сухая и теплая, вся обращена к полдню и дом стоит на горе, далеко от реки. Погода здесь совсем весенняя». В 1912 и 1913 гг. Леся Украинка жила в Кутаиси в трех домах: в доме Чхеидзе, доме Джаиани и доме Кикодзе в Джаиановском переулке (впоследствии – улица Махарадзе). Осенью 1912 года состояние здоровья Леси опять ухудшилось и 25 октября она выехала из Одесского порта в Египет. Возвратилась на Украину 23 апреля 1913 года, а в мае 1913 года уже была в Кутаиси. По последнему адресу (Джаиановский переулок, дом Кикодзе) она написала свои последние драматические произведения, в том числе, «Каменный властелин». Между тем состояние здоровья Леси резко ухудшалось. К обострившемуся процессу костного туберкулеза прибавилась неизлечимая болезнь почек. 29 июня ей стало совсем плохо. Кутаисские врачи не стали скрывать от Квитки опасность положения и посоветовали перевезти жену в Сурами – курортный городок, отличающийся исключительно сухим и целебным воздухом. Немедленно телеграммой была вызвана мать Леси, приехавшая в Кутаиси 4 июля. Несмотря на то, что после острого приступа болезни 29 июня, Лесе Украинке стало легче, ни у кого не оставалось сомнений в том, что дни ее сочтены. Чтобы облегчить страдания больной, в слабой надежде на спасительный перелом в процессе болезни, 9 июля 1913 года ее вывезли поездом в Сурами. Для Леси сняли комнату на Зиндисском холме, на даче железнодорожника Папава, обращенной к легендарной Сурамской крепости. Леся находилась под постоянным присмотром матери, младшей сестры Доры и жительницы Сурами Софьи Цуцкиридзе. Врач Д.Н. Пашиков принимал все меры к тому, чтобы облегчить страдания больной и продлить ее жизнь. Впоследствии Пашиков в своих воспоминаниях писал о том, какое неизгладимое впечатление произвели на него исключительная образованность и культурность Леси Украинки, смелость и необыкновенная глубина ее суждений, выдающийся ум и воля этой обаятельной женщины, мужество, с которыми она говорила о своей болезни и переносила страдания. Воспоминания Пашикова подтверждаются письмом матери поэтессы к О. П. Косач-Кривинюк, в котором она писала: «Организм Леси обманывает всех (даже врачей) тем, что в связи с полным сознанием головы Леся при малейшей способности может быть бодрой, даже, насколько возможно, веселой». В последний день жизни Леси Украинки в Сурами приехала сестра Ольга. Вокруг Леси собрались все ее родные. С первыми лучами восходящего солнца, в пятницу, 19 июля (1 августа по новому стилю) 1913 года, сердце Леси Украинки остановилось. Ей было 42 года… Нам остается со светлой печалью добавить, что Грузия хранит память о великой украинской поэтессе. Именем Леси Украинки названа улица в центре Тбилиси и улица в Сурами. В Телави и Сурами установлены мемориальные доски на домах, где жила великая поэтесса. В Телави, Батуми и Сурами стоят памятники. В Сурами действует дом-музей Леси Украинки. Он был основан в 1952 году по инициативе поэта Георгия Леонидзе. В музее собраны личные вещи, документы и фотографии, отражающие жизнь и деятельность Леси Украинки. Все экспонаты переданы музею в дар от украинского народа. Два года назад было принято решение, что дом-музей будет отреставрирован Агентством по охране культурного наследия (к сожалению, процесс замедлила пандемия). Еще в 1949 и в 1952 гг. были изданы сборники стихотворений и драм Леси Украинки в переводах на грузинский язык. 25 декабря 1951 года на сцене Тбилисского русского театра им. А.С. Грибоедова состоялась премьера спектакля «Каменный властелин» (режиссер - Мери Ольшаницкая, художник - Евгения Донцова). Полтора года назад (еще до начала пандемии) Национальный центр кинематографии Грузии сообщил, что режиссер Нана Джанелидзе снимет фильм о жизни и творчестве Леси Украинки. «Мы все привыкли к висящему в школе портрету Леси Украинки и сухим фактам, рассказанным нам учительницей литературы. Но мы хотим показать совершенно другую Лесю: живую, современную, с глубоко чувствительной натурой», - рассказали продюсеры фильма Юлия Синкевич и Мария Москаленко. В тизере, съемки которого проходили в Киеве, роль Леси Украинки исполнила актриса Дарья Полунина.
   |
