Вперед, к Шекспиру
Блаженство – спать, не ведать злобы дня,
Не ведать свары вашей и постыдства,
В неведении каменном забыться.
Прохожий, тсс.. Не пробуждай меня!
Микеланджело
«Сон разума порождает чудовищ», – написал Франсиско Гойя под одним из рисунков «Капричос».
Трагедия короля Лира, безрассудно раздавшего при жизни свое королевство дочерям и жестоко обманувшегося в них, волнует умы и сердца людей вот уже несколько столетий.
К великой пьесе Шекспира обратился и Берлинский театр «Русская сцена», обозначив жанр спектакля как «потеха грозная» (определение самого Шекспира). Камерную сценическую версию пьесы создала основатель и художественный руководитель театра Инна Соколова-Гордон, режиссер-постановщик этого спектакля. Она вычленила из сюжета линию Лира и его дочерей, поручив исполнение ролей двум актерам и насытив текст социально-философскими аллюзиями.
Режиссерский почерк талантливой Инны Соколовой-Гордон отличает неизменная изысканность, – как в построении мизансцен, так и в сценографических решениях, – в сочетании с простотой этих решений, вполне объяснимой для небольшого частного театра. И спектакль «О, мой безумный господин!» не стал исключением.
С первого появления на сцене двух персонажей они приковывают к себе внимание. Первому актеру (выразительному, раздумчивому Дмитрию Тронину) предстоит стать королем Лиром, второму (пластичному и изменчивому, как пламя, Михаилу Лелю) – Шутом, Реганой и Гонерильей.
«Хорошие времена прошли», – констатирует 1-й Актер, а 2-й говорит об ответственности человека за все, что происходит на земле. Отчетливая гражданственная нота звучит в спектакле, как натянутая струна; ветер событий заставляет ее вибрировать. А события развиваются стремительно. Вот уже король объявил о разделе королевства и ждет от дочерей хвалебных од в свою честь. На наших глазах Шут мгновенно превращается в Регану, затем в Гонерилью, находя для каждой свои краски, – и Лир получает желаемое: он слышит высокопарные речи дочерей, не распознавая их лживость. Интересный режиссерский ход: любящая дочь Корделия не появляется перед нами. «А что Корделии сказать? – говорит Шут. – Должна, любя, молчать». Истинное чувство молчаливо, его сыграть нельзя.
И вот уже Лир унижен и изгнан дочерьми, наступает ночь, бушует буря. Звенят извивающиеся цепи, образуя узоры молний; лязг металла – как звук приближающегося безумия... Самое время вспомнить о «нагих горемыках», к которым Лир был так безразличен в пору своего величия.
Но... «Шута играть пред горем – оскорбленье себе, да и другим», – произносит Шут, снимая с себя невидимую личину и превращаясь в Актера. И только начало войны и надежда на победу справедливости вновь возвращают на сцену Шута и Лира. Однако надежда оказалась тщетной, и Лир, прозревший перед погружением в вечный сон, «шлет проклятья всем войнам: прошедшим, настоящим и грядущим».
И снова мы не увидим Корделию. На сей раз она, умирающая, существует лишь в воображении Лира. Шут не облекает ее в плоть и кровь, как двух ее сестер. Реально лишь Зло...
«Уж не конец ли мира?» – вопрошает 1-й Актер.
И 2-й ему ответствует: «Его прообраз»...
«Северные встречи»
Как же еще можно было назвать, – без ложного пафоса, просто и достойно, – театральный фестиваль в сибирском городе?
Хороший вкус и чувство меры вообще отличают Нижневартовский городской драматический театр, возглавляемый Натальей Наумовой. Таким и получился фестиваль.
В этом году пандемия не позволила воплотить международную составляющую программы; тем явственней проступила панорама российской жизни, тем ярче обнаружила себя палитра размышлений и чувств создателей спектаклей.
И, должно быть, совсем не случайно программу «Северных встреч» открыл спектакль «хозяев» фестиваля «Горка» по пьесе нижневартовского драматурга Алексея Житковского в талантливой постановке Ивана Миневцева. Тема «маленького человека», столь свойственная русской культуре, звучит здесь не только пронзительно и трогательно, но и с твердой верой в сохранность красоты человеческой души, в непреложность «нравственного закона внутри нас» – вопреки всему, что предлагает повседневная реальность.
А она, эта реальность, предлагает Насте, молодой воспитательнице детского сада в Сибири, борьбу за выживание в мире, где она никем и ничем не защищена. Впрочем, и ее воспитанникам предстоит выживать в одиночку, как это делают их родители, – в меру способностей и возможностей.
Алена Михеева наделила свою Настю внутренним светом; за грубоватыми манерами девушки скрывается душа мечтательницы и настоящей женщины, чье призвание – любить и заботиться. Не ее вина, что жизнь предлагает ей суррогат: чужого ребенка, которого не сделаешь своим, и сожителя, который чужд душе. Выразительна сцена, где Олег (Сергей Лесков), ласкаясь к Насте, изображает медведя, но никогда ему не стать тем Медведем-утешителем, который живет в Настином воображении. И пусть маленький неприкаянный Озод (интересная работа Владимира Ткаченко) уйдет в свою «трудную» семью, пусть жестокая и жалкая заведующая детсадом Зульфия Фаридовна (Валентина Захарко) наслаждается своей властью над подчиненными, пусть крики музруководителя Марины (Евгения Цариценская) не имеют ничего общего с музыкальной культурой, пусть Настя стоит в самом низу этой «иерархии» – ее можно ранить, но нельзя сломить. Она несет в мир добро. Горка во дворе детсада будет построена, и личное восхождение Насти – пусть ее нравственная «горка» и незаметна для мира – будет продолжаться.
Нижневартовский театр представил на фестивале еще один свой спектакль: дуэтную инсценизацию чеховского рассказа «Супруга». Маленький шедевр Чехова поставила Анна Наумова (хореограф-постановщик Мария Плотникова). Яркое пластическое решение спектакля, его темпоритм, где паузы сменяются лихорадочной пульсацией, подобной биению сердца, – важные составляющие зловещей и драматичной атмосферы спектакля. Вот оно, Зло, – в нежном образе хрупкой молодой женщины, – и герою не уйти, не спрятаться. Разве что ждать неизбежной смерти...
Сергей Лесков точно передает неотвратимость Зла, вошедшего в жизнь успешного хирурга вместе с женитьбой на очаровательной Ольге, и разрушающего его душу и тело. Уже первое появление Ирины Харченко в пластическом этюде рисует ее героиню мрачными и пугающими красками. Безнравственная, жестокая и корыстная Ольга хочет безнаказанно развлекаться с любовником, но не собирается разводиться с мужем. Его благородный жест – предложение развода, чтобы она могла соединить свою судьбу с любимым человеком, – ей ни к чему. Она не любит никого, кроме себя. Развод Ольге невыгоден, а страдания мужа безразличны. Ощущение надвигающейся катастрофы растет на всем продолжении спектакля, но... ничего не произойдет. У Николая Евграфыча нет ни сил, ни воли для борьбы с хищницей.
Все останется по-прежнему...
К творчеству Андрея Платонова обратился Магаданский государственный музыкальный и драматический театр, представив на фестивале моноспектакль Марчеллы Стати «Семья Иванова» в постановке Радиона Букаева. Война – дело мужчин, но как жестоко, как безжалостно прокатывается ее каток по женским судьбам... Да, гибнут те, кто воюют, но женщины и дети, выживающие в эти немыслимые годы, – разве они не жертвы войны? Остаться на войне в живых трудно, но остаться человеком – еще труднее... Об этом и о многом другом – негромкий, бесхитростный, страшный в своей простоте рассказ актрисы.
За старым деревянным столом – зрители и рассказчица. Из потрепанного чемодана достает она нехитрый реквизит, бережно раскладывает предметы быта, плетет тихим голосом неяркое кружево повествования. Обычные люди, простые чувства, понятные обстоятельства... И подлинный накал страстей.
Невидимо возникают из темноты и стоят рядом с нами «две странницы вечных, любовь и разлука», и с ними – верность и измена, страдание и прощение... Так рождается в муках «святая наука расслышать друг друга»...
Моноспектакль о судьбе женщины... На сей раз – женщины незаурядной, талантливой, оставшейся в истории. Образ Зельды Фицджеральд заинтересовал театр «Человек в кубе» из Ростова-на-Дону. Спектакль «Зельда» по В. Льюису создан и исполнен женщинами: режиссер и художник Катерина Рындина, балетмейстер Анна Щипакина, в роли Зельды – Наталья Аскарова.
Продуманные, логичные мизансцены, красота без красивости, трогательность без сентиментальности, театральность без театральщины, – работа создателей спектакля заслуживает высокой оценки. Зельда – в «доме скорби» (часто наблюдаемое стремление драматургов и режиссеров помещать своих героев в психиатрическую лечебницу здесь ни при чем – это факт биографии); она – во власти образов, болезненных, ранящих, трагичных, неизменно связанных с балетом, которым Зельда фанатично занималась после попытки самоубийства из-за ревности к Айседоре Дункан. Два писателя – Скотт и Зельда Фицджеральд, оба эпатажные, страстные, увлекающиеся (в том числе алкоголем)... Такой брак таил в себе печальную развязку. Судьбе оказалось недостаточно развода, обоих ждала гибель: Скотт умер от сердечного приступа, а Зельда погибла при пожаре в психиатрической лечебнице, где находилась с диагнозом «шизофрения».
Две медсестры (актрисы Нина Буцаленко и Анна Кривонос), которых воображение Зельды превращает в балерин, – то грациозно-изящных, то неуклюже-изломанных – сопровождают героиню в ее реальном пребывании в клинике и в воображаемых странствиях по собственной судьбе. Монологи Натальи Аскаровой приковывают внимание: актриса погружена в материал, выразительна и искренна. Финальный огненный ад – реальный в случае Зельды – может быть воспринят и как жестокий рок, и как неизбежная кара...
А теперь – другая страна (Россия), другой социальный полюс (далекий от благополучия), другая (безвестная) женская судьба... Горбатая женщина, кротко несущая свой крест, – нет, не горб – любовь к людям, ответственность за них. Ей всех жаль, всех-то она понимает и прощает: непутевых брата и сестру, их детей... Что уж говорить о калеке – племяннике, он и вырос-то под ее крылом. Ее тепла и света хватит на всех. И денег, заработанных тяжким трудом, – тоже... Ведь как не помочь родным людям! Да и не родным...
Мощный, истинно народный женский характер создает на наших глазах прекрасная актриса Марина Гапченко (Екатеринбургский театр «ТУТ») в спектакле «Горбатая» по пьесе Ярославы Пулинович. Милосердие и кротость – об этих забытых добродетелях напоминает нам каждое ее слово, каждое движение. Точная режиссура Екатерины Вяликовой словно растворилась в актрисе, но она ощутима. Чего стоит говорящая деталь: камни, которыми набит рюкзак, неразлучный с героиней... Тяжело? Конечно, но она невзначай подберет еще камешек, еще одну человеческую судьбу взвалит на плечи. Своя ноша не тянет... Кажется, чужой ноши нет для этой женщины с изуродованным телом и прекрасной душой. Нам преподан незабываемый, необходимый урок любви к жизни и к людям. «Полюбите нас черненькими, а беленькими нас всяк полюбит»... Трудный урок...
«Как один мужик продал душу дьяволу»... Что это? Русская народная сказка? Быль-небылица? Нет, это вечная классика, история Фауста. Не станем обижаться за Гете, тем более, что не его текст использован в спектакле Школы игрового театра из Санкт-Петербурга. Здесь и Кристофер Марло, и Александр Пушкин, и русский фольклор, словом, скоморошье действо. А почему бы и нет? В особенности, если в распоряжении режиссера и художника – Владимира и Маргариты Литвиновых – имеется такой универсальный актер как Николай Балобан: и швец, и жнец, и на дуде игрец... Легко, играючи (и легко играючи) творит он на сцене народную комедь «Фауст». Оживают в его руках забавные куклы (взять хотя бы Мефистофеля в виде рогатого козла), да и сам актер по щучьему веленью, по режиссерскому хотенью превращается в любой атрибут поучительного площадного зрелища. Словом, не связывайтесь с нечистой силой, люди добрые, – сами знаете, чем это кончится!
Постановочная группа из Санкт-Петербурга во главе с режиссером Романом Нарцевым вдохновилась идеей перенести на сцену сложную прозу Леонида Андреева. Моноспектакль «Иуда Искариот» представил актер Самарского Молодежного драматического театра «Мастерская» Никита Ходенков. Высокие философские понятия надо было облечь не только в слова, но в плоть и кровь, а хореографические и вокальные вставки нисколько не облегчали нелегкую актерскую задачу.
Обреченность на предательство, самое известное в истории человечества... Имя, ставшее нарицательным... Духовные метания, мольба о прощении, обращенная к Тому, Кого предал, и самоубийство как единственно возможный исход... Да, непросто пропустить это через себя, и эмоциональный накал тут вряд ли поможет. Но говорят, дорогу осилит идущий... Уже само прикосновение к вечным истинам дорогого стоит, и нравственный посыл Леонида Андреева должен тронуть умы и сердца зрителей.
Казахский театр, российский режиссер, киргизский актер... И есенинские строки... И – невидимо, но ощутимо – дух пугачевщины...
Марату Амираеву удалось нечто неуловимое и удивительное. Веяние степной вольницы, страсть и безрассудство, надежда и отчаяние – все это было в глазах актера, в его гибких движениях, в модуляциях голоса. Аутентичность...
Вместе с творцами спектакля размышляем над истоками бунта, видим его развитие и обреченность... «Мятеж не может кончиться удачей, в противном случае его зовут иначе», – сказал в далеком XVI веке поэт Джон Харингтон.
Причудливо и вместе с тем логично переплел московский режиссер Алексей Шемес в спектакле «Пугачев. Рождение» казахского театра «Жас Сахна» письма Есенина с текстом его поэмы. Судьбы русского поэта и русского бунтовщика – что в них общего? Почему Есенин вызвал из небытия фигуру Пугачева? Что хотел осмыслить, о чем прокричать? «Я хочу видеть этого человека...». Кажется, нам это удалось.
Когда заканчивается фестиваль, что остается?
Конечно же, энергия.
Тепло.
Такие они, «Северные встречи».
Нина Мазур
|
