Гости грузинской столицы восхищаются не только знаменитыми двориками и резными балконами, древними стенами и видами с окрестных гор. Отдельный предмет восторга – современные скульптуры, не такие большие, как памятники и монументы, но пропитанные духом города на Куре. В Старом городе тбилисцы с готовностью покажут кинорежиссера Сергея Параджанова и актрису Софико Чиаурели, на улице Бараташвили – Фонарщика, пиросманиевского Дворника и актера Серго Закариадзе. В парке 9 апреля – художников Елену Ахвледиани и Ладо Гудиашвили, актеров Рамаза Чхиквадзе и Отара Мегвинетухуцеси. И даже президента США Рональда Рейгана – на площади Рике, о существовании которой он и не подозревал…
И только две фигуры назовет далеко не каждый тбилисец, хотя они стоят в самом центре города – в небольшом сквере за зданием парламента, перед гостиницей «Цитрус». А это – англичане, брат и сестра Оливер и Марджори Уордроп. Внесшие бесценный вклад в знакомство Европы XIX века с Грузией и в историю этой страны в начале ХХ века.
Родились они в аристократической лондонской семье, он – 1864-м, она – пять лет спустя. Растут в викторианскую эпоху, в атмосфере «доброй старой Англии». Оба получают прекрасное образование, с детства грезят дальними путешествиями и экзотическими странами. Учебу Оливер продолжает в Париже, в знаменитом университете Сорбонна. И еще во время учебы в его жизни появляется Грузия – в 1887-м едет в эту страну, ставшую для него желанной экзотикой.
Пароходом он приплывает в Батуми, в Тифлисе встречается с писателями и общественными деятелями Ильей Чавчавадзе и Иванэ Мачабели. Благодаря им, 23-летний англичанин много ездит по Грузии. А его путевые заметки и впечатления о поездке ложатся в основу книги «Грузинское царство. Заметки о путешествии в страну женщин, вина и песен». Издает ее Уордроп через год после этой поездки, в 1888 году.
В предисловии он пишет: «Главное очарование Грузии лежит в ее народе; грузины не только красивы по наружности, но они глубоко прекрасный народ... Жить среди такого – веселого, с открытым сердцем и щедрой рукой честного и невинного народа, лучшее лечение, которое можно только себе представить, от меланхолии и мизантропии». И еще: «Говоря о гостеприимстве, я произношу это слово не в общепринятом смысле. Грузин настолько вежливо и с такой любовью подходит к своему гостю, что нам, европейцам, и не снилось».
В книге рассказывается краткая история Грузии, рассматривается ее язык, описывается тогдашнее социально-политическое положение. Многочисленные иллюстрации дают впечатление о том, где побывал сэр Оливер: Владикавказ, Тифлис,  Ананури, Сигнахи… На фотографиях рядом с бытовыми сценами – портреты Святой Нино, Шота Руставели, Ираклия II, епископа Габриэла, Ильи Чавчавадзе и Иванэ Мачабели. Приложение к книге – цветная карта Грузии с маршрутом поездки Уордропа. А для того, чтобы представить читателям грузинский алфавит «мхедрули», автор специально отлил в Лондоне его шрифт.
Окончив учебу, Оливер, по традиции многих аристократических семей, начинает работать в Foreign Office – Министерстве иностранных дел. Первая должность – секретарь посла Великобритании в России, затем – консул в Керчи и Санкт-Петербурге, генеральный консул в Бухаресте. Но и на дипломатической работе он находит возможность побывать в полюбившейся ему Грузии.
Вновь он приезжает в нее в 1894-м, причем в Батуми его догоняет письмо сестры: «Не знаю почему, но кроме Грузии ни о чем не думаю и говорю!.. Я очень рада, что ты там, но, эх, почему меня нет рядом с тобой…». Во время второго приезда он успевает заняться грузинским языком, и по возвращении публикует перевод грузинских народных сказок, книги писателя, государственного деятеля и дипломата Сулхан-Саба Орбелиани «Мудрость вымысла» и романа XII века «Висрамиани».
И потом, даже вдали от Грузии, он в курсе происходящих в ней событий. В начале 1906 года войска под командованием генерал-губернатора Кутаисской губернии генерал-лейтенанта Максуда Алиханова-Аварского подавили Гурийскую республику. Так называли стихийное крестьянское самоуправление, возникшее в Озургетском уезде как альтернатива государственной власти. С 1902-го это было первое в истории демократическое крестьянское правление.
Британская пресса сообщает об этом подавлении, затем – о других применениях военной силы против антиправительственных выступлений. На фоне этого Оливер и его сестра объединяются с весьма колоритной фигурой – Норой Драйхерст. Она – анархистка, ирландская националистка, поддерживающая стремление различных стран обрести независимость. Побывала в Грузии и говорила по-грузински, научившись языку у соратника знаменитого анархиста Петра Кропоткина, князя Варлама Черкезишвили (Черкезова).
Именно с этой неординарной женщиной и другими британцами, сочувствующими странам, борющимся за независимость, Уордропы организуют Комитет спасения Грузии, позже ставший Комитетом друзей Грузии. А когда Черкезишвили и один из организаторов Национально-демократической партии Грузии Георгий Гвазава пишут от имени своего народа антироссийскую петицию к международной конференции 1907 года в Гааге, Оливер участвует в  создании ее текста. И Нора Драйхерст оглашает эту петицию на конференции.
До развала Российской империи Уордроп возглавляет консульства в Румынии и Норвегии. А после того, как Грузия становится независимой, в Лондоне решают отправить в нее дипломатического посланника. Конечно же, лучший кандидат на эту должность – сэр Оливер: у него – знание и языка, и жизни южнокавказской страны. Так что министр иностранных дел Великобритании, лорд Джордж Керзон делает Уордропу предложение, от которого тот не может отказаться. Ведь жить в Грузии – его главная мечта. Уже казавшаяся несбыточной.
И в июне 1919 года он становится первым (и, увы, последним) главным уполномоченным Соединенного Королевства в Грузии, а через месяц – и во всем Закавказье.  В Грузии для него распахнуты все двери, в том числе – и монастыря Бодбе, где покоятся мощи святой Нино, в IV веке принесшей в Грузию христианство. Это особенно важно для дипломата – младшая из его трех детей названа в честь этой святой. Из восторженного письма сэра Оливера жене:
«Когда мы приблизились к монастырю, перед нами возникла триумфальная арка, одетая в листья и растения. Нас приняла игуменья (княжна Вачнадзе). Все собрались вокруг монастыря: монахини в черных мантиях и красивых косынках, девочки из монастырской школы, выряженные в белые платьица, люди, жившие неподалеку. Священник пригласил меня в церковь, которая впервые была построена в 4-ом веке, и в течение нескольких минут проводил богослужение, молился Господу, а монахини вокруг него исполняли песнопения.
Игуменья показала мне общежитие девочек, классные комнаты, столовую и рабочие комнаты, где изготовлялись ковры, церковная одежда, иконы, а также комнату для вышивания. Мы посетили и сад, украшающий монастырь. Девочки подарили нам цветы, а дети и взрослые провожали нас выкриками… Мы направились в сторону Сигнахи».
А это – из другого письма, посланного ей же 12 января 1920 года:
«Этот день – один из самых счастливых в моей жизни. Только что вернулся с приема премьер-министра и министра иностранных дел. Я им сообщил о том, что наши союзники де-факто признали правительства Грузии и Азербайджана. Исполнилось то, о чем я мечтал на протяжении 30 лет. Мы уже посылаем пригласительные членам правительства и представителям союзнических стран, чтобы они присутствовали на банкете, который в связи с этими событиями состоится 14 января, в День Святой Нино. Мой флаг впервые развевается с балкона. Звонят церковные колокола. Весь город готовится к празднику, и все государственные учреждения, банки и т.д. закрыты».
Работа на Южном Кавказе оказывается самым сложным периодом за всю дипломатическую карьеру Уордропа. Ведь среди его служебных интересов – не только проблемы Грузии, но и этнические конфликты Азербайджана и Армении. Но его опыт, знания, энтузиазм берут верх над всеми трудностями. Вплоть до 1921 года, когда он вынужден был покинуть Тифлис из-за свержения правительства независимой Грузии.
Вернувшись на родину, он прожил до 84 лет. Продолжая изучать литературу и культуру Грузии, основал Фонд картвелологии, участвовал в Лондоне в создании Общества и Комитета Грузии, Исторического общества в Грузии, издававшего свой журнал «Георгика». Еще он составлял каталоги грузинских рукописей в Британском музее и пополнял две уникальные коллекции. Одну – во второй по величине (после Британской) библиотеке Великобритании – Бодлианской. Другую – в Фонде, созданном им в Оксфордском университете после смерти сестры и носящем ее имя.
Для начала знакомства с этой замечательной женщиной предоставим слово знаменитому английскому писателю Джеймсу Олдриджу: «Марджори Уордроп вышла из состоятельной семьи, но у нее не было учителя, который мог бы преподавать ей грузинский язык, вызвавший у нее интерес. Она просто стала изучать язык самостоятельно, с помощью грузинского алфавита и библии на грузинском языке. Позже ей удалось отыскать грузинскую грамматику и словарь. Когда ей было двадцать лет, Уордроп уже твердо решила сделать изучение грузинского языка, литературы, культуры грузинского народа делом всей жизни».
Марджори говорила на иностранных языках – французском, немецком, русском, румынском и итальянском. Мы уже знаем, что она, как и брат, грезила о далеких странах. Так вот, это было реализовано в путешествиях по Северной Африке, Гаити, России, Румынии, Польше, Италии, Франции… А книга сэра Оливера «Грузинское царство. Заметки о путешествии в страну женщин, вина и песен» перевернула всю ее жизнь. «Книга, написанная моим братом, несколько лет назад привлекла мое любопытство и вызвала в сердце интерес к Грузии, к ее прекрасному народу», - признавалась она после того, как приняла решение изучать грузинский язык и литературу, ближе знакомиться с грузинским народом.
Первой обучающей литературой для нее становится не только грузинское Евангелие, но и грамматика со словарем французского и русского картвелолога, основоположника грузинской археологии Мария Броссе. А Варлам Черкезишвили, побывавший в ее семье, в 1894 году сообщает в тифлисскую газету «Иверия», что из грузинской речи она слышала только службу в местной грузинской церкви.
Более подробно «Иверия» пишет: «Сестра известного знатока Грузии Оливера Уордропа, г-жа Уордроп, подобно своему брату, приступила к изучению грузинского языка, чтобы познакомить английское общество с историей и литературой Грузии, которую Западная Европа, в особенности – Англия, знает не очень хорошо. Эта женщина так старательно трудится и за относительно малое время настолько освоила грузинский язык, который европейцы учат с трудом, что уже перевела на английский «Грузинские народные сказки».
Да, Марджори настолько преуспевает в изучении шестого для нее иностранного языка, что, при поддержке одного из основателей культурной школы антропологии Эдуарда Тейлора, все в том же 1894-м публикует в Лондоне перевод на английский грузинских народных сказок. Причем сказки эти многообразны – кахетинские, мегрельские и гурийские. Как отмечала британская критика, «эту книгу делает ценной то, что она переведена с неизвестного для многих ученых языка, из-за чего книга очень привлекает английских читателей»
А в «Иверии» появляется статья под названием «Мнение английской прессы о переводе сказок». Вот отрывок из нее: «Миссис Марджори Уордроп нашла в грузинской словесности ценный клад и перенесла его в свою книгу, что было единственно новым для английского читателя...»
Первый профессор русского языка в Великобритании Уильям Морфил из Оксфорда, за шесть лет до этого побывавший в Грузии и написавший статью о грузинской литературе, дает такой отклик: «Начало прекрасное, от всего сердца... желаем ей полного успеха. Прочитали эти сказки, вновь наши друзья одеты в грузинские, мегрельские и гурийские одежды... английский язык перевода довольно прост... очень подходит к содержанию... этот сборник более приятен, так как это первый образец перевода с грузинского...»
Живо откликаются на этот перевод грузинские женщины – общественные деятельницы, писательницы, дело доходит до споров. Но, как признавали Мариам Демурия, Екатерина Габашвили и другие участницы бурных дискуссий, «это были необходимые прения в защиту грузинского языка». А Марджори решает перевести современную по тому времени классику – поэму «Отшельник» Ильи Чавчавадзе. И на отличном грузинском языке пишет автору письмо с просьбой разрешить перевод.
Письмо настолько восхищает Чавчавадзе, что он публикует его в «Иверии» как пример любви иностранцев к Грузии. И немедленно дает разрешение на перевод. А к своим соотечественницам, затеявшим споры, обращается с такими словами:
«Что скажете сейчас, прекрасные и непрекрасные дамы, прелестные и воздушные! Если молодая англичанка сумела, не слыша ни одного грузинского слова в Лондоне, так красиво выучить грузинский язык, неужели здесь, в Грузии, вы не можете выучить грузинский... Скорее подражайте своей иностранной сестре, выучите грузинский язык и освободитесь от стыда... Грузинские молодые мужчины решили... что не возьмут в жены ни одну грузинку, если она не будет знать хорошо грузинский язык».
Именно тогда Марджории отправляет уехавшему в Грузию брату письмо, где сожалеет, что ее нет рядом с Оливером. Который, кстати, пишет ей из Тифлиса: «У меня такое чувство, будто единственным оправданием моего пребывания здесь является факт того, что я – твой родственник, твоя популярность здесь безгранична, и сила этого чувства по инерции переносится на меня. Чтение твоего письма, адресованного Чавчавадзе, повлекло такие эмоции, что их было слышно даже на том берегу реки».
Сожаления Марджори длятся недолго. Осенью опять-таки 1894 года, вместе с матерью, она появляется в Батуми, и Оливер встречает их в порту. Во время длительного пребывания в Тифлисе – одна за другой встречи с передовой грузинской общественностью. Потом – поездка по стране. Оливер так описывает их появление в Кутаиси: «Перрон, комнаты ожидания и привокзальная территория были полны бесчисленным количеством представителей отборного кутаисского общества, облаченных в великолепные одежды. Они встретили нас букетами необыкновенного разноцветия и с большим вдохновением».
После Кутаиси – Гелати, Ланчхути, Супса, Озургети, Шемокмеди… Газета «Иверия» подробно сообщает общественности об этой поездке. В селе Нигоити – неожиданная встреча с землячкой. Это - Ханна Терсей, бывшая гувернантка детей Льва Толстого, вышедшая замуж за князя Мачутадзе. А самая запоминающаяся встреча – в Сагурамо, с Ильей Чавчавадзе, который с большой ответственностью отнесся к тому, каким он должен предстать перед желанной гостьей. Вот описание, данное Екатериной Габашвили: «Илья был одет в черный сюртук и, со всей силой своей привлекательности, с достоинством английского лорда-мэра стоял перед молодой женщиной, с особой степенностью нанизывая слова как жемчуг».
Сам великий Илья вспоминал: «Я спросил ее, как она смогла так хорошо выучить грузинский язык. Она ответила, что только «абдали» (так в Гурии называли глупца – В.Г.) не смог бы выучить. Потом, вероятнее всего она подумала, что слово «абдали» было неизвестно мне и уточнила, что имела в виду глупого человека». Словечко это Марджори подхватила в Гурии – после пребывания там в ее речи даже появляется гурийский акцент.
Гостья старается не упустить ни малейшей детали из увиденного, ведет дневник, который сейчас хранится в Бодлианской библиотеке. И помимо дорожных впечатлений вносит в него подробности того, как власти ущемляют столь любимый ею грузинский язык. А главное впечатление таково:
«Грузины любят гостей, гостеприимство их первейшее достоинство. Они особенно заинтересовались нами, так как мы изучили их язык и приехали познакомиться с ними. Они сердечно встречали нас везде и эти встречи компенсировали нам ту тяжелую работу, которую мы проделали, изучая сложности грузинских глаголов».
Уезжает она в 1895-м, через Батуми добирается до Одессы, оттуда поездом - на родину. А на одесском железнодорожном вокзале ждет живущая в этом городе грузинская молодежь. Ее представители от имени всех своих земляков преподносят красивейший букет, на ленте которого – теплая надпись.
В том же году в Лондоне публикуется перевод «Отшельника». Успех огромен, специалисты особо подчеркивают: на примере лишь одного произведения автор смогла продемонстрировать англоязычному читателю весь талант великого грузинского писателя и мыслителя. А она начинает работать над переводом ни больше ни меньше «Витязя в тигровой шкуре». И совмещает эту работу с помощью брата во время его переездов по Европе и в переводе «Мудрости вымысла» Сулхан-Саба Орбелиани.
В письме, полученном от Ильи Чавчавадзе, она читает: «Я рад, что, благодаря Вашей просвещенности, великий народ Англии более или менее узнает, что в мире есть один позабытый маленький грузинский народ со своей литературой, в которой он хранит сокровищницу своей души и сердца».
Но разлука с Грузией – недолгая. «Я рассказала вам об этой чудесной стране. То, что не смогла передать, вы увидите своими глазами», – заявляет Марджори своей семье. И в 1896-м она вместе с родителями и младшим братом Томасом вновь приезжает в Грузию – поездом до Ростова-на-Дону и в экипажах от Владикавказа. Оливера с ними нет – служебные обязанности не позволяют отлучиться.
И вновь грузинская пресса внимательно следит за тем, что происходит во время поездки Марджори по стране. И читатели узнают не только о том, как много памятников истории и культуры видят приезжие. Вот – англичане гостят в Кахети у общественного деятеля, педагога, энциклопедиста Иванэ Ростомашвили, и его жена упрашивает Марджори крестить их дочь. Вот – в Западной Грузии писатель и публицист Георгий Церетели устраивает Уордропам «незабываемое пиршество» на берегу реки Квирила в селе Чала….
Англичанка в долгу не остается. «Многих грузинских женщин и мужчин заставили задуматься добродетельные сладкие грузинские речи госпожи Уордроп», – отмечает пресса. А еще Марджори привезла фотоаппарат (это – в те времена!) и снимает массу интересных эпизодов. В первую очередь это происходит в доме Ильи Чавчавадзе, в Сагурамо, где она сближается с женой писателя Ольгой и его сестрой Элизабет Чавчавадзе-Сагинашвили.
Возвратившись в Англию, брат и сестра постоянно пополняют Грузинский фонд в университете Оксфорда, это они считают одним из своих важнейших дел. А эта работа невозможна без связи с грузинскими учеными, в том числе – с работающими за рубежом. И Марджори налаживает связи с находящимися в России специалистами высокого класса – автором полного курса истории грузинской литературы, переводчиком на русский древнейших грузинских рукописей Александром Хаханашвили и профессором кафедры грузинской и армянской словесности факультета восточных языков Петербургского университета Александром Цагарели.
Профессора Хаханашвили она, в частности, просит прислать все имеющиеся материалы о Шота Руставели – перевод поэмы «Витязь в тигровой шкуре» становится главным смыслом ее жизни.  Хаханашвили выполняет просьбу, и Марджори в восторге: «Эти труды – ценное приобретение для нашей грузинской библиотеки, которая постоянно растет, и в данное время насчитывает почти 700 книг…  Я полностью закончила черновой вариант перевода «Витязя в тигровой шкуре» и, надеюсь, мы еще поработаем над ним, и вскоре я его улучшу и исправлю».
А это – из писем другим респондентам, причем в них идет речь о литературе не только средних веков, но и ХХ столетия:
«Последние 2 года я довольно много времени уделяю изучению грузинской литературы, особенно наследию великого эпоса XII-го века Шота Руставели. Я решила дать возможность своим соотечественникам разделить то удовольствие, которое получила лично я от этой поэмы»…
«Английскому читателю более-менее известна персидская литература, но мало кто слышал о существовании грузинской литературы. Грузия заслуживает большего внимания. Произведение 12-го века «Витязь в тигровой шкуре» ничем не уступает «Шахнаме» Фирдоуси. Но что может сравниться из современной персидской поэзии со стихами Н. Бараташвили и И. Чавчавадзе!?»
Работа над переводом «Витязя…» длится целых десять лет – можно сказать, что Марджори довольно придирчива к самой себе. Она постоянно консультируется с друзьями-литераторами в Грузии. А в письме подруге Тасо – писательнице Анастасии Туманишвили-Церетели, муж которой организовывал для Уордропов застолье на реке Квирила она признается: руставелевскую поэму пришлось полностью перевести заново потому, что первый вариант – «незрелый перевод, требующий от читателя большого труда и терпения».
А идеалом переводчика она вместе с братом считает грузинского литератора и общественного деятеля, Иванэ Мачабели, чьи переводы Шекспира по сей день используются в репертуаре знаменитого Руставелевского театра. Уордропы восприняли как личную трагедию исчезновение Мачабели – в 1898 году он ранним утром вышел из дома на чей-то зов и до сих пор считается без вести пропавшим. Через год после этого Марджори пишет в Грузию: «До сих пор я надеялась, может, он где-нибудь появится...»
А в Бухаресте ее застает известие о другом несчастье – убийстве Ильи Чавчавадзе. И она пишет своей подруге Элизабет, сестре погибшего: «Фото Ильи всегда стоит в нашей комнате, одно дома и одно здесь... Не высказать словами печаль моего сердца. Ваше несчастье сделало несчастными и нас... Не верится, что Ильи больше нет...».  Элизабет получает и письмо о том, как Марджори соскучилась по Грузии:
«Здесь сильная зима, каждый день мороз и, как видно, весна не наступает в этом году... Постоянно прошу Бога, чтобы дал нам свидеться и приехать в Грузию. Каждый год думаю, что в будущем, возможно, поеду туда, но пока не суждено. Тринадцать лет не была в Грузии. Мое сердце вечно с любовью обращается в ее сторону...»
Уже будучи тяжело больной, она вновь возвращается к работе над переводом «Витязя»: «Этой зимой хочу в третий раз сравнить мой перевод с оригиналом Руставели и исправить множество ошибок... В данный момент читаю Чахрухадзе...»  Речь идет о грузинском поэте XII–XIII веков, который считается автором «Тамариани» – сборника поэтических произведений, восхваляющих царицу Тамару.
Увы, до Грузии она так и не доезжает – в Бухаресте сердечный приступ прерывает жизнь. Ей было всего 40 лет. А главный труд ее жизни «Витязь в тигровой шкуре» в 1912 году публикует в Лондоне «Королевское общество Азии». Конечно, под наблюдением сэра Оливера. Перевод прозаический, но высокохудожественный. Один из лучших знатоков языка Руставели, академик Николай Марр, считал, что в то время этот перевод был «наиболее точным и научно скрупулезным».
Кстати, если б Марджори Уордроп не перевела эту поэму, неизвестно, когда появился бы перевод… на русский язык.  Слово – первому русскому поэту, создавшему полный перевод «Витязя…», Константину Бальмонту:
«Я впервые узнал Руставели в океанском просторе, невдали от Канарских островов, на английском корабле, носившем имя красиво-мудрой богини Афины, где я познакомился с Оливером Уордропом, который дал мне прочесть находившийся при нем в корректурах английский перевод «Барсовой шкуры», сделанный с великой любовью его сестрой, Марджори Скотт Уордроп. Прикоснуться к грузинской розе в просторе океанских зорь, при благом соучастии Солнца, Моря, Звезд, дружбы и любви, и диких вихрей, и свирепой бури, это – впечатление, которого забыть нельзя. Вернувшись в Россию, я посетил Грузию и, ободряемый в трудной задаче грузинскими друзьями, приступил к подробному изучению великой поэмы Руставели. Я перевел из нее отдельные песни. Я перевожу ее целиком».
Большое значение перевода, выполненного Марджори, и в том, что он не только вызвал в Европе волну хвалебных откликов специалистов, но и стимулировал интерес к грузинской культуре и литературе. Профессор Оксфордского университета Уильям. Морфил: «Литературная критика Англии сумеет и достойно оценит силу таланта Руставели, а также степень образованности грузинского народа в ту далекую эпоху, которую историки назвали «мраком разумной жизни средневековой Европы». Австрийский этнолог Роберт Блайхштайнер, много сделавший для перевода грузинской литературы на немецкий язык, позже писал: «Это точный, дословный, верный перевод текста... он и сегодня еще очень полезен».
Ну и конечно, благодарно отзываются грузины. Можно легко представить смысл этих высказываний, но одно из них, пророческое, все-таки стоит процитировать. Этнограф, член-корреспондент Реймсской академии и иностранный член-корреспондент Парижского антропологического общества Тедо Сахокия: «Может, проведенная англичанкой эта непомерная работа наведет на мысль грузин, и они отнесутся с большей заботой к нашему кладезю мысли... Может мы тоже создадим общество по изучению поэмы и языка Руставели… подобно итальянцам, у которых почти в каждом городе создано «Общество Данте».
…Теперь, отлитые в металле, они стоят рядом – сестра, умершая в 1909 году, и брат, переживший ее почти на 40 лет. Стоят в центре города, который всегда воплощал для них столь любимую обоими Грузию. Но мало кто знает, что место на склоне Мтацминды, где стоит этот памятник, созданный скульптором Джумбером Джикия, официально – никакой не сквер. С 2015 года это –  площадь. Площадь имени Марджори и Оливера Уордроп.


Владимир ГОЛОВИН