К 85-летию со дня рождения

Когда-нибудь я напишу о ней  
особую книгу. О моей Софико.
А пока – эти несколько страниц    
объяснения в любви…

Пару месяцев назад на одном из многочисленных теперь каналов, где то и дело показывают старые советские фильмы, увидел знакомые кадры.
«Ищите женщину» Аллы Ильиничны Суриковой я знаю, кажется, наизусть. И все равно не смог отказать себе в удовольствии: уселся перед экраном и провел волшебные минуты, наблюдая за филигранной игрой Сергея Юрского, Леонида Куравлева и, конечно, Софико Чиуарели.
Для меня этот фильм по-прежнему – один из самых любимых. Вовсе не из-за выдающейся режиссуры или гениального сценария.
Дело в Софико!
В «Ищите женщину» я впервые увидел Чиаурели, увлекся ее обаянием и талантом, и решил во что бы то ни стало познакомиться.
И вот удача: Софико Чиаурели прилетает в Москву!
В Доме актера на Арбате проходил, кажется, ее творческий вечер. По окончании я пробрался за кулисы и, к собственной неожиданности, очень легко получил согласие на интервью.
Впрочем, самое главное для меня уже свершилось: я уже увидел перед собой такое знакомое и, как мне представлялось, родное лицо, встретился с озорным взглядом, услышал этот поющий голос с чуть заметным акцентом.
А на другой день случилась моя первая встреча с Софико, или Софией Михайловной, как я первое время обращался к актрисе. Не знал, что в Грузии нет отчеств, и к женщине нужно обращаться просто по имени, добавив слово «калбатоно» («госпожа», если перевести на русский).
И тут же – штрих к портрету моей героини. Имя Чиаурели – София. Но все – и в Москве, и в Грузии, да всюду – называли ее именно «Софико», что можно перевести как «Сонечка».
Потом, когда мы уже совсем познакомимся, и я запишу воспоминания не только Чиаурели, но и ее друзей Нани Брегвадзе и Вахтанга Кикабидзе, то назову книгу о них «Нани, Буба, Софико». Разве не уникальный случай, когда этого было достаточно, чтобы стало ясно, о ком идет речь?
Это ли не настоящая любовь, которая не нуждается в пояснениях?
Софико такой и была – безусловно любимой. Не только нами, зрителями, но и теми, кто входил в ее ближний круг.
Не забуду, как пришел в гости к Нани Брегвадзе, чтобы уговорить ее рассказать о себе для книги, главу которой хотел посвятить великой певице.
Лишь когда калбатони Нани узнала, что еще одной героиней станет ее обожаемая Софико, она согласилась. Сказала только, что про себя сможет рассказать на пару страниц, а вот про красавицу и умницу Софико получится целый том.
Чиаурели уже несколько лет не было в живых, а у Нани каждый раз появлялись на глазах слезы, когда она начинала говорить о подруге.
Они были вместе не только в жизни, но и на экране. Если героине Чиаурели предстояло петь, то за нее это делала Нани Брегвадзе. И, наоборот, если Нани снималась в драматической роли, ее дублировала именно Софико.
Однажды подруги устроили такой розыгрыш. Вышли вдвоем на сцену, встали у микрофона, но Нани только открывала рот, а говорила за нее Софико. Потом менялись местами. Успех был невероятный!
Наш первый разговор с Софико случился в московской гостинице. Удивительное дело: мне не раз потом доводилось оказаться в том отеле, но каждый раз лишь одна ассоциация с одетыми в зеркальные стекла окнами – здесь я впервые беседовал с Чиаурели.
И, увы, первый и последний раз увидел Котэ Махарадзе, легендарного спортивного комментатора и актера, мужа Софико.
Не забуду, как едва перешагнув порог гостиничного номера знаменитой пары, увидел улыбающегося Котэ, который протянул мне руку.
«Здравствуйте, я давний любовник Софико. Именно так обо мне написали в одной из московских газет», – сказал Махарадзе. И тут же строго заметил, что в номере разговаривать он нам не позволит, так как скоро по телевизору начнется футбольный матч, пропустить который он никак не может.
В итоге мы с Софией Михайловной вышли в холл, где и поговорили.
«О чем будет интервью? – спросила София Михайловна. – Обо всем понемногу? Нет, так неинтересно. Давайте о любви. Согласны?»
Еще бы я возражал! Напротив меня сидит любимая актриса, величаво обмахивает себя старинным веером, да еще и про любовь собирается говорить…
Так все начиналось. А спустя несколько лет я уже сам прилетел в Тбилиси. Котэ уже не было в живых. Запомнил, как много фотографий Махарадзе было в доме актрисы. И, конечно, она то и дело называла его имя в своих воспоминаниях.
Я очень счастлив, что успел снять о Чиаурели фильм из цикла «Место гения». Это документальный телевизионный проект, но мне очень хотелось устроить премьеру как полагается – со зрителями в зале, с большим экраном. И это случилось все в том же Доме актере на Арбате. Такой круг судьбы получился.
После того, как погас свет и на экране появились первые кадры с улочками Тбилиси, я взглянул на лица зрителей и почувствовал себя очень счастливым!
А потом и сам незаметно увлекся собственным фильмом и совершил еще одно путешествие по теплому городу и судьбе любимой Сонечки.
Все начиналось на Горе Раздумий. И для меня, и когда-то для самой Софико.
В Тбилиси я убедился, как Чиаурели любят дома!
Когда она диктовала мне свой домашний адрес, я внимательно записывал, чтобы передать таксисту. Ну откуда мне было знать, что дом Чиаурели на Пикрис-гора все могут показать и так?
Стоило мне назвать таксисту имя Софико, как он сразу понял, куда надо ехать. При этом сама актриса, когда на одной из церемоний ее назвали «легендой», поправила ведущего, сказав, что этот титул к ней не имеет никакого отношения. В шутку она называла себя народной артисткой «исчезнувшей цивилизации».
А с Пикрис-гора связана романтическая история. Много-много лет назад здесь состоялись первое свидание и первый поцелуй родителей Софико – известного режиссера Михаила Чиаурели и прославленной грузинской актрисы Верико Анджапаридзе. В знак своей любви Чиаурели пообещал построить на Пикрис-гора дом. И свое обещание выполнил.
Подъезжая, я представлял себе, что увижу старинный, может даже, ветхий особняк, но с неизменным тбилисским балконом и вьющейся по нему виноградной лозой.
Балкон с лозой был, а вот дом показался мне вовсе не старым. Да еще и с лающей собакой за оградой.
Софико, кажется, не выпускала маленького рыжего пекинеса из рук. Такой она тогда мне и запомнилась – маленькая хозяйка большого дома, гостеприимная и остроумная дама с собачкой.
Дом на Пикрис-гора жив и сегодня. Он находится на улице, которая носит имя великой матери Чиаурели – Верико Анджапаридзе.
Первое, что встречает каждого гостя, – афиши фильмов, в которых снималась Чиаурели. И старинный киноаппарат. Хозяином ведь был знаменитый режиссер Михаил Чиаурели.
Софико не стало в 2008 году. Но дети актрисы все сохранили так, словно она отлучилась на репетицию в театр или отправилась в киноэкспедицию.
В таких местах понимаешь, что такое Место гениев.
Каких гостей здесь только не было! Во время войны в Тбилиси эвакуировали труппу Московского художественного театра. Великие Владимир Немирович-Данченко, Ольга Книппер-Чехова, Василий Качалов приходили сюда в гости.
Софико передавала слова матери, как они могли ночь напролет читать стихи, говорить об искусстве и пировать. Представляете, «пировать»! А на столе стояли только черный хлеб и вода.
Сейчас дом немного переделан. А тогда, в сороковые, крыша первого этажа была стеклянной, и маленькая Софико с друзьями лежала на ней и подглядывала за происходящим.
«Все мужчины были немножечко влюблены в маму, – вспоминала она. – Ну, что вы хотите, она же была великой женщиной! Немирович признался ей, после того, как увидел ее «Даму с камелиями»: «Я видел двух «дам» – Элеонору Дузе и Сару Бернар, но вы заставили меня забыть о них. Вы – великая актриса». Влюбленный в маму великий Василий Качалов читал стихи. На память он подарил ей свою фотографию, которую надписал: «Вечно в вас влюбленный».
Верико обожали все! Однажды она пришла на рынок и услышала, как по громкоговорителю объявили: «На нашем рынке сейчас – великая Верико. Надеюсь, никто не посмеет взять с нее деньги».
Актриса тут же развернулась и убежала...
Мужем Верико был Михаил Чиаурели. Он считался другом Сталина, присутствовал на всех его застольях, так как был непревзойденным тамадой. Обожал Сталина, безоговорочно верил ему. Посвятил ему три фильма – «Падение Берлина», «Незабываемый 1919-й» и «Клятва».  
Я спросил Софико, почему ее папа снимал такие фильмы. «Не думаю, что он был наивен, – ответила она. – Скорее, он просто верил Сталину. Верил и любил его».
Чиаурели была замечательной рассказчицей.
Не удержусь и поделюсь ее рассказом о том, как она сама выбрала свое имя.
«Я родилась, и первый месяц у меня не было имени. День моего рождения – это именины Святой Елены. Мама и хотела назвать меня Еленой, а отец – Софией. Между ними месяц шли споры. В итоге, когда мне исполнился месяц, папа написал два этих имени – София и Елена – на бумажках и бросил в папаху. Взял меня на руки, поднес к шапке и запустил в нее мою ручонку. И я достала записку с именем София. Я очень рада, что достала это имя, потому что София – это мудрость. В моем характере две крайности. Со стороны мамы в роду были аристократы. Дедушка служил нотариусом, бабушка училась на Бестужевских курсах в Петербурге. Вспоминала свой поход на какой-то съезд. Рассказывала, что «на трибуне стоял красавец Како, то есть Акакий, Церетели. И вдруг в зале какой-то рыжий парень закричал, что есть такая партия». Это был Ленин».
Верико пережила Михаила на 11 лет. И все эти годы писала ему письма. У них все равно продолжался диалог.
Правда, Софико рассказывала и о других диалогах родителей.
Однажды, пока папа был в командировке, мама, чтобы расплатиться с долгами, продала его американский крайслер и купила «Победу». На которой и отправилась встречать мужа на вокзал. В следующий раз, опять-таки во время командировки мужа, Верико продала «Победу» и встречала Михаила уже на маленьком «Москвиче».
– А потом ты будешь встречать меня на мотоцикле? – спросил он.
– Не угадал! – ответила Верико. – На велосипеде.
Софико признавалась, что была папиной дочкой. Отец обожал ее. Все время старался помочь деньгами. Присылал денежный перевод, а дочь с однокурсниками его тут же проедали.
«Как-то на день рождения прислал деньги и телеграмму: «Это тебе на торт». Ну я через день ему и ответила: «Торт съели. Пришли на хлеб».
Я не стану пересказывать актерскую биографию Софико Чиаурели. Об этом можно справиться в энциклопедиях, благо всем членам этой выдающейся и талантливой в них посвящены целые главы.
Мне хочется рассказать о том, что происходило за кулисами внешне благополучной жизни легендарного дома.
Со стороны жизнь выглядела идеально. На самом деле бури не миновали и обитель легенд.
У Верико был старший сын, Рамаз, рожденный в первом браке. В возрасте 49 лет его не стало. Не забуду слов Софико: «Мама очень его любила, и я думала, что она не сможет перенести эту потерю. А мама даже не заплакала. Это было так удивительно для меня. Пока ночью я не услышала, как она воет в своей комнате. Это был стон раненого зверя. И тогда я поняла, что по-настоящему горе переживается только наедине с собой. Так что все свое я оставляю на ночь».
Потому, наверное, Софико и смогла принять меня после ухода из жизни ее любимого Котэ.
Это действительно была большая любовь.
Котэ Махарадзе был известен и любим во всем Советском Союзе – и как футбольный комментатор, и как талантливый артист. Здесь, в этом доме, он создал театр одного актера. В Грузии даже ходила шутка, что Махарадзе надо занести в книгу рекордов Гиннеса – за то, что создал театр и назвал его именем тещи.
Ради любви к Котэ Софико совершила своего рода актерский подвиг – всего за один месяц сумела сняться в фильме, который принес ей наибольшую популярность. Я говорю про фильм Аллы Суриковой «Ищите женщину».
Собираясь приступить к съемкам этой картины, режиссер Алла Сурикова полетела в Тбилиси, намереваясь сделать кинопробы Софико. Стоит ли говорить, что все три дня ее пребывания в столице Грузии были заняты более увлекательным делом – одно застолье сменяло другое. Только вернувшись в Москву, Сурикова поняла, что даже не сфотографировала Чиаурели. В результате она взяла фото актрисы из календаря и представила художественному совету. Пробы были утверждены.
Тогда-то актриса и поставила жесткое условие, ограничивающее количество съемочных дней. Ее Котэ должен был вернуться из загранкомандировки, и она хотела лично его встретить.
Показывая мне дом, Софико позволила войти в комнату Верико. Она призналась, что долгое время после смерти матери не смела даже коснуться ее вещей – открывала шкаф, чувствовала запах матери, и ей становилось больно.
В последние годы Софико в шутку называли «Софико Агмашенебели» – Софико-Строитель. Она все время что-то строила – переделывала дом в Тбилиси, строила дачу.
И неизменно помогала всем, кому требовалась ее помощь.
По наследству от великих родителей Софико достался не только талант. Но и мудрость.
Ее слова, сказанные мне на прощание, звучат как завещание: «Сколько я видела закатов! И ведь ни одного одинакового не было! Разве это не счастье? Надо только уметь ценить все это».
Я никогда не забываю эти слова.
И Софико не забываю.
Да это, думаю, и невозможно.


Игорь ОБОЛЕНСКИЙ