В грузинской столице 165 лет назад произошло событие, резко и навсегда изменившее и облик города, и жизнь его обитателей. Справочник-путеводитель, под солидным названием «Тифлис в историческом и этнографическом отношениях. Сочинение Дмитрия Бакрадзе и Николая Березенова», изданный всего через 11 лет после этого события, сообщил: «в 1859 году, при фельдмаршале кн. Барятинском, начато разведение большого публичного сада, занявшего две террасы к востоку от Головинского проспекта и всю Александровскую площадь». То был «первый общественный сад отдыха в Тбилиси», и по сей день сохранивший эту функцию. Более того, несмотря на многочисленные официальные переименования, тбилисцы и сегодня называют его в разговорах не иначе, как Александровским. Сохранив в памяти города исконное название, подобно Воронцовским мосту и площади, району Земмель, Плехановскому проспекту, дому Мелик-Азарянца, саду «Муштаид», больнице Арамянца…
«Фельдмаршал кн. Барятинский» – это государственный и военный деятель, главнокомандующий Кавказской армией, не только наместник императора Александра II на Кавказе, но и его личный друг. И это настолько своеобразный человек, что нельзя особо не остановиться на его личности. Другом Барятинского был и небезызвестный Жорж-Шарль Дантес, которому он писал на гауптвахту после дуэли того с Пушкиным: «Верьте по-прежнему моей самой искренней дружбе и тому сочувствию, с которым относится к вам вся наша семья». В историю же Барятинский вошел умелыми действиями по окончании Кавказских войн и как единственный человек, лично которому неуловимый и гордый имам Шамиль согласился сдаться в плен.
А еще он был ловеласом высшей пробы, который «всегда находил общий язык с красивыми женщинами, постоянно окружавшими его на светских приемах и балах». Начальник Главного штаба Кавказской армии Дмитрий Милютин, впоследствии ставший военным министром, писал, как князь мог «умело и легко занимать своим разговором целый дамский салон… говорят даже, что на Кавказе существовало такое меткое выражение: женатому офицеру нужно больше опасаться Барятинского, чем горцев».
Собственно говоря, на Кавказ Барятинский и попал лишь потому, что закрутил роман с великой княжной Ольгой, отец которой, император Николай I, «сплавил» донжуана подальше от Петербурга. И, приехав в Грузию корнетом, Александр Иванович, послужив и в иных местах, в итоге покинул Тифлис уже фельдмаршалом. Причем, «прихватив» с собой правнучку царя Ираклия II, княжну Елизавету Джамбакур-Орбелиани, отбитую им у мужа, одного из штаб-офицеров, подполковника Давыдова. Потом даже состоялась неслыханная дуэль фельдмаршала с подполковником, после которой Давыдов вышел в отставку и развелся, а князь, женившись на грузинской княжне, был счастлив в браке.
Но при всем этом Барятинский был мудрым государственным мужем, он продолжил и развил преобразования, начатые Михаилом Воронцовым. С его именем связаны масштабные реформы почтовой службы на Кавказе и выпуск первой на территории Российской империи Тифлисской марки. При нем велась просветительская работа среди горцев и поощрялось изучение местных языков, он организовал пароходство по реке Риони, создал Общество восстановления христианства на Кавказе, привел дислокацию войск в соответствие с военно-административным делением края, привез иностранных инженеров, составивших проект железной дороги от Поти до Баку и план орошения края, реализованные намного позднее.
Ну, а непосредственно в Тифлисе князь учредил Итальянскую оперу и разбил большой сад, считая, что в центре наместничества нет места для публичных гуляний. И вот, как сообщал в своих «Очерках Кавказа» выдающийся писатель-путешественник и этнограф Евгений Марков, на участках от Головинского проспекта в сторону Куры появился обширный сад, который «располагался почти в самом центре города, состоял из двух отдельных садов: нижнего – более обширного и верхнего – меньших размеров. Средняя и верхняя части сада имели различное назначение в более раннее время: верхняя часть сада служила кладбищем, а средняя находилась в частном пользовании. Сад был обустроен в 1859 г. при наместнике князе Барятинском, которым были скуплены эти участки, вошедшие в состав Александровского сада».
Сад, названный Александровским в честь императора Александра II, сверху был ограничен Головинским (ныне – Руставели) проспектом, слева – Барятинской (Арсена Джорджиашвили, Георгия Чантурия), справа – Александровской (Георгиевской, Арчила Джорджадзе) улицами, внизу – Мадатовской площадью (сейчас – улица Георгия Атонели). Делящая сад на две части Саперная улица потом переименовывалась в Базарную, Бориса Дзнеладзе, Реваза Табукашвили. Когда-то на нижней террасе этой местности располагалось царское ристалище, Аспарези. Там проводились конные состязания, игры в мяч, джигитовка и даже петушиные бои, бои баранов, верблюдов… А главным в этом месте был ипподром, именуемый Кабахи – от персидского слова «мачта». Таково же было и название проводившейся здесь конноспортивной игры. Причем, на площади, равной примерно пяти современным футбольным полям.
Игра «кабахи», проходившая и в командном, и в личном вариантах, имитировала боевые действия вооруженных всадников. На двух противоположных концах площади ставились кирпичные колонны или деревянные шесты, высотой в шесть метров. А на них размещались призы – чаши, которые могли быть и серебряными, и золотыми, или просто резиновый мяч диаметром в 15 сантиметров. Шеренга участников игры выстраивалась метрах в 40-50 от них. Всадники по одному пускали лошадь в галоп и, не замедляя движения, пытались из лука попасть в приз. На это давалось по две попытки, в командном зачете результат определялся по сумме попаданий в цель.
Но все это было развлечением знати, иметь лошадь мог позволить себе далеко не каждый. Поэтому простолюдины собирались на верхних террасах, появившихся на месте старинного кладбища. Тут помимо гуляний на масленицу главным развлечением были кулачные бои. Они продолжались на этом месте до середины1840-х годов, когда внизу вместо Кабахи был обустроен военный Александровский плац для проведения маршировок и парадов. На плацу стояла пушка, ровно в 12 часов извещавшая город, что наступил полдень.
А с верхних террас стала исчезать самая любимая народом забава с безобидным названием «тамаши» – игра. На деле же это было поистине зубодробительное развлечение. С территории будущего сада оно переместилось на другой берег Куры, в старый район Авлабар, и просто нельзя не познакомиться с тем, что творилось в этой «тамаши». Итак, открываем первый номер газеты «Кавказ» за 1846 год:
«Вечером по праздникам все почти народонаселение города из Грузин и Армян стекалось на Авлабарское подворье и разделялось на две партии, одна состояла из живущих на Гаретубани, а другая из обитателей старого города. Каждая из них занимала выгодную позицию обыкновенно в узком и длинном овраге и звала к себе противников; но ни та, ни другая не соглашалась сойти со  своего места. Князья и Дворяне, принимавшие участие каждый со своей стороны, разъезжали верхами, вели переговоры, спорили, просили и наконец, большею частью побежденные в последнем бою, уступали и сходились с противниками. Зурны и барабаны начинали пищать и греметь, несколько весельчаков-бойцов с засученными рукавами, с обнаженной грудью, выскакивали вперед, дразнили, отпускали насмешки на счет противной стороны, толпа из нескольких тысяч хохотом сопровождала их шутки, противники отвечали тем же; и вдруг смелейшие удальцы, подпрыгивая, с криком ударили на бойцов, стоявших перед ними, те встречали гостей с сжатыми кулаками и страшный бой закипал.
То с той стороны толпа народа хлынет вперед, поражая всех налево и направо, то с другой встречала ее свежая опора и в свою очередь теснила, ниспровергала нападающих, пока не была остановлена и сбита новыми силами, сформировавшимися позади своей линии для удержания натиска неприятеля. Таким образом, тысячи разъяренного народа, при ужасных криках, наступали, отступали, волновались вдоль оврага; только и видно было, как работали кулаки, да зачастую несчастные бойцы окровавленные, с выбитыми зубами и с шишками на лбу, выходящие и на четвереньках выползающие из боя.
И наконец, какая-нибудь сторона одолевала, прогоняла противников, но разбитая, снова иногда собиралась с силами и снова начинала битву, пока сумрак всех не разгонял по домам. Тогда победители, с песнями, при радостных криках возвращались в город и часто ближние духаны испытывали печальное следствие торжества, делаясь добычей ликующей толпы счастливых бойцов. Зато на другой день сколько кривоглазых и подвязанных ремесленников, приказчиков и купцов сидело в лавках на базаре, и сколько лежало дома, и сколько платило жизней за удовольствие подраться; однако ж это не мешало кулачным боям постоянно оставаться любимейшим удовольствием тифлисских жителей».
И вот там, где недавно кипели столь бурные страсти и властвовала грубая физическая сила, появляются аллеи со скамейками, кустарниками и деревьями. Причем, появляются они все шесть лет до официального открытия сада, и допуск почтенной публики не прекращался ни на день. Так Александровский сад становится на правой стороне Куры главным спасением для всех, страдающих от жары. Создается он по проекту тогда еще малоизвестного архитектора Отто Симонсона, как считают некоторые специалисты, по аналогии с английскими парками.
Симонсон учился в Королевской академии изящных искусств в своем родном Дрездене у выдающегося теоретика искусства, автора новых архитектурных концепций в строительстве музейных и театральных зданий Готфрида Земпера. Первый большой самостоятельный проект Симонсона – общинная синагога в Лейпциге, после чего он в неоготическом стиле перестроил в Санкт-Петербурге столовую Шуваловского дворца, нынешнего Музея Фаберже, в 26 лет получил звание академика Петербургской академии художеств и был направлен в Тифлис. Где и проработал аж 45 лет, с 1858 по 1903 годы.
Александровский сад стал его первой работой в грузинской столице. Потом он спроектировал дом И. Тамамшева (сегодня – «Пушкинский мемориал Дома Смирновых») на улице Галактиона, Дворец наместника Кавказа, бывший отель «Лондон» на Мадатовской площади перед теперешним Сухим мостом на улице Г. Атонели, реставрировал 1-ю классическую гимназию, воздвиг ныне снесенный памятник Михаилу Воронцову. А еще для Александровского сада в проект Симонсона входила общая планировка, исчезнувшие сегодня выставочные павильоны, новая ограда церкви Квашвети, фонтан и домик садовода.
А садоводом этим стал известный ботаник, ландшафтный архитектор Генрих Карл Вернер Шаррер. Опыта ему было не занимать – после университета Георга Августа в Геттингене выращивал растения для судьи Высшего регионального суда Огюстена в Потсдамском парке дикой природы, был администратором департамента придворного садоводства принца Штольберг-Вернигероде в Силезии. А приехав в Тифлис, лично подбирал все насаждения, которые специально выписывали и привозились с учетом местного климата. И так понравилась его работа городским властям, что Шарреру доверили сначала создание на Эриванской площади большого сквера, в котором позже поставили бюст Пушкина, а затем – руководство тифлисским Ботаническим садом.
Столь значительный зеленый массив, появившийся в середине главного проспекта Тифлиса, конечно же, требовал немало воды для орошения. И проблему решили, соорудив так называемый отвод Корганова. О том, что это такое, надо поговорить особо. Как свидетельствуют историки Георгий Бежиташвили и Мамука Гогитидзе, генерал-майор Гавриил Корганов, прослужив в артиллерии около 40 лет, оставил яркий след в истории Тифлиса, прежде всего, как общественный деятель и меценат:
«В конце 30-х годов XIX века у него зародилась идея о строительстве водоподъемного устройства для снабжения жителей города Тифлиса чистой питьевой водой. На собственные средства он приобрел в Екатеринбурге десятки тонн чугунных труб большого диаметра, а в Царицыне – дорогостоящую водонапорную машину. В 1843 году построил в Тифлисе первый в Закавказье чугунолитейный завод, на котором отливали необходимые для водопровода трубы. По водопроводным трубам протяженностью в 15 км чистая вода поступала в Александровский сад и другие сады и скверы, во многие казенные и частные дома».
В общем, воду из Куры паровая водоподъемная машина, изготовленная на заводе этого «первого механического заводчика в Тифлисской губернии, притом, организовавшего свое дело без правительственной помощи», брала на Вере. И почти по всему протяжению Головинского проспекта доставляла по подземным трубам в бассейн Александровского сада, откуда перераспределялась по всем насаждениям господ Симонсона и Шаррера.
Бассейн этот находился в верхней части сада, в середине 1880-х на его месте построили по проекту еще одного немца – Альберта Зальцмана – Военно-исторический музей «Храм славы», ставший затем «Голубой галереей», а теперь – Национальной картинной галереей имени Д. Шеварднадзе. Бассейн же переместился пониже, в центр верхнего сада.
В общем, Александровский сад еще до официального открытия уже стал любимым местом отдыха горожан. Путешественник Евгений Марков свидетельствует: «Публика очень полюбила построенный Барятинским сад, и там всегда можно было встретить массу гулявших; но в конце 80-х гг. часть деревьев на верхней площадке, примыкавшей к Головинскому проспекту, вырубили для Военно-исторического музея; сад же стал излюбленным местом прислуги, солдат и т.п. Сам сад был густо засажен деревьями разнообразных пород и украшен во многих местах клумбами цветов». А в 1893-м корреспондент «Тифлисского листка», скрывающийся под псевдонимом Civis, дает и вовсе разгромную оценку одному из главных мест отдыха тифлисцев и их гостей: «Александровский сад некогда привлекал массу публики, гремела военная музыка, били фонтаны, пускались ракеты, теперь же это – олицетворение «мерзости запустения». Стал проходным местом в центре города. Излюбленное место пребывания кинто, которые с раннего утра до позднего вечера заполняют все скамейки сада, иногда в сообществе «этих дам» с хриплым басом и обязательными двумя-тремя «фонарями» под глазами. Кроме того служит в некотором роде конторой для прислуги, которая стекается сюда с предложением своих сомнительных услуг в качестве повара, лакея, кухарки, няни и прочее. В холерное время служит удобным местом для бесплатной чайной, чем и исчерпывается вся польза этого многострадального сада для города».
Не тогда ли родилась и сегодня звучащая песенка, которую с легкой руки (или уст) лихих тифлисских кинто распевал весь город:

В Александровском саду
Музыка игрался.
Разным сортом барышень
Туды-сюды шлялся.

Барышен, барышен,
Какой ты хороший!
На мою болонку ты
Личностью похожий.

Не отставал в критике и Григорий Пальм, известный под псевдонимом Арбенин как актер и переводчик многих пьес, редактор батумского «Черноморского Вестника». Подписываясь именем «Юморист», он публикует все в том же «Тифлисском вестнике» такую зарисовку о досуге тифлисца: «Богатый ассортимент… развлечений для тифлисцев, остающихся в городе на лето: с утра глотать удушливую пыль, усердно развеваемую старательными метельщиками; греться на солнышке, поднимающем температуру до 30-ти и более градусов; хоть по целым дням купаться в мутной, грязной Куре, громко именующейся «рекою»; по вечерам находиться в приятном обществе карманщиков и пьяного сброда, гуляя по темным аллеям Александровского сада».
Впрочем, досталось и другим популярным местам отдыха: «Наслаждаться хриплыми звуками шарманок, громкими песнями подпивших кинто, бесконечным грохотом «дайра» и тому подобной художественной музыкой Михайловской улицы; по вечерам, когда полагается быть луне, а освещать улицы – фонарей не полагается, вывихнуть себе ногу, попав в одну из ям или рытвин образцовой мостовой; для перемены впечатлений, любоваться разрушением стен флигелей и других частей недвижимых городских имений; для возбуждения нервов, натыкаться на драку и скандал, нанявших постоянную квартиру в летних «садах» и «ресторанах»; вскарабкиваться к вновь учрежденному «Отшельнику» на верхушке Давидовской горы, чтобы быть на высоте собственного величия; прогуливаться по Солдатскому базару или Майдану для освежения мыслей чистым воздухом…»
То есть, оказалось, что насадить европейские нравы и благолепие в тифлисских садах не удается. Воистину, по Пушкину: «В одну телегу впрячь не можно коня и трепетную лань». Хотя далеко не все так печально, как это казалось поборникам идеального порядка. Иначе нельзя было бы и сегодня с полным основанием повторить сказанные в XIX веке слова господ Бакрадзе и Березенова: «Этот сад составляет истинное украшение Тифлиса и сделался необходимою потребностью для городского населения, как спасительный оазис, в котором оно находит убежище в невыносимые летние жары…»
Конечно же, с годами сад не мог не преображаться, время что-то меняло в нем, уходящие эпохи многое забирали с собой. Появились, а при советской власти исчезли, собиравшие тысячи людей церковные сооружения. Это Николаевский военный собор, при строительстве которого погиб создатель Сухого моста Джованни Скудиери и под стенами которого, выходящими на Георгиевскую улицу, по выходным собирался «блошиный рынок». Это часовня «в память чудесного избавления Императорской Семьи», когда Александр III, его жена и дети едва не погибли в железнодорожной катастрофе, унесшей жизни 23-х и искалечившей 37 человек. Ну, а бюст Николая Гоголя исчез неизвестно куда уже после советской власти, в мутные 1990-е годы.
В постсоветское время были уничтожены такие наследия «эпохи строительства социализма», как памятники одному из основателей грузинского комсомола Борису Дзнеладзе и соратнику Сталина по созданию подпольной бакинской типографии Ладо Кецховели. Исчезла и могила у лестницы, ведущей из верхнего сада в нижний. В ней был захоронен заведующий отделом строительства ЦК Компартии Закавказья Харитон Хацкевич, на свою беду оказавшийся похожим на Берия. И тот организовал покушение на него – якобы злодеи хотели убить самого Лаврентия Павловича, да ошиблись... Ну, а кинотеатр «Экран» в нижнем саду стал со временем попросту неактуален.
А вот мемориал с характерной пролетарской символикой сохранился. Пожалуй, единственный такой в Тбилиси. Он посвящен жертвам расстрела в 1918 году по приказу правительства независимой Грузии многолюдного митинга, который большевики организовали в день созыва Закавказского Сейма, подчеркивавшего отделение Закавказья от России. В советское время сад носил имя 26 бакинских комиссаров, потом – Коммунаров. А в память о жестоком разгоне мирного митинга в 1989 году теперь носит имя 9 апреля. Нижняя его часть сейчас именуется Парком Георгия Леонидзе.
Оба сада выглядят по-иному, чем еще несколько десятилетий назад. На каменные плитки заменено покрытие аллей битым кирпичом, группы деревьев прорежены, появилось огромное количество фонарей. А главное, установлена масса памятников – художникам Елене Ахвледиани, Ладо Гудиашвили, Давиду Какабадзе, Михаю Зичи, актерам Рамазу Чхиквадзе, Отару Мегвинетухуцеси, литераторам Игнатию Ниношвили и Георгию Леонидзе, политикам Георгию Чантурия и Анатолию Собчаку…
Словом, сад сочетает и современность, и былое, и думы. А большинство тбилисцев, услышав любое из названий нынешнего юбиляра, «на автомате» промурлычет: «В Александровском саду музыка игрался». И дальше – по незабываемому тексту о барышнях.

Владимир ГОЛОВИН