Доктор филологических наук, профессор Тбилисского государственного университета им. Ив. Джавахишвили, воспитатель не одного поколения студентов Юза Евгенидзе на протяжении многих лет исследует богатейшее литературное наследие Важа Пшавела. Им опубликована обстоятельная монография о гениальном поэте Грузии.
Предлагаем читателям журнала статью Ю.Евгенидзе о Важа Пшавела обобщающего характера, в которой освещается огромное значение его творчества. 150 лет исполнилось со дня рождения Важа Пшавела, блистательного грузинского поэта, властителя дум человечества, при жизни признанного иностранцами «гением, выражающим дух грузинского искусства» (Артур Лайст). Имя поэта, преодолев локальные и временные границы, стало  постоянным спутником нашей духовной жизни, ибо необычайно глубок и обширен оказался горизонт Важа Пшавела, художника и мыслителя. Феномен Важа выражает грузинскую национальную энергию и дух и является эталоном таланта и силы нашего народа. Таким видится Важа Пшавела всем тем иностранцам, которым прежде или ныне посчастливилось иметь творческие контакты с литературным наследием поэта. Резонанс его многогранного творчества настолько велик, что по решению ЮНЕСКО стопятидесятилетний юбилей поэта будет отмечаться во всем мире.
Мысли, содержащиеся в творениях Важа Пшавела, высочайшее мастерство художника послужили определенной почвой современным утонченным читателям и исследователям для суждений о гомеровском художественном видении, о шекспировских страстях его героев, ницшеанском индивидуализме и религиозном универсализме, о проблемах интеллекта и интуиции, фаустовских исканиях и сущности мифологического видения. Произведения великого горца обусловили необходимость исследовать соотношение грузинского литературного языка и его языка, при этом выявилось художественно-эстетическая функция диалектизмов. Своеобразие творчества Важа инициировали полемику по специфическим философским вопросам, таким как анимизм, антроформизм, пантеизм, проблемы язычества, панэстетизма. Здесь для нас не стоит проблема установить ошибочность или верность разрешения или неразрешения названных проблем. Для нас главное то, что Важа Пшавела создал прецедент суждения об этих сложнейших литературно-философских проблемах, дал необычную глубину и масштабность грузинскому гуманитарному мышлению, и создал почву для развития традиции литературно-философской мысли, возвысив таким образом престиж литературоведения как научной дисциплины.
Пятьдесят три года прожил Важа Пшавела, тридцать пять из них преисполнены интенсивным и плодотворным творческим трудом. Эти тридцать пять лет жил он то в Тбилиси, то в Гори, в Тонети и недолго – в Петербурге, то в родном своем Чаргали, где провел он в общей сложности двадцать семь лет в тяжелых условиях горского быта, которые полтора столетия назад были еще более тяжелыми, чем нынче, занимался обычным крестьянским трудом и творил свои произведения. Грузинское общество не баловало его своим вниманием. Все это вместе взятое, тем не менее, не сказалось пагубно на мощи и силе его творчества, свидетельство тому 37 блестящих поэм, в которых со всей полнотой проявилась гениальность «блистательного эпика» (Тициан Табидзе) нового времени, более 400 лирических стихотворений. По словам Константинэ Гамсахурдиа, «лирика Важа заслуживает особой монографии», потому что она отличается как от грузинских, так и от европейских образцов». Более 200 из этих стихотворений называется «Песнями», и, по словам Галактиона, «от них исходит высший дух». Важа оставил нам 118 рассказов, которые «опять же ждут своего исследователя» (Тициан), пять пьес, 140 литературно-критических и публицистических статей, в которых четко проявляется глубина и широта его интеллекта. Его перу принадлежит множество переводов из русской и европейской поэзии: стихи М. Лермонтова, Г. Гейне, Фр. Шиллера, Л. Берне, он один из первых познакомил грузинского читателя с «Вороном» Эдгара По. Он перевел шесть стихотворений, две поэмы, два рассказа, одну драму. Правда, в них «не видно эрупционной силы его поэтического дарования, но для уяснения его художественных симпатий они верные ориентиры. Все это вместе взятое не умещается в десяти объемистых томах, а последователи снова и снова обнаруживают на страницах нашей старой прессы позабытые публикации его работ» (Тамаз Чхенкели).
Очевидно, что в этом безграничном, щедром материале Важа проявляет чрезвычайно многообразные художественные интересы.
Перед каждым большим писателем обыкновенно встает вопрос: с чем он входит в жизнь современного человека, или как он будет прочитан в контексте актуальных проблем его современников. Это касается как общечеловеческих, так и национальных аспектов мотивов творчества. И надо сказать, что Важа Пшавела с этой точки зрения является пророком и властителем дум человечества. Одно из «похвальных качеств» мышления человека, по словам Важа, есть «искание причины явлений». Важа по духу искатель. Певец идеала «вечной красоты», он щедро одарен реальным талантом восприятия и осмысления жизненных потребностей нации и всего человечества. Для него, как для поэта и грузина, основа жизни – родная страна и любовь к ней. И она-то и мост к любви ко всему человечеству. Любовь к ближнему, любовь к племени адамову – таково кредо рожденного в горах Пшави истинного грузина, в представлении которого изначально же «языческий элемент преодолен был христианским». Одновременно с углублением знания поле зрения его столь расширилось, что, обратившийся в певца «страждущей красоты», став на молитву, он обращается к судьбе со словами: «Пусть будет душа – тебе, плоть – земле», только «Боже, сохрани родину...» «Я очень люблю Иисуса»... Эта фраза Важа, опора его творческих устремлений, идеологическое кредо его как грузина и гражданина мира. Этот путь, по его же словам, тот же, что и путь «идеолога Грузии» Ильи Чавчавадзе. Поэт подвергает резкой критике идеологию группы «Даси», искажавшей духовные ценности и ориентации, формировавшиеся столетиями на основе христианской веры и культуры. По словам Важа, «искаженный космополитизм», ныне называемый интернационализмом, «заставил грузина отступиться от своей личности, убил в нем национальное чувство, задушил энергию, закрыл путь к самосознанию». По его мысли «ученые и гении открывают нам путь к космополитизму», но космополитизм возможен лишь «с помощью патриотизма, национализма». «Партийное упрямство» не дает дасовцам увидеть путь и свет освобождения страны», ибо «тупость боится света, боится правды». Важа уверенно утверждает: «Если кто-нибудь говорит, что равно любит все нации, он лжет, лицемерит, либо не в полном уме», потому что, «если не любишь родную мать, как ты полюбишь кого-то другого». С этой позиции «национализм здоровое чувство и никогда он не превратится в шовинизм,  в фанатизм». Но постоянная боль поэта, «затмевающая солнце и луну», то, что «ядом заквашено нравственность»: «О, время, время, что сказать тебе! За что так мучаешь ты нас, зачем Господь так мало нас, грузин, создал на этом свете?!» Однако и малочисленность не стала бы помехой, причина здесь иная, причину Важа называет «нравственным воровством», суть которого в том, что «родитель завидует добру своего сына. Мы не ценим, когда у нас рождаются хорошие дети». Кажется, словно поэт прислушивается к биению сердца сегодняшней Грузии, когда он пишет: «Я не верю нисколько тому, кто верен родине, а верность других подвергает сомнению в глазах народа, для других ему жаль того же чувства, что испытывает он сам. Упаси нас Бог от таких «верных» сынов, кем бы они ни были».
Важа мечтает о единой Грузии и воспевает ее. Его равно восхищают и Амери (Восточная Грузия), и Имери (Западная Грузия), или «За Лихским хребтом», как еще называют Западную Грузию, «прекраснейшую страну, где в единстве живет и народ – имер-мегрели-абхази».  Нарушение этого союза для Важа Пшавела залог катастрофы. Поэтому он резко обрушивается на всех тех, кто разжигает этноконфликты: «вражду посеет между Картли, Имерети и Кахети, составит собственную азбуку для Самегрело и Сванети»... Единственным путем спасения из этого развала он видит единение. «Кто сказал, что во вред нам единство... много лгали такого и прежде, лгут и теперь», – пишет Важа и его идея – «чтоб грузин стал грузином», то есть, истинный путь спасения нации – единство, и грузин должен любить свою родину, радеть о ней. Не надеяться на помощь со стороны, а опираться на свои силы: «сами заботьтесь о себе, не надейтесь на других». Эти слова Важа Пшавела звучат так, будто сказаны они сегодня.
Поэт считает, что «Грузия в теле России, в организме России не должна раствориться как бездушная еда, но должна стоять рядом, как живое, здоровое существо, идущее вместе с Россией по пути прогресса...»
В трудной, тяжелой жизни есть путь спасения – это христианская любовь друг к другу, огонь которой затухает из-за бед и невзгод истории и обратился в энергию взаимной ненависти. «Проникнутый личной ненавистью и любовью деятель тем более отвратителен... и вреден, ибо он враг общества», – пишет Важа, и считает, что причина тому незрелость самосознания: «неразвитый, невоспитанный народ при любом демократическом правлении превратится в игрушку правителей...» И далее: «когда ослы играют в скакунов», «мысли скакунов не принимает жизнь», потому что лягание осломыслей очень больно... их великое множество», а «сила всегда за большинством».
В недрах рабской души темных сил обычно возвышаются «диктаторы и демагоги», которые «обижаются – и должны обижаться» на «свет и на правду». Важа с болью душевной наблюдает процесс угасания благороднейшего качества, свойственного рыцарскому духу грузина – способность признавать и ценить достоинство противника. Он считает это симптомом снижения культурного и ментального уровня нации. «Взгляните на англичан, на Гладстона. А ну попробуй, заставь признать грузина... сказать о своем противнике, что, ты, дескать, в одном лжешь, а это вот говоришь верно. Если уж ты противник, так с начала до конца лжешь... Вот что я замечаю и душа у меня болит». А причину он видит в том, что молодежь «лишена национального воспитания». Она питается лжедемократическими идеями. Демократия же, как известно, подразумевает высший аристократизм духа, что является источником и почвой истинной свободы. Он открыто проповедовал: «проявление гражданского мужества предпочтительнее молчания», и сам своей личностью представлял образец гражданского и творческого героизма. Ареной гражданского мужества считает он жизнь мыслящей интеллигенции, так как интеллигенция – предводитель всей нации. Духовным потенциалом интеллигенции определял Важа бытие-небытие нации, то есть, в конкретном случае, возможности обретения свободы. Он пишет в одной из статей: «Одно лишь имущественное обеспечение не есть гарантия для сохранения свободы нации, лишь ежели тому сопутствует общая зрелость сознания, просвещение, знание».
Важа Пшавела – мыслитель такого ранга, у которого точно вымерены факторы, определяющие жизнеспособность нации. Вот что он считает: «Родной язык это такая принадлежность нации, что уступи он ее, он уступит и все другое, уступит и территорию». И опять же, по мысли Важи, трезвый, бдительный страж родины – именно интеллигенция. Прокладывать дорогу и вести за собой к прогрессу трудящиеся массы должен подлинный интеллигент, и он в первую очередь должен защищать родной язык. Важа опирается на пример национальной деятельности Ильи Чавчавадзе как образец гражданского самопожертвования и мужества.
По своему художественному видению и по образу мышления, по менталитету Важа Пшавела, конечно, является одним из немногих, кто смог проникнуть в суть новейшей эпохи и проанализировать ее. Философская глубина его мышления выдвигает его в ряд величайших философов и критиков эпохи.
В мемуарной и научно-критической литературе о Важа Пшавела (воспоминания Шио Мгвимели, Сико Пашалишвили, Нино Накашидзе, Сандро Шаншиашвили, научно-критические статьи Кита Абашидзе, Давида Касрадзе, Григола Робакидзе, Константинэ Капанели, Серги Данелиа, Вахтанга Котетишвили, Тициана Табидзе, Бориса Пастернака, Григола Кикнадзе, Симона Чиковани, Михаила Квеселава, Акакия Гацерелиа, Тамаза Чхенкели, Джанри Кашиа и др.) много раз вставала проблема отношения поэта к европейскому и русскому культурно-литературному пространству.
В лирике и эпосе Важа Пшавела, в прозе, в публицистических и философских статьях, в личных письмах встречаются такие художественные пассажи, и прямые, либо косвенные обращения, которые подтверждают его близость с произведениями Гомера, Шекспира, Гете, Льва Толстого, Канта, Фр. Ницше, Н. Бердяева и других авторов. Во всяком случае, эти факты воспринимаются как диалог его с самим собой и с культурным полем Европы. По мысли Пастернака, Важа Пшавела со своими поэмами, отмеченными религией своей личности, стоит рядом с творениями величайших индивидуалистов Запада». В эпоху «переоценивания» «группой Европы» (О.Шпенглер) «всех человеческих ценностей» (Фр. Ницше) Важа Пшавела со своей этическо-эстетической устремленностью старался выискивать духовные резервы, основанные на социальной активности сильных личностей, чтобы вырваться из тупика «духовного кризиса» (Поль Валери).
Оригинально и впечатляюще поэт противопоставляет свои мысли и чувства всем адептам «культурного кризиса», скрывающихся под именем «учения» тупости  («Завещание волынщика») или тому глобальному явлению, которое впоследствии Хосе Ортега и Гассет назовет «человеком-массой», «балованным ребенком», «неучем-ученым», «скрывающимся под маской техники».
Некоторые произведения Важа еще при жизни поэта перевел на немецкий язык Артур Лайст. По его словам, знакомство с сочинениями этого неизвестного писателя «вызвало в Европе восторг». Один из опытов представления творчества Важа Пшавела русскому обществу принадлежит столь большому художнику, как Александр Сумбаташвили-Южин. В 1902 году он публично прочел произведения Важа в русском переводе А. Хаханашвили. В 1906 году А. Хаханашвили издает на русском языке свои «Очерки», где рассматривает творчество Важа Пшавела. В 1911 году в русской прессе появляется статья о нем Григола Робакидзе. С тех пор интерес к Важа Пшавела в литературном мире России все более и более возрастает. Можно сказать, что никого из грузинских поэтов не переводили на русский так интенсивно, как Важа. Его произведения переводили М. Цветаева, Б. Пастернак, Н. Заболоцкий, О. Мандельштам, Н. Тихонов, В. Державин, А. Тарковский, Е. Евтушенко и многие другие.
Еще при жизни поэта были попытки перевода его произведений на английский, французский, итальянский, чешский, болгарский, венгерский, польский, украинский, белорусский,  армянский, азербайджанский, латвийский и другие языки. Их знают в Индии и во Вьетнаме, в Японии и в Корее – почти во всех уголках мира.
Каково его влияние и какое место занимает Важа Пшавела в духовной жизни грузинских (и не только грузинских) писателей – это уже давно является предметом отдельных исследований. Личность и творчество его стали неиссякаемым источником вдохновения и для деятелей различных сфер искусства. Грузинскими исследователями истории театра (Н. Урушадзе), музыковедами (Э.Дзидзадзе), киноведами (А. Бакрадзе), изобразительного искусства (Л. Шанидзе, М. Карбелашвили) прекрасно освещено светозарное значение художественного мира Важа Пшавела, которое послужило источником и основой создания многих шедевров в театре, кино, живописи, графике, музыке. Такой интерес к Важа Пшавела свидетельствует о том, что духовные потребности современного человека может удовлетворить близость лишь с художником такого современного видения и глубины, кто смог оценить и выразить в единстве прошлое, настоящее и будущее.

***
В  эпоху «духовного кризиса, когда столь умножились различные, здоровые и незримые учения, когда выросший на корнях «бескультурной цивилизации масонской, как говорит поэт, «уродливый космополитизм» одолевает сохранивший «здоровые соки» (С. Булгаков) патриотизм старой культуры, Важа Пшавела, опираясь на динамику грузинской культуры, выступил организатором и бдительным стражем национального самосознания. Поэт «и из могилы протягивает руку» своей родине, когда с глубоким христианским оптимизмом обращается к народу: «Мы, предки, существуем для будущего...», «жизнь наша – испытание» и «нужно стараться мужественно нести честь».
Юза ЕВГЕНИДЗЕ
Перевела Камилла-Мариам Коринтэли