|
Государственный театр юного зрителя им. Нодара Думбадзе выпускает не меньше двадцати премьер в год. Премьер самых различных – от грузинских народных сказок для малышни и до пьес Шекспира для старшеклассников, на которые с удовольствием ходят и взрослые. А вот премьеры на русском языке бывают в театре не так часто. Поэтому недавняя премьера спектакля «Королевская корова» стала настоящим событием и даже открытием. Проект осуществлен при финансовой поддержке Центра культурных мероприятий Тбилиси. До этого последним спектаклем, показанным на русском языке, была «Новогодняя сказка» в постановке Сергея Шведкова.
Сюжет пьесы, в общем, незамысловатый.
Это история об умной, обаятельной, симпатичной, говорящей корове. Она не жалеет усилий, чтобы женить своего хозяина, пастушка Филимона на королевской дочери. При своем появлении, говорящая корова повергает всех в ужас. Но это только на первые несколько секунд. Она свято верит в то, что она – дочь Солнца. Под конец в это начинают верить и остальные. Ведь с ее появлением в унылую жизнь королевского дворца приходит радость, веселье и любовь! А еще справедливость!
Авторы пьесы – российские драматурги Лариса Титова и Александр Староторжский. Пьеса ставилась и в Et Cetera, и в ряде других российских театров. На грузинской сцене пьеса поставлена впервые. Важно отметить, что тюзовский спектакль имел такой большой успех, что режиссер поставил его и на грузинском языке.
Режиссер спектакля, молодой Гурам Брегадзе – ученик и ассистент Роберта Стуруа, раньше работал с мастером в московском театре Et Cetera, а затем вместе с ним же поставил нашумевший спектакль «Бидерманн и поджигатели» по пьесе Макса Фриша в Руставелевском театре. В 2005 году Гурам Брегадзе стал обладателем приза в номинации «Лучший молодой режиссер» на Чеховском международном театральном фестивале. Для него постановка в Тбилисском ТЮЗе – и честь, и радость, и ответственность. Особенно приятно, что благодаря ему на грузинской сцене стала появляться современная русская драматургия, новая и интересная.
Оформил сказку Ломгул Мурусидзе. Благодаря его стараниям сцена превращается то в королевскую дачу, то в придворные покои, а то и вовсе в бурное море, которые выбрасывает на берег Заморского принца.
В спектакле много музыкальных номеров, что придает ему легкий оттенок мюзикла, и наполняет жизнью и эмоциями. Заслуга музыкально-танцевальной группы – Гии Маргания, Зураба Ингороква и Александры Лордкипанидзе.
Замечательные костюмы придумала Кетеван Цицишвили. Они несложные, но очень нарядные, праздничные. Чего стоит костюм Коровы апельсинового цвета. В нем столько отличного настроения, что поневоле поверишь Корове в том, что она дочь Солнца.
Корова Зорька (Анна Лежава) действительно очень солнечное и яркое существо. Она всех мирит, всех одаривает своей любовью, всех прощает. Даже капризную фрейлину Сигизмунду. Это блистательная работа Нино Мумладзе – характерная, яркая. Ведь именно Сигизмунда пытается расстроить свадьбу Филимона и его возлюбленной. Но все тщетно. Благодаря Корове, Сигизмунда отвечает взаимностью безответно влюбленному в нее Стражнику (Эдмон Габедава) и обретает столь долгожданное счастье.
Смиряется и Король (Сергей Шведков). В лице коровы Зорьки он обретает надежного советника и друга.
Замечательный дуэт сложился у принцессы Ани (Тамара Цквитинидзе) и пастушка Филимона (Ден Хлыбов). Своими поступками они доказывают, что для любви не бывает преград.
Интересны работы Повара (Алексей Лобов) и Советника (Николай Дон).
Особняком стоит Заморский принц (Леван Гвазава). Гротескный, немного нелепый, и от этого очень смешной. Он приезжает в королевство, чтобы жениться на принцессе и тем самым поправить свое пошатнувшееся материальное состояние. Король же, наоборот, думает, что с помощью принца заполнит свою прохудившуюся казну. Но в итоге оба остаются с носом. Принцесса и Филимон женятся, а принц, не солоно хлебавши, уезжает восвояси. Вот и сказке конец!
Спектакль запоминается своей красочностью, массой музыкальных и танцевальных номеров, позитивностью. А еще в ней есть самое главное – она учит добру. Эту важнейшую миссию детского театра сегодня начали забывать.
Спектакль получился смешным и трогательным одновременно. Это добрая сказка, в которой зло наказано и торжествует любовь.
Нино ДЖАВАХЕЛИ |
|
ГОРЬКИЙ ПРИВКУС ЧУЖОГО ХЛЕБА |
В Тбилисском театре им. А.С. Грибоедова в конце января прошла премьера комедии И.С. Тургенева «Нахлебник», впервые показанная на грузинской сцене. Постановка посвящалась 195-летию со дня рождения И.С. Тургенева и 165-летию создания пьесы. Раз уж обратились к истории, то не грех ее вспомнить. Например, отзыв Герцена, который в письме из Парижа сообщал друзьям на родине, что «драма, которую пишет Тургенев, - просто объедение». Вкусная фраза, ничего не скажешь. Пьеса была написана в 1848 году, главная роль предназначалась для корифея русской сцены Михаила Щепкина. Но царская цензура усмотрела в этой комедии «решительное направление к унижению помещиков», представляемых «или в смешном и карикатурном, или чаще в предосудительном для их чести виде». Пьеса долго оставалась под запретом, ее нельзя было ни поставить, ни напечатать как произведение «равно оскорбляющее и нравственность, и дворянское сословие». Но запретный плод сладок, по возвращении Тургенева в Россию интерес к «Нахлебнику» необычайно возрастал в широких общественных кругах, пьеса распространялась в списках и с успехом читалась на литературных вечерах – в том числе самим автором.
Вопрос о ее публикации сдвинулся с мертвой точки в связи с задуманным петербургскими друзьями Тургенева изданием всех его «сцен и комедий». И в 1857 году пьеса наконец-то была напечатана, хотя для этого автору пришлось изменить ее название на «Чужой хлеб». Но даже после появления в печати комедия не была допущена на сцену, несмотря на постоянные хлопоты Щепкина о разрешении постановки, хотя бы в порядке награды, как он писал, «ему, старику, за пятидесятилетнюю добросовестную службу искусству». Постановка осуществилась лишь после манифеста 1861 года об отмене крепостного права. Премьера «Нахлебника» состоялась в январе 1862-го в Москве, в Большом театре, в бенефис престарелого М.С. Щепкина, в течение тринадцати лет боровшегося за возможность постановки. А вскоре, в феврале того же года комедия вышла и в Петербурге в бенефис Ф.А. Снетковой. По свидетельству критиков, премьера не оправдала связанных с нею больших ожиданий, и не удержалась в репертуаре. Неуспех пьесы критики объясняли ее «сценической слабостью».
В отличие от других произведений Тургенева, «Нахлебник» не был слишком востребованным и позже. Эта пьеса достаточно редко ставилась – обычно для бенефиса или юбилея какого-либо знаменитого артиста на выигрышную роль «маленького человека» Кузовкина. Главный герой комедии – «дворянин, проживающий на хлебах у Елецких», кроткий, униженный, забитый, которого как шута «для потехи держали». После смерти хозяина он также оставался в полном бесправии, и никто не догадывался, что владелица имения, дочь покойного барина Ольга Петровна – родное дитя нахлебника. Когда она после шестилетнего отсутствия приезжает из Петербурга с супругом – столичным чиновником, праздничное застолье заканчивается скандальной новостью. Безжалостные соседи-помещики для смеха подпоили Кузовкина, потешались над ним как над шутом, а тот, не стерпев издевательств и насмешек, выпалил при всех страшную правду. Наутро по настоянию Елецкого старик должен покинуть дом. Ему дают 10 тысяч рублей как откупные на его сельцо Ветрово, и требуют, чтоб он от своих слов прилюдно отказался, а значит, и от дочери.
Именно на поведении, реакциях, переживаниях этого униженного «маленького человека» построено все действие. Cюжет комедии можно трактовать по-разному, но с учетом, что Тургенев – признанный мастер глубинного психологического анализа. И при этом четко формулирует смысловой посыл обществу: беззащитность благородного человека лишь потому, что он беден и не может противостоять жестокости и бездушности мира имущих. Изначально заложенный смысл не теряет актуальность и в XXI веке. Писатель подчеркивает это резкое несоответствие уровня личности и ее места в социальной иерархии.
Грибоедовский театр, оставаясь верным автору, предложил свою сокращенную версию «Нахлебника». Постановщик – известный грузинский режиссер Нугзар Лордкипанидзе (лауреат Государственной премии Грузии и трех театральных премий им. К.Марджанишвили, С.Ахметели, А.Церетели), работавший в ведущих театрах Грузии в качестве главного режиссера, он много ставил и за пределами Грузии – так что опыта и признания ему не занимать. Ученик Михаила Туманишвили и продолжатель его школы, соединяющей глубину психологического театра с яркостью внешней выразительности, Лордкипанидзе – и консерватор, и новатор в одном лице. В спектакле есть и театральное преувеличение, и тонкая проникновенность.
В «Нахлебнике» от «сентиментального натурализма», приписываемого Тургеневу критиками ХIХ века, не осталось и следа. Постановщик придал пьесе современное звучание без агрессивной наступательности и показухи. Это позволяет, не отвлекаясь, глубже воспринимать происходящее, проникнуть в суть внутреннего мира человека. Судя по реакции зрителей, это удалось: моментами зал буквально замирал.
Режиссер, следуя главной мысли автора, четко выстроил концепцию спектакля – «достоинство человека нельзя унижать». Обозначив контур идеи, он по-своему «раскрашивал» детали постановки, следуя принципу –театр должен быть зрелищным. Постановщик обошелся без особых внешних изысков, не прибегая к модным нынче броским техническим эффектам. Впрочем, здесь они были бы и не уместны – тургеневская классика в этом не нуждается. «Нахлебник» идет на малой сцене, и в постановке Лордкипанидзе работает все – игра актеров, мизансцены, оформление, свет. Точные музыкальные акценты (музыкальное оформление Гии Какубери) подчеркивают эмоциональную окраску действия. Многое определяет сценография Джейрана Пачуашвили, заслуженного художника Грузии, лауреата премии им. А.Церетели. Надо отметить, что и для режиссера, и для художника – это первая работа в Грибоедовском театре.
Выразительное сценическое оформление создает особую атмосферу. Задник сцены перекрывает зеленая стеклянная веранда, светящаяся разноцветными переливами. За стеклом пышная зелень сада: листья, большие распустившиеся цветы, красные, фиолетовые, желтые. Эта веранда двойная, в центре ее – открытые проемы для входа в дом. И эта двойственность создает впечатление глубины и бесконечности зеленого простора. От этих визуальных наваждений возникает ощущение некой таинственности – а что там, в глубине того иллюзорного пространства?
Эта символика очень важна в режиссерском решении: возникает контраст идеального – почти потустороннего мира, и земного, повседневного неприглядного быта, который открывается перед нами в гостиной. В ней и происходит все действие: здесь стоят голые деревянные столы со стульями, маленький игровой столик и в глубине – рояль. Никакого интерьерного антуража: голый быт – нудный и повседневный. Лишь по случаю приезда молодых хозяев дворовые слуги мебель немного «приоденут»: впопыхах накинут на нее белые чехлы. А за дверными проемами остается сад, влекущее к себе непознанное пространство, которое приобретает в спектакле символическое значение. Постановщик ввел в спектакль новый персонаж – покойную барыню, матушку Ольги Петровны (Нина Нинидзе). Замечательная находка постановщика – образ безответной, всепоглощающей любви Кузовкина, и нам, в отличие от дочери, не нужны доказательства его отцовства – это становится понятным с первой же сцены.
В полумраке сквозь переливы зелени сада в дверях гостиной, где сидят домочадцы, возникает женская фигура со свечей. Звучит старинная запись знаменитого романса «Утро туманное» на стихи Тургенева, ставшая лейтмотивом каждого ее появления. В узком луче света женщина тенью бродит по дому, но видит ее только Кузовкин – куда ни повернется, всюду она. Это станет его постоянным видением: то с младенцем на руках, то ведет малышку за руку... Будто тень барыни живет в доме, и возникает в самые значимые для Кузовкина моменты. А сейчас ее появление – приезд их дочери.
Еще один важный акцент в спектакле – контраст двух разных человеческих миров. В одном – порядочные, добросердечные люди, не потерявшие честь и достоинство. Но таких в жизни всегда мало continue. В другом – завистливые, алчные, показушно красующиеся выскочки и расчетливые дельцы. Сатирического обличения «ложной просвещенности, помещичьего произвола», да и самого быта позапрошлого века здесь нет. Есть острые характеры, неприглядные типажи – они вполне узнаваемы, это те, которые окружают нас сегодня. Нет никакого погружения в эпоху с его бытом и манерами поведения.
Вот дворовые слуги: они напоказ «угодничают», заискивают и лебезят, а по сути каждый ищет, что можно урвать для себя и как выделиться. Характеры этих персонажей проработаны вполне в современном духе, это не ХIХ, а ХХI век. В спектакле почти полностью молодежный состав, что часто не совпадает с авторскими указаниями возраста персонажей.
Управляется с дворовыми присланный барыней дворецкий Нарцыс Константиныч Трембинский. Актер Зураб Чипашвили представил нам одержимого нарциссизмом надменного самодовольного красавца в элегантном костюме – «как следует дворецкому в богатом доме». По Тургеневу, он криклив, пронырлив, но внешне остается недоступным. Для этого амбициозного человека не существует никого – только он сам. При том, что он – человек-пустышка. Только и умеет, что кричать на дворовых: «Даром хлеб едите!» Но попробуй-ка не подчиниться ему – вот все и лебезят, угодничают. И женщины тоже – на кого глаз положил, та и будет с ним.
Впрочем, женщины здесь и сами кокетничают с новым дворецким, напропалую и наперебой. Что «свежая девка» Маша (Медея Мумладзе), что многоопытная Прасковья (Алла Мамонтова), здесь она не 50-летняя, как у автора, а молодая. И она побеждает, мы видим выходящую с задворок Прасковью, уже свысока поглядывающую на всех, а вслед за ней идет дворецкий, на ходу застегивающий сюртук. С какой завистью и негодованием смотрит на соперницу отринутая горничная Маша, переживающая свою неудачу.
Команда актеров – дворовых слуг играет в современной стилистике, заданной постановщиком, они не зажаты, легки – и никакого «перевоплощения» в ХIХ век. Яркий пример режиссерского решения – управляющий Егор Карташов (Мераб Кусикашвили). Это не 60-летний «пухлый, заспанный человек», как заявлено у Тургенева, а хорохористый юнец, ничего не знающий в своем деле – сколько земель в имении, сколько душ. Но при этом он держится петушком, лихорадочно подыскивает слова, наобум выдает цифры прибывшему барину Елецкому, который будучи деловым человеком, не глядя на Егора, все тщательно записывает. Поблизости стоит «группа поддержки» управляющего – такие же неосведомленные молодые слуги – та же горничная Маша и лакей Петр (Александр Лубинец). Когда запас энергии у шефа иссякает, они «помогают» ему, как могут: втихаря от барина лакей привычно сует Егору рюмку водки. Управляющий оживает, и с новым пылом, бурно выдает что-то. Новый хозяин, конечно, недоволен, но других-то управляющих нет.
Эта сцена – скорее, карикатура на сегодняшних напористых молодых, которые, расталкивая друг друга, рвутся управлять, и им не важно – чем управлять и как, зачем и почему. Этакая шпилька новому времени. Небольшая сцена решена как фарс, но здесь нельзя слишком нажимать, переигрывать, чтобы не выпадать из общей стилистики спектакля. «Легкомыслие требует точности, а шалость – экономии комических эффектов», - как говорил выдающийся театральный критик К.Рудницкий. Исполнителям, наверное, стоит к этому прислушаться. Впрочем, ведь это премьера, спектакль еще не устоялся, и все впереди.
В той же обойме броских образов слуг есть их антипод – дряхлый, «выживший из ума» 70-летний портной. Глухой, полуслепой, с трясущимися руками, отрешенный от мира, он выпадает из этого строя и смотрится как юродивый. Он всей душой хочет угодить господам, дрожащей рукой смахивая щеточкой пылинки с одежды гостей и помахивая букетиком цветов. Известный актер Михаил Амбросов в бессловесной роли, нисколько не нажимая и не переигрывая, только внешним рисунком передает характер и человеческую суть. Профессиональное мастерство этого актера театру можно было бы интереснее использовать.
В «Нахлебнике» дворовые люди – лишь нижняя ступенька иерархической лестницы. Чем выше, тем страшнее: не только падать, но и смотреть наверх. Туда, где победным взлетом восседает Флегонт Тропачев (Олег Мчедлишвили) - богатый барин соседнего именья, неотлучно держащий при себе юркого молодого приятеля Карпачева (Василий Габашвили). Громогласный, заносчивый и наглый, вихрем летающий Тропачев, ставит себя над всеми. Актер точно воплощает режиссерское решение этого персонажа. Явившись в гости, он даже хозяину Елецкому, мужу Ольги, постоянно говорит: «Павел Николаич, будьте как дома, хе-хе». Надо видеть, с какой надменной издевкой и брезгливым презрением, смотрит Тропачев на нахлебника. За застольем Тропачев разворачивается во всю ширь – берет бразды правления в свои руки. Он должен показать себя, а заодно получить удовольствие, при всех унижая Кузовкина как шута. И чем хуже старику, тем забавней барину. Подпаивая и выставляя Кузовкина на посмешище, показушно выделывает такие куражи и притопы-прихлопы, что любой шут позавидует. Именно он в спектакле и есть настоящий шут.
По признанию актера Мчедлишвили, он и сам хотел бы понять, что побуждало его героя стать таким. Может быть, это человек, которому либо от природы не даны человеческие чувства, либо для самосохранения, чтоб укрыться от реальности, «невыносимой легкости бытия», он выбрал себе по жизни маску шута. И навсегда сросся с ней. Так легче жить, никакая человеческая боль не заденет его. По тому же пути наверняка пойдет и его молодой напарник. Но пока Карпачев – лишь шут, неукоснительно выполняющий все приказания своего хозяина. Он предан хозяину, как домашний пес. Он даже демонстрирует это: после выпитой рюмки открывает рот, ожидая получить от хозяина закуску в награду, и для форсу, держит ее в зубах – смотрите все. Оба эти шута споили безропотного Кузовкина и вытянули из него историю о потерянном им именье. Довели до того, что, сидя за роялем, он улегся на него и задремал. А тем временем они украсили его колпаком шута. Смех обернулся болью.
Шутовские издевательства над Кузовкиным прекращает его друг и единственный близкий человек, очень бедный помещик Иванов (Георгий Туркиашвили). Он хоть и держится в тени, но, в отличие от Кузовкина, рационально смотрит на жизнь и адекватно оценивает ситуацию, у него нет розовой пелены перед глазами. Иванов излишне прямолинеен, порой даже жестко пытается вернуть приятеля к реальности. Но четко понимает свое место в присутствии Тропачева и особенно Елецкого. Ведь петербургский чиновник явно выделяется из ряда сельских помещиков.
По Тургеневу, этот коллежский советник «холоден, сух, неглуп, аккуратен» - точно таким мы и видим его в исполнении Дмитрия Спорышева, пожалуй, актер впервые предстал в таком амплуа и безукоризненно справился. Новый хозяин держится строго, даже несколько отстраненно, и радость жены, окунувшейся в воспоминания детства, ему не близка. Он человек «не злой, но без сердца». Тем не менее, может порой вступиться в защиту униженного Тропачевым Кузовкина. Но в целом это деловой расчетливый человек, и его интересует только имение. Имущество и деньги – краеугольный камень его бытия. Все остальное – прикладное. Взорвать его могут только денежные дела. И буря в нем закипает при разговоре с Кузовкиным, когда он обвиняет Кузовкина во лжи об отцовстве ради наживы.
Неожиданностью и открытием стала для зрителей актриса Натия Меладзе, исполнительница роли Ольги Елецкой. Это ее дебют на русской сцене театра Грибоедова. Она вызывает особый интерес, как одна из двуязычных актрис, которая с успехом работала в грузинских театрах, а теперь появилась в главной женской роли в русском театре. Можно себе представить, сколько трудностей ей пришлось преодолеть в работе. Даже многоопытные актеры не всегда справляются с иной интонационной окраской речи. Но с актерскими данными Меладзе, с ее глубокой, проникновенной эмоциональностью, эти трудности быстро сгладятся. Главное, в своей героине она нашла и точно передала внутренний стержень образа. Ольга – открытое, чуткое, доброе существо, в начале – даже чуть наивное. Но при ее хрупкости в ней чувствуется скрытая сила характера. Когда речь идет о сохранении человеческого достоинства, она может противостоять даже любимому мужу. Это у нее наследственное, ведь она дочь своего отца. Именно в этом их внутренняя близость – родство душ, и не в словах, а в интонациях, в осторожных, нежных прикосновениях...
Выбор режиссером исполнителя главной роли тургеневского нахлебника – самый большой сюрприз. Ведь начиная с М.Щепкина, эта роль традиционно предназначалась старым известным артистам, «отягченным» званиями и славой. На грибоедовской сцене старика-отца Кузовкина играет молодой, известный своими яркими ролями артист Михаил Арджеванидзе. Знающим в жизни этого подвижного, черноволосого бородача, трудно поверить в реальность таких изменений. На сцене появился забитый, будто крадущийся, чтобы не быть на виду, горбящийся старик – полноватый, с неуклюжей походкой вразвалку. На лице стеснительная улыбка, густые седые волосы, седые брови.
Эта роль богата разнообразными оттенками, и артист полностью использовал их, раскрыв удивительно многогранную человеческую натуру. Перед нами был человек с доброй улыбкой – кроткий, со всем соглашающийся, затоптанный людьми, он старался быть незаметным. В ожидании приезда дочери, Кузовкин все терпел, даже унизительные выходки управляющего и слуг. Блаженно улыбаясь, отец глаз не сводит с Ольги. Поначалу она и вовсе не узнала его, но и тут он не сник, его лицо светилось радостью и надеждой. Когда она вспомнила того, кто играл с ней в детстве, он просто сиял от восторга. Благодушно-наивным он оставался и во время застолья, когда его спаивали, и когда был уж совсем пьян. Но колпак шута, унижение, и взрыв протеста. А после прилюдного признания своего отцовства – ужас, безысходная обреченность.
Самая сильная сцена спектакля, когда после страшного признания Кузовкин, оставшись утром наедине с дочерью, открывает ей истину. В этом рассказе, не разукрашенном лишними эмоциями, столько глубокой человеческой проникновенности... Прошлое не оставляет его: с ним навсегда осталась его неразделенная любовь к барыне, которую оскорблял, а потом и вовсе бросил муж.
В этом спектакле старик-отец – это нерасторжимое единство жизни и любви. «Хочешь быть счастливым? Выучись сперва страдать», - это не из пьесы, это жизненная заповедь самого Тургенева, которая распространялась и на писателя, и на его героев.
Кузовкин – человек чистый по натуре, с искалеченной судьбой, готовый всем уступать – что барину, что слугам. Не потому, что у него нет чувства собственного достоинства – оно есть, да еще какое! Когда Елецкий, его зять, высокомерно и бесцеремонно обвиняет его во лжи ради денег – этого он снести не может, задета честь. Он на глазах меняется, у него другая осанка, решительный голос, это не забитый приживала, а личность, целая глыба – «Меня нельзя купить!»
Но когда дочь, поверив ему, попросит принять конверт с деньгами, он примет. Вот ей он ни в чем отказать не может – ведь Ольга признала его отцом. Он боготворит дочь так же, как и ее мать. Но злосчастный конверт, который все время у него в руке, как будто обжигает. По Тургеневу, Кузовкин принимает деньги и, умиротворенный, уезжает. Но у грибоедовцев финал пьесы изменен. На прощанье Кузовкин говорит дочери: «Бог вас наградит», и тихо оставляет конверт на столе. И это не показной жест самоутверждения, как это было в 1968 году в Ленинградском театре драмы в исполнении А.Ф. Борисова, который под аплодисменты зрительного зала, эффектно рвал дарственную. В Грибоедовском театре никакой патетики – оставив дочери конверт, отец разворачивается и медленно направляется к выходу – без ничего, с пустыми руками.
Елецкий, увидев конверт, остается в недоумении. Но Тропачева, этого знающего жизнь проныру, громогласного богача и трепача-пустослова, не проведешь. Его многозначительная финальная фраза, обращенная к Елецкому: «Вы благороднейший человек» - красноречивее любых монологов. Он прекрасно понял ситуацию, ведь всем все известно, правду не скроешь.
С этой потаенной правдой Кузовкин уходит. Он-то знает, что идет в никуда, и никогда не вернется. Он уходит туда, где наконец-то может быть рядом со своей любимой. Все остальное для него не существует. Финал спектакля: сцена погружается в темноту – для старика это долгожданная тьма, звучит «Утро туманное», и появляется тень барыни, но уже не с ребенком, а с белым длинным покрывалом в руке или полупрозрачной фатой, которая шлейфом медленно тянется за ней. Она обгоняет Кузовкина, и когда их руки соприкасаются, передает ему покрывало. И он идет вслед за ней в тот сад (или тот свет?), чтоб навсегда остаться рядом. Мы видим, как за ним тянется белой нитью Ариадны нечто прозрачное или призрачное, быть может, саван. Или та нить, которая навсегда соединяет с любимыми, но не в этом уродливом мире, а в ином... И уходит он «туда» абсолютно счастливым – ведь «здесь» дочь поверила ему!
Вера ЦЕРЕТЕЛИ |
|
|
ТРАГЕДИЯ СО СЧАСТЛИВЫМ КОНЦОМ |
Шекспир сказок не писал. А «Зимняя сказка» - это всего лишь одна из последних его пьес.
Спустя 34 года на Грибоедовской сцене снова Шекспир. В 1979 году «Сон в летнюю ночь» здесь поставил Александр Товстоногов. В 2013-м «Зимнюю сказку» оживил Вахтанг Николава. Впервые в Грузии.
Творческий путь Шекспира завершается созданием «Перикла», «Цимбелина», «Зимней сказки» и «Бури» - едва ли не самых противоречивых и сложных пьес в его драматургии. Вплоть до начала XX века пьесы эти всерьез не принимались: в лучшем случае признавались поэтические достоинства «Бури», в целом же в этих произведениях видели каприз воображения стареющего гения, усталого и желающего позабавиться сочинением развлекательных историй.
Теперь такая точка зрения ушла в прошлое. Идейное и художественное богатство этой части шекспировского наследия уже не вызывает сомнений, критическая литература о последних пьесах насчитывает не один десяток работ и множится с каждым годом, ряд зарубежных шекспироведов свои интерпретации последних пьес даже делают основой концепций всего творчества великого драматурга.
«Зимняя сказка» была издана в 1623 году. Жанр ее определен как трагикомедия, поскольку в пьесе содержится трагический конфликт. Жанровые трудности стали главным камнем преткновения и для грибоедовцев.
Постоянный критерий выбора пьесы для Николава неизменен – нужно ли сейчас это произведение обществу или нет. Шекспир вечен и вечно актуален. Но почему «Зимняя сказка»? Почему одна из его последних пьес, не самая известная, да и не самая сильная? Конечно, Вахтанг Николава – признанный сказочник Грибоедовского театра. Их на его счету не меньше пяти, это и «Рождественская сказка», и «Аленький цветочек», и «Алые паруса». Но тут другое дело – и сказка для взрослых, и Шекспир обязывает.
В соответствии с жанровыми требованиями пьеса полна театральных эффектов и неожиданностей. Самый большой сюрприз приберег драматург под конец, когда статуя умершей женщины оживает, одаряя всех прощением и лаской. «Зимнюю сказку» называют шедевром трагикомического жанра.
Рассказывает режиссер: «Шекспир пишет трагедию, потом пасторальную комедию и в конце приходит к классической драме. И, конечно, это дает эмоциональный результат зрителю. Тот уходит со спектакля с какой-то надеждой, несмотря на то, что все заканчивается, в общем, печально. Из-за того, что мы взяли перевод в стихах, актерам потребовались навыки работы с поэтическими текстами. Например, выяснилась такая странная закономерность – когда кладешь всю роль на эмоциональную партитуру, начинает не хватать текста. Еще одна удивительная особенность у Шекспира – он выписывает ровно столько монолога, сколько нужно для эмоциональной подачи. И ни словом больше, и ни фразой меньше. И как только ты что-то вырезаешь, тебе начинает не хватать текста. Я с болью в сердце вырезал какие-то куски. Правда, первый акт мы сохранили практически полностью».
«Оттого что крылья мне даны, я расправляю их», - говорит Время. Время, по сути, главный персонаж в этой пьесе. Оно как символ справедливости. Расставляет все на свои места.
«Я – Время», - эта реплика задает тон всему спектаклю. На сцене появляется Людмила Артемова-Мгебришвили. «Я время», читай, я начало, я продолжение и я конец всему. Я бесконечность и непрерывность.
«Это очень странная, мистическая пьеса, - продолжает Вахо, - в которой мы сталкиваемся с темой гордыни. С этой пьесой сложно не попасть в капкан. Хотя с Шекспиром можно делать все что угодно: он принимает любые символы, метафоры, эффекты. Шекспир универсален. Все персонажи «Зимней сказки» сталкиваются с гордыней, со своими амбициями. А гордыня – один из самых больших пороков человека. Поэтому самым главным символом справедливости он в этой пьесе определяет время. Все слышали такие поговорки, как «Утро вечера мудренее», «Время рассудит», «История покажет». Человеку нужно время, чтобы определить ошибки, которые он допустил, что-то успеть, попрощаться, попросить прощения».
А вот и история. Леонт, король Сицилии (Арчил Бараташвили) подозревает свою беременную жену Гермиону (София Ломджария) в измене с его другом Поликсеном, королем Богемии (Иван Курасбедиани). Он приказывает своему приближенному Камилло (Михаил Арджеванидзе) отравить Поликсена, гостящего в это время на Сицилии; Камилло обещает выполнить приказ, но потом предупреждает свою жертву, и оба бегут в Богемию. Тем временем Леонт заточает свою жену в тюрьму. Чтобы окончательно убедиться в ее вине, он отправляет послов к дельфийскому оракулу. Через некоторое время Гермиона рожает девочку, но Леонт не признает ее своей дочерью. Вместо этого он приказывает другому вельможе, Антигону (Олег Мчедлишвили), отвезти ее в глушь и бросить там. Леонт тем временем начинает судебный процесс против жены, обвиняя ее в супружеской измене и участии в заговоре с Поликсеном и Камилло. В это время приходит ответ от оракула, который снимает вину с Гермионы, Камилло и Поликсена, а Леонта называет ревнивым тираном, который будет жить без наследника, пока не найдет потерянное. Сразу после оглашения прорицания приходит известие о смерти маленького сына Леонта, Мамиллия (Анна Арутюнян). При этой вести Гермиона падает бездыханной. Тем временем Антигон оставляет дочь Гермионы на богемском берегу, где ее находит пастух (Олег Мчедлишвили). По пути к кораблю Антигон гибнет от медведя.
Проходит шестнадцать лет. Дочь Леонта и Гермионы, названная Пердитой (Медея Мумладзе) растет в семье богемских пастухов. Юная девушка и сын Поликсена Флоризель (Лаша Гургенидзе) влюблены друг в друга, но принц скрывает это от отца. На празднике цветов, который устраивают сельские девушки и юноши (Нина Калатозишвили, Нина Нинидзе, Дмитрий Спорышев, Василий Габашвили) влюбленные встречаются вновь, и их видят переодетые Поликсен и Камилло. После того, как разгневанный король раскрывается перед Флоризелем, принц решает бежать с возлюбленной на Сицилию. За ними в погоню пускаются Поликсен и старый пастух, названный отец девушки. И то, что он не настоящий ее отец, выясняется при дворе Леонта. Леонт мирится с Поликсеном. Паулина, вдова Антигона (Ирина Мегвинетухуцеси), ведет всех присутствующих к «мраморной статуе» Гермионы, которая внезапно «оживает».
Задаю режиссеру хрестоматийный вопрос – почему ты решил ставить Уильяма Шекспира? Вахо улыбается: «С одной стороны, Шекспира очень легко ставить – сюжет понятен, история совершенна. Но самое сложное – это детали. Труднее всего представить актера таким образом, чтобы и визуальная сторона работала, а больше – актерская. Мы ставили себе задачей сделать именно актерский спектакль».
Работа над спектаклем шла шесть месяцев – роскошь по нашим театральным временам. Возникало ощущение, что происходит какое-то священнодействие. Все только и говорили, что об этом спектакле. Послушаем впечатления самих актеров от постановки.
Арчил Бараташвили: «Леонт – это человек, совершающий непоправимые поступки и с течением времени осознающий их. Но одновременно, не какой-то конкретный герой, а собирательный – здесь черты и Макбета, и Лира, и Ричарда. Сложнее всего мне было поймать мелодику текста и передать ее зрителю. Сначала ведь надо понять самому. «Зимняя сказка» для нас – экзамен. Я думаю, что спектакль получился очень достойным».
София Ломджария – Гермиона, любящая, немного надрывная, но гордая до последней секунды. «Первая сцена для меня самая трудная. Мы искали разные варианты. Искали, с чего же Леонт начал ревновать. И не нашли. Там нет никаких причин для ревности. Но все равно возникает вопрос – неужели королева виновата? Я думаю, нет смысла искать конкретный мотив, проблема королевы в том, что даже когда она оправдывается, она не оправдывается. Она не уступает в гордыне Леонту, и считает ниже своего достоинства оправдываться перед ним».
Ирина Мегвинетухуцеси, сыгравшая Паулину, вошла в спектакль за десять дней до премьеры. В пьесе роль Паулины далеко не самая главная. Но в процессе работы она выросла в нечто важное, связующее персонажи и времена. Ее даже породнили с королем, поскольку у Паулины много полномочий, и придворная дама вряд ли посмела бы так разговаривать с королем.
Ирина Мегвинетухуцеси: «Паулина тоже гордая. Она – пример того, как человек подверженный этим качествам, может сломаться под натиском обстоятельств. Нужны силы, чтобы этому противостоять, а человек слаб. Король как профессиональный психолог точно знает, чем можно ее сломать – чисто женским началом – ребенком и мужем. Правда, во второй части пьесы, когда основные персонажи находятся в преклонном возрасте и время все расставляет на свои места, я даже не знаю, трагедия ли это или приход к какому-то покою?»
Михаил Арджеванидзе считает своего Камилло «ангелом-хранителем» всех главных героев. «Он добрый, пытается уберечь всех от ошибок и скоропалительных поступков. Для меня это была серьезная психологическая работа, но безумно интересная». Добавим – и характерная в какой-то мере, поскольку Арджеванидзе без этого – никуда.
Олег Мчедлишвили: «Если вы думаете, что эта пьеса проста, не верьте себе. Простоты там никакой нет. Иначе бы мы так долго не ломали голову. Я думаю, вряд ли найдется автор более актуальный, чем Шекспир. Опять же – это пьеса о гордыне, которая незаметно приходит, и ставит человека перед выбором. И главное здесь – суметь сохранить достоинство».
Режиссер и в этот раз остается верным себе – никакого авангарда, старая добрая классика, даже костюмы в стиле елизаветинской эпохи. Страсти на сцене кипят сдержанные, и от того еще более глубокие, порой пугающие. Правда, «здесь есть тени, но еще отсутствует мрак». И приемы вполне классические – корабль, попадая в бурю, качается над сценой на тонкой веревке, напоминая о другой «Буре», любимые режиссером белые полотна развеваются над сценой, изображая то море, то быстротечность времени.
И все-таки, почему же это сказка? Вахо объясняет: «Когда мы в отчаянни, когда нам не за что зацепиться, мы начинаем обращаться к богам, к сверхестественному. Начинаем хотеть чуда. Верить, просить, лишь бы что-то изменилось, лишь бы выйти из психологического тупика». Оттенок чуда есть и в оживлении и в неожиданном появлении к концу действия живой Гермионы, и в сновидениях героев – Юпитеру Антигон рассказывает о привидевшейся ему Гермионе, по указанию которой он должен оставить Пердиту в Богемии. В этом же волшебном ряду находится и пророчество дельфийского оракула, которое, впрочем, Леонт так и не принимает на веру – «Тогда и сам оракул нам соврал».
Собственно, как сказал Шекспир – весь мир театр. Для Вахо Николава театр – это все та же «большая жизнь в маленькой коробочке», со своими правилами, лабиринтами и конфликтами. Очевидно – никакой он уже не молодой и не начинающий. Говорит громко, репетирует уверенно, взгляды свои отстаивает ревностно. Настоящий режиссер.
Вахо по традиции благодарит руководство театра и своего педагога Автандила Варсимашвили за возможность поставить еще один большой спектакль. На этот раз он поставил трагикомедию. Трагедию со счастливым концом. Замахнулся и у него получилось.
С каждым новым спектаклем Вахтанг Николава становится все сложнее и как человек, и как режиссер. Режиссер загадывает загадку. Зритель ее отгадывает. Человек загадывает загадку себе, а вот разгадывать ее приходится по-разному.
Эта пьеса – сказка не только по названию, в ней все удивительно и невероятно, и искать здесь правдоподобия было бы смешно! Но, как известно, сказка – ложь, да в ней намек, ведь среди чудесных сказочных происшествий пьесы мы узнаем о том, что бывает на самом деле. Что зло может овладеть человеческой душой, как овладело оно Леонтом, который разбил собственное счастье и счастье тех, кого любил. И что расставить все по своим местам может только Время. А раскаявшемуся грешнику, как известно, благоволят боги.
Нино ЦИТЛАНАДЗЕ |
|
Время – кожа, а не платье.
Глубока его печать.
Словно с пальцев отпечатки,
С нас – его черты и складки,
Приглядевшись, можно взять.
(А.Кушнер)
13 марта 2013 года исполнилось 100 лет со дня рождения выдающегося русского детского писателя Сергея Владимировича Михалкова. В историю советской литературы Михалков вошел как поэт, сказочник, драматург, автор педагогических трудов, баснописец, переводчик, автор текстов трех гимнов. Но все же его имя ассоциируется у нас именно со стихами для детей. Не одно поколение мальчишек и девчонок выросло на книгах Михалкова. Ну, кому из нас в детстве не читали «Дядю Степу», «Я ненавижу слово «спать»» или «Дает корова молоко»? Поэтические образы михалковских героев всегда яркие, их язык выразителен и легок, сюжеты Сергея Владимировича полны доброй иронии, потому, не овладев премудростями азбуки, ребенок без труда декламирует наизусть: «Дело было вечером, делать было нечего...», «Красота! Красота! Мы везем с собой кота...» и другие полюбившиеся строки. Почему без труда? Да потому, что стихи Михалкова не нужно заучивать, они просто запоминаются.
26-27 марта в Малом зале Грибоедовского театра прошел спектакль «Воспоминание» - новая творческая работа театральной студии «Золотое крыльцо». По словам художественного руководителя и режиссера Ираиды Квижинадзе, «Воспоминание» - дань памяти «дяде Степе» - Михалкову. Для многих ребятишек Михалков был и остается первым учителем, с самого раннего детства его стихи учат нас добру, отзывчивости, трудолюбию, любознательности, дружбе... Создавая спектакль хотелось не только еще раз вспомнить любимые с детства стихи, возникла идея попытаться прикоснуться ко времени, подарившему нам замечательного поэта, создать своеобразный слепок образов героев и событий, ушедшего двадцатого столетия...»
И с этой задачей коллектив «Золотого крыльца» справился блестяще. Следует отметить значительный рост воспитанников Ираиды Владимировны Квижинадзе.
Игра юных актеров была в этот раз особенно «живой», убедительной и проникновенной.
Режиссер Квижинадзе избежала банальной декламации михалковской поэзии. Звучащие в первом отделении спектакля стихи детского классика создают основу сюжетной линии поэтической композиции. Каждое стихотворение – не просто зарисовка, а своеобразный мини-спектакль, имеющий свою динамику развития и кульминацию. Переведенные на театральный язык, стихи Михалкова могли бы существовать на сцене как самостоятельное действо, однако режиссер пошла дальше – придала литературному материалу некую кинематографичность. В начале спектакля мы оказываемся в одном из множества советских дворов, становимся участниками игр и общения ребят – «...дело было вечером, делать было нечего...» Заглядываем к школьнику, у которого хоть и «дает корова молоко», но оставляет кляксы в тетрадке. Наблюдаем за тем, как «мальчик с девочкой дружил» и как из чистой дружбы рождалось первое романтическое чувство, и как оказались они уязвимы неосторожным словом, недобрым взглядом. Мы следили за взрослением этих ребят и провожали их с выпускного вечера на фронт в июне 1941-го.
Создавая «Воспоминание», Ираида Квижинадзе не ограничилась цитированием поэзии Михалкова. Глубже почувствовать время нам помогают стихи его современников поэтов-фронтовиков. К сожалению, их имена мало знакомы широкой аудитории. Тем пронзительнее звучат строки Александра Яшина «Назови меня именем светлым, чистым именем назови...» и Сергея Орлова «Голос первой любви моей, как ты мог уцелеть?..»
Сильнейший по своему эмоциональному воздействию, финал первого отделения спектакля – звучащие как молитва строки Марии Петровых «Назначь мне свиданье на этом свете, назначь мне свиданье в двадцатом столетьи...» Произносятся они от лица четырнадцати юных красавцев солдат, уходящих на войну. «Воздух времени» нам помогает ощутить и музыка. В спектакле звучат песни Исаака Дунаевского, Микаэла Таривердиева, Александры Пахмутовой, Игоря Щербакова.
Во втором отделении спектакля юные актеры «Золотого крыльца» представили инсценировку по пьесе Ники Квижинадзе «Ландыш и ромашка». Тема войны, «озвученная» в первой части спектакля, обретает черты отчетливо трагические. Создавая свою пьесу, Ника Квижинадзе много работал с бесценными документами того времени – фронтовыми письмами, и именно они лежат в основе диалога главных действующих лиц, юноши и девушки (Эрик Тарханидис, Тамар Бобохидзе). «Ландыш и Ромашка» - «обычная» для войны история. Но эта история не может не трогать сердца, потому что она о первом чувстве, несбывшихся надеждах. О великой силе любви, которая способна преодолеть все – пространство, время, войну и даже смерть.
Память правдой своей расплетает
Мою жизнь по ниточкам.
Проплывают минуты, мгновения, года.
Вспоминаются юные годы –
Время забытое,
Потому что оно остается со мной навсегда...
Юлия СИВЕРСКАЯ |
|
