|
Бедный, бедный Ричард
В нынешние осенние дни, когда в московском Вахтанговском театре с триумфом прошла премьера трагедии Шекспира «Ричарда III» в постановке нашего блестящего режиссера Автандила Варсимашвили, произошло любопытное совпадение – исполнилось 565 лет историческому прототипу главного злодея – настоящему королю Ричарду. Случайно это произошло или нет – не важно, но получилось забавно. Вообще-то у этого монарха сложилась очень плохая репутация. И постарались в этом Томас Мор и Шекспир. Страшный старый горбун, злобный, как демон из преисподней, убивает одного конкурента на трон за другим. Он приказал задушить юных племянников, казнил кузенов, всяких ненадежных, по его мнению, союзников, и, наконец, злодей отравил собственную жену. И когда он в конце трагедии трусливо сулит «корону за коня» и погибает, зрители облегченно вздыхают – зло наказано. Так вот, Шекспир приврал – не был Ричард ни горбатым – только небольшой сколиоз, ни старым – в момент гибели ему было только 33. Не был он, скорее всего, и особенно жестоким. Правда, по мнению историков, королем он был посредственным. Но никакой жены все-таки не убивал, а горько ее оплакивал. Да и племянников в Тауэре, скорее всего, не душил. А в своем последнем сражении при Босворте вообще вел себя как храбрец. И не малодушничал, а погиб в схватке, пытаясь добраться до своего противника – Генриха Тюдора. Ричард с горсткой рыцарей пробился к его ставке и лично зарубил знаменосца, но сам был выбит из седла, потерял шлем и погиб от удара булавой по голове. И последними словами его были не про коня и про корону, а «Измена! Измена!» Что же до Шекспира, то он был сторонником узурпаторов Тюдоров, и всех их врагов выводил в своих хрониках негодяями. Это как Дюма превратил великого политика кардинала Ришелье в коварного и мелкого интригана, а все читатели поверили. Великая сила искусства!
Впервые в России – спектакль и футбольный матч
Итак: 345 лет назад, а точнее 27 октября 1672 года в Комедийной хоромине подмосковного дворца царя Алексея Михайловича в селе Преображенском состоялся спектакль с длинным названием «Комедия, как Артаксеркс велел повесить Амана по царицыну челобитью и Мардохеину наученью». Актеры были набраны из находящейся неподалеку Немецкой слободы. Это куда через полтора десятка лет будет любить наведываться за европейской культурой сынок царя Тишайшего будущий царь Петр Великий. Режиссером театрального действа был тамошний лютеранский пастор Яган Григорьев, или Йоганн Готфрид Грегори. Запомните это имя для прикола – он ведь как ни крути основоположник русского театра. Спектакль шел аж десять часов! И к тому же, на немецком языке. Правда, периодически делались антракты, в которых русским зрителям переводили, о чем действие. И ничего страшного, мы и сейчас в опере читаем программку, чтобы понять, о чем поют певцы по-итальянски или по-немецки. А тогда это было в новинку, посему театр совместили с банкетом, чтобы публика не оголодала. Бедные артисты! Но августейший зритель остался довольным, обласкал артистов и одарил режиссера невероятным гонораром в «четыре соболя по сто рублей». Кстати, при царе Федоре – старшем брате Петра Комедийную хоромину разобрали как «богомерзкий вертеп».
А 120 лет назад в Питере состоялся первый, официально зарегистрированный футбольный матч. Погожим осенним днем 24 октября 1897 года на плацу Первого Кадетского корпуса встретились две команды – ВОФ (Василеостровского общества футболистов) и СПОРТ (Кружка любителей спорта КЛС). Василеостровцы победили со счетом 6:0. Вдвойне обидно было проиграть, по сути, гастарбайтерам – ведь среди победителей были сплошь англичане. Это были моряки, рабочие-металлисты с питерских заводов и инженеры, приехавшие в Россию по контракту. А в СПОРТе были все больше гимназисты старших классов со студентами, кадеты с преподавателями-офицерами, да лихие мастера из соседнего трамвайного депо. Русские яростно сражались, но англичане были техничнее и сыграннее. Если честно, то именно они-то первыми в России и начали играть в футбол за шесть лет до этого исторического события. Но привносимое из-за границы крепко пускало корни. Уже через два года число команд только в Питере выросло до нескольких десятков.
Ах, какую жизнь прожил наш Базиль!
Воскликнул один из парижских друзей Василия Верещагина, узнав о его гибели при взрыве броненосца «Петропавловск». Да, действительно, эта жизнь была, какую себе любой пожелает – Василий Васильевич был талантлив, творил, любил, сражался, путешествовал, растил детей, писал картины и книги, знал успех и буквально купался в славе, не пресмыкался перед владыками, был независим, смел и добр. Свободно владел французским, английским и немецким языками, а еще немало знал по-грузински, мог объясниться на персидском, таджикском, хинди, урду и испанском. Много работал и многое успел. И погиб как герой, уже не молодым, но и не дожив до глубокой старости. Словом, идеальный случай. Он родился в октябре 1842 года в старинной дворянской семье в Череповце. Его отец был местным предводителем дворянства, и всем его четверым сыновьям была уготована судьба армейской или государственной службы. Василию выпала флотская карьера. Он с блеском окончил Морской кадетский корпус и... тут же подал в отставку, чтобы заняться живописью. Родители и родня были в шоке, отец грозился лишить довольствия, но юный гардемарин был непреклонен и решил твердо стать художником. И стал! Он немало поездил рисовальщиком в долгие экспедиции военных топографов. Для начала Верещагин оказался на Кавказе, где больше года прожил в Тифлисе. Много путешествовал, зарисовывая бытовые сценки и повседневную жизнь людей Грузии, Азербайджана и Армении. Но тут он получил крупное наследство от дяди, и образование можно было продолжить. Молодого человека ждал Париж и класс знаменитого художника-реалиста Жан-Леона Жерома – чуть ли не самого непримиримого противника входящих в моду импрессионистов. Верещагин работал по 15-16 часов в день без отдыха, прогулок, театров и веселых компаний. И периодически, когда ему надоедало копирование классических образцов, на чем настаивал педантичный учитель, попросту уезжал в очередную экспедицию или возвращался на каникулы в Россию. И серии рисунков, привозимых им, убеждали парижского мэтра Жерома, что Базиль на самом деле даром времени не тратит. Но в 1867 году он в Париж не вернулся, а отправился на вой-ну в Туркестан. Надел погоны прапорщика и стал служить при штабе генерала Кауфмана. Тогда он еще не знал, что такое война с ее ужасами. И Верещагин рисовал. Рисовал, буквально не выпуская оружия из рук. Он видел много крови, пожаров и отрубленных голов. Сначала у него не было антивоенных убеждений, но уже через несколько лет он напишет свою знаменитую работу «Апофеоз войны». За героическую оборону самаркандской цитадели прапорщика Верещагина наградили Георгием четвертой степени, кстати, единственной наградой, которую он согласился принять и с гордостью носил. А потом были снова бесконечные поездки – Сибирь, опять Туркестан, Семиречье, западный Китай, Иссык-Куль и Тянь-Шань. И рисунки, рисунки, рисунки. А по возвращении в Питер – многодневные выставки. Были как восторги публики, так и злая критика. Было вежливое недовольство царя Александра II и грубость наследника, сказавшего: «Его тенденциозности противны национальному самолюбию, и можно по ним заключить одно: либо Верещагин скотина, или совершенно помешанный человек». Но строгий венценосный отец его одернул: «Посиди сначала сам под пулями и не …». Василий Васильевич с ними обоими помирился на Балканской войне – под Плевной и на Шипке, которую мы теперь знаем именно по его гениальным полотнам. А потом его ждали Европа и Индия, Сирия и Палестина, Филиппины и Япония, Америка и Куба. Его бесстрашная и неугомонная душа рвалась навстречу опасностям – он легко оставлял уютную жизнь и мастерскую в Париже ли, в русской усадьбе ли, или на окраине Москвы в Нижних Котлах. Прощался с любимой семьей, с друзьями и отправлялся в очередную далекую экспедицию или на очередную войну. А однажды он не вернулся... Этому красивому, смелому и бесконечно талантливому русскому человеку 26 октября исполняется 175 лет со дня рождения.
Роб АВАДЯЕВ |
|
Прощание с Валентином Никитиным |
|
Институт грузинской литературы им. Шота Руставели с глубоким прискорбием извещает о кончине выдающегося русского поэта, литературоведа, религиоведа и теолога Валентина Арсентьевича Никитина. Его смерть в Грузии была глубоко символичной: Грузия с юности была второй – любимой – родиной Валентина Никитина. Он не только любил грузин и грузинскую культуру, но понимал боль и нужды грузинского народа, разделял его интересы и был стойким приверженцем территориальной целостности страны.
Особое уважение и любовь связывали Валентина Никитина с грузинской Церковью. Это и личное человеческое общение, и не один труд, посвященный истории грузинской Церкви. Будучи блестящим знатоком истории религии в Грузии и большим другом грузинской Церкви, он перевел и сделал доступными для русского читателя как труды грузинских авторов духовного звания, так и многие литературные тексты.
Валентин Никитин многое сделал для грузинской культуры. Его перу принадлежат прекрасные стихи о Грузии, которые золотыми буквами будут вписаны в современную историю грузинской и русской литератур. Он был поэтом тончайших чувств и глубоких переживаний, творцом, наделенным даром мистических прозрений, способным видеть то, что недоступно невооруженному глазу. Возможно, поэтому его последнее путешествие в Грузию и оказалось столь символичным: Валентин Никитин приехал отдать дань уважения великому грузинскому поэту-романтику Николозу Бараташвили и прочел действительно великолепный доклад о его поэзии…
Рожденный в Грузии, скончался в Грузии. Мир праху его…
Его поэзия последнего времени, бесспорно, была проникнута предчувствием смерти. Поэта как будто влекло к безвременно погибшей дочери Марии, и это стремление оказалось судьбоносным.
Коллектив Института грузинской литературы, все участники юбилейного международного научного симпозиума, посвященного Николозу Бараташвили, потрясены случившимся и выражают соболезнование семье покойного, а также двум странам – Грузии и России, утратившим истинного патриота, православного христианина и просто безмерно благородного человека, бывшего украшением культуры и общества обеих стран.
Ирма Ратиани
Профессор, директор Института грузинской литературы им. Шота Руставели
МКПС «Русский клуб» и редакция журнала «Русский клуб» выражают глубокие соболезнования семье Валентина Никитина. |
|
|
Полшага до лампочки
В наше время даже первоклассники знают, что Колумб открыл Америку не первым. До него были и викинги, и китайцы, и предки современных басков и чуть ли не древние финикийцы. Кого в веках, как выясняется, там только не было. Так же было и почти со всеми маломальскими важнейшими изобретениями. Вот, скажем, лампа накаливания. Выясняется, что первым был вовсе не знаменитый Эдисон, а с добрый десяток первоклассных ученых-предшественников, начавших свои изыскания аж на рубеже XVIII-XIX веков. Особенно много среди них было русских, и вовсе не потому, что «Россия – родина слонов». Просто это северная страна, темнеет зимой рано, а зимы длинные – свечей не напасешься. Не сидеть же, в самом деле, при лучине, как при царе Горохе. Вот и решили русские умельцы приспособить новооткрытое физическое явление на благо общества и всего прогрессивного человечества. И вот Петров в 1802 году открыл электрическую дугу, потом пришло время профессора Якоби, затем в 1856 году изобретатель Шпаковский создал установку с одиннадцатью дуговыми лампами, в 1869 году Чиколев применил к дуговой лампе дифференциальный регулятор для мощных морских прожекторов (кстати, подобные используются до сих пор). И вот, наконец, в России появился герой нашего сегодняшнего обзора – выдающийся русский электротехник Павел Николаевич Яблочков, которому 14 сентября исполняется 170 лет со дня рождения. Он изобрел простую и надежную дуговую лампу. Но на родине это мало кого заинтересовало. Пришлось уехать в Париж и поступить на работу в знаменитую часовую фирму Брегетт. Работал он хорошо и плодотворно, много изобретал, но техническое решение управления горением дуги все никак не приходило – не хватало регулятора. И тут помог случай. Зашел Павел Николаевич в бистро пообедать, сидел погруженный в свои мысли, как вдруг увидел, что парижский гарсон, сервируя стол, очень тщательно выравнивал вилку с ножом – строго параллельно и на одном уровне. Вот оно! – электроды нужно было установить вертикально рядом, тогда они будут выгорать равномерно. Попробовал, получилось, запатентовал. Так появилась знаменитая свеча Яблочкова. А спустя пару лет русский морской офицер Хотинский посетил в Америке лабораторию Эдисона и подарил хозяину «свечу Яблочкова» и последнюю разработанную лампу накаливания инженера Лодыгина. А 27 января 1880 года предприимчивый американец запатентовал «изобретение века», сделавшее его имя бессмертным. Любопытно однако, что же конкретно изобрел сам Эдисон – великий изобретатель, делец, ловкий пройдоха и немножко плагиатор? Нить накаливания, стеклянный вакуумный баллончик и патрон с резьбой. Что ж, как говорил гениальный Пабло Пикассо: «Хорошие художники копируют, а великие воруют».
А потом был Азенкур
Да, было великое сражение при Азенкуре и бессмертие! Великий английский полководец и король Генрих V прожил всего 35 лет. Он родился 16 сентября 1387 года в Уэльсе. Он был первенцем своего отца короля Генриха IV Болингброка, который вступил на трон, свергнув своего кузена Ричарда II – сына другого великого полководца Черного принца. Ему очень хотелось создать новую крепкую династию, и он очень расстраивался, что его сын принц Гарри вел себя вовсе не как соратник и наследник. По Шекспиру Гарри пьянствовал вместе с беспутным Фальстафом и волочился за всеми встречными юбками. «Ах, Гарри, Гарри», – вздыхал печальный король-узурпатор. Но так продолжалось только до тех пор, пока был жив Генрих IV. Вступив на трон, Гарри преобразился и остался в памяти потомков великим монархом и полководцем. Он с успехом продолжил Столетнюю войну. Поначалу молодой король просто хотел совершить военную миссию на континент, чтобы отбить парочку городов и показать, что с ним нужно считаться. Французы, решив, что Гарри легкая добыча, решили наказать зарвавшегося юнца. Они повели ему на встречу мощную и многочисленную армию, собрав под знаменами весь цвет рыцарства. Англичанин, имея вчетверо меньше людей, понял, что ему придется несладко, и попросил пропустить его в Кале, чтобы отплыть домой, но получил спесивый ответ французского дофина, типа «кто к нам с мечом придет» и далее по тексту. Пришлось драться. И вот тут случилось чудо – в сражении при деревеньке Азенкур отборные французские королевские войска потерпели сокрушительнейшее поражение, потеряв многие тысячи бойцов, англичане же – несколько сот. Вот что значит превосходство английского лука над устаревшим арбалетом. Пришлось французам заключать мир. В Труа был подписан соответствующий договор, а иноземца Генриха V французский король Карл VI объявил своим наследником, отдав в жены любимую дочь Катрин. Но править Францией вкупе с родной Англией Гарри было не суждено, он умер от дизентерии еще при жизни тестя. И Столетняя война продолжилась. Национальное унижение французов от поражения при Азенкуре излечили только победы Орлеанской девы спустя полтора десятилетия.
Невыдуманное «Его воробейшество»
Любители истории легко угадывают прототипов героев эпопеи Джорджа Мартина «Песни льда и пламени» и фильма «Игры престолов». Известно, что он вдохновлялся Войной Алой и Белой розы. Его Старки – это Йорки, Ланистеры – Ланкастеры, карлик Тирион – горбун Ричард III и т.д. и т.д. А кто же его малоприятный второстепенный персонаж Его воробейшество – религиозный фанатик-изувер, возглавивший оппозиционное движение горожан Королевской гавани против аристократов? Он стал настоящим тираном и всесильным владыкой, подавлявшим любое свободомыслие. Так это же Джироламо Савонарола! Был такой итальянский религиозный деятель и проповедник Эпохи Возрождения, захвативший власть в прекрасной Флоренции. Он был врагом светской жизни, гедонизма и гуманизма и посвятил себя борьбе с падением нравов, роскошью и маловерием. Он родился 21 сентября 1452 года в старинной семье из Падуи. Его дед был известным врачом, врачом был и отец. Врачом должен был стать и Джироламо, но глубокая религиозность привела его в монастырь. Там он прославился ученостью и задатками выдающегося оратора и проповедника. Начальство его не любило и постоянно переводило из одной обители в другую – парень был принципиальным и негибким. Но его заметил и, как выдающегося ученого и наставника молодых послушников, призвал во Флоренцию всесильный Лоренцо Медичи. И тут «замкнуло» – Джироламо начал яростно проповедовать, искренне обличая людские пороки, властно призывая к покаянию, угрожая всякими небесными карами. Народа его послушать набирались полные храмы и широкие площади. Савонарола с самого начала повел себя независимо и отказался явиться к Лоренцо с почтением, сообщив, что почтение надобно выражать только Богу. Лоренцо стерпел, а куда денешься – кумир народных масс. И тут началось! Дамы перестали нарядно одеваться, пользоваться парфюмерией, носить драгоценности и украшения, закрылись театры, затихло веселие в кабачках, строго соблюдались посты и диеты. Процветало стукачество – его дружинники с дубинками патрулировали город, горели костры, где сжигались книги, прекрасная мебель, бесценные картины. Савонарола клеймил богачей за тягу к роскоши, когда бедняки умирают с голоду, ведь «Всякий излишек – смертный грех». Были изгнаны менялы и ростовщики, за святотатство прокалывали языки, доставалось и «лицам с нетрадиционной ориентацией» (хотя казнили только одного, а двое отделались штрафами). Эдакий большевизм эпохи Рисорджименто. Но этот мракобес был не просто ослепленным фанатиком, а реформатором. Он изгнал правителей из Флоренции и начал возрождать республиканские традиции, заменил поземельный налог подоходным, заставил монахов раздать монастырские сокровища бедным и ежедневно трудиться. Человеком он был храбрым – когда пришли французские захватчики, Джироламо вооружил горожан и закатил агрессорам такую речь, что они не рискнули с ним связываться. Короче, монах и фанатик стал настоящим властителем города. Такое в истории случается, но не длится долго. Пришел в Риме новый Папа и Савонарола был казнен. Его образ в истории считается противоречивым. Как говорил один мудрец: в реку истории иногда забрасывают таких щук, чтобы не дремали сытые караси.
Век Создателя Таганки
В конце сентября исполняется ровно сто лет со дня рождения выдающегося театрального режиссера, основателя легендарного театра драмы и комедии на Таганке Юрия Петровича Любимова. Это был человек-эпоха. На самом излете хрущевской оттепели, ему вместе с его театральной мастерской поручили возглавить самый затрапезный и скучный из московских театров. Сам он говорил: только расположение удачное, прямо на выходе из кольцевой станции метро. И его бывшие щукинские студенты влюбили в себя Москву, перенеся вместе со своим Мастером на профессиональную сцену их студенческий спектакль «Добрый человек из Сезуана» Б. Брехта. Гениальный организатор Юрий Любимов создал самый настоящий политический театр, где каждый спектакль был ярким, критическим и острым. Его худсовет включал в себя много умных людей «со стороны» – писателей, композиторов, ученых, критиков. Они советовали, «подкидывали» идеи и, пользуясь своим авторитетом, привлекали внимание к молодому начинанию многих неординарных зрителей. Таганка стала национальной гордостью, ее спектакли волновали, их стремились увидеть люди в разных городах, билеты было достать невозможно, ее актеры становились настоящими звездами. Начальство ею хвасталось, но… запрещало практически каждый новый спектакль. У него играли Смехов, Демидова, Золотухин, Высоцкий, Славина, Шаповалов, Беляев, Васильев и т.д. Что ни имя, то легенда. Таганка Любимова была вызовом Советской власти. Но воля ее Создателя брала верх – он добивался разрешения премьер, он не дал погубить свое детище. Оно и сейчас существует без него, и даже благоденствует, но уже не излучает прежнюю магию. Мы, вспоминая Мастера, как заклинание, повторяем названия его блестящих спектаклей и жалеем, что не все довелось посмотреть. «10 дней», «Галилей», «Антимиры», «Пугачев», «Мать», «Гамлет», «Мастер и Маргарита», «Тартюф», «А зори здесь тихие» и многие, многие другие.
Роб АВАДЯЕВ |
|
Рассказчик «Саги о Форсайтах»
Он вовсе не был маргиналом, не алкоголиком и не наркоманом, подобно другим великим литераторам-современникам. Его не сопровождали скандалы, вереницы любовных романов или извращений. Джон Голсуорси – выдающийся английский писатель, родившийся 14 августа 1867 года, был до неприличия приличным и респектабельным – родился в зажиточной семье, окончил дорогую частную школу, учился в Оксфорде. Но, не имея тяги к юриспруденции, а имея склонность к литературе, Голсуорси был направлен отцом поддерживать семейный бизнес в сфере морских перевозок – получить с нерадивого отпрыска хоть какую-то пользу. Это дало молодому человеку время для писательства, возможность много путешествовать и повидать мир. Он на всю жизнь взял себе за правило писать строго по утрам часов 6-8. Написать он успел немало. Между прочим, во время рейса из австралийской Аделаиды на пароходе «Торренс», он подружился с капитаном – эмигрантом польско-российского происхождения Юзефом Корженевским, взявшим английское имя Джозеф Конрад. Этот неугомонный морской бродяга рассказал Джону немало интересных историй – от побега из Одессы в Марсель, скитаний по морям и океанам, страшного шторма в Южно-Китайском море, конрабанды оружием для повстанцев, до трудного рейса вверх по реке Конго в малярийные джунгли «Сердце тьмы». А потом Джозеф сознался, что пишет рассказы. Джон с интересом их прочитал, восхитился и по возвращении в Лондон стал, пользуясь хорошими знакомствами, «пробивать их в печать». Так один выдающийся писатель стал «крестным отцом» другому – они дружили всю жизнь. Голсуорси вообще был очень хорошим человеком – больше половины своих заработков он тратил на благотворительность, был общественным деятелем. И при этом он вырос в писателя мирового уровня. Голсуорси написал два десятка романов, почти три десятка пьес, полторы сотни новелл. Он был очень уважаем на родине и популярен во всем мире, а в 1932 году ему была присуждена Нобелевская премия по литературе. Но в первую очередь все вспоминают, конечно же, его великую трилогию – «Сагу о Форсайтах». Там он вывел немало знакомых ему людей, включая свою жену Иду. До брака с Джоном она была несчастлива с его кузеном – воспоминания об этом стали сюжетной линией неудачного брака Сомса и Ирэн Форсайт.
Сашкина «фильма» – навсегда!
Такой лозунг появился на стене кинотеатра на Триумфальной площади Москвы в один из юбилейных годов. То ли старинного электротеатра «Пегас», называемого в разные годы «Межрабпромом», «Горном» или «Москвой», то ли самого владельца – одного из первых русских кинематографистов и продюсеров Александра Алексеевича Ханжонкова. Москвичи называли его ласково Сашкой, а работники почтительно Сансеичем. Этот выходец из семьи казачьего сотника Войска Донского был очень приятным и веселым человеком. Он родился 140 лет назад 8 августа 1877 года. В юности учился в казачьем юнкерском училище, стал подъесаулом, во время прохождения службы неоднократно обмораживался и получил полиартрит на всю жизнь. Эта болезнь позволила ему выйти в отставку с офицерским пособием в 5000 рублей. И эти деньги Ханжонков вложил в новый бизнес – кинопрокат. Но прокатчиком Ханжонков оказался неудачливым – «кинул» деловой партнер, привез из-за границы неинтересный репертуар. Приличная аппаратура тоже стоила денег немалых. Да и вообще, не понравились Александру Алексеевичу заграничные фильмы – европейский кинематограф пока не стал полноценным искусством. Короче, нужно было начинать с нуля. Решился лихой казак Ханжонков всех поразить – не покупать чужую «дерготню на мутном экране», а создать свое, русское, понятное! Он снял песню про Стеньку Разина «Из-за острова на стрежень». И появилась легендарная «Понизовая вольница» – первая «фильма» Ханжонкова, «Сашкина фильма», как называли его кинопродукцию. Потом были «Драма в таборе подмосковных цыган», «Песнь про купца Калашникова», «Ванька-ключник» и многие, многие другие. Так родился русский кинематограф. Ханжонков и его конкуренты создали самую быстрорастущую отрасль. Они снимали в месяц по паре названий, экспериментировали с жанрами, воспитали целую плеяду одаренных актеров и режиссеров специально под задачи съемочного процесса. Ханжонков первым снял полнометражный фильм, фильмы с кукольной мультипликацией, занимался документально-познавательными лентами. Сансеич отстроил по последнему слову техники кинофабрику в Замоскворечье, а потом и крупнейший электротеатр «Пегас». За какие-то пять-шесть лет он стал бесспорным лидером в российской кинопромышленности. А потом случилась Первая мировая война, Революция, Гражданка. Ханжонков вместе с некоторыми сотрудниками отправился сначала на Украину, потом во врангелевский Крым, а после за море в эмиграцию – в Константинополь, а оттуда в Париж и Берлин. Однако скоро потянуло домой – позвал сам Луначарский. Но нормальной жизни и работы не получилось. Сначала посадили за перерасход средств, потом ненадолго восстановили на работе и вскорости все-равно уволили. Уехал Сансеич в знакомый Крым. Так в Ялте всю жизнь и прожил. Хорошо, что у кого-то из начальников хватило совести дать пенсию «человеку с заслугами», а то уж совсем он с женой голодал. Но Сансеич, как вспоминали, ни о чем не жалел – хоть на картошку, но домой! Вот такая грустная история о первом российском кинопродюсере. Ведь ни одной «Сашкиной фильмы» мир больше не увидел. А остался бы на Западе и, глядишь, создал что-то подобное Голливуду, таланта бы хватило…
Король такой был, но тираном – не был
Все-таки великий Шекспир был самым настоящим «черным пиарщиком» – вывел древнего шотландского короля Макбета предателем и кровавым убийцей. Вспомните! Приехал в гости к мормэру – князю по-нашему – Макбету добрый король Дункан, его кузен между прочим. А тот, подзуживаемый вредной женушкой, зарезал Дункана спящим. И корону на себя нацепил – ужас, да и только! Нехорошо поступил классик мировой литературы, наврал. Видно очень хотелось новому королю Якову II понравиться – тот приходился потомком некому Банко, коего Макбет якобы тоже велел прирезать. Но не был мерзавцем Макбет – к слову, звали его по-настоящему Мак Бетад мак Финдляйх, и его имя произносится с ударением не на первый слог, как Пол Маккартни. Этот король правил почти двадцать лет, и были эти годы для шотландцев сытными и мирными. Он даже рискнул съездить в Рим поклониться Папе – представляете, насколько спокойно было в его царствование. Макбета люди любили. Что до короля Дункана, то погиб он в битве, вторгнувшись во владения Макбета, а вовсе не во сне – что-то они там не поделили. Да и леди Макбет по имени Груох тоже была не стервой, а вполне приличной дамой, не чуждой благотворительности. Правда, погиб сам Макбет 15 августа 1057 году, т.е. 960 лет назад в битве с отпрысками Дункана, защищая корону от их посягательств. Но похоронен был врагами со всем почтением на кладбище королей на острове Айона. Вот такими были дела, а совсем не как в пьесе. Макбету еще повезло, Ричарда III Шекспир вообще выставил монстром и чудовищем, да еще горбуном.
Болеслав Прус
Жарким августом 1847 года в семье обедневшего шляхтича в польском Грубешове родился Александр Гловацкий, ставший известным писателем под псевдонимом Болеслав Прус. Его родители рано умерли, и Александра воспитывала тетя. Юношей он был неспокойным – принял участие в январском восстании 1863 года, был ранен, взят в плен русскими, затем отпущен из-под ареста. Учился на физико-математическом факультете, но не окончил учебы из-за бедности. Работал гувернером, воспитывал богатых недорослей. В возрасте чуть за двадцать Гловацкий стал популярным и по-настоящему блестящим журналистом. Его знали, читали его статьи, прислушивались к его мнению. Но писателем он стал ближе к сорока – великолепные романы «Кукла», историческое полотно о вымышленном фараоне Рамзесе, «Дети» и «Перемены» сделали его имя бессмертным. Болеслав Прус вошел не только в пантеон польской культуры, но занял и почетное место в европейской литературе.
«Утиная охота старшего сына прошлым летом в Чулимске»
Так современники шутили, определяя творчество гениального русского драматурга Александра Вампилова. Он немало успел, хоть и прожил меньше тридцати пяти – перевернулся на моторной лодке в студеные воды могучей Ангары. Его смерть была такой нелепой, что вызвала слухи об убийстве писателя спецслужбами. Правда, позднее в перестроечные времена, когда стали доступны архивы, это не подтвердилось. Да, его не любило начальство за резкие темы, но всерьез его творчеству не препятствовали. Невзирая на неблагосклонность властей и провинциальность, Вампилова много ставили еще при жизни. Его пьесы вошли и по сей день входят в репертуары практически каждого из русских театров по всему миру, наряду с великими русскими драматургами Гоголем, Чеховым, Горьким и Островским. Девятнадцатого августа ему бы исполнилось восемьдесят лет.
Роб АВАДЯЕВ |
|
