| ВРЕМЯ ТИТАНОВ |
|
В Тбилиси в рамках третьего Фестиваля кино России и других стран Содружества состоялся показ картины Петра Буслова «Высоцкий. Спасибо, что живой». Фильм представлял автор сценария, продюсер – актер театра и кино, режиссер, кинодраматург Никита Высоцкий. Он – гость номера. - Вокруг картины было много споров, ее часто ругали, но гораздо больше, по-моему, хвалили. На фестивале кино в Тбилиси показывают в основном авторское кино. И я считаю, что «Высоцкий. Спасибо, что живой» тоже авторская картина, хоть и относится к так называемому «мейнстриму» и сделана немного по другим законам, чем авторское кино. В России фильм часто обвиняли в американщине. Хочу отметить, что он сделан продюсерской компанией, снявшей такие знаменитые картины, как «Турецкий гамбит», «Ночной дозор», «Адмирал», «Ирония судьбы-2». Это самые успешные в России коммерческие кинопроекты. В этой продюсерской компании работают серьезные люди, профессионалы. Думаю, что «Высоцкий. Спасибо, что живой» - фильм, который нужно просто смотреть. Картина проста, вернее, простодушна. Ведь и Владимир Высоцкий – человек очень ясный, цельный. И картина, по-моему, такая же. По результатам опросов после просмотра нашего фильма 10 процентов зрителей давали ему отрицательную оценку, из них два процента – очень отрицательную, но примерно 90 процентов считали его хорошим. Из них 70 процентов – очень хорошим. Для меня создание картины «Высоцкий. Спасибо, что живой» – очень волнующее дело. Над ней трудилось много людей, и я рад, что нашу работу увидели в Тбилиси. Замечательно, что я снова попал в ваш прекрасный город, я ведь здесь не в первый раз. - И каковы впечатления спустя годы? - Когда была единая страна, все наши города имели свое лицо, а сейчас они стали европейскими: освещение, фасады… Такой евростандарт. Это происходит в Европе повсюду, и все города становятся друг на друга похожими. Может быть, хорошо, когда удобно, когда красивые витрины, когда есть хорошая машина. Но что-то уходит вместе с этим. А Тбилиси, по-моему, каким был, таким и остался. - А Москва сильно изменилась, стала просто неузнаваемой. - Да не то слово! Москва все время меняется. Как хамелеон. В этом ее стиль, суть. Это город, который все время сам себя переделывает. А Тбилиси, как мне кажется, - город, который таким будет и через сто лет. Как бы ни старались его изменять. - Вас не раздражает слишком большое внимание журналистов к Высоцкому? - Это же не ко мне внимание, а к моему отцу. А если я приехал представлять картину «Высоцкий. Спасибо, что живой», то было бы странно, если бы были какие-то другие вопросы. - В таком случае, расскажите, как родился сценарий картины? - Эта история давно бродила во мне. Я не был ее свидетелем. Мне об этой злополучной поездке в Узбекистан на девять дней рассказал товарищ отца Всеволод Абдулов. С тех пор я этой историей жил. Но писать не решался. Пересказывал разным сценаристам. Один из них, русский американец, отреагировал: «Это твоя история. Сам и пиши». А потом Константин Эрнст сказал: «Хочу сделать фильм о твоем отце». Снова всплыла в памяти эта история. Эрнст удивился неизвестному факту. И тут же предложил написать сценарий. - Кому-то не нравится, что в фильме попытались создать некую копию Владимира Высоцкого. - Картина с успехом прошла в Европе. Там люди к качеству картинки относятся очень серьезно. Их в фильме ничего не смутило. Иногда слышим откровенную брань, упреки в том, что это недостаток, что не доработали, что мы пошли по откровенно легкому пути. Подобное недовольство возникает у людей еще до того, как они заходят в зал. С этим надо, безусловно, считаться. Но, поверьте, если бы мы остановились на варианте, когда играл бы какой-то актер со своим лицом, то те же люди, которые сегодня обвиняют нас в погоне за внешним сходством, стали бы говорить: «Как можно, чтобы Высоцкого играл какой-то артист?!» Это просто некое предубеждение. Фильм о Высоцком хотели делать давно, рассматривались разные варианты, разные подходы, но никто так и не дошел до съемок, потому что это на самом деле очень непросто. Отца знают все – его внешность, голос, манеры. Его до сих пор видят на телеэкранах, смотрят «Место встречи изменить нельзя», «Вертикаль», «Маленькие трагедии»… У картин с участием Высоцкого и сегодня высокие рейтинги, сохранилось огромное количество фотографий, хроника, видеозаписи. Его внешний облик – неотъемлемая часть глобального, очень серьезного для России понятия – «Высоцкий». Мы не делали клона, не брали двойника – мы создавали образ! Нас спрашивали, почему в картине Высоцкий мало смеется. Во-первых, он смеется, во-вторых, мы рассказали грустную историю. В фильме отражен очень тяжелый период в жизни отца. Мне кажется, все сделано качественно, серьезно и правильно. Мы же делали фильм не для себя, а для людей! И если у кого-то другое мнение, то оно имеет право на существование. В России все знают, кто должен тренировать сборную по футболу, как надо играть. Но на самом деле только единицы способны что-то изменить. А при этом все советуют. Поэтому нам нужно было ориентироваться на себя, свое понимание, свои задачи, которые мы сами себе ставили, которые перед нами ставил образ отца, его жизнь, отношение к нему людей. Мы решили это таким образом. Что ж, двери открыты – другие могут предложить что-то свое. - Значит, вы на все сто процентов принимаете картину? - Вы понимаете, я сам вижу какие-то частности, проблемы. Я профессионал и умею анализировать. Так вот, у каждого фильма, каждого произведения искусства, а я считаю фильм «Высоцкий. Спасибо, что живой» произведением искусства, есть свои законы. У этого фильма такие законы, и я их принимаю. Могло было лучше? Наверное! Какая-то сцена могла быть сыграна, снята, смонтирована по-другому. Но это все в прошлом. То, что мы имеем сегодня, это именно тот фильм об отце, который я хотел видеть. Я счастлив, что приложил к этому руку – написал сценарий. Я пять лет работал над этой картиной – от первой строчки до премьеры. Мне непросто судить – я внутри материала. Но я рад, что такой фильм о моем отце есть. А какие другие появятся, посмотрим. - Как вы относитесь к идеализации, мифологизации Высоцкого? Вы-то знали его живого. - Меня это не раздражает. Есть люди, образ которых живет самостоятельной жизнью. Так было и при жизни отца. Это не то же самое, что сплетни о звездах в желтой прессе. Тут – другое. Люди почему-то продолжают так реагировать на творчество Высоцкого, в них так продолжает жить его образ. Они что-то додумывают, даже пишут воспоминания о том, чего не было. Эти проявления интереса к личности Высоцкого нельзя назвать ни хорошими, ни плохими – это факт! То, что о нем вновь говорят, означает одно: Высоцкий по-прежнему волнует людей. Значит, он это заслужил, что-то действительно было и есть! Что касается абсолютной правды об отце, то ее и при жизни Высоцкого непросто было установить. Он такой, каким мы его представляем. А представляем мы Высоцкого прежде всего по его песням, голосу. Но не по воспоминаниям. Очень небольшая часть людей, знакомых с Высоцким, хорошо знала его. Он не со многими общался близко. Сейчас живет лишь несколько десятков людей, которые с Владимиром Семеновичем лично общались, а его популярность исчисляется десятками миллионов людей, воспринимающих его как легенду. Да, это миф! А воспоминания, мемуары я не люблю. Мемуарная литература меньше всего оживляет картину. Гораздо больше – какой-то документ, донесение, изданный приказ, чем воспоминания. Авторы мемуаров вспоминают не событие, не человека, а самих себя. Мемуары всегда характеризуют того человека, который их пишет. Таково мое мнение. Так что на память об отце влияет прежде всего то, что он сделал: роли, песни, стихи. - Между вами и вашим отцом есть внешнее сходство. Ощущаете ли сегодня внутреннюю связь с ним? - Я о нем думаю, я так живу. Он не отпускает всех близких ему людей. Нет дня, чтобы люди, которые его знали, не вспомнили о нем. А я еще и директор музея Высоцкого. Он, конечно, присутствует в моей жизни. А то, что он где-то там есть… не знаю! Иногда мне хочется думать, что Владимир Высоцкий, наверное, мне помогает. А во сне я его вижу очень редко. - Мощный образ отца не мешает вашему собственному творческому развитию? - Он, конечно, накладывает отпечаток. Если бы его не было, то, наверное, у меня с теми же данными, которые у меня есть, наверное, была бы другая судьба – не хуже и не лучше. Просто другая. Образ отца не мешает. Я с этим родился, с этим живу, и мне не с чем сравнивать. Сколько себя помню, отец был уже очень популярный артист, из каждого окна лились его песни. Нет, это не мешало моему развитию. Я всегда знал, что это – его, а есть что-то только мое. Это может быть тише и не так заметно, но – мое. Я участвовал и участвую в различных довольно успешных проектах, и у меня достаточно много в жизни получается. Люди, наверное, думают: ну, наверное, у него получается, потому что ему легче – ведь он сын Высоцкого, ему все дороги открыты!.. Однако есть моя жизнь, мои близкие, которые понимают, что моя личность, мое творчество не исчерпывается тем, что я сын Высоцкого. К примеру, сейчас я набрал курс театральной режиссуры. Когда-то говорили, что меня раздавит отцовская популярность. Я был молодой актер. И когда у меня брали интервью после театральной или кинопремьеры, я ставил условие: «Мы будем говорить только об этом, а если хотите говорить об отце, приходите в другой раз!» Но сейчас я понимаю, что это глупо! Зачем пытаться оторвать от себя то, что и так всегда при тебе останется? - А разногласия у вас бывали? - Мне было 16 лет, когда он умер… Какие разногласия? Наша совместная жизнь довольно быстро закончилась. Он разошелся с моей мамой после семи лет брака. Родители развелись официально чуть позже, а расстались в 1968 году. После этого Высоцкий был приходящий папа – мы жили отдельно. Кстати, я разошелся со своей первой женой, когда моему сыну было меньше шести лет – столько было моему брату, когда папа разошелся с мамой. Наверное, если бы жили одной семьей, была бы другая жизнь. Разногласия? Они были неинтересные. Я не очень люблю и не очень умею говорить про разногласия. Отец был живой человек. Где-то он ошибался, где-то были не правы мы. Сейчас мне больше лет, чем Высоцкому, когда он умер. И тогда я был ребенком, мог что-то не понимать, в чем-то ошибаться. - О чем ваш сценарий, над которым вы сейчас работаете? - Это исторический сюжет о том, что было 200 лет назад. Посмотрим, что получится. Будет кино или нет, неизвестно. Из суеверия не хочу об этом говорить – боюсь сглазить. Одно скажу: это костюмированная история. Нужно в нее войти, а не только добиваться внешнего подобия. Чтобы было ощущение правды. Поэтому я сейчас много читаю. Но этому посвящаю себя не полностью – занимаюсь своим курсом. Я по-прежнему директор музея Высоцкого. У меня еще и другие дела есть – приходится заниматься разными вещами. - А как ваша актерская судьба складывается? - До последнего времени я играл на сцене «Современника»: несколько сезонов выступал в спектакле «Шарманка». Сейчас его уже нет в репертуаре. И хорошо – иначе я мог бы просто разорваться. Чтобы работать в театре – нужно работать в театре! Нельзя стоять в театре одной ногой. Но можно играть в антрепризах. В моей жизни такие факты имели место, и я не стесняюсь этого. Но антреприза – это не театр. Театр – это служение. - И с театром вы, получается, распрощались? - Почему распрощался? Просто пока не играю. Вот сейчас позвали, но боюсь, что не получится. Меня не хватает на все сразу. Но ни от чего не стоит зарекаться – я давно уже это понял. Сняться где-то ради заработка, куда-то съездить – это нужно и можно. Но это не забирает человека целиком. В отличие от театра. И если артист не может полностью отдаваться ему, выбрасывает его. Есть много востребованных киноактеров, которые говорят: «Вот я бы в театре!..» Но они выходят на сцену, и вскоре театр их выбрасывает. Хотя звезды делают кассу. Но это разные профессии: кинозвезда и актер театра, директор музея и актер театра. - Быть директором музея Высоцкого – это ваш долг, миссия? - Нет, это моя работа. Никакого долга! Долг был бы, если бы я все бросил и занялся театром. У меня была в свое время своя театральная группа, которой я отдавал много сил. Но так случилось, что надо было заняться музеем. Я занялся, думал, что все будет быстро-быстро… Но быстро только кошки родятся, а все остальное нужно делать долго и собранно. Я поработаю пять лет со студентами. И если я почувствую, что не совмещается, то нужно будет опять выбирать. - К этому относитесь спокойно, философски? - Сейчас жизнь такая нестабильная. Мужчина должен принимать вызов, который посылает ему жизнь. Или становиться женщиной, ничего не принимать, от всего отмахиваться и ждать, что все само собой перемелется. Я владею разными специальностями. Не там – так сям! Это нехорошо, но такое время настало. К примеру, во время моей юности можно было быть только директором музея, а сейчас этого нельзя. Если только директор, значит, у тебя жена должна быть бизнесмен или банкир. - Как, по вашему мнению, в наше время чувствовал бы себя Высоцкий? - Я смотрю на его товарищей детства, студенчества, актеров Таганки. Кто-то вписывается в сегодняшнюю реальность, другие не могут, не выдерживают. Но я согласен со Станиславом Говорухиным, если бы Высоцкий жил сегодня, он бы остался самим собой. Такие люди, как он, не меняются. Все равно он был бы один, а не в толпе, жил бы очень не просто. В нем не было буржуа. Даже в хорошем смысле этого слова. Не потому что буржуа – это плохо, а потому, что это было невозможно. В Советском Союзе тоже были буржуа, но он к ним не относился. Высоцкий вовремя родился и, к сожалению или к счастью, вовремя умер. Так что все, что нужно было, им сделано. Я с трудом представляю отца в сегодняшней жизни. И, в общем, даже не стараюсь. Тем не менее, Высоцкий в этой жизни существует. И он достаточно современен. В России он присутствует в огромных количествах в книжных, музыкальных магазинах, на телевидении. Сейчас мы делаем концерт к 75-летнему юбилею Высоцкого. Пришлось самый большой зал арендовать, потому что невозможно отметить юбилей отца в Театре на Таганке. Владимир Высоцкий существует сегодня вот так! А как бы у него сложилась жизнь в нынешней реальности, никто не знает. - Какие роли отца в кино и театре вы можете назвать любимыми? - С точки зрения профессии с конца 60-х годов у Высоцкого провалов не было. Он был очень профессиональным и в театре, и в кино. В кино люблю две его последние роли – Жеглов и Дон Гуан. Дон Гуан ближе, конечно. Он сыграл интересно в фильме «Интервенция». Отцу не очень везло – он не много снимался в отличие от других актеров. Я люблю его фильм «Плохой хороший человек». А в театре – Гамлет, Лопахин, Свидригайлов. Он прекрасно играл Янг Суна в спектакле «Добрый человек из Сезуана». Я эти работы хорошо помню. Тогда было время великих актеров, и Владимир Высоцкий, наверное, не был первым актером своего времени, как, к примеру, Олег Даль или Юрий Богатырев. Кстати, Даль к Высоцкому очень хорошо относился. Это великое поколение на самом деле! Однажды я разговаривал с актером моего поколения, и он сказал хорошую фразу: «Это было время титанов!» Сейчас представить себе, что в одном театре играли Евгений Евстигнеев, Иннокентий Смоктуновский, Олег Борисов, Олег Ефремов… А в другом – Олег Даль, Валентин Гафт. В Питере – Евгений Лебедев, Ефим Копелян, Павел Луспекаев. Это же невероятно! Это огромное, могучее поколение, которое ничем не уступает поколению Михаила Яншина, Алексея Грибова, Виктора Станицына… Сейчас люди не то что измельчали – просто гиганты куда-то попрятались. Может быть, они ушли в бизнес? Да, это было великое актерское поколение, а отец – одним из ведущих актеров. Очень трудно в его случае разделять поэзию и актерскую профессию, но Владимир Высоцкий был очень большой актер. Инна БЕЗИРГАНОВА | |||||||
|
|||||||
